Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«А.С. и С.С.Кошеверовым, П.М.Садовскому, И.Е.Турчанинову. 16 июля 1857.
Летал медведь по поднебесью… Уж именно летал! Лишь только я приехал в Ярославль, пошел снег, значит – сиди дома да гляди в окошко либо сочиняй. А так как сочинять уж мне надоело, то я глядел в окошко. Перед моими глазами на всей красоте на среднем здании Гостиного двора со скрипом вертелся флюгер. А на флюгере знаете ли что? Ярославский герб. А ярославский герб – медведь. Вот золоченый медведь, держась лапами за шпиль, с алебардой на плече, пресмешно поворачивается по воле ветра. Я поглядел на него и подумал: ну, заехал я в медвежью сторону. Пришел чиновник губернского правления, гляжу – на пуговицах медведь, пришел профессор лицея – на пуговицах медведь, прошел мимо квартальный – на каске медведь; взглянул в окно, а медведь все летает по поднебесью. Видно, и мне так летать. Вот и полетел я в разные страны, и долетался я, добрый молодец, до Рыбинска. Тут было я и живот скончал. А каким образом, расскажу при свидании. Теперь, слава богу, поправился и опять, как видите, весел. Теперь еду в деревню, поживу там дней пять и потом в Нижний. Место тоже опасное.»

Д.Снежная. Агентство ТЧК. Война с астралом.
«- Ты же сказала, что он справляется! – возмущенно уставилась я на Миру, когда Фей с Крисом уединились в уборной.
Маг заявился в ТЧК в таком виде, что мы его едва узнали. Весь в серой пыли вперемешку с кровью, в драной футболке и порванных штанах. Из него бы вышел очень устрашающий зомби, вот только этот конкретный темный маг меня категорически устраивал в живом и совершенно не устраивал в ожившем варианте! За спиной Криса маячила фигура сирены.
- Я так видела, - Мира пожала плечами, хотя вид у нее был виноватый, и мне тут же стало неловко за этот упрек.
Все же предсказатель – это не кабельное телевидение, она не может вещать нам будущее без перерыва и выходных, да еще и никогда не ошибаться. Главное, что Крис жив, а после приватной беседы с Феем будет еще и здоров. А той гадине, которая исцарапала ему спину, я бы лично волосы повыдергивала! Это мой маг! Только я могу его кусать, царапать и бить по голове прикроватным светильником. Последнее, правда, случайно вышло… но забыть об этом инциденте он мне не позволит еще, наверное, лет пять-десять, если не больше.»

---

Читательский дневник

Огонек.
«Вообще сейчас экономика сильно изменилась. И мы не всегда понимаем, почему это происходит. Почему госдолг США уже достиг 26 трлн долларов, дефицит госбюджета – 1,88 трлн долларов, а экономика страны не рухнула? Почему все развитые страны проводят одно количественное смягчение за другим и их валюты не скачут на рынке? Можно лишь утверждать, что монетарные закономерности меняются у нас на глазах. Так почему же нам обязательно надо выкачивать деньги из экономики, стерилизуя денежную массу, как говорят в нашем Минфине? Думаю, прежде всего надо отказаться от идеологизации экономики. При советской власти говорили: это не по-социалистически. А сейчас рыночно или не рыночно. «Зачем вы это предлагает, это же не рыночное решение». А если оно работает? Надо искать те решения, которые приносят успех. Будь они марксистские или либеральные – не важно. Экономика любит прагматиков.»
***
«В 2008 и 2014 вливали в банковскую систему деньги из бюджета и Фонда национального благосостояния. Но не сделали одной важной вещи: не национализировали банки, получавшие господдержку на время пользования этими деньгами, как это было сделано в США, например. В результате все деньги просто ушли за рубеж. Кроме того нужно изменить политику государства по отношению к реальному сектору. В принципе, снижение налогов на бизнес в условиях эпидемии коронавируса – это правильное решение. Но вопрос, сохранится ли это правило по окончании эпидемии, в период восстановления экономики. И есть еще один важный момент: государство отказывается сейчас от тех налогов, по которым трудно контролировать их исполнение. Например, предприниматель фактически сам решает, какой объем налога на прибыль заплатит, потому что затраты он нарисует такие, какие нужно. А вот от НДС государство не отказывается. Но именно он является главным демотиватором предпринимательства. Потому что чем глубже переработка сырья, чем больше в ней ступеней, тем больше будет НДС. И больше того, конечным плательщиком этого налога является потребитель! Человек, покупающий в магазине товары отечественного производства. В некоторых странах Европы тоже есть НДС, но там покупатели собирают чеки, отправляют их в налоговую, подают декларацию и получают возврат этого налога. У нас такое не предусмотрено. Когда говорят, что у нас граждане платят только 13% НДФЛ, это лукавство. У нас НДС платят и производители, и покупатели. Не поедет велосипед, если давить одновременно на обе педали.»
***
«Кризис у нас не в том, что нас не обошла страшная болезнь. А в том, что нет согласования между тем, что думают и пишут наверху, и тем, что делается внизу.»
***
«Мы не можем задавать свои рамки коллективным воспоминаниям, потому что эти рамки, если хотите, задаются биологически. Французский социолог Морис Хальвбакс заметил, что наша общественная память о прошлом – это, как правило, то, что рассказали дедушки и бабушки своим внукам. В возраст дедушек и бабушек входят новые поколения, и новые годы приобретают ореол значимости и величия. Сегодня социальные рамки памяти сместились с военного поколения 30-40-х годов на людей, чье взросление пришлось на 50-60-е годы. То есть, свою версию истории рассказывают бабушки и дедушки, которые помнят 60-е как время своей молодости. И поэтому рамка общественной памяти, что бы ни пытались с ней делать, постепенно сместится к 60-м, что может повлечь за собой и соответствующие изменения в социальных настроениях, идеях.»
***
«90-е – время, когда все интересное показывали на улице.»
***
Лев Иоффе: «- Вы говорили, что до сих пор квантовые компьютеры заняты бессмысленными вычислениями. Какие же реально задачи можно решить?
- Знаете, сейчас это очень популярная тема: очень много людей занимаются тем, что пытаются понять, есть ли какие-нибудь задачи, которые в ближайшее время можно решить с помощью квантового компьютера, и даже пишут на эту тему научные статьи. Говорят, что скорее всего такую машину можно будет применить для задач, связанных с моделированием каких-нибудь интересных физических или химических процессов.
- Например, связанных с вопросами климата, глобального потепления?
- Нет, в силу того, что эта тема, как мне кажется, больше политическая, на вопрос о том, что происходит с климатом не ответит ни один компьютер. Если говорить серьезно, то это задача стохастическая (целиком зависит от непредсказуемых случайностей), в которой предсказание сделать невозможно.»
***
Рольф Хильгенфельд, исследователь коронавируса: « - Первые коронавирусы были открыты 60 лет назад, 17 лет назад мир не на шутку напугала вспышка SARS-1. Почему до сих пор никто не разработал лекарства?
- Потому что фарминдустрии это неинтересно. Коронавирусы, открытые 60 лет назад, вызывали легкий насморк и были не слишком распространенными. От SARS-1 заболело около 8 тысяч человек, от MERS, другого коронавируса, вспыхнувшего на Аравийском полуострове, - около 2,5 тысяч человек. Это не тот рынок.
- Но ведь сейчас другая ситуация. По всему миру болеют миллионы людей. В последнее время концерны наверняка выстраиваются к тебе в очередь.
- Не совсем. Конечно, запросы поступают. Но разработка медикамента может стоить 1,5 млрд евро и часто длится со всеми клиническими исследованиями более десяти лет. Риск для фарминдустрии очень большой. Кто знает, будут ли у нас через пять, шесть лет пациенты, которых надо будет лечить от коронавируса?»
***
Константин Райкин: «Я играю этот моноспектакль //по стихам Давида Самойлова//, можно сказать, всю жизнь, и он видоизменяется вместе со мной. Раньше он был заполнен массой всяких актерских зарисовок, юмора. Зрители порой просто вываливались из кресел от хохота, потому что я их успешно веселил, развлекал и иногда читал стихи. Однажды на такой спектакль попали мои родители. Это было в Юрмале, в зале «Дзинтари», там был мой творческий вечер. Папа в первый раз все это увидел и сказал мне после спектакля: обязательно читай стихи. Я возразил: папа, смотри, какая публика – она, так сказать, не ждет от меня сложности. Отец ответил: какая бы ни была публика, обязательно читай стихи, потому что ты придаешь тем самым совершенно другой объем всему, что делаешь. Задаешь другое измерение. Двухмерное пространство превращаешь в трехмерное. Отец был совершенно прав.»
***
«Верещагин, наскоро начертав проект строения, которое хотел бы видеть на своем участке, уехал с женой в Индию. Один пункт был поистине мировой новинкой: веруя в то, что живопись во многом делает правильный свет, Верещагин изобрел летнюю мастерскую. Представьте себе багажный вагон с огромными окнами, стоящий на рельсах. При помощи ручки этот вагон легко мог передвигаться за лучами солнца, которые, таким образом, всегда прямо падали на полотно… Теперь заросший участок превратился в любимое место отдыха горожан, на проржавевшем вагоне-мастерской, который двигался за солнцем, наивные и добродушные французы катали детей… Сегодня на месте верещагинской усадьбы – пустырь и несколько складских построек.»

Д.Урнов. Кони в океане.
«Кембриджская газета писала: «Шам прожил двадцать девять лет, и его изобразил вместе с кошкой Джордж Стаббс». И все это таким тоном, будто никто никогда ничего не проверял и не доказывал.
Тут в истории Годольфина Арабиана, он же Шам, появились сразу два новых персонажа, и надо их представить читателям. Джордж Стаббс – художник, сильный художник и сильный человек. Рассказывают, Стаббс был так силен, что способен был на себе унести тушу лошади в мастерскую. А нужно ему это было для того же, для чего Леонардо да Винчи резал трупы – в порядке изучения натуры. За все предпринятые усилия художник был вознагражден результатами творчества. Стаббс составил эпоху в иппической //посвященной лошадям// живописи. Но Арабиана он никогда не видел. На портрете, прижизненном, разысканном внучкой Байрона, кошки никакой не было. Кошка появилась в преданиях. Да, мало всего, его еще неотлучно сопровождала кошка! И звали ее Грималкин. Это уже такая сказка, от которой, я думаю, ни один автор под пыткой не откажется.
Вообще говоря, такое возможно, такое случается. Конь и кошка – я сам был свидетелем аналогичных случаев. Но какова причина странной привязанности? Кошки любят тепло. Когда мы были в Англии с нашими лошадьми, я, приходя на конюшню, каждый раз видел кошек, сидевших прямо возле лошади, в стойле, на соломе. У нас увидеть такого нельзя, у нас конюшни теплее, и потому кошки живут прямо в конюшне, а в стойла под копыта им соваться незачем. А здесь это повторялось каждое утро. Потом я заметил: кошки всякий раз садились на одни и те же места, туда, где солома прикрывала навоз. Его закапывают вилами, потому что чистить стойла каждый день у англичан не принято. Снизу навоз преет – сверху на соломе тепло. Жмурясь и поджимая лапки, кошки сидели возле лошади.»

