Лена Летняя "Академия Легиона". Фэнтези... со слегка детективным оттенком... Любовный роман. Третья часть цикла про академии за Занавесью.
Сюжет: юная Хильда с раннего детства мечтала пойти по стопам отца, который некогда служил в Легионе, и самой стать легионером. И вот она преодолела очередной барьер и поступила в Академию Легиона. Хильда учится старательно и с большим энтузиазмом, но окружающие, и курсанты, и преподаватели настроены скептически - считают, что хрупкая девушка не потянет таких нагрузок в реальных боевых условиях... И тут в Академии начинают происходить странные и зловещие события - при загадочных обстоятельствах умирает один из курсантов, в ходе расследования власти вроде бы нашли виновного, но Хильда с этим не согласна. Девушка решает начать собственное расследование и даже убеждает своего куратора в том, что с этим делом что-то не так...
Я с большим интересом и удовольствием прочитала первые две книги цикла... и с таким же энтузиазмом приступила к третьей... Но с самого начала что-то пошло не так. Теряюсь в догадках! Нет, я сразу поняла, что в третьей книге опять в центре окажутся другие герои - ну так что, это обычная практика в ромфантовских циклах... К тому же мне ужасно интересно было на этот раз почитать про Хильду, боевую подружку ГГ из первой части, ну и про бывшего легионера Дилана Мора, тоже, тем более, что он произвел в предыдущих частях очень приятное впечатление, хотя и появлялся в эпизодах... Но читать было трудно, все шло через пень-колоду... И персонажи особо не интересовали, и их отношения никак не интересовали... и обещанное расследование тоже. Мда.
Зато все время мучило подозрение, что эту злосчастную третью часть автора заставили написать из-под палки. Поэтому она и ощущается такой невнятной - сырой и недоделанной. Как будто здесь все валяли второпях, как получится, не вдаваясь в прорисовку деталей, проработку сюжета... А ведь в прошлых частях мне как раз понравился авторский подход - тщательная проработка мира, выстраивание сюжета, хорошо прописанные характеры... и отношения между персонажами развиваются логично и постепенно! И все это так прекрасно совмещается - и романтическая линия, и детективная интрига, и все прочее... И ничего из этого в третьей части не осталось!
Персонажи, вызывающие интерес в предыдущих частях - пусть они там и были на втором плане - тут превратились в картонки. И как там между ними будут развиваться отношения - ну, лично мне было все равно. Минус романтическая линия.
Детективный и прочий сюжет вызывает много вопросов - и это даже если особо не вдумываться. Ну вот, к примеру, начинается с того, что Тане (это ГГ из первой части) стали сниться зловещие пророческие сны! О грядущей массовой бойне в Академии Легиона. Ладно, удивляться не приходится, в прошлых частях так и было сказано, что у Тани есть некоторый пророческий дар. Зато остается удивляться, как в этой части персонажи реагируют на такие зловещие сны Тани. Ей снится массовая гибель курсантов. И никто по этому поводу даже не парится... не говоря уж о том, чтобы предпринять какие-то меры. Очень странно - учитывая, что в прошлых частях было сказано, что видения у Тани сбываются. Ну и? Потом вдруг было заявлено, что - а может, это не настоящие пророческие сны! а это какой-то неизвестный злодей специально Тане наводит эти сны! И все стали думать, что это за злодей и как его найти... или он не наводит эти сны, а искажает их... Ректор Фарлаг (это ГГ из второй части) специально для Тани приготовил зелье, чтобы в следующий раз она его использовала и смогла таким образом определить, что же неизвестный злодей наводит и искажает в ее видениях. Я стала ждать результатов - к чему это все приведет. Оказалось - ни к чему! задвинули и проехали. Так и не разъяснили ни что там было с этими Таниными снами, ни кто их наводил, ни каким образом наводил... Чудно.
Да что там со снами... Честно говоря, я, дочитав до конца, по сути так и не врубилась, что же там был за главгад, который все затеял... и чего он вообще хотел... То есть, по воле авторов злодеев изобличили порядочно... но вот если я пробую свести все это в одну картину, то как-то все у меня начинает расползаться. Так что лучше вообще ни о чем не задумываться. А то только и будешь огорчаться, что автор поддалась модному увлечению - экшн ради экшна.
В общем, сплошное разочарование. Но я все равно надеюсь на лучшее... В смысле, вижу, что автор еще продолжает цикл. И вроде как совсем уже с другого витка. Вот и надеюсь, что там автор вернется к своей манере письма!

