Данияр Сугралинов "Дисгардиум. Угроза А-класса". Фэнтези, литРПГ. Первая книга из цикла.
Сюжет: некоторое отдаленное будущее. Человечество по-прежнему находится на Земле, но потихоньку пытается осваивать космос, по крайней мере, уже отправлена экспедиция на Марс. Земля задыхается от дикого перенаселения - численность населения достигла 20 миллиардов, все прежние законы и структуры уже не действуют. Так что установлен примерно такой порядок: небольшая часть общества, элита, живет более-менее нормальной жизнью и защищена социальными гарантиями. Остальные поделены на касты, в зависимости от приносимой обществу пользы. Подавляющая часть населения отнесена к негражданам, они лишены всего, могут рассчитывать только на самую неквалифицированную и низкооплачиваемую работу, проживают в гетто, застроенных "человейниками", где каждый может рассчитывать только на микроскопическую каморку и ежедневную порцию универсальной питательной смеси - синтетический продукт, чисто чтобы не помереть с голоду. Малая часть общества, так сказать, средний класс, имеет статус "граждан", обозначаемых буквами, начиная с L и выше, уровень жизни повышается с каждой градацией. Они могут рассчитывать, если очень постараются, на получение какого-никакого образования, а следовательно и хорошей работы. Но конкуренция тут жесточайшая, и при малейшем нарушении класс понижается...
Для снижения социальной напряженности введены и в законодательном порядке насаждаются виртуальные игры. Особенно это касается подростков, которые в обязательном порядке должны проводить в виртуале не менее часа в день. Считается, что это способствует образованию и социализации, но фактически - просто способ занять чем-то огромные массы населения. К тому же, здесь можно найти хоть какую-то работу, а также получить хоть какой-то шанс улучшить свое социальное и финансовое положение. Одна из самых массовых и развитых виртуальных игровых систем - Дисгардиум.
ГГ - подросток Алекс Шеппард до поры до времени не задумывался ни о чем, жил обычной жизнью, прилагал все старания, чтобы хорошо учиться. По своему происхождению он относился к относительно благополучному и привилегированному классу F, представители которого хотя и не купаются в роскоши, но им доступен сносный образ жизни и, главное, шанс на получение хорошего образования. Как и все, по достижении 14 лет, Алекс получил виртуальную капсулу и доступ в Дисгардиум. Но игра его ни в малейшей степени не интересовала. Алекс мечтал о профессии космолетчика, нелепые схватки с фэнтезийными монстрами и охота за дурацкими магическими артефактами сюда никак не вписывалась... Положенный игровой час Алекс проводил, сидя в тихом уголке в "песочнице" и держась от всех в стороне. Но однажды в его жизни все резким образом меняется. Казавшийся таким прочным мир вот-вот рухнет... Родители объявили Алексу, что находятся на грани финансового краха, их сбережения давно истрачены. А это значит, что планы Алекса на образование не осуществимы, ведь для этого требуются огромные суммы. В довершение всего они решили развестись! а это автоматическое понижение статуса на несколько ступеней... В отчаянии Алекс, не зная, что придумать, решает углубиться в игру, ведь сейчас только в ней он может раздобыть какие-то средства. И тут же обнаруживает, что это совсем непросто. В то время, как он просиживал на лавочке, его сверстники нарабатывали опыт и игровой статус, распределялись по кланам и группам... Алекс, и так не особо общительный, остался один со своим нулевым уровнем и в отсутствие каких-либо возможностей прокачаться... А время стремительно истекает - Алексу уже скоро исполнится 16 лет, когда, в соответствии с законодательством, их всех выкинут из "песочницы" в общую игру, а там-то, само собой, нужно уже иметь какой-то статус и достижения. И у Алекса так бы и не появилось никаких шансов чего-то добиться, если бы из-за глупого стечения обстоятельств он вдруг не получил некое проклятие. При обычных условиях оно бы несколько осложнило игроку прохождение игры и доставило некоторые неприятные ощущения. Но Алекс, находящийся в бедственном положении, уловил, как можно это все повернуть в свою пользу. И вот игра начинает его все больше затягивать - сейчас он уже может прокачивать своего персонажа... но в то же время, чем дальше, тем больше появляется все новых сложностей и патовых положений...
Книжка, в общем-то, совершенно обычная литРПГ, со всем положенным набором декораций, штампов, сюжетных ходов, типов персонажей. Для фанатов жанра. Мне вот еще не надоело, и я с удовольствием читаю. К тому же, мне нравится, как пишет автор - я уже прочитала все, что издано на бумаге... И как только увидела, что в печати по требованию запулили и этот цикл, сразу воодушевилась. У меня были благие намерения сначала дождаться, когда все выпустят, и потом уже сразу читать, залпом, ага. Но я не выдержала. Ну да - время идет, а издают чего-то медленно! из объявленных четырех вот только две отпечатали... а остальное все - ждите, ждите... И опять же - по списку у автора же вроде книг больше, где остальное?
Так что я махнула рукой и взялась читать. Как обычно, затягивает сразу. Все таки, все эти объявления о достижениях и игровых статусах имеют какое-то особое очарование... К тому же автор умеет внести какие-то нюансы в отработанные схемы, придумать какие-то свои хитрые повороты... Да и устройство мира в целом интересное. Прямо антиутопия. Есть, конечно, некоторые небольшие шероховатости, иногда получается слишком резко... Но я решила не обращать внимания. Мне все нравится, все жутко интересно, невозможно оторваться. Эх! читаем дальше.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Кардинал де Ришелье был происхождения благородного. Еще в юности проявились блестки его дарований: он был отличен в Сорбонне; сила и живость ума его обратили на себя внимание. Обыкновенно он умел принять верное решение. Он исполнял данное слово, если только какой-нибудь важный расчет не побуждал его нарушить обещанное, но и в подобном случае он старался представить дело так, будто вышло это не по его воле. Щедрость не была ему свойственна, но он давал более, нежели сулил, и умел в выгодном свете преподнести свои благодеяния. Он любил славу много более, чем предписано моралью, но следует признать, что, преступая мораль от избытка честолюбия, он отпускал себе этот грех ради притязаний, соразмерных его дарованиям. Ни ум, ни сердце не возвышали его над опасностями, однако не ставили ниже их; можно сказать, что он чаще предвосхищал их своим проницанием, нежели преодолевал своей твердостью. Он был верным в дружбе и желал бы заслужить общую любовь, но, хотя он и соединял с учтивостью приятную наружность и многие другие свойства, потребные для этой цели, ему всегда недоставало чего-то такого, что в этом деле необходимо более, чем в каком-либо другом. Своим могуществом и царственным великолепием он затмевал величие особы Короля, но при этом с таким достоинством исполнял королевские обязанности, что дюжинному уму не дано было провести здесь грань между благом и злом. Никто в целом свете не видел зорче его различия между плохим и хорошим, между хорошим и лучшим, а это отменное качество в министре. Ему недоставало терпения в мелочах, которые предшествуют великим делам, но недостаток этот, проистекающий от возвышенности ума, обыкновенно соединен с прозорливостью, его выкупающей. Он был благочестив в меру земных требований. Он творил добро по склонности, а может быть, по велению здравого смысла во всех случаях, когда выгода не толкала его ко злу, творя которое он его ясно сознавал. О благе государственном он помышлял лишь в пределах отпущенного ему земного срока, но никогда ни один министр не прилагал больших стараний, чтобы внушить окружающим, будто он печется о будущем. Словом, должно признать, что все пороки его принадлежат к числу тех, какие могут заслужить славу человеку высокого звания, ибо они из числа тех, чьим орудием могут быть лишь великие добродетели. Вам нетрудно представить, что человек, обладающий столь многими великими достоинствами, а по наружности также многими из тех, каких у него нет, без труда вызывает в обществе того рода почтение, какое не примешивает к ненависти презрения и в государстве, где более не существует законов, выкупает, по крайней мере на некоторое время, их отсутствие.
Кардинал Мазарини обладал характером совершенно противоположным. Происхождение его было безвестным, а детство постыдным. У стен Колизея выучился он шулерничать, за что был бит римским ювелиром по имени Морето. Он служил пехотным капитаном в Вальтелине, и Баньи, бывший его генералом, рассказывал мне, что на военной службе, которая продолжалась у него всего три месяца, он успел прослыть мошенником. Милостью кардинала Антонио, которую в ту пору невозможно было заслужить средствами благородными, назначен он был чрезвычайным нунцием во Францию. Непристойными итальянскими побасенками он завоевал расположение Шавиньи, а через Шавиньи самого де Ришелье, который сделал его Кардиналом. Пурпурная мантия не мешала ему оставаться лакеем при кардинале де Ришелье. Когда Королева остановила свой выбор на нем просто за неимением другого, вначале можно было подумать, что собственно с него списан Труффальдино. Успех ослепил его и всех окружающих, и он вообразил, да и другие вообразили тоже, будто он – кардинал де Ришелье, но он остался лишь бессовестным его подражателем. Он навлек на себя позор повсюду, где первый стяжал почести. Он пренебрегал верой. Он обещал все, ибо не имел намерения исполнять обещанное. Он не был ни кроток, ни жесток, ибо не помнил ни благодеяний, ни оскорблений. Он слишком любил самого себя, что свойственно душам низким и слишком мало себя остерегался, что присуще тем, кто не заботится о своей репутации. Он часто предвидел зло, потому что часто испытывал страх, но не умел вовремя его исправить, потому что трусость брала в нем верх над осмотрительностью. Он был наделен умом, вкрадчивостью, веселостью, умением себя вести, но из-за всех этих достоинств выглядывала низкая его душонка, заметная настолько, что самые эти достоинства в минуты неудач выглядели смешными, а в пору наибольшего успеха продолжали казаться шарлатанством. Он остался мошенником в должности министра, чего не случалось прежде ни с кем, и от этого мошенничества власть, хотя он начал править удачливо и самовластно, оказалась ему не к лицу; к нему стали проникаться презрением, а это болезнь самая опасная для государства, ибо в этом случае зараза в обществе легко и быстро перекидывается с головы на все тело.»

К.Огинская. По темной стороне.
«Он был такой бледный, такой несчастный. Такой бракованный.
- Вернись, пожалуйста, в свои покои, - попросил мой бракованный кошмар, которого я уже очень сильно жалела.
- Ладно. Давай так: я постараюсь тебя полюбить, утоплю в положительных эмоциях просто. И никаких попыток ухаживать и завтраков в постель с твоей стороны. Договорились?
- Думаешь, у тебя получится? – Кто-то очень сильно во мне сомневался, и, несмотря на мою заниженную самооценку, это была не я.
- Получится. – Особой уверенности у меня не было, просто жить очень хотелось. – Ты, главное, не забывай о взаимности… Книги там почитай какие-нибудь по этому делу, ага?
- Книги, - задумчиво повторил он, очень меня этим обнадежив.
Может, у них тут есть какая-нибудь специальная литература. Может, еще не все потеряно. В любом случае, хуже советов Делмара едва ли можно что-то придумать.
Из гардеробной, а потом и из комнаты, так же затопленной тьмой, я уходила, стараясь не очень сильно задирать ноги и не подавать вида, что мне страшно. В свое оправдание хочется заметить, что идти по чему-то, что способно тебя сожрать в считанные секунды, довольно сложное дело.»

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Кардинал де Ришелье, если можно так выразиться, оперся на злую волю и неведение, накопившиеся за два последних столетия, и использовал их, когда это было ему выгодно. Он облек их в правила, полезные и необходимые для укрепления королевской власти; фортуна потворствовала его замыслам, и, воспользовавшись поражением протестантов во Франции, победами шведов, слабостью Империи, неспособностью Испании, он утвердил в самой законной из монархий тиранию, быть может, самую постыдную и опасную, какая когда-либо порабощала государство. Силою привычки, которая в некоторых странах приучила народы не чувствовать ожога, мы притерпелись к тому, чего отцы наши боялись пуще самого огня. Мы не чувствительны более к рабству, которое они ненавидели не столько из своекорыстия, сколько из преданности своим же властителям; кардинал де Ришелье заклеймил преступлением то, что в прошедшие века считалось добродетелью.»