Н.Косухина. Другой мир. Хорошо там, где нас нет.
«Рано или поздно начнет темнеть, и тогда у меня наверняка появится возможность познакомиться со здешними лесными обитателями. И вряд ли мы найдем общий язык. Они будут хотеть есть, я буду хотеть есть. Кого-то по-любому съедят.»

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«В день приза мы старались делать все как можно обычнее, чтобы не тревожить лошадей. Но они, с утра еще ничего не подозревавшие и послушно хрустевшие овсом, ко второй кормежке уже угадали призовую езду. Угадали даже, кому бежать – по малым порциям. И Тайфун вовсе отказался от спартанской подачки, а Эх-Откровенный Разговор капризно стал долбить в стену, требуя полного рациона.
Перед лошадьми расхаживал Катомский.
- Старый и больной, - говорил он, - я вообще могу отказаться от езды. С какой стати! Все постиг, все выиграл, левая рука у меня почти не действует, вожжи держать трудно. Я говорю тебе совершенно серьезно, - не унимался Всеволод Александрович, - что готов отказаться от сегодняшней езды. Пусть едет кто угодно. Ты садись. – Он плюнул.
Тут же стоял уже сам к нам приехавший кузнец, готовый выполнять указания мастера, готовый всякий раз вставлять «Да, сэр», «Слушаю, сэр». Но прежде чем ковать, нужно было проверить вес подков. Катомский, разрядившись несколько на мой счет и напевая «Алло, алло, милорд», что значило «Все вы, вместе взятые, виноваты в моем скверном настроении», достал аптекарские весы и сосредоточился над ними. Кузнец стоял словно в карауле над гробом.
- Скажи ему, - решил наконец Катомский, - пусть зацепы не трогает.
Я открыл рот и – забыл по-английски «зацепы». Грозовая атмосфера конюшни сделалась электрической.
- И на лошади ты сидишь, - заканчивал Катомский обличительную речь, - как кот на заборе!»

А.Н.Островский. Письма.
«А.А.Карзинкину. 11 июля 1856.
Любезный друг Алексей Александрович, пишу тебе из Калязина, т.е. не сам пишу, а за меня пишут, а я лежу без движения. Упавшим тарантасом мне расшибло ногу. Еще хорошо, что лежу я в порядочном доме, где есть уход и прислуга. А кабы на постоялом дворе! За доктором посылаем в другой уезд, пиявки чуть не по рублю серебром штука, а их надо мне очень много. И таким образом, если ты меня не выручишь, то беда. Получение //денег// у меня в августе месяце, а до тех пор я должен объехать Ярославскую губернию, если буду здоров, или приехать в Москву лечиться. Пришли мне до августа месяца пятьдесят рублей серебром.
Н.А.Некрасову. 18 июля 1856.
Милостивый государь Николай Алексеевич! Благодарю Вас за письмо, оно застало меня в Калязине. «Не сошлись характерами» у меня вышло в форму повести (листа два с половиной печатных), которая совсем уже кончена, остались небольшие поправки. И работы-то всего на два дня, если б не несчастье со мной. Тарантасом расшибло мне ногу, и вот уж полторы недели я лежу без движения. Положение больного в уездном отдаленном городе – это ужас! Если бог даст поправиться, я непременно воспользуюсь этой темой. За доктором посылаю за 20 верст, лекарства, пиявки! Чего это стоит! Если спросить: за что же так дорого, так бессовестно? Вам ответят: «Помилуйте, мы такому случаю рады, еще дороже берем». Сделайте одолжение, пришлите мне денег, что можете; каждый рубль теперь для меня теперь дорог, и, ради бога, поскорее.»


Г.Романова. Записки провинциального некроманта. Как начать карьеру.
«Мысли шуршали в голове, как тараканы в луковичной шелухе, - деловито, не обращая внимания на то, что происходит снаружи, готовые в любой момент исчезнуть и затаиться.»
***
«Мысли толкались в черепной коробке, лезли друг на друга, как слепые кутята в поисках материнских сосков. Спать при такой внутренней возне было невозможно.»

---

Анна Одувалова "Академия для строптивой". Юмористическое фэнтези, любовный роман. Трэш. Но запланированный, так сказать, планомерно реализованный... так что я даже не придираюсь.
Сюжет: девушка Кассандра выросла на руках у любящего папочки. Мамочка их бросила, зато папочка обожал дочку без памяти. Но Кассандра пошла в мамочку (которая была оторва). Папочка поместил дочь в пансион для благородных девиц. Кассандре это ужасно не понравилось, так как она считала, что ей необходимо обучаться в магической академии (где папочка ректор). Поэтому она специально себя плохо вела и устраивала скандалы, чтобы ее из пансиона выгнали. После последнего скандала ей наконец удалось достичь своей цели. Кассандра присмотрела в какой-то таверне рокового и сексуального платинового блондина с синими глазами, тут же обольстила его и затащила туда, где их с гарантией застукает руководство пансиона. Так что в разгар интимной сцены их прервали, блондин ловко сбежал, а Кассандру наконец выгнали. Пришлось папочке ее таки переводить в свою магическую академию. Тут же выяснилось, что папочка имел все основания, удерживая дочь в стороне от магической академии. Потому что Кассандра к нормальной учебе не способна в принципе, мозгов у нее не лишку, да и те, что есть, заняты одной-единственной мыслью - как снять трусы. Про трусы сейчас поясню. Перед зачислением в магическую академию папочка снабдил дочь чудо-трусами. Они сами собой стираются магическим способом, снимаются-надеваются (если надо мыться), да еще и сигнализируют о нахождении рядом возможных сексуальных партнеров. Шедевр магической мысли, но Кассандре не нравится. Потому что папочка встроил в них функцию неснимаемости - такой пояс верности с удобствами. К тому же они выглядят по типу панталон - совершенно немодно. Кассандра из себя выходит, пытаясь придумать способ снять трусы. К этому делу привлекла появившихся подруг. А тут в академию приезжает непосредственный преподаватель и куратор Кассандры, который до того был в командировке - и оказывается, что это тот самый сексуальный платиновый блондин! Который за это время стал еще сексуальнее. И папочка персонально приставил его присматривать за Кассандрой. Понятное дело, что трусы надо снимать срочно. Кассандра удваивает усилия. В процессе этого ей удается наложить на сексуального блондина проклятие, из-за которого тот стал временами непроизвольно становиться невидимым - различными частями тела, вызвать из преисподней мелкого демоненка (шушеля), который воспринял транслируемую мозгом Кассандры навязчивую идею насчет трусов и сейчас носится по всей академии и ворует трусы у всех подряд (кто женского пола), после чего развешивает их на разных видных местах, помимо этого Кассандра с сексуальным блондином, пытаясь снять с него проклятие, случайно подняли всех покойников на местном кладбище, в том числе бывшего преподавателя магической академии, который был могущественным некромантом и по этой причине тут же преобразовался в лича. Папочка тут же уболтал его вернуться к преподавательской деятельности, а то в академии как раз не хватало преподавателей-некромантов. А Кассандра уболтала лича давать ей персональные уроки, точнее она его просила снять с нее трусы, но лич разъяснил, что она сможет снять с себя трусы, если прокачает уровень концентрации и рефлексии, так что Кассандра занимается с личем персональными медитациями. В итоге все вышло неплохо, потому что сексуальный блондин за время вынужденной беготни на пару с Кассандрой пообвыкся и пришел к выводу, что можно уже на ней жениться, Кассандра обрадовалась, и трусы сами собой свалились, а оказывается, необходимо было влюбиться, и папочка как раз все ловко предусмотрел, для чего и назначил блондина бегать вместе с Кассандрой. Хотя с шушелем все же получилось довольно хлопотно, потому что он, несмотря на все принятые меры, так и продолжает бегать по академии и воровать трусы.
Ну, тут та же история - мне дали читать книжку, она оказалась вторая в цикле, я разыскала первую... вот эту. Ну, в общем, прочитала вполне бодро. Юмор грубый и все больше ниже пояса - в духе тупых американских комедий. Но автор, как я понимаю, ни на что другое и не претендует. А раз тут временами даже возникает этакая атмосфера сюра и дурдома, то я и не в претензии. Сойдет, переходим ко второй книге... тем более, что там - я заглянула в аннотацию - пойдет речь об устройстве личной жизни папочки и вроде даже разберутся наконец с шушелем. И с трусами.
P.S. Долго разглядывала обложку, пытаясь понять, кого там изобразили в виде рокового и сексуального героя... ну, того платинового блондина... Вроде мужик кажется знакомым, но все никак не могу идентифицировать... Наконец дошло, что это скорее всего Сергей Зверев (только рот нарисовали нормальный, а не бантиком ). Повеселилась. Ага, а героиня рядом с ним находится в диком диссонансе - потому что в книжке она подается как аппетитная нимфетка без мозгов, но с буйством гормонов, а тут изображена вполне себе ушлая тетя хорошо за тридцать... Это я прекрасно понимаю, почему так у них получилось - видимо, как раз пришлось на то время, когда Армада оказывала своим авторам такую любезность, что изображала их на обложках в виде героинь их собственных произведений.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.П.Погодину. 30 сентября 1853.
Михайло Петрович, извините меня, я, будучи совершенно занят окончанием моего последнего труда, не разобрал давеча хорошенько Вашего письма. Теперь я его понял. Вот что хорошо бы написать в Петербург:
1-ое. Что я нуждаюсь в средствах, что это можно поправить, давши мне место в Москве. (Преимущественно по Дворцовому ведомству и хорошо бы при театре.) 2-ое. Поднести государю и царской фамилии экземпляры «Саней». //комедия «Не в свои сани не садись»// 3-е. Похлопотать о пропуске новой комедии, которая пойдет в Петербурге в октябре.
О первой комедии я не желал бы хлопотать потому: 1-е, что не хочу нажить себе не только врагов, но даже и неудовольствия; 2-е, что направление мое начинает изменяться; 3-е, что взгляд на жизнь в первой моей комедии кажется мне молодым и слишком жестким; 4-е, что пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим.»