@темы: Книги

---

Книжный столик

М.Пришвин. Дневники.

«Хорошо политику действовать, разбивая людей на классы и внутри классов, ставя расчет свой на среднего человека. Хорошо математику строить, пользуясь даже бесконечностью, как знаком. Но я, художник, не только бесконечность, а даже таракана в своем изображении не могу обойти и в тараканьем существе должен открыть тараканью личность».

«Бабочка чем хороша и особенно прекрасно и свята, что, летая с цветка на цветок, собирая пыльцу, оплодотворяя растения, работая, как все, совершенно молчит, а пчела, работая, жужжит. Если бабочка «святая», то пчела, по-моему, просто труженица, и я не назову ее святой до тех пор, пока не узнаю в точности, о чем же именно она жужжит».

«Сильно талантливый человек и не может быть очень умным, потому что при уме должна быть злость и холод, а талант греет, и ум на таланте как бы на теплой лежанке».

«Главная мудрость нажитая выражается тем, что человек, имея какой-нибудь загад, не торопится с его выполнением, а выжидает, поручая в этот промежуток нечувствительно для себя «задаром» работать тем же самым естественным силам, которые выращивают, например, посеянную рожь».

«Узнавая человека, смотрю на вещи, им создаваемые, и по ним сужу о человеке, а то ведь если в самого человека смотреть, то ничего о нем нельзя сказать: хороший сам по себе плох на деле, плохой прекрасно делает. Так вот, есть вещи, которые как будто больше, чем сам человек, и по этим необыкновенным вещам я догадываюсь и о самом человеке».

«…Никогда деревья не бывают так расположены к человеку, как в такой вечер, почти человеческие слова высвистывают певчие дрозды – нет у них своего сознания, но они рады и отвечают сознанию, если появляется со стороны».

«…Страна эта существует и только мы не умеем, не хотим даже сделать личное усилие для ее достижения (нужно по крайней мере ноги отрезать человеку, чтобы он начал чувствовать бесконечную цельность жизни)».

«Не только лес рубить надо, если он поспел и если правильно рубить, а если время вышло, оправдалась жизнь, то и самому умереть ничего…»

«После всех трудностей нам, конечно, чудесный бор был как рай, но в то же время мы были и смущены: зачем было так далеко ходить, если такой же рай есть под Москвой. Так вот мы живем и не знаем и не хотим понять, что живем в раю…
Тут вся тема: нет на свете более мрачной силы, чем та, от которой люди страшно угнетены и несчастны, - это сила привычки. Привычка лишает выбора. Привычка – это паутина: ее выпускаем мы из себя, ею опутываемся и ничего не видим, даже рядом с собой, из своего кокона».

«Архангельск. Чем-то похоже немного и на Владивосток: каким-то образом море дает знать о себе: что-то большое живет здесь близко, огромное… С морем еще нельзя так распорядиться, как с лесом, и на море человека нельзя так унизить, как в лесу и на пашне. И вот это именно, - что нельзя так унизиться при свидетеле, - море и накладывает отпечаток на приморские города: в крайнем случае тут как будто всегда есть выход: взять да и уехать в море, омывающее все страны, все берега, соединяющее все земли, все народности».

«Не вдали, а возле тебя самого, под самыми твоими руками вся жизнь, и только что ты слеп, не можешь на это, как на солнце, смотреть, отводишь глаза свои на далекое прекрасное. И ты уходишь туда только затем, чтобы понять оттуда силу, красоту и добро окружающей тебя близкой жизни!»

«Путешествие ценно не так тем, что оно обогащает человека новым знанием, как тем, что оно открывает глаза на близкое. И есть путешествие в такую отдаленную страну, возвращаясь откуда, люди могут понимать любовь к ближнему и даже к врагу, - только надо очень далеко уехать: я там не бывал».