Митицуна-но хаха. Дневник эфемерной жизни.
«Одна из моих дам встала с постели и толчком открыла дверь.
- Оказывается, выпал снег! – воскликнула она, и тут я услышала первую песню камышевки. Однако чувствовала я себя слишком старой и даже не подумала сложить обычное для такого случая стихотворение.»
«Перед самым рассветом было слышно, как в соснах бушует ветер. Я слушала бурю и думала, что когда встречала рассветы одна, не слыхала подобных звуков – видимо, этим я была обязана покровительству будд и богов.»
«Обыкновенно весенними вечерами, осенью же – когда одолевает скука, я пишу картины: я тогда пребываю в глубокой печали… Люди, которые останутся после моей смерти, как мне кажется, смогут смотреть на них и вспоминать меня. Посреди мирской суеты я все ожидала конца жизни: вот теперь, вот сегодня, но наступила уже восьмая луна, а я все не умирала и думала, что счастливые люди лишаются жизни скорее, чем несчастные.»

О.Куно. Невеста по завещанию.
«- Послушайте, мы ведь можем договориться. – Я снова приподнимаю голову. – Сколько вам заплатил тот человек? Вы знаете, что я – виконтесса? Уверена, я смогу дать вам больше. Вернее, не я, а мой муж. Если вы оставите меня в живых, он заплатит столько, сколько вы скажете.
Не слишком ли я тороплюсь с подобными обещаниями? Заплатит ли? Так-таки сколько угодно? За жену, на которой он никогда не хотел жениться? За девчонку, с которой хлопот не оберешься? Впрочем, сейчас это не имеет особого значения. Главное – отсрочка. Чтобы мне развязали руки. Чтобы сняли с этого проклятого алтаря. А дальше у меня появится время на то, чтобы подумать и найти выход. Или как минимум попытаться его найти.
- Все не так просто, как вы думаете, - поморщился он. – И дело не в деньгах… Вернее, не только в них. Да, деньги имеют значение, и вряд ли ваш муж смог бы дать мне столько, на сколько я рассчитываю. Но кроме денег есть, как я уже говорил, общественный интерес. Продвижение науки, даже скачок. Спасение жизней.
- Жизней? У вас что, несколько больных?
- У меня вообще нет определенных больных – сейчас, - покачал головой лекарь. – Я собираюсь извлечь вашу кровь, чтобы с ее помощью лечить людей впоследствии.»

---

Ольга Куно "В полушаге от любви". Фэнтези, любовный роман. Карнавально.
Сюжет: герцог Альмиконте по традиции враждует со своей сестрой. Не то чтобы на это были какие-то серьезные причины, но просто оба отличаются упрямством и горячим темпераментом, так что не могут не противоречить друг другу. Так что, если герцогиня Мирейя заводит нового фаворита, герцог считает своим долгом открыть на парочку охоту под лозунгом борьбы за благопристойность, если герцог находит для сестры выгодного жениха, та считает своим долгом свадьбу расстроить, если герцогиня желает покровительствовать актерам, герцог немедленно начинает кампанию за развитие провинций - для чего, разумеется, понадобятся все наличные средства, главным образом принадлежащие сестре... и т.д. и т.п. Доверенное лицо герцога и его правая рука, лорд Кэмерон Эстли, к несчастью всего двора отличается развитым интеллектом, умением плести интриги и способностью реализовывать свои планы, не считаясь ни с какими препятствиями, так что герцог чувствует себя на коне. Но у герцогини Мирейи среди ее фрейлин есть леди Инесса Антего, бесконечно преданная своей покровительнице и... отличающаяся развитым интеллектом, умением плести интриги и способностью реализовывать свои планы... ну, вы поняли. Леди Инесса и лорд Кэмерон слишком похожи друг на друга и слишком часто сталкиваются в ходе той или иной интриги, которая, в результате изощренной схватки заканчивается в пользу того или другого, с переменным успехом. Не иначе как это судьба - но постепенно противники понимают, что уже не могут обходиться друг без друга...
Милая и ненапряжная книжка. В самом деле! Каких-то серьезных проблем, драматических конфликтов тут нет никаких (хотя автор и старалась что-то придумать для фона). Атмосфера напоминает всем известных "Трех мушкетеров" Дюма - вот вам мушкетеры короля, вот гвардейцы кардинала, вот их вечная вражда и склоки, только без всяких кровавых крайностей с отравительницей миледи, войнушками и заговорами против короны. Автор решила ограничиться строго мерлезонским балетом и алмазными подвесками.
Уровень достоверности, проработанности мира и обоснуя, конечно, как в кружке школьной самодеятельности, но почему-то совсем не напрягает. Да, я же уже упоминала про карнавал? Именно на него это все и похоже - много красок, блесток, смех и танцы, и музыкальные номера, все такое. Как в старых новогодних шоу-бенефисах. Надо было это книжку читать на новый год. Я, кстати, тогда же ее ведь и покупала... но застряла на всяких торнсайдских хрониках.

@темы: Книги

---

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Я высунулся из кареты, но, поскольку я всегда страдал близорукостью, ничего не заметил. Решив, что это грабители, я бросился следом за г-ном де Тюренном – тот пристально вглядывался во что-то, чего я разглядеть не мог. «Пойдем, поглядим, что это за люди», - сказал он. «Какие люди?» - изумился я; мне и впрямь казалось, что все вокруг потеряли рассудок. «В самом деле, может, это черти», - ответил он. За это время мы сделали пять или шесть шагов, и я начал кое-что различать; глазам моим представилась длинная процессия призраков в черном, которая вначале оказала на меня сильное впечатление, но потом мне пришло на ум, что я уже давно искал встречи с духами и вот наконец случай свел меня с ними; мысль эта побудила меня действовать с большей живостью, нежели этого допускали повадки де Тюренна. В два-три прыжка я оказался впереди процессии. Сидевшие в карете, полагая, что мы схватились с самой нечистой силою, испустили громкий крик, и, однако, не они больше всех натерпелись страху. Бедные босоногие августинцы, называемые черными капуцинами, которых воображение наше превратило в чертей, увидев двух мужчин, приближающихся к ним со шпагами, перепугались еще пуще; один из них, отделившись от остальных, крикнул нам: «Господа, мы бедные служители Божии, мы никому не делаем зла и просто искупались в речке для поддержания телесных сил».
Вы легко можете представить, как смеялись мы с виконтом де Тюренном, воротившись в карету, и оба мы тогда же сделали наблюдения, которыми наутро не преминули поделиться друг с другом. Он клятвенно заверил меня, что при первом появлении воображаемых призраков ему стало весело, хотя прежде он всегда полагал, что, если ему представится случай увидеть что-нибудь сверхъестественное, ему непременно сделается страшно; я же признался, что был смущен, хотя всю свою жизнь мечтал увидеть духов. Второе наблюдение состояло в том, что большая часть читаемых нами жизнеописаний лжива. Г-н де Тюренн поклялся мне, что не испытал ни малейшего страха, но согласился в том, что по пристальному его взгляду и медлительным движениям я имел причину заподозрить, будто он сильно испуган. Я же признался ему, что вначале оробел, а он заверил меня, что поклялся бы спасением души, что не заметил во мне ничего кроме отваги и веселости. Кто же в таком случае может правдиво описать какое-нибудь происшествие, кроме тех, кто сам его пережил? Верить можно лишь историям, написанным людьми, у которых достало искренности говорить правду о самих себе.»

Митицуна-но хаха. Дневник эфемерной жизни.
«С наступлением средней декады мужчины поделились на команды и стали упражняться в стрельбе из лука. Они спешили натренировать друг друга. В тот день, когда в моем поместье собралась одна отстающая команда, члены ее попросили моих дам вручить премии победителям. Под рукой ничего подходящего не оказалось, и выход нашли в том, что к ивовой ветке прикрепили листок голубой бумаги, на котором написали:

Когда дует
Ветер с гор
В лицо, -
Весною – пряди ив
Назад клонятся.

Ответы на это стихотворение сочиняли все стрелки, но я их забыла. Один ответ был таким:

Если станете
За нас
Переживать,
Вмиг распустятся
Ивовые почки.

Состязание предполагали проводить в конце месяца, но все перепуталось, потому что в установленное время в мире случилось неожиданное – разнеслась весть, что за какие-то прегрешения многие чиновники понижены в должности.»

А.Гринь. Принцессы бывают разные.
«Я просто замерла, молча пялясь на барона. Мои мысли тоже остановились, а потом испугались и убежали.»

---

Книжный столик

Д.Урнов. Кони в океане.

«Лошади жевали овес. Если пожмут плечами: «Вот это наблюдение! Что за новость?» - то замечу, далеко не извечно и не само собой разумеется, что лошади едят овес. Овес лошади начали есть только с XIV века в Норвегии. У нас же в пути как раз против Норвегии у Лофотенских островов лошади отказались от овса.
- Беда, - вздохнул доктор.
Нет более верной приметы здоровья и заболевания лошади: жует ли она овес? Тренер приходит рано утром на конюшню и сразу проверяет: как проели овес? Лошадь пробежала на приз, и тренер ждет, пока она остынет и можно будет дать ей овса. Он посмотрит: ест? Лошади едят овес, - значит, они в порядке. Корм остался нетронутым, стало быть, беда.
Качало. Ревело. Похожий на клоуна доктор, цепляясь за канат, висел над лошадью и целился шприцем в вену. Морской болезнью мы сами, к счастью, не страдали. Лошадям приходилось тяжело. Желудок у лошади так устроен, что она лишена возможности облегчиться естественным способом от морской качки. У лошади если уж пошло горлом, то – кровь: конец. И когда мы чувствовали, что бессильны поддержать лошадей своими средствами, то шли к капитану. Огромный корабль разворачивался, менял курс и наваливался на волну, словно хотел смирить ее. А капитан спускался в трюм посмотреть, как теперь себя чувствуют лошади.»

«Грузчики прекращают забастовки, если приходит в порт корабль с лошадьми.»

«Морские волки поражались, что классный рысак перетянет по цене иной пароход.»

«Насколько все это рискованно, мы с доктором представить не могли, потому что нас декабрьский океан просто пощадил, ни разу до Ньюфаундленда не нахмурившись. «Прошли, как по озеру», - шутили на корабле. Доктор настолько осмелел, что даже по неосторожности проглотил «Историю кораблекрушений», которую нам кто-то из команды подсунул. Дома на диване надо читать такие книги, а не в открытом океане.»

«Мы от души сделали журналистам заявление: «Тройка – это исконная эмблема нашей Родины, символ русского раздолья, народной сноровки и удали», - и я сел на облучок. Доктор с мэром города сидели сзади за пассажиров, и тройка тронулась в направлении толпы, расположившейся полукругом на поле. Множество мелких беспокойств владело мною. Правая пристяжная, по обыкновению, не ладила, хомут кренился на сторону, но – светило солнце, коренник нес шею картинно, по-лебединому, пристяжные кипели, медвежья полость сверкала, бубенцы мягко перезванивались, и ярким пятном мы играли по полю. «Словно серые лилии на зеленом лугу», - на другой день писали газеты.»

«- Мы, люди Северной Дакоты, умеем уважать. Мы говорим так: у ковбоя грязь может быть на сапогах, только не в душе.»

«Да, удивительно у миллионеров отношение к деньгам. Одна монетка или миллион в руках – он распорядится любой суммой с одинаковой почтительностью.»

«После месячного морского путешествия наши лошади ходить на четырех ногах, кажется, вовсе разучились, предпочитая плясать на двух задних.»

«- Мистер С., почему вы связались с красными? Что может быть у вас с ними общего?
Юпитеры режут глаза. Напряженная тишина оглушает. Едва слышным, шелестящим, как желтые листья, голосом, владелец заводов, газет, пароходов говорит:
- В Советском Союзе интересуются конями. Вот мы и нашли общий язык.»