Е.Кукленко, Г.Мастридер. Сленг Бэнг!
«Идиома hit the road //отправиться в путешествие// - известна даже тем, кто не владеет английским. Все вы наверняка слышали легендарную песню Перси Мэйфилда Hit The Road, Jack в исполнении Рэя Чарльза, написанную еще в 1960 году. Она по-прежнему популярна, и в Сша, например, ее включают на стадионах во время баскетбольных или хоккейных матчей вслед удаленному с поля игроку, и трибуны подпевают: Hit the road, Jack, and doncha come back no more, no more, no more, no more!
Считается, что идиом появилась в эпоху, когда люди перемещались на далекие расстояния исключительно с помощью лошадей, а каждое путешествие проходило под аккомпанемент равномерного цокота конских копыт. Сейчас используются множество равноценных вариантов идиомы: hit the pavement, hit the bricks, hit the trail или pound the pavement.”

Г.Романова. Записки провинциального некроманта. Как начать карьеру.
«В наше время получить диплом по некромантии – все равно что встать в очередь на биржу труда. Многие из выпускников уходили в ветеринары – лечить единорогов и грифонов; нанимались гидами в турфирмы («А теперь я покажу вам местную достопримечательность – пещеру дракона!»). Некоторые переквалифицировались в обычных, «человеческих» врачей – в общем, народ выживал, как мог. В еженедельнике «Седьмая печать» регулярно публиковались объявления «Требуется некромант», и на каждое находилось полдюжины желающих. Конкурс при приеме на работу практически равен конкурсу при поступлении – шесть-семь человек на место.»
***
«В центре базарной площади возвышался помост с перекладиной и прибитой к ней табличкой: «Артистам не влезать – это для казней». Ниже от руки было дописано: «Хотя лезьте, там вам и место!»
***
«- Спешка еще никому не помогла. Даже убегать от опасности надо умеючи и трезво взвешивая все «за» и «против».

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«В обращении с лошадьми англичан, казалось бы, учить нечему, однако они всеми силами хотели заглянуть в нашу конюшенную «кухню». И не только в конюшенную, но и прямо так, без кавычек, в тарелку к нам. В борьбе за приз не только тяжесть подков играет свою роль, но и вес наездника.
«Как же они выдерживаются?» - символом этого вопроса осталась в памяти у меня фигура управляющего ипподромом. «Выдерживаться» - это на конюшенном языке означает сохранять нужный вес, и пришлось управляющему немыслимо изогнуться ради того, чтобы и британской вежливости не нарушить, и на обед наш посмотреть.
Посмотреть, что мы едим, можно было, войдя в наше жилье, «караван». Однако нужен предлог, чтобы войти. Ведь первое правило вежливости: не лезь, куда не просят! Можно, как бы невзначай, проходя мимо, сказать «Здравствуйте» и заскочить в гости. Но «Здравствуйте» вполне получается через окно. Управляющий приветствовал нас с улицы в то время, когда мы орудовали ложками, и между прочим потянул носом. Разглядеть наше меню ему все-таки не удалось. Он собственному носу не поверил. Тогда он появился в дверях и заявил: «Погода прекрасная, не правда ли?» И – слегка приподнялся на цыпочках. Увидел наше пиршество и не поверил своим глазам. Пришлось ему ступить на две ступеньки повыше со словами: «Прилив еще, кажется, не начинался…» Держась прямо, как королевский гвардеец, и продолжая беседу про прилив, управляющий скосил глаза на нашу трапезу. По лицу его можно было прочесть: «Так, так… Подстилку меняют каждый день, чистят трижды, а сами лапшу с мясом лопают. Оригинальный тренинг!»
Если учесть, что величайший английский всадник, которого называли «гением в седле», Фред Арчер пустил себе пулю в лоб, дойдя из-за голодной выдержки до безумия (он все не мог лишних полфунта сбросить), то наша лапша показалась английскому боссу скрытым подвохом.»

Н.Косухина. Все двадцать семь часов!
«И вот наконец-то мы достигли тихого уголка парка, где практически никто не ходит. Тут я немного прибавила шагу, оторвавшись от спутницы, и свернула с дорожки в кусты. Миранда, позвав меня пару раз, с гримасой недовольства на лице двинулась следом, и, еще чуть-чуть пройдя, жертва оказалась там, где мне нужно.
Воздействовать на живые организмы я не могла, но мне было доступно заклинание управления небольшими энергетическими потоками. Самое простейшее, но на несколько минут и с растением должно получиться. Выбрав небольшой отросток, обвивающий дерево, я потянулась к нему силой и, сделав рывок, затянула на шее девушки. От неожиданности она закричала, а я, влив силы, затянула еще сильнее. Жертва стала хрипеть. Пора было выйти к Миранде.
Она смотрела на меня, пытаясь что-то сказать, а я смотрела на нее и приговаривала:
- Что такое, мисс Лесси? Что случилось? Вы как-то странно стоите и держитесь за шею.
Девушка показывала руками на лиану на шее, но я ей только говорила:
- Простите, но я не вижу ничего на вашей шее. Может, вы объясните, что случилось?
Несмотря на то, что я улыбалась, в моих глазах Миранда наверняка увидела такую ненависть, что в ее взгляде появился панический страх.
Еще чуть-чуть сдавив, я поняла, что сил больше не хватает, и отпустила девушку. Та сразу упала на колени и, схватившись за горло, начала кашлять.»

---

Наталья Мазуркевич "Работаем на контрасте, или Подруга на любой вкус". Фэнтези. Формально - любовный роман, но я отказываюсь его таковым считать...
Сюжет: девушка Рэй работает в некоем подпольном агентстве, созданном бывшей королевской фавориткой (ныне в бегах). Здесь разнообразные девушки на любой вкус по желанию заказчика изображают что угодно, для решения разных задач. Например, если кто-то желает выдать замуж не совсем привлекательную дочь, то может обратиться в это агентство, там подберут таких временных подружек для невесты, что та на их фоне будет выглядеть королевой. И все в таком роде. И вот Рэй с двумя напарницами направляются для выполнения очередного заказа, но оказывается, что тут возможны большие проблемы... Потому что, прибыв на место, Рэй обнаруживает, что там среди гостей имеется инквизитор, и непросто инквизитор, а сам глава инквизиции. А ведь Рэй обладает магическим даром, и на таких, как она инквизиция охотится...
Какая-то совсем дурная книжка, трудно было ее читать. Такое возникало читательское чувство... аналогично, наверно, как людей укачивает на море... Автор пишет буквально шопопало. У меня было постоянное ощущение, что она просто придумывала сюжет на ходу. Ну как сказать - сюжет... Вот завязка - изложенная и в аннотации. Звучит завлекательно, хорошо, может быть очень интересно. Но этот сюжет развивался пару начальных глав от силы, а потом ГГ типа бежит-скрывается от инквизитора, который ей так увлекся, так увлекся - ну, само собой, инквизитор весь из себя роковой и сексуальный, ГГ, судя по подаче, такая вся э... которую все хотят... И вот она прибегает в провинциальный городок и там случайно сталкивается с переодетым принцем (который здесь инкогнито), этот тоже увлекся, ГГ увлеклась, тут вдруг происходит жуткое покушение с целью ритуального убийства. И т.д. Ну хорошо, и этот сюжет может быть вполне интересным. Но слегка поигравшись, автор и про него забывает и внезапно все переходит к вопросу происхождения ГГ, которая вдруг оказывается супер-пупер магически одаренной, и прямо с редчайшим даром, и все не знали, что такие еще остались, а ГГ вот (но скрывается), а потом автор ошеломляет известием, что ГГ выросла в лесу, но не успел читатель ошеломиться, как автор тут же придумывает, что, оказывается, она не круглая сирота, у нее осталась мать, но мать захватил злобный колдун и утащил в закрытый город колдунов, а мать специально оставила младенческого вида дочь в лесу, чтобы колдун ее не захапал, а в городе, значит, этот колдун организовал тоталитарную секту (в духе "Рассказа служанки" Маргарет Этвуд, как я понимаю, хотя не читала, а наслушалась пересказов и рассуждений). А сейчас ГГ тоже затягивают в этот город, и злобный колдун строит на нее планы, тут же вмешивается и сексуальный инквизитор, который хочет давно этот город разгромить - ну, помимо того, что хочет ГГ. Ладно, я не спорю! И этот сюжет может быть интересным! Но автор просто каким-то тошнотным образом переходит от одного сюжета к другому, и ни один толком не разрабатывает, и нормально не заканчивает...
Персонажи все абсолютно никакие, невозможно понять, почему они делают то или это, поступают так или этак, логика отсутствует напрочь - любая. Автор может какого-нибудь персонажа старательно расписывать как злодея и редиску, а потом вдруг типа заявлять - нет, он не такой! и этот персонаж дальше совершает какие-то положительные и благородные действия. Допустим - но должны же для этого быть какие-то причины? обоснуй какой-то сюжетный?
Сейчас все будут смеяться, но я собираюсь читать вторую книгу из цикла. Просто мне сразу дали почитать вторую, я обнаружила по списку на LiveLib, что она вторая, и решила чинно сначала прочитать первую. Ну ладно, посмотрим, что там дальше придумает автор...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Чернобыль. Быль и боль.
«Приказом командующего войсками Прикарпатского военного округа майор Болдырев был назначен зам.начальника штаба оперативной группы.
- Жестко контролировалось нахождение людей в зоне отчуждения по времени и по полученным дозовым нагрузкам. Была создана специальная система допуска техники для работы на объектах, так как они были специфические, а техника – уникальной, специально созданной. Жесткой была и система пропускного режима. Если по окончании даже отдельной операции, а не всего комплекса или рабочего дня, уровень радиоактивного загрязнения техники превышал допустимые предельные санитарные нормы, она немедленно выводилась из эксплуатации. Судьба этих машин решалась всегда одинаково: они шли под гидравлический пресс и подлежали захоронению в землю. Если машины и механизмы невозможно было подвергнуть воздействию пресса, то они подлежали захоронению целиком в огромные земляные могильники. А чтобы у предприимчивых людей не было соблазна откопать и использовать эту технику, все системы обеспечения перед захоронением приводились в негодность. Многие тогда интересовались, почему нельзя уничтожать технику другими способами? Сотрудники института имени Курчатова объясняли: радиоактивное загрязнение техники настолько сильное, что от нее пострадают еще многие поколения людей. Естественный период полураспада радионуклидов даже в земле будет протекать 250 лет. Все строительные материалы и мусор, деревянные конструкции тоже подлежали захоронению в землю. Сжигать ничего было нельзя, так как открытый огонь, даже курение, в несколько десятков раз усиливает поражающее действие радиоизотопов. К сожалению, бравада и лихачество многим нашим сослуживцам стоила безвозвратно потерянного здоровья, а кому-то и жизни.
Пропускной режим для людей в зону АЭС и на другие объекты был не просто строгим, но и жестоким, ибо любое несанкционированное проникновение в 30-километровую зону для многих заканчивалось фатальным исходом. Были случаи, когда вооруженная охрана объектов открывала огонь на поражение. А еще мародеры, которые проникали в закрытые жилища эвакуированных граждан. Их уничтожали посты милиции, созданные в каждом населенном пункте. Эвакуация граждан из хоны отчуждения проходила под контролем. Жителям категорически запрещалось брать с собой какие-либо вещи. Люди покидали родные места в том, что на них было надето. Все имущество, нажитое годами, оставалось в наглухо закрытых домах и квартирах.»