«Самая опасная охота на диких зверей является лишь забавой детей старого возраста. Единственно опасным для всех зверем, на которого нет охоты и выходят на которого лишь поневоле, - это зверь, обитающий в человеке. Множество людей, сами того не зная, живут только страхом этого зверя, ненависти к нему, презрения, но еще большее множество при каждом удобном случае сами обращаются в такого же зверя. Конечно, есть и настоящие люди, охотники на этого зверя: ими жизнь продолжается. Но нерадостная это охота… что-то вроде охоты на смерть».

«Время подошло к практике и действию. Мы ждали пророков, а пришли экономисты».

«Мелькнет иногда, не в том ли дело, не в том ли смысл вещи и цель автора, чтобы представить нам в жизни две правды, большую и коротенькую; причем в Германии между правдами существует некоторая гармония: благодаря этому малая правда роскошно и прочно устраивает повседневную жизнь людей; а в Петербурге обе правды враждебно распадаются, и человек становится двойным: на службе один, дома другой».

«У писателя в его книгах должно быть как у самого хорошего хозяина: все вещи собрал любимые, знакомые и нужные».

«Жизнь писателя тем страшна, что те два-три часа и то не каждый день – ведь только каких-нибудь два часа творчества! Остальные часы, 22 часа в сутки, пустые часы эти существуют лишь для подготовки тех двух настоящих часов жизни; у людей нормальных жизнь должна оставаться цельною во все 24 часа».

«Мы ведь все в любви своей от невесты в приданое получаем звезды и месяц, и песенки, но куда-то они деваются после брака. Наверно, мы тратим их, а надо это сохранить, все это большое небесное и земное хозяйство, получаемое нами в браке от женщины».

«За поэзию нельзя давать ордена и чины. Разрешение быть самим собой, – вот все, что может поэт искать у граждан для себя, и на всяком месте оставаться поэтом – вот его долг и гражданственность».

«Некоторые думают, что двадцать поколений немцев работали, чтобы создать Гете, надо бы сказать, что работали они между прочим, сами того не зная, вернее, просто жили, а Гете сам собой заводился, как заводятся птицы в чистых кустах».

«Лес великий, наши сосны перед чинарами, как спички, но какой это лес, если можно забраться повыше и просмотреть его сверху насквозь. У нас на севере это и есть самое главное в лесе, что он выше нас…»

«Откуда только это взялось, что осел глуп? Мало ли людей, нагруженных тяжестью, идут по жизни тоже молча медленным шагом. Неужели это тоже ослы? Нет! Это не ослы, а мудрецы идут, они понимают, чувствуют жизнь в ее достоинстве так глубоко, что если оставить всю суету, тщеславие, хлесткость и только ровным ритмическим шагом идти под тяжестью, то все-таки и тут не конец, и тут можно привыкнуть нести и жить хорошо про себя… Да разве вся тяжесть условностей так называемой культурной жизни не для таких создана, чтобы внутри ее мог человек жить про себя? И так можно по-ослиному на любую гору всякому подняться».

«Мой враг в творчестве – это прежде всего мое собственное желание повторять себя самого без всяких новых усилий».

«Можно сказать, что всякое настоящее творчество есть замаскированная встреча одного любящего человека с другим, и часто на таких больших отрезках времени, что без книги, картины, звука эти люди в пределах земли никак не могли бы встретиться».

«Архивом своим заниматься надо, потому что это именно долг мой, живущего человека, в отношении себя, как покойника (да, действительно, заниматься своим архивом – это значит создавать свои похороны)»,

«Искусство не может быть безлично: его создает только личность».

«Нет, нельзя мне понять жизни воды по человеку внутри себя. Но зато, глядя на воду и забыв о себе, я могу легко понять действия человеческие в истории».