«Вот есть у ковбоев кодекс. Там много всяких правил и пунктов. «Не позволяй лошади, сбросившей тебя, так и остаться без всадника», «Не делай ничего пешком из того, что можно сделать, сидя в седле», «Когда отправляешься в город, брюки могут быть рваные, но шляпа и сапоги должны быть новые» и т.п.»

«Томас отличался умением растить телят – мясистых, увесистых, стандартных. Это – благодаря непрерывной пастушеской бдительности. Быкам не позволялось терять даром ни минуты: они должны были жевать или двигаться. Если бык переставал работать челюстями, Томас заставлял его работать ногами. Расхаживая по загону или разъезжая верхом по пастбищу, наш ковбой зорко следил, не спрятался ли где-нибудь лежебока, который просто так лежит себе и все.»

«Лошадей он не просто знал, он их понимал, и даже не как человек, хотя бы и очень знающий, а просто как может лошадь понимать другую лошадь.»

«У старика-то ведь не руки, а часы фирмы Буре!» - так выражался директор. Почему часы, это уж неизвестно, но понятно было всякому: кони после рук Сергея Васильевича будут идти как идеальный механизм!»

«Колдовать начал Кольцов. У лошадей из хвостов вырвал по волоску и вставил каждой лошади в рот поверх железных удил. Это может показаться на самом деле каким-то шаманством, но, как потом я узнал, то был старинный наездничий прием: чувствительность рта! Малейшее натяжение – особая резь, и лошадь бросается вперед, что есть сил. Потом Сергей Васильевич взял бутыль скипидара, строгим тоном велел мне привязать у каждой лошади хвост и натер скипидаром куда следует. Эффект этого средства очевиден: жжет! Лошадь бежит, ей жжет еще сильнее, потому что пот, скипидар пробирает все глубже, лошадь бежит все шибче, бежит как бы от самой себя!»

«На как, в самом деле, можно объехать резвых соперников? Это называется «съесть ездой» - тактикой.»

«С лошадьми известно, прежде чем ездить, надо повозить их на себе. Поить, кормить, потом вдруг у них колики, потом – попоны, компрессы, горчичники, втирания, водить в руках часами, наконец, слава богу, езда, и опять водить, и снова поить-кормить…»

«Скачки в Англии не спорт, а ритуальное действо. Таможня спускалась в трюм, как к причастию.»

«Так жили мы в последнем повороте. Только вот чайки мешали нам и зайцы. К чайкам наши лошади, впрочем, скоро привыкли. Они видели их, эти белые комочки, взлетающие с дорожки прямо из-под копыт, видели и перестали бояться. С зайцами было сложнее: таятся в траве у самой бровки. Проминаешь лошадь и, летя на полном ходу, вдруг точно там, где печатает копыто, замечаешь остекленевший глазок. А если он вздумает прыгнуть? Что тогда сделается с живой машиной, которая, кипя пеной и нервами, дрожит на приводе вожжей?
Но Гриша договорился с одним барышником – любителем из публики – травить зайцев. Тот прибыл пораньше утром в грузовике, набитом собаками, борзыми, - поменьше наших и все больше серые. Меньшая из них, Дымка, на узком зеленом пространстве подозрила зайца, и началась травля. Дымка сделалась линией. Заяц успевал метров на пять впереди.
- Come on, Smoky, - кричал барышник, - take him, sweety!
Взять они ни одного зайца не взяли, места для разгона не было, но, по крайней мере, прогнали. Сквозь щели в заборе зайцы перебрались по соседству на поле для игры в крикет. Мы после этого слышали иногда из-за забора: «Послушай, Джим, откуда вдруг взялось здесь столько зайцев? Играть же невозможно! Бьешь в лузу, попадаешь в зайца».

«- Дозвольте взойти и лошадок ваших взглянуть. Я их и дыханием своим не обеспокою.»

«С ноги на ногу двигался он к старту, солнечный луч скользил по атласному плечу, указывая, почему, собственно, наши претензии наезднику безразличны. Он сообщается прямо с солнцем, вращаясь вместе со всем беговым кругом и несущимися лошадьми на самой оси мироздания.»

«В «Основах критического анализа» прославленный профессор Р. развил идею о том, что всякий постигает книгу в меру своих сил: один смотрит Шекспира как кровавый боевик, другой как трагедию мысли.»

«Матерая английская профессура смотрела на него с умилением. Истосковавшись по «истинной славянской душе», британцы получали от Ефимова нашу душевность в таких количествах, что, казалось, они ее как-то специально упаковывают и сохраняют про запас. Один профессор-патриарх, уже приближавшийся к пенсионному возрасту, поделился с Ефимовым своими горестями: порядки в Англии жесткие – что можно, то можно, а что нельзя, то нельзя – шестьдесят пять стукнуло, и до свиданья!
- А ты приезжай к нам, - говорил ему Ефимов. – Брось все и приезжай. Будешь читать не только до седых волос, а хоть до полной лысины. У нас это просто.»

«- Простите, - обратилась ко мне одна из наших преподавательниц, - вы не знаете, в какой башне //Тауэра// была заключена Мария Стюарт?
Был бы на моем месте Самарин! «Извините, не могу сказать». Вечером выяснил: Мэри, королева шотландская, была казнена в замке Фотерингей, в графстве Нортхэмптон. В Тауэре она никогда не была. Зато все читали «исторические» романы. Нет, пора, наконец, выяснить, что сильнее – правда или вымысел?»

«Некоторые названия старых улиц все же сохранились, и чтобы понять, что здесь произошло, надо отправить на угол Фор-стрит и Вуд-стрит, Передней и Лесной, где когда-то родился Дефо. Но дело сейчас не в Дефо. Там сказано: «Здесь в августе 1940г. упала на Лондон первая фашистская бомба». Фашисты били с расчетом. Очень точно. По культуре. В библиотеке Британского музея вместо уникальных старинных книг я получал свои заказы обратно с пометкой «П». Погибла во время войны – книга.»

«Прайваси. Единственный способ пробить броню замкнутости англичанина – все-таки поймать его взгляд и улыбнуться.»

«Люди выводят лошадей, похожих на самих себя», - писала правнучка лорда Байрона. И дальше она как пример приводила толстых, мясистых лошадок, которых особенно уважали при дворе короля Генриха VIII, и судить, насколько отвечали эти лошади наружности и нраву полнотелого, плотоядного короля, мы можем по портрету великого Гольбейна и пьесе Шекспира. Рассказывала леди Вентворт и о конноспортивных нравах при королеве Елизавете, которая отправила на эшафот, не дрогнув, своего бывшего фаворита и покровителя Шекспира, графа Эссекса. Королева любила бешеную скачку в погоне за зверем, но особенно любила она, когда кожу с загнанного оленя сдирали живьем. Исключительным расположением королевы пользовался ловчий по имени Селвин: он был искусным наездником и охотником, умел на полном скаку прыгнуть из седла на спину оленя и, схватив его за рога, держаться на нем до тех пор, пока королева не подъедет как можно ближе, и тут, у нее на глазах, полоснуть живую добычу по горлу.»

---

Дмитрий Урнов "Кони в океане". Советская литература, нон-фикшн...
Удивительно, чего только не отыщешь, копаясь в библиотечных каталогах. И даже то, о чем совсем не в курсе и не подозреваешь. Это я, в противостоянии с библиотекой, изо всех сил старалась прошерстить электронный каталог ("скажите, что вам надо - мы принесем!" - супер... откуда же мне знать, что мне надо, если я не знаю, что у них есть?? ) - и вот уж не помню, что я там забивала в поиске... наверно, какие-нибудь авторы из зарубежной классики... Но, в общем, мне в списке, помимо прочего, выдали эту книжку. Я посмотрела и сразу сильно поразилась. Про автора, то есть, даже я что-то такое знаю/слышала, это литературовед... Хотя я и не увлекаюсь особо литературоведением... Наверно, мне это имя попадалось в каких-нибудь предисловиях-послесловиях, когда я точно так же, во время учебы в институте, выписывала из каталога подряд книги по английской классике.
Короче говоря, про автора знаю... Но тут сказано, что он вдруг написал эту книгу не о литературоведении, а о вопросах совсем экзотических! Конный спорт, конные бега, Московский ипподром... звучит-то как! Мне до сих пор в связи с данной темой только Дик Фрэнсис был известен... А тут - наш автор! да еще и целый литературовед... - написал тоже об этом книгу... Я страшно заинтересовалась и сейчас же отправилась ее требовать в библиотеке. (нашли еле-еле, чего-то там она у них ездила по шифрам, сначала проверяли "сельское хозяйство" ( но, наверно, конезаводчики тоже относятся к сельскохозяйственному разделу... ), потом высчитали, что ее передали в читальный зал, и только чудом обнаружили в "детской литературе"! ага-ага, в любом непонятном случае... если сомневаешься насчет книги, записывай ее в детскую... )
И вот читаю. Книжка тоненькая... (хотя, может, и не сильно. По советским обычаям отпечатана мелким шрифтом - все, как я люблю!) Судя по аннотации, я решила, что автор будет повествовать об истории, так сказать, конезаводства в нашей стране... Приготовилась переживать и заливаться слезами (название как бы сразу вызывает в памяти знаменитое стихотворение Слуцкого... все! я уже реву... кошмар войны и лошади... ), но, оказалось, тут вовсе не об этом. А автор, оказывается, рассказывает о своей собственной жизни! Он, оказывается, сам был... как это называется? кучером? наездником? на ипподроме! Боже мой, как удивительно... вот уж точно Wonderland...
Первая часть книги совершенно очаровательна - автор рассказывает о соревнованиях, в которых участвовал - за рубежом! выезжали в США и в Англию. Ну, как я понимаю, тут наши удачно совместили участников делегации, если один человек одновременно и наездник и переводчик! И это так захватывающе... Автор пишет увлекательно, с мягким юмором, с огромной любовью по отношению ко всему этому миру - ипподромы, лошади, горстка увлеченных людей, которые посвятили этому всю свою жизнь... Сразу чувствуется, с каким восхищением и уважением он описывает настоящих профессионалов своего дела - и это не только спецы из мира скачек, но и, к примеру, капитан корабля, на котором через океан везли в Америку лошадей. Там, оказывается, возникает столько сложностей и тонкостей!
Но, конечно, основной упор приходится на лошадников. И хотя это не художественная литература, а краткие зарисовки "с натуры" - на какие же они все невероятные и замечательные, эти спецы по скачкам... старые наездники, ветеринары, кто там еще... настоящие фанатики. Как вот тут, скажем, история, как автор, по поручению самого авторитетного знатока, а точнее, всего Московского ипподрома! знаток только набросал перечень информации - разыскивал в США сына (!) знаменитого американского наездника... который участвовал в бегах на Московском ипподроме еще в 1910 году, выводил лучшего жеребца из московских конюшен, красу и гордость, все такое... и тот вдруг проиграл! уступил победу американской лошади! Это была трагедия для всего русского конного мира. Их всех это терзало! И сейчас, раз выдался случай, пусть наконец его разыщут (он уже помер, но сын-то у него остался?) и спросят - нет, пусть он честно признается! что он нарочно придержал тогда русского коня! Это так феерично... 1910 год... С тех пор прошли две чудовищные мировые войны... у нас прошли две революции и не менее жуткая гражданская... Но пусть американцы не думают, что здесь, в России забыли о том позорном поражении 1910 года! пусть ответят!
Рассуждая логически и дедуктивно (автор в книге почему-то не указывает конкретных дат) - как написано в справке и википедии, автор родился в 1936 году... Ну, я все-таки полагаю, что наездником на ипподроме он, скорее всего, был в годы своего студенчества... может, какое-то время после (раз тут упомянуто что-то про журнал? или газету?) То есть, описанные события происходили, видимо, где-то в это время - конец 50-х. Ну вот, вполне реально представить, что люди, которым в 1910 году было около 30, или даже около 40 - были еще живы и в твердой памяти спустя 50 лет. Да, думаю все же, что эти выезды проходили, ну, наверно, не позже 1961-1962 года... Это я опять вспомнила про Дика Фрэнсиса! а автор про него ни словом не упоминает. Хотя он тут собрал и привел кучу цитат и высказываний разных писателей про лошадей и скачки. Он же наверно бы не пропустил тогда романы Дика Фрэнсиса? А в википедии указано, что первая книга Фрэнсиса вышла в 1962 году.
Во второй части автор писал уже не о скачках-соревнованиях. Он тогда уже был просто литературоведом и профессором, выезжал в университеты опять же Англии и США, рассказывает просто историю знаменитого английского скакового жеребца, а в США - про свой визит к ковбоям (тут старые знакомые из первой части). Тоже интересно и с массой занятных и увлекательных сведений по английской литературе. Но раздел про скачки все равно более яркий.
И вот думаю, кстати, что автор, видимо, все же больше был погружен в английскую (англоязычную) культуру. Вот тут, рассказывая о старом наезднике перед началом скачек, он мимоходом упоминает, что тот "стал напевать "Алло, алло, милорд" - и это, значит, свидетельствовало о том, что его настроение выправляется. Я прикинула, что скорее всего наездник напевал знаменитый шлягер Эдит Пиаф "Милорд" - и там тогда будет, не "алло, алло, милорд", а "ну же, ну же, милорд!" ("allez venez milord")... Хотя, вполне возможно, что это не автор напутал, а корректор не разобрался и исправил.
Замечательная книга. А автор сейчас еще жив... хотя про него и не слышно... но переехал жить в США. Грустно, но, в принципе, понятно...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