Н.Косухина. Все двадцать семь часов!
«Сначала я в фойе у удобном кресле пила ароматный кофе и ждала, когда Лагфорт уладит все формальности, связанные с процедурой, и оплатит услугу. Не прошло и двадцати минут, как за мной пришла женщина и пригласила следовать за ней. Пройдя по мраморным коридорам мимо вереницы одинаковых комнат, я оказалась в одной из них, с той же отделкой и с саркофагом в центре помещения.
- Прошу вас, полностью раздевайтесь и ложитесь. Сейчас я введу вам препарат, который погрузит вас в сон, но перед этим я внедрю колини.
- Больно будет? – спросила я, пытаясь устроиться в саркофаге.
- Нет, процедура полностью безболезненная.
Я наконец угнездилась и постаралась расслабиться. Но только я замерла, как на руках, ногах и голове защелкнулись металлические браслеты. Стало страшно. В этот момент ко мне подошла девушка и следом за собой подвезла столик с чашей. Открыв ее, она достала первого колини, который был небольшим тощим червячком, и положила мне на глаз. Беспозвоночное тут же ожило и начало заползать через глазницу внутрь меня.
Только путы, удерживающие мои руки, не позволили мне схватиться за лицо и препятствовать дальнейшей процедуре. Ужас сковал мой разум, но сделать я ничего не могла. А девушка продолжала раскладывать по моему телу червяков, которые, проникая в организм, уже начали омолаживание. Постепенно на меня нашла дремота, и я провалилась в сон.
В себя я пришла, когда уже вечерело, а рядом со мной, в большой чаше, лежала целая куча толстых червей. Даже не хочу знать, как их из меня доставали.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«Нынешняя молодежь не знает, как жилось рабочему человеку в старое время. В нашей семье было восемь детей. О том, как жили, можно судить по тому, что отец часто запивал и если приносил домой оставшуюся трешку, то норовил спрятать где-нибудь во дворе. Мать наказывала: «Угляди, Павлушка, куда отец деньгу прятать будет». А он их чаще всего совал в щели бревен. Углядишь, а как только отец заляжет спать, мы с матерь начнем их выковыривать. Иногда приходилось топором вырубать. Ну, и пришлось мне с восьми лет идти на работу. Дали мне во владение лошадь, запряженную в таратайку, поручили возить руду на железном руднике. Ничего, возил! Потом попалась работа «полегче». Устроили меня учеником в мастерские фабриканта Корякина. В основном он изготовлял железные печки «буржуйки», умывальники и другие предметы домашнего обихода. Помещение маленькое, грохот от стука молотков стоял такой, что хоть уши затыкай. От этого стука я немного оглох, и эта глухота так и осталась на всю жизнь. В четырнадцать лет я перешел в доменный цех Тагильского металлургического завода. Сначала работал светильщиком. В сущности говоря, это был человек-свечка. Моя основная обязанность заключалась в освещении всех производственных мест при помощи самой обыкновенной лучины. Но предварительно надо было отпилить от бревна полено, наколоть его на мелкие лучины и связать в пук. А так как светильщиков в цехе было несколько, приходилось спасать свое добро, чтобы его не стащили. Утащат пук, а ты принимайся за работу снова, да и мастер за промедление задаст головомойку. Часто ночью приходилось бегать за рабочим, не вышедшим на работу. В ночь, в снегопады, в осеннюю распутицу шлепаешь по грязи, а на глаза наваливается сон: никак не мог выспаться. Еще бы – побегай с лучиной двенадцать часов.»

Discovery.
«В 1991 году на Филиппинах произошло извержение вулкана Пинатубо, в результате которого в атмосфере оказались 20 тысяч тонн диоксида серы. Измерения показали снижение температуры у поверхности Земли на 0,5 градуса, которое держалось почти полтора года. Беспрецедентно большая цифра – облако из отражающих частиц временно вернуло планету к температуре, которая была на ней до изобретения парового двигателя.»
***
«Чешские замки помнят не меньше историй, чем их французские и шотландские собратья. В неоготическом Хише, впервые упоминающемся в 1169 году, жил классик чешской литературы Карел Чапек. Несколько лет он служил учителем сына владельца замка – графа Лажанского.»

М.Хмельная. Будь моей няней!
«- Мужик в доме – как петух на клумбе. Скотина нужная, но хлопотная. Там поклюет, тут пороет, бутоны лапами перемнет. И уход ему особый нужен, и присмотр, так что если завела – добро пожаловать на отдельный насест, а то не удержится, всех подряд перетопчет.»

---

"Новые были горы Высокой". Все то же самое... по задумке... Записи рассказов рабочих тагильских заводов.
Еще когда я прочитала (перечитала) первую книгу, то уловила в сети информацию, что, оказывается, было еще и продолжение... Первая книга заканчивается на период 30-х, а там дальше должно быть - война, все такое. Интересно. Но где взять, совершенно непонятно. А тут, раз я взялась за городскую библиотеку, мне вдруг пришло в голову проверить по каталогу - и надо же! она там есть. Так что я ее тут же и прихватила.
Ну... что можно сказать... Материал интересный. Но исполнение плохое. Так что, чтобы извлечь это самое интересное, нужно прилагать гораздо больше усилий. Если рассуждать в терминах согласно затрагиваемой области деятельности - слишком много здесь пустой породы, да. Добываемую руду нужно еще обогащать и обогащать.
Итак, по построению осталось то же самое - идут рассказы разных людей (на этот раз - с фотками! ), компонуются по темам. Сначала опять - 30-е и индустриализация, но больше с акцентом на построение НТМК (который тогда еще именовался Ново-Тагильским металлургическим заводом). Его строили ударными темпами и изо всех сил старались быстрее запустить в строй, первую плавку выдали в 1940. Ура! Потом идет война - на удивление небольшой по объему раздел и чрезвычайно скудное освещение материала, просто позор... Дальше опять - послевоенное строительство, соцсоревнования, коммунистические обязательства (учиться, учиться и еще раз учиться (с) ), помощь братским народам в построении и пуске металлургических комбинатов.
Что здесь напрягает - сплошной официоз. Все густо залито патокой, все изложено абсолютно в одном и том же стиле и духе. Несмотря на сменяющиеся лица на фотках, как бы изображающих совсем разных людей - руководители и рабочие, чиновники и деятели парткомов - если убрать пояснения, то разницы никто не заметит. Больше всего это походит на передовицы из газеты "Правда". Или "Труд", не суть важно. Все предельно официальное, все чинно, как положено. Редко-редко где пробиваются какие-то живые нотки. Для сравнения - первая книга была очень живой и искренней, чем и производила неизгладимое впечатление... Нет, я понимаю, что и в первой книге рассказы все-таки подвергались литературной обработке - иначе бы их невозможно было читать! да и рассказчики большей частью были неграмотные... Но все-таки за ними чувствовались живые люди. А тут... Я бы сказала - это натуральное извращение первоначальной идеи. Задумано же было, как я понимаю - дать голос тем, кто никогда его не имел. Представить широкой общественности то, что они думают, чувствуют. И т.д. Так оно и было - записывали рассказы простых рабочих, их жен, их детей. Здесь же - мало того, что слово дают исключительно начальникам и передовикам производства - кого попало мы не будем в книгу помещать! - но еще и их рассказы записаны по одному шаблону и в одном духе. То есть вот тут люди сидели - ну, кто там этим занимался - и просто даже без каких-либо мыслей, а сразу - мы лучше знаем, как надо излагать! Ладно еще, если спросили хоть какие-то специальные данные и сведения.
И в каждом рассказе - и чуть ли не на каждой странице! - непременно упоминается руководящая роль партии. Без партии никуда. И только и читаешь, как все в едином порыве и с горячим энтузиазмом внимают родной партии, изучают решения партии, с нетерпением ожидают съезда партии... Ну, как я понимаю, это все и делалось к какому-то очередному съезду партии, не знаю уж, какого там. Для сравнения, если взять первую книгу, сколько там было упоминаний про партию, коммунистов? - да практически ноль! Ну, если не считать того, что излагалось про события 1905 года или революции-гражданской. По понятным причинам. Как странно - в книге, которая и задумывалась и делалась в разгар 30-х - совершенно отсутствуют все эти славословия и песнопения о роли КПСС! И даже товарищ Сталин упомянут от силы пару раз. (выпустили книгу, поехали в Москву, подарили товарищу Сталину). Вот здесь товарищ Хрущев упоминается куда как чаще. Да еще в таком духе - "сегодня мы испытали небывалые чувства, это никогда не забудется! товарищ Хрущев выступил по радио с поздравлениями!" и все такое прочее. Так что вы там говорите про разоблачение культа личности?
Кстати, совсем уж смешно - в первой книге есть очень пронзительные рассказы, как узнали о смерти Ленина, как отреагировали. Здесь как бы произошло не менее впечатляющее событие - смерть Сталина... и ни слова об этом. Все, Сталина не было от слова вообще, не существовало в природе. Но культ личности мы осудили и разоблачили, да.
Вот размышляя обо всем об этом, я вдруг соображаю - а ведь если первая книга была у нас дома, я с ней выросла... (пока ее не утеряли в житейских катаклизмах, ах-ха... ) то про вторую я даже была без понятия, пока случайно не уловила информацию в инете. Хотя они так-то были выпущены почти одновременно. В смысле, первую переиздали в 1960, затем вторая вышла в 1963 (но я все же думаю, что писали ее тоже тогда же, в 1960 максимум, а то здесь бы поди обязательно упоминался полет Гагарина). Мой дед как раз у нас единственный был коммунист, трудился на этих заводах... должно быть, он эту книгу и приобрел по партийной линии. (тогда был книжный дефицит, так-то) А вот вторую он почему-то даже не стал брать, как-то вот она ему совсем оказалась без надобности. Наверно, это о чем-то говорит?
И все же - как я уже говорила - здесь есть интересный материал, можно что-то для себя извлечь... Не говоря уж о том, что это в любом случае - просто памятник эпохи. Можно окунуться в эту атмосферу, почувствовать на вкус. Ну, я и так в общих чертах помню стиль советской прессы, чего уж там. Правда, сейчас я читаю ответственно - в детстве меня не особо интересовали все эти успехи в производстве. Сейчас я углубляюсь и осознаю, как это все было важно - ну накануне же войны успели запустить! в последний, можно сказать, момент... И потом, собственно, отлаживали на ходу - я вникла в эти проблемы с выплавкой легированной стали, сколько проблем и тонкостей, боже мой... Порадовалась вместе с людьми, что им удалось... А эти описания, как во время войны люди чуть ли не сутками стояли у печей - можно представить, что там и в обычных условиях, для здоровых людей адские условия, а тут война, дикие переработки, люди ослабленные, падают в голодные обмороки... История с Фаиной Шаруновой - вообще жуткое дело... (подручный не смог удержать ковш, и на нее выплеснулся расплавленный металл, огромные ожоги - капец... )
И в послевоенном разделе - я хотела быстренько просмотреть по диагонали, но все равно заинтересовалась. Какое все-таки сложное дело - это строительство металлургических комбинатов... И как рабочие с нашего комбината отправлялись для помощи в организации металлургии по всему миру - Китай, Болгария, Индия. Очень интересно. Зацикленность на учебе - целый раздел посвятили - все сплошь припевы про учиться, учиться. Поразмыслив, я решила, что это, видимо, был тогда выдвинутый на каком-то съезде партии лозунг, про учебу. Вот и написали специально целый раздел, как все с энтузиазмом учатся. Ну, опять же, хотя я и сомневаюсь, но все-таки припоминаю, что мой отец тоже всю дорогу как-то там учился - на протяжении всего детства помню, как он по ночам сидел на кухне и писал какие-то работы с чертежами и задачами. Хотя так-то был электрик. Ну да, это же сейчас у нас со всех утюгов распевают - нам не нужно столько образования! Тогда наоборот требовали, чтобы все всю жизнь учились.
И адски грустно, конечно, что все, созданное с такими усилиями и в таких тяжелых условиях, сейчас прибрали к рукам новые Демидовы, эх.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Новые были горы Высокой.