«Есть люди, которых оценить можно только во время какого-нибудь дела, захватывающего их целиком. В этот момент они все на свете понимают, и, если бы можно было их спрашивать,, записывать их ответы, мы бы давно узнали такие вещи, что такое правда и многое, о чем сейчас и не догадываемся. Но безумно спрашивать в интересах человеческого сознания в то время, когда идет борьба за самую жизнь. Оттого и кажется, что нет правды на свете. В бессловесном молчании переменяют люди эти нашу жизнь. Другой человек, напротив, при всем своем мучительном желании не может с головой уйти в дело, и скопленная энергия ищет себе какого-то иного выход. Вот я такой человек и хочу оправдать и теперь жизнь свою рассказом о своем друге, который, по-моему, должен бы все знать, но не может ничего сказать о себе».

«Гриб растет ведь только до того времени, пока его не найдут: после этого он делается предметом потребления. Так точно и писатель растет».

«Самое трудное в деле писателя не писание: писание – это самое легкое. А трудно переживать то время, когда не пишется. В то время, как люди занимаются игрой, писатель прячется. Книги, выпущенные автором, всегда есть обман уже по одному тому, что содержат лучшее его жизни и не раскрывают, какою ценой далось это лучшее. Автор отдает обществу свои сливки, а сам простоквашей питается».

«Нельзя целью поставить себе счастье: невозможно на земле личное счастье как цель. Счастье дается совсем даром тому, кто ставит какую-нибудь другую цель и достигает ее после большого труда».

«Всем научились пользоваться люди, только не научились пользоваться свободой, если она просто придет. Может быть, бороться с нуждой и крайней необходимостью легче гораздо, чем со свободой. В нужде люди закаляются и живут с мечтой о свободе – и на этом пути являются праздники: чуть-чуть полегче и праздник. От праздника к празднику с мечтой о свободе и до смерти. Но вот приходит свобода, и люди не знают, что с ней делать, люди дуреют, имеют возможность летать, а сами мечтают о натуральном хозяйстве».

«Художник есть такой человек, который сохранил в душе своей себя, как ребенка, и может по-своему смотреть на мир тем первым младенческим взглядом и потом пропускать свой материал через всю сложность взрослого, мыслящего человека».

«К пониманию простейших вещей философ доходит сложным путем, и, поэтому его положение среди простого народа всегда опасно, еще бы: человек мучительно думает и доказывает то, что все знают».

«Вот эта же самая, точно такая, цвела черемуха, когда любовь я мог понимать, только по роману Ивана-Царевича с Марьей Моревной. И теперь, когда у меня уже внуки, раз в год, когда зацветает черемуха, понюхав ее, на одно мгновение я вдыхаю в себя ту любовь. И так не одна черемуха, а всякий запах является как бы термосом нашей души и до старости дает возможность помнить свое детство не головой, а всем существом».

«Конечно, и во мне всякий есть человек, но я выбираю из всего себя лучшее, делаю из него человека возможного и называю это – реализм, а не то реализм, как некоторые думают, чтобы вывертывать из себя без разбору и находить в окружающем мире людей ему подтверждение».

«Нет, никогда в лесу не бывает пусто, и если кажется пусто – это ты сам виноват».

«В мире нет ничего чужого, мы так устроены, что видим только свое: только одно свое раскрытое «я».

«Думаю о «по ту сторону добра и зла» - там, где человек не оскорблен, не обижен. Там находятся родники поэзии. Проходя оттуда к нам через почву добра и зла, поэзия часто принимает вкус добра, и потому поэта часто считают добрым человеком. Поэзия начинается не от добра. По ту сторону добра и зла хранятся запасы мировой красоты, лучи которой проходят через облака добра и зла…»

«Природа поступает со своими черновиками разумней, чем мы, писатели: мы их рвем и показываем личико. Природа все свои черновики хранит в живом виде, и благодаря этому я могу, занимаясь с усердием, рассмотреть, как соединилось лицо человека, и все детали лица…Увлекательное это занятие – проследить все фазы создания какой-нибудь вещи, записать все и оставить все это жить, как в природе. Со временем явится такой удивительный поэт, он все лоскутки мои соберет, и будут они жить – целый мир рядом с героем его…»

«Конечно, в писании тоже есть свои законы и первый закон, чтобы написанное было интересно для чтения. Задача моя чрезвычайно трудная и две опасности, как Сцилла и Харибда, ужасные: одна опасность, что повесть напишется хорошо, а план ее окажется неинтересным, и никто это читать не будет; другая опасность, напротив, интересно будет… но самую повесть не напишу».