К.Робертс. Павана.
«Странные эти дорсетские крестьяне, темные души. Приходили по одному и группками, усаживались на корточки, глядели – и хоть бы один попробовал остановить работающего. Впрочем, что толку, он бы снова взялся за свое – с той же неотвратимостью, с какой этот ветрище раз за разом возвращается с пустошей. Молот не унимался с рассвета до заката; к ветру добавился дождь, ряса у Джона промокла насквозь. Но он не обращал внимания ни на холод, ни на боли в животе, ни на шум в ушах. Древние боги это бы уразумели, думал он, - те, которые днем, с рыком, обливаясь потом, выпускали друг другу кишки в нескончаемой битве не на жизнь, а на смерть, и к вечеру гибли, но наутро восставали из мертвых, проведя ночь на пиру в своем дворце в Валгалле. Ну а христианский Бог, доступно ли это Ему? Одобрил бы он кровавые жертвоприношения так же, как он принимает пытки колдунов и ведьм? Конечно же, - отвечало Джону его помутившееся от усталости сознание, - потому как Он того же поля ягода. Пьет Он кровь людскую и пожирает плоть их. Таинства его – суть труд и нищета и боль без конца и края и без надежды…»
***
«Однажды она прибежала к нему с большой ракушкой, крича: «Послушай, как плещутся внутри волны!» Он отвлекся от своего неустанного делания денег и повел ее на холмы, где нашел каменоломню, выкопал древний-предревний камень и велел крепко прижать его к уху. Она услышала ту же могучую мелодию, а дядя пояснил, что это шум веков – миллионы лет заключены внутри и стонут от желания вырваться на волю. Маргарет хранила тот камень долго; даже когда повзрослела и узнала, что шепот и рокот – всего лишь эхо биения крови у ее собственной барабанной перепонки, то отмахнулась от этого знания: ведь она продолжала слышать в камне то, что слышала и прежде – звучание угодившей в ловушку вечности.»

Д.Снежная. Агентство ТЧК. Война с астралом.
« - Эй! Ты не можешь мстить мне за месть, это нечестно!»
***
«- С каких пор вообще ты стала такой смелой? Мне было спокойнее, когда ты бежала и пряталась.
- Ага, если бы это еще помогало. Догоняют ведь и находят!»
***
«- Вообще, из нас получилась бы прекрасное семейство. И тебя, и меня, и Нику – всех по разу похитили!»
***
«- Вы даже труп до седых волос доведете.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«А.С. и С.С.Кошеверовым, П.М.Садовскому, И.Е.Турчанинову. 16 июля 1857.
Летал медведь по поднебесью… Уж именно летал! Лишь только я приехал в Ярославль, пошел снег, значит – сиди дома да гляди в окошко либо сочиняй. А так как сочинять уж мне надоело, то я глядел в окошко. Перед моими глазами на всей красоте на среднем здании Гостиного двора со скрипом вертелся флюгер. А на флюгере знаете ли что? Ярославский герб. А ярославский герб – медведь. Вот золоченый медведь, держась лапами за шпиль, с алебардой на плече, пресмешно поворачивается по воле ветра. Я поглядел на него и подумал: ну, заехал я в медвежью сторону. Пришел чиновник губернского правления, гляжу – на пуговицах медведь, пришел профессор лицея – на пуговицах медведь, прошел мимо квартальный – на каске медведь; взглянул в окно, а медведь все летает по поднебесью. Видно, и мне так летать. Вот и полетел я в разные страны, и долетался я, добрый молодец, до Рыбинска. Тут было я и живот скончал. А каким образом, расскажу при свидании. Теперь, слава богу, поправился и опять, как видите, весел. Теперь еду в деревню, поживу там дней пять и потом в Нижний. Место тоже опасное.»

Д.Снежная. Агентство ТЧК. Война с астралом.
«- Ты же сказала, что он справляется! – возмущенно уставилась я на Миру, когда Фей с Крисом уединились в уборной.
Маг заявился в ТЧК в таком виде, что мы его едва узнали. Весь в серой пыли вперемешку с кровью, в драной футболке и порванных штанах. Из него бы вышел очень устрашающий зомби, вот только этот конкретный темный маг меня категорически устраивал в живом и совершенно не устраивал в ожившем варианте! За спиной Криса маячила фигура сирены.
- Я так видела, - Мира пожала плечами, хотя вид у нее был виноватый, и мне тут же стало неловко за этот упрек.
Все же предсказатель – это не кабельное телевидение, она не может вещать нам будущее без перерыва и выходных, да еще и никогда не ошибаться. Главное, что Крис жив, а после приватной беседы с Феем будет еще и здоров. А той гадине, которая исцарапала ему спину, я бы лично волосы повыдергивала! Это мой маг! Только я могу его кусать, царапать и бить по голове прикроватным светильником. Последнее, правда, случайно вышло… но забыть об этом инциденте он мне не позволит еще, наверное, лет пять-десять, если не больше.»

---

Читательский дневник

Огонек.
«Вообще сейчас экономика сильно изменилась. И мы не всегда понимаем, почему это происходит. Почему госдолг США уже достиг 26 трлн долларов, дефицит госбюджета – 1,88 трлн долларов, а экономика страны не рухнула? Почему все развитые страны проводят одно количественное смягчение за другим и их валюты не скачут на рынке? Можно лишь утверждать, что монетарные закономерности меняются у нас на глазах. Так почему же нам обязательно надо выкачивать деньги из экономики, стерилизуя денежную массу, как говорят в нашем Минфине? Думаю, прежде всего надо отказаться от идеологизации экономики. При советской власти говорили: это не по-социалистически. А сейчас рыночно или не рыночно. «Зачем вы это предлагает, это же не рыночное решение». А если оно работает? Надо искать те решения, которые приносят успех. Будь они марксистские или либеральные – не важно. Экономика любит прагматиков.»
***
«В 2008 и 2014 вливали в банковскую систему деньги из бюджета и Фонда национального благосостояния. Но не сделали одной важной вещи: не национализировали банки, получавшие господдержку на время пользования этими деньгами, как это было сделано в США, например. В результате все деньги просто ушли за рубеж. Кроме того нужно изменить политику государства по отношению к реальному сектору. В принципе, снижение налогов на бизнес в условиях эпидемии коронавируса – это правильное решение. Но вопрос, сохранится ли это правило по окончании эпидемии, в период восстановления экономики. И есть еще один важный момент: государство отказывается сейчас от тех налогов, по которым трудно контролировать их исполнение. Например, предприниматель фактически сам решает, какой объем налога на прибыль заплатит, потому что затраты он нарисует такие, какие нужно. А вот от НДС государство не отказывается. Но именно он является главным демотиватором предпринимательства. Потому что чем глубже переработка сырья, чем больше в ней ступеней, тем больше будет НДС. И больше того, конечным плательщиком этого налога является потребитель! Человек, покупающий в магазине товары отечественного производства. В некоторых странах Европы тоже есть НДС, но там покупатели собирают чеки, отправляют их в налоговую, подают декларацию и получают возврат этого налога. У нас такое не предусмотрено. Когда говорят, что у нас граждане платят только 13% НДФЛ, это лукавство. У нас НДС платят и производители, и покупатели. Не поедет велосипед, если давить одновременно на обе педали.»
***
«Кризис у нас не в том, что нас не обошла страшная болезнь. А в том, что нет согласования между тем, что думают и пишут наверху, и тем, что делается внизу.»
***
«Мы не можем задавать свои рамки коллективным воспоминаниям, потому что эти рамки, если хотите, задаются биологически. Французский социолог Морис Хальвбакс заметил, что наша общественная память о прошлом – это, как правило, то, что рассказали дедушки и бабушки своим внукам. В возраст дедушек и бабушек входят новые поколения, и новые годы приобретают ореол значимости и величия. Сегодня социальные рамки памяти сместились с военного поколения 30-40-х годов на людей, чье взросление пришлось на 50-60-е годы. То есть, свою версию истории рассказывают бабушки и дедушки, которые помнят 60-е как время своей молодости. И поэтому рамка общественной памяти, что бы ни пытались с ней делать, постепенно сместится к 60-м, что может повлечь за собой и соответствующие изменения в социальных настроениях, идеях.»
***
«90-е – время, когда все интересное показывали на улице.»
***
Лев Иоффе: «- Вы говорили, что до сих пор квантовые компьютеры заняты бессмысленными вычислениями. Какие же реально задачи можно решить?
- Знаете, сейчас это очень популярная тема: очень много людей занимаются тем, что пытаются понять, есть ли какие-нибудь задачи, которые в ближайшее время можно решить с помощью квантового компьютера, и даже пишут на эту тему научные статьи. Говорят, что скорее всего такую машину можно будет применить для задач, связанных с моделированием каких-нибудь интересных физических или химических процессов.
- Например, связанных с вопросами климата, глобального потепления?
- Нет, в силу того, что эта тема, как мне кажется, больше политическая, на вопрос о том, что происходит с климатом не ответит ни один компьютер. Если говорить серьезно, то это задача стохастическая (целиком зависит от непредсказуемых случайностей), в которой предсказание сделать невозможно.»
***
Рольф Хильгенфельд, исследователь коронавируса: « - Первые коронавирусы были открыты 60 лет назад, 17 лет назад мир не на шутку напугала вспышка SARS-1. Почему до сих пор никто не разработал лекарства?
- Потому что фарминдустрии это неинтересно. Коронавирусы, открытые 60 лет назад, вызывали легкий насморк и были не слишком распространенными. От SARS-1 заболело около 8 тысяч человек, от MERS, другого коронавируса, вспыхнувшего на Аравийском полуострове, - около 2,5 тысяч человек. Это не тот рынок.
- Но ведь сейчас другая ситуация. По всему миру болеют миллионы людей. В последнее время концерны наверняка выстраиваются к тебе в очередь.
- Не совсем. Конечно, запросы поступают. Но разработка медикамента может стоить 1,5 млрд евро и часто длится со всеми клиническими исследованиями более десяти лет. Риск для фарминдустрии очень большой. Кто знает, будут ли у нас через пять, шесть лет пациенты, которых надо будет лечить от коронавируса?»
***
Константин Райкин: «Я играю этот моноспектакль //по стихам Давида Самойлова//, можно сказать, всю жизнь, и он видоизменяется вместе со мной. Раньше он был заполнен массой всяких актерских зарисовок, юмора. Зрители порой просто вываливались из кресел от хохота, потому что я их успешно веселил, развлекал и иногда читал стихи. Однажды на такой спектакль попали мои родители. Это было в Юрмале, в зале «Дзинтари», там был мой творческий вечер. Папа в первый раз все это увидел и сказал мне после спектакля: обязательно читай стихи. Я возразил: папа, смотри, какая публика – она, так сказать, не ждет от меня сложности. Отец ответил: какая бы ни была публика, обязательно читай стихи, потому что ты придаешь тем самым совершенно другой объем всему, что делаешь. Задаешь другое измерение. Двухмерное пространство превращаешь в трехмерное. Отец был совершенно прав.»
***
«Верещагин, наскоро начертав проект строения, которое хотел бы видеть на своем участке, уехал с женой в Индию. Один пункт был поистине мировой новинкой: веруя в то, что живопись во многом делает правильный свет, Верещагин изобрел летнюю мастерскую. Представьте себе багажный вагон с огромными окнами, стоящий на рельсах. При помощи ручки этот вагон легко мог передвигаться за лучами солнца, которые, таким образом, всегда прямо падали на полотно… Теперь заросший участок превратился в любимое место отдыха горожан, на проржавевшем вагоне-мастерской, который двигался за солнцем, наивные и добродушные французы катали детей… Сегодня на месте верещагинской усадьбы – пустырь и несколько складских построек.»