«Сел за рычаги, включил двигатель. И сразу на душе спокойней стало. Я уже заметил, что когда в работу включаешься, то всякие мысли из головы вон, только о деле думаешь. И вот орудую я рычагами. Ковш то вниз, то вверх, машина то влево, то вправо. И такое ощущение у меня, будто я сам руками породу выбираю, а не ковш. Слились мы с машиной воедино.»

«Во время Великой Отечественной войны я не был на фронте. Экскаваторщиков не пустили на передовую, оставили на руднике. Без руды танков и патронов не сделаешь. Мне то время запомнилось людским ожесточением. Сил горняки не жалели, по двенадцать-четырнадцать часов подряд не вставали из-за рычагов. Все хотели одного – скорейшей победы над врагом.»

«Самосвалы один за другим подходят. Тут ошибись малость – и куски руды могут сплющить кабину, придавить шофера.»

«Машина стоит на рудном складе. Иной скажет, спокойное, мол, место выбрал Пестов. Кому спокойное, а мне дел хватает. Если не грузишь, то конусуешь или сортируешь руду. Это только ленивому везде спокойно. А у меня закон: работать – так работать по-настоящему.»

«За время, ух, как здорово дрались! Нередко бывало, что, заканчивая работу, смена изо всех сил старалась прихватить еще пару-другую минут уже не из своего времени, лишь бы побольше отправить руды. Помню, как сейчас, начальник смены Борис Иванович Шептаев придет на смену, в раскомандировку выйдет, увидит, что никого из людей нет здесь, встанет на табуретку и стрелки ходиков часов на 10-15 минут вперед поставит. Это к тому, чтобы та, предыдущая смена раньше кончила. Спорили и ругались по этому поводу отчаянно. Соревнование разгорелось не на шутку, никому не охота в последних ходить.»

«Очень трудно было работать из-за незнания языка. Были случаи, когда рабочие, а особенно работницы, не знавшие языка, придут к врачу, а объяснить не могут, что болит, плачут только.»

«Сели мы в автобус. Собственно, какой это автобус: грузовик с кузовом, а в кузове – скамейка.»

«Таких цехов мы в Тагиле никогда не видели – светло, высоко, просторно. Когда входила в цех, охватывало какое-то праздничное настроение, словно входила во Дворец Труда.»

«Из моих обязанностей мне запомнилось, как я носила на механический завод резцы со станков «Кревен» перековывать на пластинки. Они целиком были изготовлены из быстрорежущей стали, а так как с быстрорезом у нас был дефицит, мы перековывали их на пластинки к обыкновенным державкам. Взвалишь, бывало, резец на плечо (он большой такой!) и лесной дорожкой идешь на ремзавод. А кругом еще на полянах копны стоят. На обратном пути по дороге пригоршню земляники соберешь.»

«В 1929 году приезжаю после армии в свой Пышминский район, и меня назначают тут же на партработу. Годы были тяжелые: самое начало коллективизации. Кулачье озверело, смотришь, то тут, то там нашего брата из обреза хлопнут.»

«Пожалуй, единственно чем походил тогда Ново-Тагильский завод на Кузнецк, так это зеленью. Но там зелень была посажена вдоль дорог и тротуаров, а здесь еще уцелели лесные перелески.»

«Надо сказать, перейти с большой печи на малую – дело хитрое. Чем меньше печь, тем больше искусства надо проявить сталевару. А сталеварение – это настоящее искусство. Раньше автоматики-то, как теперь, не было. Вот и варишь сталь, угадывая каким-то особым, выработанным долголетней практикой чутьем, когда она готова. На большой печи, где одновременно варится тонн триста стали, процессы идут медленно, а вот на маленькой печурке – минуты. Взял пробу, посмотрел на искру, на излом – и решай скорей, что делать дальше. Замешкался – пропало все. Начинай сначала доводку.»

«Теперь уже экскаваторщики, если выпадала минута, не торопились выкурить папиросу. Паузы между составами они тратили на подготовку забоев к загрузке.»

«Доменщики работали в две смены. 12 часов тяжелой, изматывающей работы у горна. Из оставшейся половины суток несколько часов уделяли на сверхурочный, неоплачиваемый, но необходимый труд: собирали металл, грузили руду, словом, делали все, что должно делаться на заводе при мирном штатном расписании. Сколько-то спали и торопились задолго до начала смены к печи, чтобы подготовить все необходимое для бесперебойной работы. И так каждые сутки, из месяца в месяц, из года в год. Не забыть мне, как у чугунной канавы упал в обморок мой подручный, взрослый мужчина, опытный доменщик. Из санчасти, куда его отправили, сообщили коротко: «Дистрофия». Трудно было. Но мы знали, что там, на передовой, солдатам – нашим братьям, мужьям, товарищам – еще труднее.»

«Мне и сейчас, спустя много лет, снится по ночам ничем не примечательная, некрутая горка, начинавшаяся от заводской проходной. Бывали дни, когда, возвращаясь со смены, у меня не хватало сил, чтобы взобраться на эту горку. Тогда я брала в руки палку и карабкалась с решительностью туриста, который с альпенштоком в руках взбирается на крутую горную вершину.»

«Разве не радость сознавать, что вместе с наступающей Советской Армией идет по полям сражений броня, выплавленная твоими руками!»

«Народ на заводе здешний, кадровый. Корень в корень тагильский, хоть и со всей России Демидов покупал крепостных людишек и возил на свои заводы. Да кто теперь об этом помнит. Тагильскиме мы, да и все тут.»

«Утро выдалось морозное, талый снег и вешние воды покрылись тонкой ледяной коркой. Кое-кто, может, и поворчал бы на такую погоду, но мы даже обрадовались ей. По гололедице хорошо будут скользить сани с тяжелыми блоками.»

«На глазах стали меняться ребята. Раньше, бывало, на работу приходили неряшливыми: у того рваная спецовка, у другого рубашка вылезает из-под пояса. Иной раз из-за этого к работе не допускали: зацепится еще на высоте, и быть несчастному случаю. Но сколько ни говорили о внешнем виде – не помогало. Теперь, смотрю, каждый стал следить за спецовкой, куртка и штаны как следует подогнаны, дырки залатаны. Другие разговоры пошли: о книгах, кинофильмах, журналах, музыке. Уйдет бригада на отдых – в руках газета появляется. Ребята так увлеклись политикой, что спорили о ней часами.»

«Таких скоростей строительства надшахтных сооружений мир еще не знал. Объясняя этот успех, многие отдавали дань технике. Я никак не могу согласиться с ними. Не хочу умалять технику, она была, безусловно, прекрасная. Но все же я убежден, что решающую роль сыграли люди, овладевшие сложными механизмами.»

«Хотя все предприятия и находились в одном министерстве, но подчинялись разным главкам. Это создавало большие неудобства, сдерживало развитие металлургии. Вот пример. Для увеличения выплавки чугуна на действующих агрегатах необходимо систематически повышать качество сырья. Но мы, металлурги, фактически не могли оказывать существенного влияния на своих поставщиков. Чтобы при обогащении руды добиться повышения содержания железа хотя бы на полпроцента, исписывались горы бумаги, согласования длились годами, нужного результата не давали. То же самое можно сказать об огнеупорах. Часто мы вынуждены были применять то, что давали изготовители, а не то, что нам требовалось, и виной всему были межведомственные барьеры.»

«Когда Анатолий вернулся со съезда, он рассказал нам о нем по-своему, по-рабочему. Главная мысль в его рассказе была та, что коммунизм не придет сам собой. Надо здорово потрудиться, чтобы построить его, особенно нам, сталеплавильщикам. Ведь металл – основа основ в нашем народном хозяйстве.»

«- Будешь ты работать на огромном заводе сталеваром. Назовут тебя разведчиком будущего!»

«Держал тепло на пределе. Гнал печь, как вздыбленного коня, и закончил плавку часа на полтора раньше графика. Только дорого это обошлось: перестарался, подпалил свод печи. Своды тогда были динасовые, плавились при сравнительно небольших температурах. И вышел у меня первый блин комом. Всю ночь не спал, переживал. На другой день не смел глаза поднять на товарищей. Думал ругать будут. Но вот подошел Григорий Захарович, улыбнулся и ласково, как только сыну говорят, молвил: «Запомни, тот не сталевар, кто ни разу свод не поджигал. Главное, на ус мотай.»

