Привидение кошки, живущее в библиотеке
Кардинал де Рец. Мемуары.
«Кардинал де Ришелье был происхождения благородного. Еще в юности проявились блестки его дарований: он был отличен в Сорбонне; сила и живость ума его обратили на себя внимание. Обыкновенно он умел принять верное решение. Он исполнял данное слово, если только какой-нибудь важный расчет не побуждал его нарушить обещанное, но и в подобном случае он старался представить дело так, будто вышло это не по его воле. Щедрость не была ему свойственна, но он давал более, нежели сулил, и умел в выгодном свете преподнести свои благодеяния. Он любил славу много более, чем предписано моралью, но следует признать, что, преступая мораль от избытка честолюбия, он отпускал себе этот грех ради притязаний, соразмерных его дарованиям. Ни ум, ни сердце не возвышали его над опасностями, однако не ставили ниже их; можно сказать, что он чаще предвосхищал их своим проницанием, нежели преодолевал своей твердостью. Он был верным в дружбе и желал бы заслужить общую любовь, но, хотя он и соединял с учтивостью приятную наружность и многие другие свойства, потребные для этой цели, ему всегда недоставало чего-то такого, что в этом деле необходимо более, чем в каком-либо другом. Своим могуществом и царственным великолепием он затмевал величие особы Короля, но при этом с таким достоинством исполнял королевские обязанности, что дюжинному уму не дано было провести здесь грань между благом и злом. Никто в целом свете не видел зорче его различия между плохим и хорошим, между хорошим и лучшим, а это отменное качество в министре. Ему недоставало терпения в мелочах, которые предшествуют великим делам, но недостаток этот, проистекающий от возвышенности ума, обыкновенно соединен с прозорливостью, его выкупающей. Он был благочестив в меру земных требований. Он творил добро по склонности, а может быть, по велению здравого смысла во всех случаях, когда выгода не толкала его ко злу, творя которое он его ясно сознавал. О благе государственном он помышлял лишь в пределах отпущенного ему земного срока, но никогда ни один министр не прилагал больших стараний, чтобы внушить окружающим, будто он печется о будущем. Словом, должно признать, что все пороки его принадлежат к числу тех, какие могут заслужить славу человеку высокого звания, ибо они из числа тех, чьим орудием могут быть лишь великие добродетели. Вам нетрудно представить, что человек, обладающий столь многими великими достоинствами, а по наружности также многими из тех, каких у него нет, без труда вызывает в обществе того рода почтение, какое не примешивает к ненависти презрения и в государстве, где более не существует законов, выкупает, по крайней мере на некоторое время, их отсутствие.
читать дальше
«Кардинал де Ришелье был происхождения благородного. Еще в юности проявились блестки его дарований: он был отличен в Сорбонне; сила и живость ума его обратили на себя внимание. Обыкновенно он умел принять верное решение. Он исполнял данное слово, если только какой-нибудь важный расчет не побуждал его нарушить обещанное, но и в подобном случае он старался представить дело так, будто вышло это не по его воле. Щедрость не была ему свойственна, но он давал более, нежели сулил, и умел в выгодном свете преподнести свои благодеяния. Он любил славу много более, чем предписано моралью, но следует признать, что, преступая мораль от избытка честолюбия, он отпускал себе этот грех ради притязаний, соразмерных его дарованиям. Ни ум, ни сердце не возвышали его над опасностями, однако не ставили ниже их; можно сказать, что он чаще предвосхищал их своим проницанием, нежели преодолевал своей твердостью. Он был верным в дружбе и желал бы заслужить общую любовь, но, хотя он и соединял с учтивостью приятную наружность и многие другие свойства, потребные для этой цели, ему всегда недоставало чего-то такого, что в этом деле необходимо более, чем в каком-либо другом. Своим могуществом и царственным великолепием он затмевал величие особы Короля, но при этом с таким достоинством исполнял королевские обязанности, что дюжинному уму не дано было провести здесь грань между благом и злом. Никто в целом свете не видел зорче его различия между плохим и хорошим, между хорошим и лучшим, а это отменное качество в министре. Ему недоставало терпения в мелочах, которые предшествуют великим делам, но недостаток этот, проистекающий от возвышенности ума, обыкновенно соединен с прозорливостью, его выкупающей. Он был благочестив в меру земных требований. Он творил добро по склонности, а может быть, по велению здравого смысла во всех случаях, когда выгода не толкала его ко злу, творя которое он его ясно сознавал. О благе государственном он помышлял лишь в пределах отпущенного ему земного срока, но никогда ни один министр не прилагал больших стараний, чтобы внушить окружающим, будто он печется о будущем. Словом, должно признать, что все пороки его принадлежат к числу тех, какие могут заслужить славу человеку высокого звания, ибо они из числа тех, чьим орудием могут быть лишь великие добродетели. Вам нетрудно представить, что человек, обладающий столь многими великими достоинствами, а по наружности также многими из тех, каких у него нет, без труда вызывает в обществе того рода почтение, какое не примешивает к ненависти презрения и в государстве, где более не существует законов, выкупает, по крайней мере на некоторое время, их отсутствие.