Д.Урнов. Кони в океане.
«Кембриджская газета писала: «Шам прожил двадцать девять лет, и его изобразил вместе с кошкой Джордж Стаббс». И все это таким тоном, будто никто никогда ничего не проверял и не доказывал.
Тут в истории Годольфина Арабиана, он же Шам, появились сразу два новых персонажа, и надо их представить читателям. Джордж Стаббс – художник, сильный художник и сильный человек. Рассказывают, Стаббс был так силен, что способен был на себе унести тушу лошади в мастерскую. А нужно ему это было для того же, для чего Леонардо да Винчи резал трупы – в порядке изучения натуры. За все предпринятые усилия художник был вознагражден результатами творчества. Стаббс составил эпоху в иппической //посвященной лошадям// живописи. Но Арабиана он никогда не видел. На портрете, прижизненном, разысканном внучкой Байрона, кошки никакой не было. Кошка появилась в преданиях. Да, мало всего, его еще неотлучно сопровождала кошка! И звали ее Грималкин. Это уже такая сказка, от которой, я думаю, ни один автор под пыткой не откажется.
Вообще говоря, такое возможно, такое случается. Конь и кошка – я сам был свидетелем аналогичных случаев. Но какова причина странной привязанности? Кошки любят тепло. Когда мы были в Англии с нашими лошадьми, я, приходя на конюшню, каждый раз видел кошек, сидевших прямо возле лошади, в стойле, на соломе. У нас увидеть такого нельзя, у нас конюшни теплее, и потому кошки живут прямо в конюшне, а в стойла под копыта им соваться незачем. А здесь это повторялось каждое утро. Потом я заметил: кошки всякий раз садились на одни и те же места, туда, где солома прикрывала навоз. Его закапывают вилами, потому что чистить стойла каждый день у англичан не принято. Снизу навоз преет – сверху на соломе тепло. Жмурясь и поджимая лапки, кошки сидели возле лошади.»

Н.Косухина. Другой мир. Хорошо там, где нас нет.
«Рано или поздно начнет темнеть, и тогда у меня наверняка появится возможность познакомиться со здешними лесными обитателями. И вряд ли мы найдем общий язык. Они будут хотеть есть, я буду хотеть есть. Кого-то по-любому съедят.»

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«В день приза мы старались делать все как можно обычнее, чтобы не тревожить лошадей. Но они, с утра еще ничего не подозревавшие и послушно хрустевшие овсом, ко второй кормежке уже угадали призовую езду. Угадали даже, кому бежать – по малым порциям. И Тайфун вовсе отказался от спартанской подачки, а Эх-Откровенный Разговор капризно стал долбить в стену, требуя полного рациона.
Перед лошадьми расхаживал Катомский.
- Старый и больной, - говорил он, - я вообще могу отказаться от езды. С какой стати! Все постиг, все выиграл, левая рука у меня почти не действует, вожжи держать трудно. Я говорю тебе совершенно серьезно, - не унимался Всеволод Александрович, - что готов отказаться от сегодняшней езды. Пусть едет кто угодно. Ты садись. – Он плюнул.
Тут же стоял уже сам к нам приехавший кузнец, готовый выполнять указания мастера, готовый всякий раз вставлять «Да, сэр», «Слушаю, сэр». Но прежде чем ковать, нужно было проверить вес подков. Катомский, разрядившись несколько на мой счет и напевая «Алло, алло, милорд», что значило «Все вы, вместе взятые, виноваты в моем скверном настроении», достал аптекарские весы и сосредоточился над ними. Кузнец стоял словно в карауле над гробом.
- Скажи ему, - решил наконец Катомский, - пусть зацепы не трогает.
Я открыл рот и – забыл по-английски «зацепы». Грозовая атмосфера конюшни сделалась электрической.
- И на лошади ты сидишь, - заканчивал Катомский обличительную речь, - как кот на заборе!»

А.Н.Островский. Письма.
«А.А.Карзинкину. 11 июля 1856.
Любезный друг Алексей Александрович, пишу тебе из Калязина, т.е. не сам пишу, а за меня пишут, а я лежу без движения. Упавшим тарантасом мне расшибло ногу. Еще хорошо, что лежу я в порядочном доме, где есть уход и прислуга. А кабы на постоялом дворе! За доктором посылаем в другой уезд, пиявки чуть не по рублю серебром штука, а их надо мне очень много. И таким образом, если ты меня не выручишь, то беда. Получение //денег// у меня в августе месяце, а до тех пор я должен объехать Ярославскую губернию, если буду здоров, или приехать в Москву лечиться. Пришли мне до августа месяца пятьдесят рублей серебром.
Н.А.Некрасову. 18 июля 1856.
Милостивый государь Николай Алексеевич! Благодарю Вас за письмо, оно застало меня в Калязине. «Не сошлись характерами» у меня вышло в форму повести (листа два с половиной печатных), которая совсем уже кончена, остались небольшие поправки. И работы-то всего на два дня, если б не несчастье со мной. Тарантасом расшибло мне ногу, и вот уж полторы недели я лежу без движения. Положение больного в уездном отдаленном городе – это ужас! Если бог даст поправиться, я непременно воспользуюсь этой темой. За доктором посылаю за 20 верст, лекарства, пиявки! Чего это стоит! Если спросить: за что же так дорого, так бессовестно? Вам ответят: «Помилуйте, мы такому случаю рады, еще дороже берем». Сделайте одолжение, пришлите мне денег, что можете; каждый рубль теперь для меня теперь дорог, и, ради бога, поскорее.»


Г.Романова. Записки провинциального некроманта. Как начать карьеру.
«Мысли шуршали в голове, как тараканы в луковичной шелухе, - деловито, не обращая внимания на то, что происходит снаружи, готовые в любой момент исчезнуть и затаиться.»
***
«Мысли толкались в черепной коробке, лезли друг на друга, как слепые кутята в поисках материнских сосков. Спать при такой внутренней возне было невозможно.»

---

Анна Одувалова "Академия для строптивой". Юмористическое фэнтези, любовный роман. Трэш. Но запланированный, так сказать, планомерно реализованный... так что я даже не придираюсь.
Сюжет: девушка Кассандра выросла на руках у любящего папочки. Мамочка их бросила, зато папочка обожал дочку без памяти. Но Кассандра пошла в мамочку (которая была оторва). Папочка поместил дочь в пансион для благородных девиц. Кассандре это ужасно не понравилось, так как она считала, что ей необходимо обучаться в магической академии (где папочка ректор). Поэтому она специально себя плохо вела и устраивала скандалы, чтобы ее из пансиона выгнали. После последнего скандала ей наконец удалось достичь своей цели. Кассандра присмотрела в какой-то таверне рокового и сексуального платинового блондина с синими глазами, тут же обольстила его и затащила туда, где их с гарантией застукает руководство пансиона. Так что в разгар интимной сцены их прервали, блондин ловко сбежал, а Кассандру наконец выгнали. Пришлось папочке ее таки переводить в свою магическую академию. Тут же выяснилось, что папочка имел все основания, удерживая дочь в стороне от магической академии. Потому что Кассандра к нормальной учебе не способна в принципе, мозгов у нее не лишку, да и те, что есть, заняты одной-единственной мыслью - как снять трусы. Про трусы сейчас поясню. Перед зачислением в магическую академию папочка снабдил дочь чудо-трусами. Они сами собой стираются магическим способом, снимаются-надеваются (если надо мыться), да еще и сигнализируют о нахождении рядом возможных сексуальных партнеров. Шедевр магической мысли, но Кассандре не нравится. Потому что папочка встроил в них функцию неснимаемости - такой пояс верности с удобствами. К тому же они выглядят по типу панталон - совершенно немодно. Кассандра из себя выходит, пытаясь придумать способ снять трусы. К этому делу привлекла появившихся подруг. А тут в академию приезжает непосредственный преподаватель и куратор Кассандры, который до того был в командировке - и оказывается, что это тот самый сексуальный платиновый блондин! Который за это время стал еще сексуальнее. И папочка персонально приставил его присматривать за Кассандрой. Понятное дело, что трусы надо снимать срочно. Кассандра удваивает усилия. В процессе этого ей удается наложить на сексуального блондина проклятие, из-за которого тот стал временами непроизвольно становиться невидимым - различными частями тела, вызвать из преисподней мелкого демоненка (шушеля), который воспринял транслируемую мозгом Кассандры навязчивую идею насчет трусов и сейчас носится по всей академии и ворует трусы у всех подряд (кто женского пола), после чего развешивает их на разных видных местах, помимо этого Кассандра с сексуальным блондином, пытаясь снять с него проклятие, случайно подняли всех покойников на местном кладбище, в том числе бывшего преподавателя магической академии, который был могущественным некромантом и по этой причине тут же преобразовался в лича. Папочка тут же уболтал его вернуться к преподавательской деятельности, а то в академии как раз не хватало преподавателей-некромантов. А Кассандра уболтала лича давать ей персональные уроки, точнее она его просила снять с нее трусы, но лич разъяснил, что она сможет снять с себя трусы, если прокачает уровень концентрации и рефлексии, так что Кассандра занимается с личем персональными медитациями. В итоге все вышло неплохо, потому что сексуальный блондин за время вынужденной беготни на пару с Кассандрой пообвыкся и пришел к выводу, что можно уже на ней жениться, Кассандра обрадовалась, и трусы сами собой свалились, а оказывается, необходимо было влюбиться, и папочка как раз все ловко предусмотрел, для чего и назначил блондина бегать вместе с Кассандрой. Хотя с шушелем все же получилось довольно хлопотно, потому что он, несмотря на все принятые меры, так и продолжает бегать по академии и воровать трусы.
Ну, тут та же история - мне дали читать книжку, она оказалась вторая в цикле, я разыскала первую... вот эту. Ну, в общем, прочитала вполне бодро. Юмор грубый и все больше ниже пояса - в духе тупых американских комедий. Но автор, как я понимаю, ни на что другое и не претендует. А раз тут временами даже возникает этакая атмосфера сюра и дурдома, то я и не в претензии. Сойдет, переходим ко второй книге... тем более, что там - я заглянула в аннотацию - пойдет речь об устройстве личной жизни папочки и вроде даже разберутся наконец с шушелем. И с трусами.
P.S. Долго разглядывала обложку, пытаясь понять, кого там изобразили в виде рокового и сексуального героя... ну, того платинового блондина... Вроде мужик кажется знакомым, но все никак не могу идентифицировать... Наконец дошло, что это скорее всего Сергей Зверев (только рот нарисовали нормальный, а не бантиком ). Повеселилась. Ага, а героиня рядом с ним находится в диком диссонансе - потому что в книжке она подается как аппетитная нимфетка без мозгов, но с буйством гормонов, а тут изображена вполне себе ушлая тетя хорошо за тридцать... Это я прекрасно понимаю, почему так у них получилось - видимо, как раз пришлось на то время, когда Армада оказывала своим авторам такую любезность, что изображала их на обложках в виде героинь их собственных произведений.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.П.Погодину. 30 сентября 1853.
Михайло Петрович, извините меня, я, будучи совершенно занят окончанием моего последнего труда, не разобрал давеча хорошенько Вашего письма. Теперь я его понял. Вот что хорошо бы написать в Петербург:
1-ое. Что я нуждаюсь в средствах, что это можно поправить, давши мне место в Москве. (Преимущественно по Дворцовому ведомству и хорошо бы при театре.) 2-ое. Поднести государю и царской фамилии экземпляры «Саней». //комедия «Не в свои сани не садись»// 3-е. Похлопотать о пропуске новой комедии, которая пойдет в Петербурге в октябре.
О первой комедии я не желал бы хлопотать потому: 1-е, что не хочу нажить себе не только врагов, но даже и неудовольствия; 2-е, что направление мое начинает изменяться; 3-е, что взгляд на жизнь в первой моей комедии кажется мне молодым и слишком жестким; 4-е, что пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим.»