«Решили – работать будем по-коммунистически, учиться – все, обходиться без крепких словечек и вообще вести себя в цехе и дома так, как будто мы живем уже в коммунизме.»

«Я очень люблю огонь. Может быть, это у меня от профессии, а может, врожденное, не знаю. Только часто и жизненные явления я сравниваю с огненными процессами.»

«Ему война помешала в свое время учиться. Потом он подумал, что и без учебы можно обойтись. А теперь тоже пошел в школу, хотя ему уже 36 лет. Иначе нельзя: в коммунизме малограмотному нечего делать будет.»

«Я пошел работать после шестого класса, в 1944 году. Отец был на фронте, а матери одной трудно было с детьми. Работал токарем в мастерской, а потом поступил на курсы помощником машиниста экскаватора, который был моей мечтой. И когда отец вернулся с победой, я не пошел в школу: считал себя слишком взрослым. Ох, как я пожалел об этом! В 1951 году я принимал участие в сооружении чудесного здания Московского государственного университета на Ленинских горах. Возил строительные материалы. А когда университет был построен, многие из строителей, моих товарищей, стали студентами. Была такая возможность и у меня: работал, сколько сил было, характеристику имел самую отменную, а вот образования не хватило.»

«Цехи раньше работали на дровах, и только две мартеновские печи сжигали в сутки гектар леса. Теперь прокатные цехи полностью работают на доменном газе, мартеновский – на жидком топливе.»

«Для человека, не сведущего в металлургии… Только один крупносортный стан «650» занимает площадь 75 тысяч кв.метров.»

«Однажды наша бригада выехала в село Балакино и выступила в клубе с разоблачением местных кулаков. Ночью по клубу кто-то из них начал палить из ружья, и нам пришлось отстреливаться. Один раз на сцене я чуть было не отправился на тот свет. По ходу действия меня должны были повесить американские агенты, попавшие в Советский Союз. По недоразумению ведущий сделал настоящую петлю, и мне накинули ее на шею, а под ноги подсунули какой-то ящик. «Палач» выбил его из-под ног, и я повис, как настоящий повешенный. Только находчивость товарища, стоявшего на занавесе, позволила мне освободиться из петли и прийти в сознание.»

«Пусть знают господа империалисты, что китайский народ неудержим, как сто тысяч лошадей в руках одного человека.»

«Добрую память оставили после себя люди старших поколений. Мы тоже оставим после себя хорошие памятники. Это будут новые шахты, новые заводские корпуса, сделанные из тагильского металла. Это будет величественное здание коммунизма, которое мы возведем под руководством ленинской партии.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«В первые же месяцы войны оборонная промышленность нашей страны столкнулась с серьезной трудностью. Южная металлургия, выплавлявшая значительное количество высококачественных, или, как говорят специалисты, легированных марок стали, была выведена из строя. Плавили эти стали там в так называемых «кислых» печах, то есть в одной печи плавка расплавлялась, из нее выжигали вредные примеси, затем уже переливали металл в другую печь и доводили до нужной кондиции. На Урале раньше почти не выплавляли специальных сталей. Специалисты считали, что для этого здесь нет ни условий, ни необходимого оборудования, ни квалифицированных кадров. В мартеновском цехе стали срочно переоборудовать две печи под «кислые». Из Ленинграда и с Ижорского завода приехали специалисты. Однако, сколько ни бились, результаты были плачевные, да и стали получалось в три раза меньше, чем на обычных печах.
- Переливаем из пустого в порожнее, - сказал я однажды своему напарнику – молодому сталевару-комсомольцу Есину. – Немцы к Москве рвутся, а мы экспериментами тешимся.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Школьную стенгазету выпускали мы вчетвером. Заголовки всегда писала я. Ребята требовали ярких и крупных заголовков. И рисунков они требовали ярких. Но с рисунками случалось много мороки. Хотелось выдать что-то интересное. А получалось не всегда. Но последняя карикатура (газету вывесили вчера), кажется, вышла удачная. Нарисовала двух пятиклассников, тузящих друг друга на перемене, а рядом старшеклассника – дежурного по этажу. Старшеклассник с красной повязкой не уговаривает драчунов, он наводит порядок собственными кулаками. Под рисунком подпись: «Будем драться за искоренение драк в школе!»
Поймала себя на мысли: «Глупая я или бессердечная? Такое горе… А я думаю о рисунке в школьной газете… Это, наверное, мой последний рисунок для школы. Что мне теперь делать? Как жить?»
Вика сказала:
- Пойдем к нам. Мама просила привести тебя.
Вечер пришел с морозцем. Поскрипывал снегом, как неразношенные ботинки. Наряжались в радужные ожерелья, прихорашивались уличные фонари. С белым прищуром – хитро и завистливо – посматривали окна… Я видела улицу такой, какой видела всегда. В обычные дни. Когда горе не касалось меня. Когда все было просто и ясно. Я не понимала почему, но вечер не казался мне мрачным и печальным. Наоборот, я убеждалась, жизнь идет, продолжается. А смерть одного человека – это и много, и очень мало.
Гудели моторами автобусы, хлопали двери магазинов. У будок телефонов-автоматов люди ожидали своей очереди. И сколько я ни смотрела, переплеты оконных рам не напоминали мне могильных крестов, а улица – дорогу на погост. Быть может, это было оттого, что я еще никогда никого не хоронила…»

О.Куно. В полушаге от любви.
«- Ненавижу людей, которых даже не за что вызвать на дуэль.»
«- Когда разговаривают с герцогами, то выражают уверенность решительно во всем! Это одно из самых базисных правил.»

---

На LiveLib -

Афганская война - грязное пятно на истории нашей страны. Этих пятен немало - гражданская, Великая Отечественная, Сталин, русско-финская, Чернобыль и мн.др., в чем были не только победы, а и жертвы, не только героизм, а и вынужденность ради Родины.

Однако... Ладно - соображаю я - хорошо, Чернобыль, Афганистан, Сталин и русско-финская - логику улавливаю... Гражданская - ну, это, я так понимаю, в соответствии с современными трендами - возлагаем всю вину на большевиков, это они специально устроили гражданскую войну, чисто потому что они от этого испытывали радость и удовольствие, поскольку злодейское зло. Но Великая Отечественная-то с какой стати?
Видимо, вот - вот поэтому -

выигранная исключительно за счет жертвования людьми ВОВ

Прелестно... Я думаю, это с одной стороны результат махровой антисоветчины за последние тридцать лет (а может, и тридцать пять), но так же и засилья комиксов. Комиксовое мышление! Закладывается же так - как надо бороться со злом? Надеть женские колготки и трусы, пролететь где-то сверху, помахать руками - и все злодеи сами собой тут же помрут и в штабеля самоуложатся. Очень гуманно, без грязи и без страданий. Ну, нужно, конечно, чтобы это был специально для этого избранный. А если это будут делать кто попало, преодолевая трудности и испытывая страдания - фу, позорно. Грязное пятно.
А как еще это понимать?

@темы: Умозрительное и конспирологическое

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Граф Суассонский, который проникся ко мне горячей дружбой и которого интересам и особе я был искренне предан, покинул Париж ночью, намереваясь укрыться в Седане из опасения быть арестованным //за заговор против Ришелье//. В десять часов вечера он послал за мной. Я настоятельно просил его оказать мне честь, позволив его сопровождать. Он безусловно запретил мне это, но вверил моим попечениям Ванброка, фламандца-лютниста, пользовавшегося его особым доверием. Граф просил меня его охранять, спрятать у себя в доме и позволять выходить на улицу только ночью. Я неукоснительно исполнил все приказания графа; я устроил Ванброка в кладовой, где разве только кошка или нечистый дух могли его отыскать. Сам Ванброк, однако, вел себя не столь осторожно, поскольку его раскрыл привратник Отеля Суассон, - я, по крайней мере, всегда подозревал, что доносчик не кто иной, как он; в одно прекрасное утро, к глубокому моему изумлению, вся моя комната наполнилась вооруженными людьми, которые разбудили меня, вышибив дверь. Вперед выступил прево Иль-де-Франса, который, пересыпая свою речь проклятьями, спросил меня: «Где Ванброк?» - «Я полагаю, в Седане», - ответил я. Прево стал браниться еще пуще и в поисках Ванброка перевернул на кроватях все перины. Всем моим людям он грозил пыткой, но никто из них ничего не знал. О существовании кладовой пришельцы не заподозрили, да, по правде сказать, ее и невозможно было заметить, и ушли они весьма недовольные. Вы понимаете сами, что попасть в подобную историю означало для меня получить, так сказать, новый изъян в глазах двора.»

Marie Claire.
Донателла Версаче: «Сегодня я уже не думаю, что есть «женщина Versace”. Напротив, уверена, что в каждой женщине есть частичка Versace.”
«Пока у вас нет серьезной проблемы, не стоит назначать себе сложные решения.»
«Сила растений для поврежденных волос – о чем еще можно мечтать ответственному человеку!»
«Новинка Guerlain создана в рамках масштабной программы по сохранению редких черных пчел с острова Уэссан. Крем, который не только разглаживает морщинки вокруг глаз, но и сохраняет биоразнообразие и готовит кадры из пчеловодов, это ли не чудо?»