«Смерти, конечно, все живое боится и бежит от нее. Но когда надо постоять за такое, что больше себя, - есть это! – человек, охваченный смертью, говорит: помирать собираешься – рожь сей! И сеет ее для тех, кто будет после него, и так подает руку другим, и по мостику своего жизнетворчества, как по кладочке, над смертью потом переходит в жизнь будущего».

«Мы с чрезвычайной скоростью куда-то мчимся, я это замечаю по вехам прошлого, возьмешь что-нибудь, например, Толстого, и ужасаешься, как далеко эта веха от нас…»

«Как судить небывалое? Нет ни аршина, ни метра у людей для меры небывалого. Тогда все это событие персонифицируется и является единственный, богоподобный герой-победитель, и о нем говорят, что победителей не судят. И только когда уже все кончится, и все прошлое встанет как одно лицо и не из чего будет возникать небывалому, тогда настанет тот Страшный суд, на котором будут судить всех победителей.
Победители создают небывалое? Или время переходит в небывалое и с ним появляются люди-победители?»

«Перечитал речь Тургенева при открытии памятника Пушкину… что «простой народ» ни в какой стране не читает своих гениев. Теперь в этом вся закавыка. Мы не знаем, кому мы книгу даем и что из этого выйдет. Не в писателе дело теперь, - довольно написано! – а в читателе».

«Перед тем как хорошо написать, рушатся леса трудных придумок, и открывается совершенно простой путь, и все делается на этом пути так легко, что кажется, будто вовсе напрасно перед этим трудился».

«Вся вера в «прогресс» основана, конечно, на том, что когда человек находится в недоумении и пусть лично, то ему надо схватиться за что-то вне себя, и вот эта иллюзия о мире внеличном, движущемся к лучшему, и есть «прогресс». На самом деле мир всегда одинаков, и стоит, отвернувшись от нас. Есть, однако, у человека возможность иногда заглянуть миру в лицо: и вот это и есть все наше счастье, заглянуть миру в лицо».

«По правде сказать «я» можно лишь на родном языке…»

«Собирал сборник для юношества из своих старых рассказов… Я хотел весь сборник назвать по рассказу «Марья Моревна». После стал думать, не лучше ли назвать по рассказу «Черный Араб». Углубился в размышление: чего больше не хватает нашему романтизму: Прекрасной Дамы или же рыцаря? И нет, пришлось отказаться от Марьи Моревны: женщин хороших у нас еще довольно, а рыцарей очень уже мало. Нет! Пусть сборник, посвященный рыцарю, и называется мужским именем, «Черный Араб».

«Есть множество сил, еще не открытых, но которыми мы бессознательно пользуемся. Так вот есть сила излучения добра, когда самому хорошо, когда сам человек счастлив».

«Подлинная жизнь – это жизнь каждого человека в связи с его близкими: в одиночку человек – это преступник, или в сторону интеллекта, или же в сторону банального инстинкта. Мой человек – это самое то, что наша интеллигенция называла презрительно «обывателем». На деле же это именно «сам-человек». А что индивидуальность? Каждый «сам-человек» содержит свою собственную индивидуальность, и надо обладать родственным вниманием, чтобы уметь отличать в каждом свойственную ему индивидуальность».

«Весною, как бы ни было плохо в природе, какой бы ни был тусклый день – все равно весь день так не простоит и переменится к хорошему: тебе тут делать нечего, садись в седло, сложи поводья и знай, что приедешь к хорошему. Осенью другое дело, тут все зависит от тебя самого, как ты в себе».

«Одна трудность – переносить пустыню, другая – оставаться самим собой при встрече с другим человеком».

«Тем самым, что я существую в родной стране как художник-писатель, признаваемый за талант и врагами, я защищаю страну в тысячу раз больше, если бы стал плохо… писать прямо об обороне страны. Будем ли мы жить, если нас займут немцы, ни один политик сейчас не может сказать, решение скрывается в вере, и если я пишу и у меня есть читатели, то, значит, я еще верую, что наша страна будет свободной. И потому не надо раздумывать много, а побольше и получше писать».