Е.Кукленко, Г.Мастридер. Сленг Бэнг!
«Идиома hit the road //отправиться в путешествие// - известна даже тем, кто не владеет английским. Все вы наверняка слышали легендарную песню Перси Мэйфилда Hit The Road, Jack в исполнении Рэя Чарльза, написанную еще в 1960 году. Она по-прежнему популярна, и в Сша, например, ее включают на стадионах во время баскетбольных или хоккейных матчей вслед удаленному с поля игроку, и трибуны подпевают: Hit the road, Jack, and doncha come back no more, no more, no more, no more!
Считается, что идиом появилась в эпоху, когда люди перемещались на далекие расстояния исключительно с помощью лошадей, а каждое путешествие проходило под аккомпанемент равномерного цокота конских копыт. Сейчас используются множество равноценных вариантов идиомы: hit the pavement, hit the bricks, hit the trail или pound the pavement.”

Г.Романова. Записки провинциального некроманта. Как начать карьеру.
«В наше время получить диплом по некромантии – все равно что встать в очередь на биржу труда. Многие из выпускников уходили в ветеринары – лечить единорогов и грифонов; нанимались гидами в турфирмы («А теперь я покажу вам местную достопримечательность – пещеру дракона!»). Некоторые переквалифицировались в обычных, «человеческих» врачей – в общем, народ выживал, как мог. В еженедельнике «Седьмая печать» регулярно публиковались объявления «Требуется некромант», и на каждое находилось полдюжины желающих. Конкурс при приеме на работу практически равен конкурсу при поступлении – шесть-семь человек на место.»
***
«В центре базарной площади возвышался помост с перекладиной и прибитой к ней табличкой: «Артистам не влезать – это для казней». Ниже от руки было дописано: «Хотя лезьте, там вам и место!»
***
«- Спешка еще никому не помогла. Даже убегать от опасности надо умеючи и трезво взвешивая все «за» и «против».

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«В обращении с лошадьми англичан, казалось бы, учить нечему, однако они всеми силами хотели заглянуть в нашу конюшенную «кухню». И не только в конюшенную, но и прямо так, без кавычек, в тарелку к нам. В борьбе за приз не только тяжесть подков играет свою роль, но и вес наездника.
«Как же они выдерживаются?» - символом этого вопроса осталась в памяти у меня фигура управляющего ипподромом. «Выдерживаться» - это на конюшенном языке означает сохранять нужный вес, и пришлось управляющему немыслимо изогнуться ради того, чтобы и британской вежливости не нарушить, и на обед наш посмотреть.
Посмотреть, что мы едим, можно было, войдя в наше жилье, «караван». Однако нужен предлог, чтобы войти. Ведь первое правило вежливости: не лезь, куда не просят! Можно, как бы невзначай, проходя мимо, сказать «Здравствуйте» и заскочить в гости. Но «Здравствуйте» вполне получается через окно. Управляющий приветствовал нас с улицы в то время, когда мы орудовали ложками, и между прочим потянул носом. Разглядеть наше меню ему все-таки не удалось. Он собственному носу не поверил. Тогда он появился в дверях и заявил: «Погода прекрасная, не правда ли?» И – слегка приподнялся на цыпочках. Увидел наше пиршество и не поверил своим глазам. Пришлось ему ступить на две ступеньки повыше со словами: «Прилив еще, кажется, не начинался…» Держась прямо, как королевский гвардеец, и продолжая беседу про прилив, управляющий скосил глаза на нашу трапезу. По лицу его можно было прочесть: «Так, так… Подстилку меняют каждый день, чистят трижды, а сами лапшу с мясом лопают. Оригинальный тренинг!»
Если учесть, что величайший английский всадник, которого называли «гением в седле», Фред Арчер пустил себе пулю в лоб, дойдя из-за голодной выдержки до безумия (он все не мог лишних полфунта сбросить), то наша лапша показалась английскому боссу скрытым подвохом.»

Н.Косухина. Все двадцать семь часов!
«И вот наконец-то мы достигли тихого уголка парка, где практически никто не ходит. Тут я немного прибавила шагу, оторвавшись от спутницы, и свернула с дорожки в кусты. Миранда, позвав меня пару раз, с гримасой недовольства на лице двинулась следом, и, еще чуть-чуть пройдя, жертва оказалась там, где мне нужно.
Воздействовать на живые организмы я не могла, но мне было доступно заклинание управления небольшими энергетическими потоками. Самое простейшее, но на несколько минут и с растением должно получиться. Выбрав небольшой отросток, обвивающий дерево, я потянулась к нему силой и, сделав рывок, затянула на шее девушки. От неожиданности она закричала, а я, влив силы, затянула еще сильнее. Жертва стала хрипеть. Пора было выйти к Миранде.
Она смотрела на меня, пытаясь что-то сказать, а я смотрела на нее и приговаривала:
- Что такое, мисс Лесси? Что случилось? Вы как-то странно стоите и держитесь за шею.
Девушка показывала руками на лиану на шее, но я ей только говорила:
- Простите, но я не вижу ничего на вашей шее. Может, вы объясните, что случилось?
Несмотря на то, что я улыбалась, в моих глазах Миранда наверняка увидела такую ненависть, что в ее взгляде появился панический страх.
Еще чуть-чуть сдавив, я поняла, что сил больше не хватает, и отпустила девушку. Та сразу упала на колени и, схватившись за горло, начала кашлять.»

---

Наталья Мазуркевич "Работаем на контрасте, или Подруга на любой вкус". Фэнтези. Формально - любовный роман, но я отказываюсь его таковым считать...
Сюжет: девушка Рэй работает в некоем подпольном агентстве, созданном бывшей королевской фавориткой (ныне в бегах). Здесь разнообразные девушки на любой вкус по желанию заказчика изображают что угодно, для решения разных задач. Например, если кто-то желает выдать замуж не совсем привлекательную дочь, то может обратиться в это агентство, там подберут таких временных подружек для невесты, что та на их фоне будет выглядеть королевой. И все в таком роде. И вот Рэй с двумя напарницами направляются для выполнения очередного заказа, но оказывается, что тут возможны большие проблемы... Потому что, прибыв на место, Рэй обнаруживает, что там среди гостей имеется инквизитор, и непросто инквизитор, а сам глава инквизиции. А ведь Рэй обладает магическим даром, и на таких, как она инквизиция охотится...
Какая-то совсем дурная книжка, трудно было ее читать. Такое возникало читательское чувство... аналогично, наверно, как людей укачивает на море... Автор пишет буквально шопопало. У меня было постоянное ощущение, что она просто придумывала сюжет на ходу. Ну как сказать - сюжет... Вот завязка - изложенная и в аннотации. Звучит завлекательно, хорошо, может быть очень интересно. Но этот сюжет развивался пару начальных глав от силы, а потом ГГ типа бежит-скрывается от инквизитора, который ей так увлекся, так увлекся - ну, само собой, инквизитор весь из себя роковой и сексуальный, ГГ, судя по подаче, такая вся э... которую все хотят... И вот она прибегает в провинциальный городок и там случайно сталкивается с переодетым принцем (который здесь инкогнито), этот тоже увлекся, ГГ увлеклась, тут вдруг происходит жуткое покушение с целью ритуального убийства. И т.д. Ну хорошо, и этот сюжет может быть вполне интересным. Но слегка поигравшись, автор и про него забывает и внезапно все переходит к вопросу происхождения ГГ, которая вдруг оказывается супер-пупер магически одаренной, и прямо с редчайшим даром, и все не знали, что такие еще остались, а ГГ вот (но скрывается), а потом автор ошеломляет известием, что ГГ выросла в лесу, но не успел читатель ошеломиться, как автор тут же придумывает, что, оказывается, она не круглая сирота, у нее осталась мать, но мать захватил злобный колдун и утащил в закрытый город колдунов, а мать специально оставила младенческого вида дочь в лесу, чтобы колдун ее не захапал, а в городе, значит, этот колдун организовал тоталитарную секту (в духе "Рассказа служанки" Маргарет Этвуд, как я понимаю, хотя не читала, а наслушалась пересказов и рассуждений). А сейчас ГГ тоже затягивают в этот город, и злобный колдун строит на нее планы, тут же вмешивается и сексуальный инквизитор, который хочет давно этот город разгромить - ну, помимо того, что хочет ГГ. Ладно, я не спорю! И этот сюжет может быть интересным! Но автор просто каким-то тошнотным образом переходит от одного сюжета к другому, и ни один толком не разрабатывает, и нормально не заканчивает...
Персонажи все абсолютно никакие, невозможно понять, почему они делают то или это, поступают так или этак, логика отсутствует напрочь - любая. Автор может какого-нибудь персонажа старательно расписывать как злодея и редиску, а потом вдруг типа заявлять - нет, он не такой! и этот персонаж дальше совершает какие-то положительные и благородные действия. Допустим - но должны же для этого быть какие-то причины? обоснуй какой-то сюжетный?
Сейчас все будут смеяться, но я собираюсь читать вторую книгу из цикла. Просто мне сразу дали почитать вторую, я обнаружила по списку на LiveLib, что она вторая, и решила чинно сначала прочитать первую. Ну ладно, посмотрим, что там дальше придумает автор...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Чернобыль. Быль и боль.
«Приказом командующего войсками Прикарпатского военного округа майор Болдырев был назначен зам.начальника штаба оперативной группы.
- Жестко контролировалось нахождение людей в зоне отчуждения по времени и по полученным дозовым нагрузкам. Была создана специальная система допуска техники для работы на объектах, так как они были специфические, а техника – уникальной, специально созданной. Жесткой была и система пропускного режима. Если по окончании даже отдельной операции, а не всего комплекса или рабочего дня, уровень радиоактивного загрязнения техники превышал допустимые предельные санитарные нормы, она немедленно выводилась из эксплуатации. Судьба этих машин решалась всегда одинаково: они шли под гидравлический пресс и подлежали захоронению в землю. Если машины и механизмы невозможно было подвергнуть воздействию пресса, то они подлежали захоронению целиком в огромные земляные могильники. А чтобы у предприимчивых людей не было соблазна откопать и использовать эту технику, все системы обеспечения перед захоронением приводились в негодность. Многие тогда интересовались, почему нельзя уничтожать технику другими способами? Сотрудники института имени Курчатова объясняли: радиоактивное загрязнение техники настолько сильное, что от нее пострадают еще многие поколения людей. Естественный период полураспада радионуклидов даже в земле будет протекать 250 лет. Все строительные материалы и мусор, деревянные конструкции тоже подлежали захоронению в землю. Сжигать ничего было нельзя, так как открытый огонь, даже курение, в несколько десятков раз усиливает поражающее действие радиоизотопов. К сожалению, бравада и лихачество многим нашим сослуживцам стоила безвозвратно потерянного здоровья, а кому-то и жизни.
Пропускной режим для людей в зону АЭС и на другие объекты был не просто строгим, но и жестоким, ибо любое несанкционированное проникновение в 30-километровую зону для многих заканчивалось фатальным исходом. Были случаи, когда вооруженная охрана объектов открывала огонь на поражение. А еще мародеры, которые проникали в закрытые жилища эвакуированных граждан. Их уничтожали посты милиции, созданные в каждом населенном пункте. Эвакуация граждан из хоны отчуждения проходила под контролем. Жителям категорически запрещалось брать с собой какие-либо вещи. Люди покидали родные места в том, что на них было надето. Все имущество, нажитое годами, оставалось в наглухо закрытых домах и квартирах.»