О.Куно. В полушаге от любви.
«- Кандидат леди Мирейи не обладает необходимыми профессиональными качествами, - тоном, не терпящим возражений, заявил Эстли.
- Кандидат лорда Альмиконте не обладает необходимыми моральными качествами, - таким же тоном сообщила я.
- При чем тут моральные качества?!
- При том, лорд Кэмерон, что это школа. Директор должен служить первым примером для своих учеников. А протеже лорда Конрада – самый настоящий ловелас и волокита. Нет, я понимаю, вам совершенно невдомек, что в этом плохого. Но мы ведь не хотим, чтобы у воспитанников школы развились те же моральные качества, что и у вас, правда, лорд Кэмерон?
- Леди Инесса, вы невыносимы. – Эти слова прозвучали как комплимент. Кажется, еще немного, и он бы поцеловал мне руку. – Но, к счастью, я предпринял кое-какие меры. Дело в том, что леди Одри работает на меня и своевременно известила меня о ваших планах. Вы подкупили человека из образовательной комиссии, которая принимает окончательное решение относительно кандидатуры директора. Я же, со своей стороны, позаботился о том, чтобы этого человека из комиссии исключили.
- Бедняга Ансильен, - вздохнула я. – Пострадал совершенно ни за что. Видите ли, лорд Эстли, я с самого начала отлично знала, что вы завербовали леди Одри. И все это время заботилась о том, чтобы через нее вы получали лишь ту информацию, которая была выгодна мне. Так что вы промахнулись. Мы действительно подкупили члена комиссии, но только совсем не того, на кого вы все это время думали.
- Леди Инесса, - склонил голову Эстли, - я с самого начала отлично знал, что вы знаете, что я завербовал леди Одри. И соответственно относился к информации, которую получал через нее. Поэтому, когда она сообщила мне имя подкупленного члена комиссии, я понимал, что существует два варианта. Либо вы подкупили кого-то другого, либо подкупили именно этого, но рассчитываете на то, что я, зная о вашей игре, решу, что это не он, а кто-то другой, но стану вести свою игру так, словно мне это неизвестно, и в конечном счете…
- Стоп! – взмолилась я, качая головой. – Знаете, я запуталась. – Я подняла на Эстли жалобный взгляд.
- А знаете, я, кажется, тоже, - признался он, плюхаясь в кресло.
- И что же нам делать? – нахмурилась я.
- А давайте выпьем?»

---

Ирина Матлак "Жена в придачу, или Самый главный приз". Фэнтези. В спортивном антураже и с детективным уклоном. Любовный роман.
Сюжет: приближаются юбилейные магические игры - соревнование между магами всех стихий. Все ожидали чего-то особенного. Но никто даже не ожидал, что глава Гильдии магов Саагар объявит о своем уходе с поста... и что на замену ему во главе Гильдии встанет победитель игр. А кроме того - Саагар пообещал ему руку своей дочери! Но Фелиция Саагар в корне не согласна. Девушка с младенческих лет мечтала стать полноправным членом Гильдии, боевым магом, у нее стихия Огня, большие способности и огромный энтузиазм... Но отец уперся и не желает ничего слушать. И вот Фелиции приходит в голову потрясающая идея - она сама запишется в участники игр! Девушки до сих пор в них не участвовали? Ну так что ж, в правилах Гильдии ничего об этом не записано, а следовательно и прямого запрета нет. Зато если она станет победителем, то никто не сможет ей указывать и распоряжаться ее жизнью! Сказано - сделано. Девушка морально готовилась к ожесточенным спорам с родными, к скандалам и сплетням в обществе... Но она и представить не могла, что ставки будут настолько высоки. Похоже, что в Гильдии что-то сильно неладно, подозрительные случаи и покушения на участников игр происходят одно за другим...
Автор меня приятно удивила. Я уже заметила, что она любит использовать уже обкатанные сюжеты, какие-то детали и блоки из разных книг. Ну, по крайней мере, пишет складно. Но в этот раз я даже ничего знакомого не вижу. Не то что, конечно, я вообще все знаю от и до.
Начинала читать с сомнением - после еле дочитанной предыдущей книжки (про академию стихий). Но история затянула. Мне очень понравилась ГГ - у автора хорошо получился этот образ, задорная девочка, и даже не супер-пупер победительница, как любят в ромфанте, со всякими там универсальными способностями и прочим. Нет, раз она с детства тренировалась на боевика, так только в этом более-менее и успевает, а в остальном так и остается наивной и простодушной, соответственно возрасту и положению... Тут происходят таинственные и загадочные покушения, проводится прямо совсем детективное расследование - ГГ и хочет во всем разобраться, но у нее для этого нет навыков и способностей! Ну ничего, найдется, кому этим заняться. Детективная интрига получилась довольно приятная, в смысле, не раздражала никакими глупостями и идиотизмом, вполне все было адекватно.
В общем, я порадовалась за автора, что она пишет все лучше и лучше и с предвкушением собралась дальше читать скопившиеся книжки.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

В.Алексеев. Прекрасная второгодница.
«Имя Соня совершенно не шло к ней и казалось отголоском какой-то предыдущей жизни. У нее был большой рот: при первой встрече это Игоря поразило. Во дворе до ее приезда из Брянска таких большеротых не было, а если бы и были, то их дразнили бы лягушками, квакшами. Но Соню никто не дразнил, да и сама она держалась так, как будто была первой красавицей мира. Что еще? Глаза светлые и бездумные, пальцы цепкие, как у лемура, и рыжие волосы до самых плеч. Нет, не рыжие, это сложнее: утром золотистые, вечером темно-каштановые и с зеленой искрой – при свете электрических ламп. Эти волосы мерцали, как мерцает листва осины в серый ветреный день. Ветер налетит, вздрогнет темное деревце – и словно молнией окатит его сверху донизу, и на секунду оно станет светлым, почти серебряным. Вся трава, на которой осинка стоит, то светлеет, то гаснет, и упавшие листья бегут по траве, как блуждающие огни. Рядом с ней даже в яркий и желтый день он стоял словно в темной комнате, за окном которой, замирая, плещется дождь.
Если бы Игорь мог отдать себе отчет в этих своих ощущениях, все его сомнения насчет «чувства прекрасного» развеялись бы, как дым. Но прекрасное он понимал слишком прямолинейно и тяжеловесно. Игорь не знал, что это он, своим вИдением, делает Соню красавицей. Без него и не для него это была просто невзрачная девчонка. Но каким образом Игорь мог об этом узнать?»

К.Робертс. Павана.
«И вот Илай умер. Внезапно. Просто закашлялся, схватился за локотники кресла, взгляд остановился, и лицо его вдруг стало лицом незнакомого человека. Изо рта хлынула кровь, при вдохе в легких что-то забулькало – и все, на кровати распростерт старик с лицом глиняного оттенка, горит одна лампа, священник читает отходную, а мать Джесса отупело смотрит на происходящее. Отец Фома был весьма сдержан, ибо не одобрял жизни старого грешника; вокруг дома завывал и завывал ледяной ветер, а губы священника механически бормотали и бормотали слова отпущения грехов и благословения… но то была еще не смерть. Смерть была чем-то большим, нежели конец; как будто тыкаешь иглой в толстую плотную ткань, а игла не проходит, не проходит. Илай был частью жизни Джесса – такой же частью, как, скажем, его детская спаленка на чердаке в старом доме. Смерть ударила по тем струнам, которые лучше бы совсем не трогать. Почти не напрягая памяти, Джесс вспоминал, как выглядел отец за работой: спокойный, лицо словно из камня вырублено, обветренные руки, засаленная форменная фуражка буксировщика надвинута по самые брови. Всего больше его недоставало именно здесь, среди лязга и темени, среди запахов раскаленного машинного масла и щиплющего глаза дыма, который временами сносило Джессу прямо в глаза. Он знал, что самая тоска поджидает именно тут. А может, ее-то он и искал.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Он мне нравится. Наверное. Издалека. А подходить ближе было некогда.»
«По дороге в лабораторию мы сняли с информационной доски очередные трусы. Я подумала и выкинула их в мусорку, не заботясь о том, что из-за моих действий кто-то лишился их навсегда. Просто искренне считала – лучше совсем потерять трусы, чем найти их с утра между благодарностями за многолетний труд, поздравлениями с днем рождения и расписанием занятий на следующую неделю.»

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«Толпа в отдалении гудела. Доктор с пастором уселись в экипаж. Журналисты опутали нас проводами. Лошади напружинились.
- Мотор!
- Говори, да покороче, - велел доктор.
- Для русских тройка – символ. Нашу миссию мы считаем вдвойне символической, потому что показываемы тройку народу, история которого началась с конского пробега. //намек на скачку Поля Ревира//
Провода убрали.
- Пускай! – в один голос с доктором сказали мы Фреду.
Светило солнце, медвежья полость сверкала, бубенцы перезванивались, хотя гужи были, конечно, слабоваты, а поводок от уздечки пристегнут не совсем правильно…
Потом фотографии, обошедшие зарубежную прессу, попались на глаза самому Фомину, и уж он прописал мне по первое число за этот поводок.
- Позор! Позор на весь мир! – сокрушался великий кучер. – У тебя бубенцы на какую сторону от гривы подвешены? Почему повод от уздечки через згу не продернут? Что же после этого о нас в Америке говорить станут!
Вопроса о зге в Америке никто непосредственно не затрагивал. Принимали нас как картинку из хрестоматии. Но как мог оправдаться я на великом судилище, стихийном, однако представительном, где собрался весь беговой мир? Было это в день больших призов, устроенных по случаю ежегодного Праздника зимы и двухсотлетия русской рысистой породы. Дело вел, конечно, Валентин Михайлович.
- Истинно культурный человек, - говорил он, - не может не знать назначения зги! Наша национальная упряжь представляет собой результат длительного эволюционного отбора по мере того, как вырабатывались и совершенствовались приемы езды. На бескрайних просторах нашей родины, в условиях бездорожья…
Короче, Валентин Михайлович подробно осветил историю каждого компонента конской упряжи, и на фоне этого обзора моя оплошность с поводком выглядела особенно непростительной. Все слушали и кивали.»

А.Федотовская. Академия магических секретов.
«А потом его нога вообще сделала немыслимое – придавила мои бедра сверху и вжала в кровать. И как это понимать?!»
«Ненавижу мурашки, особенно, когда они бегут, как табун лошадей!»
«… Голова распухла от прыгающих, как блохи, мыслей…»
«Я запустила пальцы в волосы Змея, а мурашки устроили ритуальные пляски на каждом миллиметре тела. Плодятся они у меня что ли…»