«Между личностью и обществом есть люфт, когда и личность может наделать беду обществу, и общество может погубить личность: и тут вся игра, стоящая целой жизни».

«Я думаю, что волшебный лес существует сам по себе и как бы прорастает в душе человека, как бы рождается, от чего является мысль, и эта новорожденная мысль находит себе соответствие в обыкновенном лесе: возрожденная идея как бы узнает себя. Так что душа наша как бы вечно бродит по местам своей родины, вспоминает и узнает их…»

«Смотришь на цветущий луг, - это одно, и смотришь дома на единственный цветочек, взятый с того же луга, - это совсем другое. То же самое лес и маленькое деревце, пересаженное в огород. Миры одинаково прекрасные, но разные, и есть люди, которые любят плавать по морям, и есть любители налитого аквариума».

«Самое нехорошее в литературе, что писатель откуда-то берет себе право смотреть на жизнь как на свои материалы и пользоваться ими, то есть он делает то же самое, что и охотник за шкурками бобров: сдирает шкурку, а самое животное бросает».

---

Невероятно... 20 июля... Армада наконец вывесила планы на август.
Специально посчитала - 6 книг. Шесть, Карл!
Жуткое дело.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«В Дантовском «Аду» не представлено такое наказание, чтобы личность человека под предлогом пользы ближнему превращалась в какой-нибудь рычаг или шестерню, винт, вечно вертящийся, крючок, вечно перебирающий от петельки к петельке, или фонарик с красной и зеленой щекой: красная запрещает, зеленая пропускает. Да, в то время, когда писался «Ад», не мог еще Вергилий сесть за руль автомобиля и перед красной щекой фонарика в ожидании, когда фонарик повернется зеленой щекой, сказать своему пассажиру:
- Этот фонарик с красной и зеленой щекой был когда-то человек, преисполненный добрыми намерениями на пользу ближнего.
Ты, Данте, имел счастье жить и творить на небольшом острове счастливых, ты не замечал, что ад давно уже вышел из подземных своих недр и распространился на поверхности всей земли. Я это лучше могу показать тебе на войне».

Е.Хаецкая. Гуляки старых времен.
«Желтые, по-деревенски летние пятна солнца падали на смуглый резной бок гигантского сундука, на цветные каменные плиты, на деревянное кресло с кривыми подлокотниками, где в позе воина возлежал бандитского вида кот с прищуренными глазами дикого степного кочевника… Кот, который, казалось, составлял единое целое с креслом, внезапно сверкнул желтыми глазами, затем снова мирно сузил их и громко замурлыкал. Как все разбойники, пел он задушевно.
Юридически кот считался собственностью Лоэгайрэ, однако резиденцией своей избрал замок Веселой Стражи. Сварливый гном был давним другом юного барона, и именно ему принадлежал коварный план снабжения мальчика котом. Баронесса Иннгерд терпеть не могла кошек и запрещала сыну заводить их в замке. Это был едва ли не единственный запрет, исходящий от матери, - как его нарушишь? Как-то Лоэгайрэ дождливой ночью попросился переночевать. Под одеждой у него пригрелся беспородный кошачий подросток. Наутро гном ушел, а подросток остался, переданный на излечение от нервных потрясений юному барону. После того Лоэгайрэ неоднократно клялся баронессе, что заберет кота к себе.
Домашнее имя кота было Барсик – уменьшительное от почетного прозвища Берсерк, завоеванного бесстрашным животным в сражениях».