Н.Косухина. Все двадцать семь часов!
«Сначала я в фойе у удобном кресле пила ароматный кофе и ждала, когда Лагфорт уладит все формальности, связанные с процедурой, и оплатит услугу. Не прошло и двадцати минут, как за мной пришла женщина и пригласила следовать за ней. Пройдя по мраморным коридорам мимо вереницы одинаковых комнат, я оказалась в одной из них, с той же отделкой и с саркофагом в центре помещения.
- Прошу вас, полностью раздевайтесь и ложитесь. Сейчас я введу вам препарат, который погрузит вас в сон, но перед этим я внедрю колини.
- Больно будет? – спросила я, пытаясь устроиться в саркофаге.
- Нет, процедура полностью безболезненная.
Я наконец угнездилась и постаралась расслабиться. Но только я замерла, как на руках, ногах и голове защелкнулись металлические браслеты. Стало страшно. В этот момент ко мне подошла девушка и следом за собой подвезла столик с чашей. Открыв ее, она достала первого колини, который был небольшим тощим червячком, и положила мне на глаз. Беспозвоночное тут же ожило и начало заползать через глазницу внутрь меня.
Только путы, удерживающие мои руки, не позволили мне схватиться за лицо и препятствовать дальнейшей процедуре. Ужас сковал мой разум, но сделать я ничего не могла. А девушка продолжала раскладывать по моему телу червяков, которые, проникая в организм, уже начали омолаживание. Постепенно на меня нашла дремота, и я провалилась в сон.
В себя я пришла, когда уже вечерело, а рядом со мной, в большой чаше, лежала целая куча толстых червей. Даже не хочу знать, как их из меня доставали.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«Нынешняя молодежь не знает, как жилось рабочему человеку в старое время. В нашей семье было восемь детей. О том, как жили, можно судить по тому, что отец часто запивал и если приносил домой оставшуюся трешку, то норовил спрятать где-нибудь во дворе. Мать наказывала: «Угляди, Павлушка, куда отец деньгу прятать будет». А он их чаще всего совал в щели бревен. Углядишь, а как только отец заляжет спать, мы с матерь начнем их выковыривать. Иногда приходилось топором вырубать. Ну, и пришлось мне с восьми лет идти на работу. Дали мне во владение лошадь, запряженную в таратайку, поручили возить руду на железном руднике. Ничего, возил! Потом попалась работа «полегче». Устроили меня учеником в мастерские фабриканта Корякина. В основном он изготовлял железные печки «буржуйки», умывальники и другие предметы домашнего обихода. Помещение маленькое, грохот от стука молотков стоял такой, что хоть уши затыкай. От этого стука я немного оглох, и эта глухота так и осталась на всю жизнь. В четырнадцать лет я перешел в доменный цех Тагильского металлургического завода. Сначала работал светильщиком. В сущности говоря, это был человек-свечка. Моя основная обязанность заключалась в освещении всех производственных мест при помощи самой обыкновенной лучины. Но предварительно надо было отпилить от бревна полено, наколоть его на мелкие лучины и связать в пук. А так как светильщиков в цехе было несколько, приходилось спасать свое добро, чтобы его не стащили. Утащат пук, а ты принимайся за работу снова, да и мастер за промедление задаст головомойку. Часто ночью приходилось бегать за рабочим, не вышедшим на работу. В ночь, в снегопады, в осеннюю распутицу шлепаешь по грязи, а на глаза наваливается сон: никак не мог выспаться. Еще бы – побегай с лучиной двенадцать часов.»

Discovery.
«В 1991 году на Филиппинах произошло извержение вулкана Пинатубо, в результате которого в атмосфере оказались 20 тысяч тонн диоксида серы. Измерения показали снижение температуры у поверхности Земли на 0,5 градуса, которое держалось почти полтора года. Беспрецедентно большая цифра – облако из отражающих частиц временно вернуло планету к температуре, которая была на ней до изобретения парового двигателя.»
***
«Чешские замки помнят не меньше историй, чем их французские и шотландские собратья. В неоготическом Хише, впервые упоминающемся в 1169 году, жил классик чешской литературы Карел Чапек. Несколько лет он служил учителем сына владельца замка – графа Лажанского.»

М.Хмельная. Будь моей няней!
«- Мужик в доме – как петух на клумбе. Скотина нужная, но хлопотная. Там поклюет, тут пороет, бутоны лапами перемнет. И уход ему особый нужен, и присмотр, так что если завела – добро пожаловать на отдельный насест, а то не удержится, всех подряд перетопчет.»

---

"Новые были горы Высокой". Все то же самое... по задумке... Записи рассказов рабочих тагильских заводов.
Еще когда я прочитала (перечитала) первую книгу, то уловила в сети информацию, что, оказывается, было еще и продолжение... Первая книга заканчивается на период 30-х, а там дальше должно быть - война, все такое. Интересно. Но где взять, совершенно непонятно. А тут, раз я взялась за городскую библиотеку, мне вдруг пришло в голову проверить по каталогу - и надо же! она там есть. Так что я ее тут же и прихватила.
Ну... что можно сказать... Материал интересный. Но исполнение плохое. Так что, чтобы извлечь это самое интересное, нужно прилагать гораздо больше усилий. Если рассуждать в терминах согласно затрагиваемой области деятельности - слишком много здесь пустой породы, да. Добываемую руду нужно еще обогащать и обогащать.
Итак, по построению осталось то же самое - идут рассказы разных людей (на этот раз - с фотками! ), компонуются по темам. Сначала опять - 30-е и индустриализация, но больше с акцентом на построение НТМК (который тогда еще именовался Ново-Тагильским металлургическим заводом). Его строили ударными темпами и изо всех сил старались быстрее запустить в строй, первую плавку выдали в 1940. Ура! Потом идет война - на удивление небольшой по объему раздел и чрезвычайно скудное освещение материала, просто позор... Дальше опять - послевоенное строительство, соцсоревнования, коммунистические обязательства (учиться, учиться и еще раз учиться (с) ), помощь братским народам в построении и пуске металлургических комбинатов.
Что здесь напрягает - сплошной официоз. Все густо залито патокой, все изложено абсолютно в одном и том же стиле и духе. Несмотря на сменяющиеся лица на фотках, как бы изображающих совсем разных людей - руководители и рабочие, чиновники и деятели парткомов - если убрать пояснения, то разницы никто не заметит. Больше всего это походит на передовицы из газеты "Правда". Или "Труд", не суть важно. Все предельно официальное, все чинно, как положено. Редко-редко где пробиваются какие-то живые нотки. Для сравнения - первая книга была очень живой и искренней, чем и производила неизгладимое впечатление... Нет, я понимаю, что и в первой книге рассказы все-таки подвергались литературной обработке - иначе бы их невозможно было читать! да и рассказчики большей частью были неграмотные... Но все-таки за ними чувствовались живые люди. А тут... Я бы сказала - это натуральное извращение первоначальной идеи. Задумано же было, как я понимаю - дать голос тем, кто никогда его не имел. Представить широкой общественности то, что они думают, чувствуют. И т.д. Так оно и было - записывали рассказы простых рабочих, их жен, их детей. Здесь же - мало того, что слово дают исключительно начальникам и передовикам производства - кого попало мы не будем в книгу помещать! - но еще и их рассказы записаны по одному шаблону и в одном духе. То есть вот тут люди сидели - ну, кто там этим занимался - и просто даже без каких-либо мыслей, а сразу - мы лучше знаем, как надо излагать! Ладно еще, если спросили хоть какие-то специальные данные и сведения.
И в каждом рассказе - и чуть ли не на каждой странице! - непременно упоминается руководящая роль партии. Без партии никуда. И только и читаешь, как все в едином порыве и с горячим энтузиазмом внимают родной партии, изучают решения партии, с нетерпением ожидают съезда партии... Ну, как я понимаю, это все и делалось к какому-то очередному съезду партии, не знаю уж, какого там. Для сравнения, если взять первую книгу, сколько там было упоминаний про партию, коммунистов? - да практически ноль! Ну, если не считать того, что излагалось про события 1905 года или революции-гражданской. По понятным причинам. Как странно - в книге, которая и задумывалась и делалась в разгар 30-х - совершенно отсутствуют все эти славословия и песнопения о роли КПСС! И даже товарищ Сталин упомянут от силы пару раз. (выпустили книгу, поехали в Москву, подарили товарищу Сталину). Вот здесь товарищ Хрущев упоминается куда как чаще. Да еще в таком духе - "сегодня мы испытали небывалые чувства, это никогда не забудется! товарищ Хрущев выступил по радио с поздравлениями!" и все такое прочее. Так что вы там говорите про разоблачение культа личности?
Кстати, совсем уж смешно - в первой книге есть очень пронзительные рассказы, как узнали о смерти Ленина, как отреагировали. Здесь как бы произошло не менее впечатляющее событие - смерть Сталина... и ни слова об этом. Все, Сталина не было от слова вообще, не существовало в природе. Но культ личности мы осудили и разоблачили, да.
Вот размышляя обо всем об этом, я вдруг соображаю - а ведь если первая книга была у нас дома, я с ней выросла... (пока ее не утеряли в житейских катаклизмах, ах-ха... ) то про вторую я даже была без понятия, пока случайно не уловила информацию в инете. Хотя они так-то были выпущены почти одновременно. В смысле, первую переиздали в 1960, затем вторая вышла в 1963 (но я все же думаю, что писали ее тоже тогда же, в 1960 максимум, а то здесь бы поди обязательно упоминался полет Гагарина). Мой дед как раз у нас единственный был коммунист, трудился на этих заводах... должно быть, он эту книгу и приобрел по партийной линии. (тогда был книжный дефицит, так-то) А вот вторую он почему-то даже не стал брать, как-то вот она ему совсем оказалась без надобности. Наверно, это о чем-то говорит?
И все же - как я уже говорила - здесь есть интересный материал, можно что-то для себя извлечь... Не говоря уж о том, что это в любом случае - просто памятник эпохи. Можно окунуться в эту атмосферу, почувствовать на вкус. Ну, я и так в общих чертах помню стиль советской прессы, чего уж там. Правда, сейчас я читаю ответственно - в детстве меня не особо интересовали все эти успехи в производстве. Сейчас я углубляюсь и осознаю, как это все было важно - ну накануне же войны успели запустить! в последний, можно сказать, момент... И потом, собственно, отлаживали на ходу - я вникла в эти проблемы с выплавкой легированной стали, сколько проблем и тонкостей, боже мой... Порадовалась вместе с людьми, что им удалось... А эти описания, как во время войны люди чуть ли не сутками стояли у печей - можно представить, что там и в обычных условиях, для здоровых людей адские условия, а тут война, дикие переработки, люди ослабленные, падают в голодные обмороки... История с Фаиной Шаруновой - вообще жуткое дело... (подручный не смог удержать ковш, и на нее выплеснулся расплавленный металл, огромные ожоги - капец... )
И в послевоенном разделе - я хотела быстренько просмотреть по диагонали, но все равно заинтересовалась. Какое все-таки сложное дело - это строительство металлургических комбинатов... И как рабочие с нашего комбината отправлялись для помощи в организации металлургии по всему миру - Китай, Болгария, Индия. Очень интересно. Зацикленность на учебе - целый раздел посвятили - все сплошь припевы про учиться, учиться. Поразмыслив, я решила, что это, видимо, был тогда выдвинутый на каком-то съезде партии лозунг, про учебу. Вот и написали специально целый раздел, как все с энтузиазмом учатся. Ну, опять же, хотя я и сомневаюсь, но все-таки припоминаю, что мой отец тоже всю дорогу как-то там учился - на протяжении всего детства помню, как он по ночам сидел на кухне и писал какие-то работы с чертежами и задачами. Хотя так-то был электрик. Ну да, это же сейчас у нас со всех утюгов распевают - нам не нужно столько образования! Тогда наоборот требовали, чтобы все всю жизнь учились.
И адски грустно, конечно, что все, созданное с такими усилиями и в таких тяжелых условиях, сейчас прибрали к рукам новые Демидовы, эх.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Новые были горы Высокой.