читать дальше
В самом деле! Каких-то серьезных проблем, драматических конфликтов тут нет никаких (хотя автор и старалась что-то придумать для фона). Атмосфера напоминает всем известных "Трех мушкетеров" Дюма - вот вам мушкетеры короля, вот гвардейцы кардинала, вот их вечная вражда и склоки, только без всяких кровавых крайностей с отравительницей миледи, войнушками и заговорами против короны. Автор решила ограничиться строго мерлезонским балетом и алмазными подвесками. 
Я, кстати, тогда же ее ведь и покупала... но застряла на всяких торнсайдских хрониках. 
но, наверно, конезаводчики тоже относятся к сельскохозяйственному разделу... ), потом высчитали, что ее передали в читальный зал, и только чудом обнаружили в "детской литературе"! ага-ага, в любом непонятном случае... если сомневаешься насчет книги, записывай ее в детскую... 
)
кошмар войны и лошади... ), но, оказалось, тут вовсе не об этом. А автор, оказывается, рассказывает о своей собственной жизни! Он, оказывается, сам был... как это называется? кучером? наездником? на ипподроме! Боже мой, как удивительно... вот уж точно Wonderland... 
Как вот тут, скажем, история, как автор, по поручению самого авторитетного знатока, а точнее, всего Московского ипподрома! знаток только набросал перечень информации - разыскивал в США сына (!) знаменитого американского наездника... который участвовал в бегах на Московском ипподроме еще в 1910 году, выводил лучшего жеребца из московских конюшен, красу и гордость, все такое... и тот вдруг проиграл! уступил победу американской лошади! Это была трагедия для всего русского конного мира. Их всех это терзало! И сейчас, раз выдался случай, пусть наконец его разыщут (он уже помер, но сын-то у него остался?) и спросят - нет, пусть он честно признается! что он нарочно придержал тогда русского коня! Это так феерично... 
1910 год... С тех пор прошли две чудовищные мировые войны... у нас прошли две революции и не менее жуткая гражданская... Но пусть американцы не думают, что здесь, в России забыли о том позорном поражении 1910 года! пусть ответят! 
Вот тут, рассказывая о старом наезднике перед началом скачек, он мимоходом упоминает, что тот "стал напевать "Алло, алло, милорд" - и это, значит, свидетельствовало о том, что его настроение выправляется. Я прикинула, что скорее всего наездник напевал знаменитый шлягер Эдит Пиаф "Милорд" - и там тогда будет, не "алло, алло, милорд", а "ну же, ну же, милорд!" 
Автор пишет буквально шопопало. У меня было постоянное ощущение, что она просто придумывала сюжет на ходу. Ну как сказать - сюжет... Вот завязка - изложенная и в аннотации. Звучит завлекательно, хорошо, может быть очень интересно. Но этот сюжет развивался пару начальных глав от силы, а потом ГГ типа бежит-скрывается от инквизитора, который ей так увлекся, так увлекся - ну, само собой, инквизитор весь из себя роковой и сексуальный, ГГ, судя по подаче, такая вся э... которую все хотят... И вот она прибегает в провинциальный городок и там случайно сталкивается с переодетым принцем (который здесь инкогнито), этот тоже увлекся, ГГ увлеклась, тут вдруг происходит жуткое покушение с целью ритуального убийства. И т.д. Ну хорошо, и этот сюжет может быть вполне интересным. Но слегка поигравшись, автор и про него забывает и внезапно все переходит к вопросу происхождения ГГ, которая вдруг оказывается супер-пупер магически одаренной, и прямо с редчайшим даром, и все не знали, что такие еще остались, а ГГ вот (но скрывается), а потом автор ошеломляет известием, что ГГ выросла в лесу, но не успел читатель ошеломиться, как автор тут же придумывает, что, оказывается, она не круглая сирота, у нее осталась мать, но мать захватил злобный колдун и утащил в закрытый город колдунов, а мать специально оставила младенческого вида дочь в лесу, чтобы колдун ее не захапал, а в городе, значит, этот колдун организовал тоталитарную секту (в духе "Рассказа служанки" Маргарет Этвуд, как я понимаю, хотя не читала, а наслушалась пересказов и рассуждений). А сейчас ГГ тоже затягивают в этот город, и злобный колдун строит на нее планы, тут же вмешивается и сексуальный инквизитор, который хочет давно этот город разгромить - ну, помимо того, что хочет ГГ. Ладно, я не спорю! И этот сюжет может быть интересным! Но автор просто каким-то тошнотным образом переходит от одного сюжета к другому, и ни один толком не разрабатывает, и нормально не заканчивает... 
Просто мне сразу дали почитать вторую, я обнаружила по списку на LiveLib, что она вторая, и решила чинно сначала прочитать первую. 
Так что я ее тут же и прихватила. 
) то про вторую я даже была без понятия, пока случайно не уловила информацию в инете. Хотя они так-то были выпущены почти одновременно. В смысле, первую переиздали в 1960, затем вторая вышла в 1963 (но я все же думаю, что писали ее тоже тогда же, в 1960 максимум, а то здесь бы поди обязательно упоминался полет Гагарина). Мой дед как раз у нас единственный был коммунист, трудился на этих заводах... должно быть, он эту книгу и приобрел по партийной линии. (тогда был книжный дефицит, так-то) А вот вторую он почему-то даже не стал брать, как-то вот она ему совсем оказалась без надобности. Наверно, это о чем-то говорит? 
(подручный не смог удержать ковш, и на нее выплеснулся расплавленный металл, огромные ожоги - капец... ) 