---

Дарья Снежная "Янтарь и Льдянка". Фэнтези, любовный роман. Но в достаточно необычном ракурсе. Очень понравилась книжка, такая милая...
Сюжет: дается некий вполне стандартный фэнтези-мир, с магией, разными расами - эльфы точно есть, вроде и гномы тоже... Но они находятся где-то там, далеко, все действие происходит среди людей. Итак, тут имеется множество разных королевств и маленьких государств, имеется некая Империя, которая старается все под себя подгрести - не то чтобы там царили какие-то особые ужасы и тоталитаризм, но просто потому, что империям же так положено... В настоящее время Император особо точит зуб на одно маленькое, но гордое горное королевство, которое вроде и включено в состав империи в добровольно-принудительном порядке, но ерепенится и взбрыкивает. Можно, конечно, его усмирить силой и окончательно захватить, но боевые действия вести в горах очень неудобно, в то же время император усматривает от этого королевства экономические и стратегические выгоды... Со своей стороны горный король понимает, что против империи ему не выстоять, и, опять же, экономические и стратегические выгоды - но как же гордость и свобода?! В общем, вопрос острый, проблема давно назрела. У императора возникла идея как бы мирного объединения - если принц из империи сочетается браком с горной принцессой и отправится туда, чтобы числиться при ней консортом - то связи явно укрепятся, а там, со временем, все и свыкнутся. И вот, когда у горного короля наконец родилась дочь, император решил, что все, пора. На тот момент у него как раз имелся свободный принц - младший сын Дарел. Объявили о его помолвке с горной принцессой Анаис, будущую невесту император, ради предосторожности, потребовал отправить в империю. Здесь ребенок будет расти рядом с будущим супругом, а родители будут помнить, что у них в империи остался заложник... И вот малышку чуть ли не ясельного возраста отрывают от семьи, везут в далекую страну, к совершенно чужим людям, где ей отныне придется жить с противным мальчишкой, который скачет, дразнится и доводит ее до слез - а все утверждают, что это ее будущий супруг... А затем у обоих проявился магический дар, и император распорядился их отправить в магическую академию - опять же вместе... В академии адепты обучаются в условиях анонимности, и там, в общем, достаточно хорошо. Но обучение рано или поздно заканчивается, а с ним приближается и день свадьбы. Мало этих переживаний - так еще и вокруг начались какие-то сложные политические игры, интриги и заговоры, происходят покушения, разные подозрительные происшествия. Видимо, далеко не всем нравится задуманный императором политический брак...
Прочитала с большим удовольствием. Несмотря на обещанные заговоры, интриги и покушения, которые начались прямо с первых страниц, книжка очень такая... спокойная и неспешная. Повествование ведется от лица принцессы Анаис, в магической академии ей дали прозвище Льдянка - по свойству магического дара, ей ближе всего снег и лед. Ее жених, принц Дарел, соответственно, Янтарь, маг огня. И вот Льдянка постепенно рассказывает свою историю - как она выросла у чужих людей, все время тоскуя о родных и близких, от которых ее оторвали, как ее постоянно бесит Янтарь... и в академии это все только обострилось... Сразу начинаешь ей сочувствовать, сопереживать, с интересом следить за историей.
И история развивается достаточно необычно для ромфанта. Заговоры и убийства, политические интриги все равно остаются на заднем плане, а в основном идет речь о двух подростках, которые выросли вместе и привыкли враждовать... но в какой-то момент все начало меняться. И вот они поневоле приходят к тому, что в этом странном большом мире, от которого они, по воле императора, были долго отрезаны, как бы находились в своем коконе, у них нет никого ближе самих себя. Как зарождается дружба, потом она перерастает в нечто большее... Очень теплая получилась история, и финал вышел драматичный и даже неожиданный - с этим политическим вывертом.
Вот я, получается, уже третью книгу читаю у автора, и все они мне ужасно понравились. И опять - ну почему автор так мало пишет... эх.
P.S. обложка просто жуткая - ну надо же было изобразить героев в виде двух таких уродов...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.П.Погодину.
2 ноября 1851. Михайло Петрович! Наступает время холодное, ни шубы, ничего теплого у меня нет. Я простудился в середу, когда ехал от Вас в холодном пальто. Пришлите мне денег, ради бога, или напишите мне завтра, когда к Вам прислать за ними. Комедия моя позамешкалась несколькими днями, потому что я слышал комедию Писемского и нашел нужным свою подкрасить несколько, чтобы после не краснеть за нее. Меня мучает ужасно переписка ее, я просто боюсь глаза потерять.
Ноябрь 1851.
Я приезжал к Вам поговорить о моей gb’c и попросить денег, нужных для моего существования. У меня нет дров и топить нечем.
11 января 1852.
Ради бога, пришлите денег, крайность необыкновенная. У Вас теперь есть деньги, и главной причины к отказу нет, а все остальные причины должны сконфузиться перед моей нуждой.
30 января 1852.
Завтра я ,Вам сдам «Невесту»; не удивитесь, что я поступаю с ней не по-христиански, а по-азиатски, т.е. хочу с Вас взять калым за нее. До сих пор хоть денег у меня не было, так комедия лежала на столе; а теперь ни комедии не будет, ни денег, на что ж это похоже! У всякого человека с большим трудом соединяются и большие надежды; мои надежды очень ограничены: мне бы только расплатиться с необходимыми долгами да насчет платьишка кое-какого – и всего-то 100 руб.серебром. Я бы с Вас за эту комедию ничего не взял, да нужда моя крайняя.»

Новые были горы Высокой.
«Я уже говорила о том, что пушка была маломощной. После стрельбы из нее обязательно приходилось завершать руками то, чего не доделала пушка. В летку бросалась глина и уплотнялась с помощью металлического стержня. Во время этой операции из летки вырвался огненный фонтан шлака. Я успела прикрыть лицо полой войлочной шляпы и приказала подручному: «Брось сухую глину!» Подручный был недостаточно опытен, шлаковый фонтан испугал его, заторопившись, он вместо сухой глины бросил сырую. Грохнул взрыв. Струя чугуна охватила меня, одежда загорелась. «Займитесь леткой!» - крикнула я бросившимся на помощь мне людям, а сама побежала к бассейну, где отстаивалась отработанная вода. Ожог был тяжелый, и, как я потом узнала, многие врачи предполагали самый печальный исход. В больнице меня поместили в специальный каркас, к которому привязали обожженные руки и ноги. Первые дни я пыталась шутить, разговаривать. Но потом губы мои распухли так, что рот открыть стало невозможно. На одиннадцатый или двенадцатый день я впервые за это время сильно захотела спать. Боль пропала. В полудреме мне казалось, что тело стало невесомым, что мышцы словно бы отвалились от костей. И вдруг где-то в глубине возникла мысль: «Ведь я не засыпаю, а умираю».
Перед глазами возникло заплаканное лицо женщины-врача. «Что же вы плачете? Я не умру. Я жить хочу. Мне обязательно нужно дожить до победы. Отвяжите мои руки, я хочу ими пошевелить.» Конечно, врач не слышала моих слов. Она только видела, как беззвучно шевелятся мои распухшие губы. Но впервые за эти дни она широко и радостно улыбнулась. Кризис миновал, я начала поправляться. Я уже думала не о том, чтобы остаться живой, а о том, как бы быстрее вернуться к домне, к горну. Заставляла медсестер безжалостно выпрямлять свои скрюченные ожогом ноги, пока кожа не лопалась и не начинала струиться кровь. Такие же процедуры я проделывала с руками. «Сегодня я встану», - решила однажды. И, выбрав время, когда в палате никого не было, вскочила на ноги. Тотчас изо всех пор сотнями фонтанчиков брызнула кровь. Ничего! Первый шаг был сделан.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Умертвия походили на огромных, вонючих и гремящих костями тараканов.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«Строительство разворачивалось, и отовсюду прибывал народ. Среди приехавших на строительство было много татар, башкир, мордвинов, киргизов, казахов. В парткоме Тагилстроя меня сразу же назначили инструктором по работе среди них – нацменов, как тогда говорили. Сейчас и слово-то это забыто…
Были они почти сплошь неграмотны и по-русски понимали плохо. Время было тяжелое: приехавших по вербовке селили в бараки, а их не хватало, скученность была страшная. Зимой работали на морозе, весной и осенью – в слякоть, грязь и дождь. Спецовок не хватало. Работали в лаптях. Идет рабочий со смены, получит по карточке селедку, соленую рыбу, хлеб, сахар. Хлеб, селедку жарить не надо, а вот мясо или рыбу надо сварить. А дров в бараке нет, на кухне очередь. Обсушиться и то негде.
Моих подопечных ставили обычно на самые простые работы: корчевать лес, строить дороги, рыть котлованы, ломать бут. Работа тяжелая, малопроизводительная. Партия направила меня, чтобы помочь им понять, что строим мы для себя, чтобы жить не в бараках, а в красивых домах, чтобы на смену лопате и тачке пришла мощная техника. Вместе с татарами работали и тагильские обыватели, все больше из старых подрядчиков. Подогреваемые классовым врагом и кулачьем, они приходили не работать, а время отбывать. Захватят лучший участок, где забой полегче, и сидят покуривают. А у татар и инструмент тупой, и забой далеко, и вагонетка на трех колесах. Вагонетку повезут, а кулачье на стрелки свои вагонетки поставят, не пускают. Издеваются. Ознакомился я с обстановкой, гляжу, плохо дело. Решил обратиться к начальнику строительства Царевскому. Показал ему забой, говорю: «Вон смотрите, кулачье уже давно дома, а татары с работы только идут».

Д.Урнов. Кони в океане.
«Написали на вагоне «Лошади», и мы поехали. Ехать предстояло через Атлантику – показывать за океаном нашу тройку.
- В Америку приедем в одиннадцать часов вечера, - сказал доктор. – Тут уж ничего не будет, а утром, к шести, надо подготовить лошадей как следует, чтобы смотрели жеребцами. Огонь!
Надежно говорить с бывалым человеком. А доктор сопровождал лошадей по всему свету. Он мог сказать, как говорили некогда трагики-гастролеры: «Я знаю публику, но и публика меня знает!»… Знали, знали на бегах Венсенского леса, на скачках под Вашингтоном, на Лазурном берегу и в Монте-Карло, всюду, где только слышится стук копыт, всюду знали нашего доктора, главного ветврача Центрального московского ипподрома. Доктор полагал, что не одни только люди, но и лошади его знают. «Обрати внимание, - говорил он в Огайо, указывая на какого-то гнедого, - как он на меня смотрит. Узнал, бандит, узнал! Оригинальная лошадь!»
В одиннадцать вечера мы в Америку, однако, не попали. Доктор рассчитал время не совсем точно потому, что река Святого Лаврентия у берегов Канады оказалась забита льдом до самого дна. Даже канадские ледоколы стояли. И нашему «Волхову» потребовались лишние сутки, чтобы пробиться в порт – к Монреалю. Возможно, океан еще раньше задержал нас штормом у Ньюфаундленда. Не исключено также, что в самом начале нашего трансатлантического пути на товарной ветке ипподрома, прежде чем кондуктор написал на вагоне «Лошади» и мы поехали, слишком много друзей хотело сказать нам напутственное слово. Возникали все новые и новые лица. Когда вовсе незнакомое лицо попробовали спросить, почему так решительно протискивается оно в вагон, прозвучал патетический контрвопрос: «А кто гвоздь прибил?!» И увидели мы гвоздь, державший снаружи металлический люк окна.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Ко второй кружке зеленой настойки похорошело, а когда мы только разлили по третьей, в дверь постучали. Судя по оживившимся труселям, которые начали плотнее обхватывать ягодицы, пожаловали парни.»