«Сел за рычаги, включил двигатель. И сразу на душе спокойней стало. Я уже заметил, что когда в работу включаешься, то всякие мысли из головы вон, только о деле думаешь. И вот орудую я рычагами. Ковш то вниз, то вверх, машина то влево, то вправо. И такое ощущение у меня, будто я сам руками породу выбираю, а не ковш. Слились мы с машиной воедино.»

«Во время Великой Отечественной войны я не был на фронте. Экскаваторщиков не пустили на передовую, оставили на руднике. Без руды танков и патронов не сделаешь. Мне то время запомнилось людским ожесточением. Сил горняки не жалели, по двенадцать-четырнадцать часов подряд не вставали из-за рычагов. Все хотели одного – скорейшей победы над врагом.»

«Самосвалы один за другим подходят. Тут ошибись малость – и куски руды могут сплющить кабину, придавить шофера.»

«Машина стоит на рудном складе. Иной скажет, спокойное, мол, место выбрал Пестов. Кому спокойное, а мне дел хватает. Если не грузишь, то конусуешь или сортируешь руду. Это только ленивому везде спокойно. А у меня закон: работать – так работать по-настоящему.»

«За время, ух, как здорово дрались! Нередко бывало, что, заканчивая работу, смена изо всех сил старалась прихватить еще пару-другую минут уже не из своего времени, лишь бы побольше отправить руды. Помню, как сейчас, начальник смены Борис Иванович Шептаев придет на смену, в раскомандировку выйдет, увидит, что никого из людей нет здесь, встанет на табуретку и стрелки ходиков часов на 10-15 минут вперед поставит. Это к тому, чтобы та, предыдущая смена раньше кончила. Спорили и ругались по этому поводу отчаянно. Соревнование разгорелось не на шутку, никому не охота в последних ходить.»

«Очень трудно было работать из-за незнания языка. Были случаи, когда рабочие, а особенно работницы, не знавшие языка, придут к врачу, а объяснить не могут, что болит, плачут только.»

«Сели мы в автобус. Собственно, какой это автобус: грузовик с кузовом, а в кузове – скамейка.»

«Таких цехов мы в Тагиле никогда не видели – светло, высоко, просторно. Когда входила в цех, охватывало какое-то праздничное настроение, словно входила во Дворец Труда.»

«Из моих обязанностей мне запомнилось, как я носила на механический завод резцы со станков «Кревен» перековывать на пластинки. Они целиком были изготовлены из быстрорежущей стали, а так как с быстрорезом у нас был дефицит, мы перековывали их на пластинки к обыкновенным державкам. Взвалишь, бывало, резец на плечо (он большой такой!) и лесной дорожкой идешь на ремзавод. А кругом еще на полянах копны стоят. На обратном пути по дороге пригоршню земляники соберешь.»

«В 1929 году приезжаю после армии в свой Пышминский район, и меня назначают тут же на партработу. Годы были тяжелые: самое начало коллективизации. Кулачье озверело, смотришь, то тут, то там нашего брата из обреза хлопнут.»

«Пожалуй, единственно чем походил тогда Ново-Тагильский завод на Кузнецк, так это зеленью. Но там зелень была посажена вдоль дорог и тротуаров, а здесь еще уцелели лесные перелески.»

«Надо сказать, перейти с большой печи на малую – дело хитрое. Чем меньше печь, тем больше искусства надо проявить сталевару. А сталеварение – это настоящее искусство. Раньше автоматики-то, как теперь, не было. Вот и варишь сталь, угадывая каким-то особым, выработанным долголетней практикой чутьем, когда она готова. На большой печи, где одновременно варится тонн триста стали, процессы идут медленно, а вот на маленькой печурке – минуты. Взял пробу, посмотрел на искру, на излом – и решай скорей, что делать дальше. Замешкался – пропало все. Начинай сначала доводку.»

«Теперь уже экскаваторщики, если выпадала минута, не торопились выкурить папиросу. Паузы между составами они тратили на подготовку забоев к загрузке.»

«Доменщики работали в две смены. 12 часов тяжелой, изматывающей работы у горна. Из оставшейся половины суток несколько часов уделяли на сверхурочный, неоплачиваемый, но необходимый труд: собирали металл, грузили руду, словом, делали все, что должно делаться на заводе при мирном штатном расписании. Сколько-то спали и торопились задолго до начала смены к печи, чтобы подготовить все необходимое для бесперебойной работы. И так каждые сутки, из месяца в месяц, из года в год. Не забыть мне, как у чугунной канавы упал в обморок мой подручный, взрослый мужчина, опытный доменщик. Из санчасти, куда его отправили, сообщили коротко: «Дистрофия». Трудно было. Но мы знали, что там, на передовой, солдатам – нашим братьям, мужьям, товарищам – еще труднее.»

«Мне и сейчас, спустя много лет, снится по ночам ничем не примечательная, некрутая горка, начинавшаяся от заводской проходной. Бывали дни, когда, возвращаясь со смены, у меня не хватало сил, чтобы взобраться на эту горку. Тогда я брала в руки палку и карабкалась с решительностью туриста, который с альпенштоком в руках взбирается на крутую горную вершину.»

«Разве не радость сознавать, что вместе с наступающей Советской Армией идет по полям сражений броня, выплавленная твоими руками!»

«Народ на заводе здешний, кадровый. Корень в корень тагильский, хоть и со всей России Демидов покупал крепостных людишек и возил на свои заводы. Да кто теперь об этом помнит. Тагильскиме мы, да и все тут.»

«Утро выдалось морозное, талый снег и вешние воды покрылись тонкой ледяной коркой. Кое-кто, может, и поворчал бы на такую погоду, но мы даже обрадовались ей. По гололедице хорошо будут скользить сани с тяжелыми блоками.»

«На глазах стали меняться ребята. Раньше, бывало, на работу приходили неряшливыми: у того рваная спецовка, у другого рубашка вылезает из-под пояса. Иной раз из-за этого к работе не допускали: зацепится еще на высоте, и быть несчастному случаю. Но сколько ни говорили о внешнем виде – не помогало. Теперь, смотрю, каждый стал следить за спецовкой, куртка и штаны как следует подогнаны, дырки залатаны. Другие разговоры пошли: о книгах, кинофильмах, журналах, музыке. Уйдет бригада на отдых – в руках газета появляется. Ребята так увлеклись политикой, что спорили о ней часами.»

«Таких скоростей строительства надшахтных сооружений мир еще не знал. Объясняя этот успех, многие отдавали дань технике. Я никак не могу согласиться с ними. Не хочу умалять технику, она была, безусловно, прекрасная. Но все же я убежден, что решающую роль сыграли люди, овладевшие сложными механизмами.»

«Хотя все предприятия и находились в одном министерстве, но подчинялись разным главкам. Это создавало большие неудобства, сдерживало развитие металлургии. Вот пример. Для увеличения выплавки чугуна на действующих агрегатах необходимо систематически повышать качество сырья. Но мы, металлурги, фактически не могли оказывать существенного влияния на своих поставщиков. Чтобы при обогащении руды добиться повышения содержания железа хотя бы на полпроцента, исписывались горы бумаги, согласования длились годами, нужного результата не давали. То же самое можно сказать об огнеупорах. Часто мы вынуждены были применять то, что давали изготовители, а не то, что нам требовалось, и виной всему были межведомственные барьеры.»

«Когда Анатолий вернулся со съезда, он рассказал нам о нем по-своему, по-рабочему. Главная мысль в его рассказе была та, что коммунизм не придет сам собой. Надо здорово потрудиться, чтобы построить его, особенно нам, сталеплавильщикам. Ведь металл – основа основ в нашем народном хозяйстве.»

«- Будешь ты работать на огромном заводе сталеваром. Назовут тебя разведчиком будущего!»

«Держал тепло на пределе. Гнал печь, как вздыбленного коня, и закончил плавку часа на полтора раньше графика. Только дорого это обошлось: перестарался, подпалил свод печи. Своды тогда были динасовые, плавились при сравнительно небольших температурах. И вышел у меня первый блин комом. Всю ночь не спал, переживал. На другой день не смел глаза поднять на товарищей. Думал ругать будут. Но вот подошел Григорий Захарович, улыбнулся и ласково, как только сыну говорят, молвил: «Запомни, тот не сталевар, кто ни разу свод не поджигал. Главное, на ус мотай.»

«Решили – работать будем по-коммунистически, учиться – все, обходиться без крепких словечек и вообще вести себя в цехе и дома так, как будто мы живем уже в коммунизме.»

«Я очень люблю огонь. Может быть, это у меня от профессии, а может, врожденное, не знаю. Только часто и жизненные явления я сравниваю с огненными процессами.»

«Ему война помешала в свое время учиться. Потом он подумал, что и без учебы можно обойтись. А теперь тоже пошел в школу, хотя ему уже 36 лет. Иначе нельзя: в коммунизме малограмотному нечего делать будет.»

«Я пошел работать после шестого класса, в 1944 году. Отец был на фронте, а матери одной трудно было с детьми. Работал токарем в мастерской, а потом поступил на курсы помощником машиниста экскаватора, который был моей мечтой. И когда отец вернулся с победой, я не пошел в школу: считал себя слишком взрослым. Ох, как я пожалел об этом! В 1951 году я принимал участие в сооружении чудесного здания Московского государственного университета на Ленинских горах. Возил строительные материалы. А когда университет был построен, многие из строителей, моих товарищей, стали студентами. Была такая возможность и у меня: работал, сколько сил было, характеристику имел самую отменную, а вот образования не хватило.»

«Цехи раньше работали на дровах, и только две мартеновские печи сжигали в сутки гектар леса. Теперь прокатные цехи полностью работают на доменном газе, мартеновский – на жидком топливе.»

«Для человека, не сведущего в металлургии… Только один крупносортный стан «650» занимает площадь 75 тысяч кв.метров.»

«Однажды наша бригада выехала в село Балакино и выступила в клубе с разоблачением местных кулаков. Ночью по клубу кто-то из них начал палить из ружья, и нам пришлось отстреливаться. Один раз на сцене я чуть было не отправился на тот свет. По ходу действия меня должны были повесить американские агенты, попавшие в Советский Союз. По недоразумению ведущий сделал настоящую петлю, и мне накинули ее на шею, а под ноги подсунули какой-то ящик. «Палач» выбил его из-под ног, и я повис, как настоящий повешенный. Только находчивость товарища, стоявшего на занавесе, позволила мне освободиться из петли и прийти в сознание.»

«Пусть знают господа империалисты, что китайский народ неудержим, как сто тысяч лошадей в руках одного человека.»

«Добрую память оставили после себя люди старших поколений. Мы тоже оставим после себя хорошие памятники. Это будут новые шахты, новые заводские корпуса, сделанные из тагильского металла. Это будет величественное здание коммунизма, которое мы возведем под руководством ленинской партии.»