П.Корнев. Негатив. Эскалация.
«Из коридора донесся металлический трезвон, и окружившие кафедру студентки разошлись по местам, а Эрнест Карлович усилием воли заставил взлететь кусок мела и принялся вычерчивать им на доске какую-то сложную схему.
- Петя! – толкнула меня в бок Лия. – А сможешь меня технике алхимической печи научить?
- Ладно, - произнес я со вздохом. – Либо завтра в первой половине дня где-нибудь в кафе поговорим, либо подходи в среду после занятий к служебном входу, я там до семи дежурить буду.
Говорил я совсем не громко, просто не учел, что преподаватель уже начал лекцию, и легкий гул в аудитории как отрезало. Ну и нарвался.
- Молодой человек! – произнес Эрнест Карлович. – Да-да, вы! На последнем ряду! Встаньте, пожалуйста, и представьтесь!
В мягком и ровном голосе не прозвучало угрозы, но сам не заметил, как очутился на ногах.
- Петр Линь, - сказал я и нехотя добавил: - Вольный слушатель.
- Слушатель! – воздел лектор к потолку указательный палец. – Это ведь от слова «слушать», не так ли? Вы явились сюда слушать, но вместо этого мешаете другим. Вы помешали другим получать знания, а потому впредь я не желаю видеть вас на своих занятиях. Покиньте аудиторию немедленно!
Лия покраснела до корней волос и даже попыталась встать, но я жестом остановил ее, открыл свой новенький портфель, без лишней спешки убрал в него тетрадь и карандаши и двинулся к входной двери. В гробу и белых тапочках эту психологию видел!»

---

В телеграме пишут -

Доигрались! Пандемия коронавируса вызвала всплеск супербактерий: врачи прописывали слишком много антибиотиков для лечения вторичных инфекций.
В итоге опасные бактерии и грибки стали устойчивы к наиболее доступным и распространённым лекарствам.

Хм... Правда что ли?

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Мы не были так просты, чтобы все отнести к Гитлеру. Нет, дело было не в Гитлере, а в идее чьей-то, падающей на людей гораздо ужасней, чем фугасная бомба. Ужасная идея «большой войны» заключалась в том, что миллионами истраченных жизней современных людей создать вечное благополучие будущих людей всего мира… Ужасная идея рождалась не как рождается вся жизнь на земле в муках, а выходила из спокойного вычисления Среднего посредством арифметической пропорции… В этом Должном, выведенном арифметически, и состояла ужасная идея, собравшая над городами самолеты, нагруженные зажигательными и фугасными бомбами».
***
«Видел когда-то и Рублева, и Рафаэля и ничего не понимал, а теперь сижу в глуши, ничего не вижу и все понимаю: пришло это, потому что имел соответствующее переживание, или просто назначенное время жизни пришло. И я такой весь, рассчитанный на долгую жизнь, а другой рожден, чтобы вспыхнуть: сразу все! Как бы вам хотелось родиться – на долгую или на короткую жизнь? Хотите сразу сгореть или жить, как я, под хмурыми тучами и с каждым годом чувствовать, что тучи мало-помалу расходятся и вот-вот покажется солнце…»
***
«Бывало, когда такая первая пороша заставала меня в городе, я отводил себе душу на следах по крышам домов. С высоты своего шестого этажа там и тут возле труб я радостно наблюдал путешествия котов, оставляющих разные цепочки следов. Сегодня следов этих не было и белые крыши оставались пустынными: наверно, люди военного времени бросили кормить котов и они постепенно перевелись в Москве».

Н.Жильцова. Глория. Пять сердец тьмы.
«- Слышь, ты…
- Слышь, вы! У тебя не спросил, как мне правильно парковаться! А компенсацию я тебе…
Дальше мужик внятно и не стесняясь в выражениях объяснил, куда он эту самую компенсацию, при вызове стражи, оппоненту засунет.
Не удержавшись, я хихикнула. Любопытство заставило выглянуть на улицу, чтобы выяснить, из-за чего, собственно, эти двое развели шумиху. Оказалось, прямо под моим окном были припаркованы два очень дорогих ситтера. При этом один из них, ярко-алый, напрочь закрывал другому, небесно-синему, выезд. Рядом с ситтерами стояли двое мужчин – брутальный, в коже, здоровяк и лощеный худощавый блондин в брендовом костюме.Они-то, собственно, и ругались
- Я б вас послал, да вижу – вы оттуда! – визжал блондин.
- Чо-о?! – басил здоровяк. – Не понял?!
- Неудивительно! У вас ума, небось, как у ракушки!
- Базар фильтруй! Те чо, на жизнь плевать, иль быстро бегаешь?! Еще гудок с твоей платформы, и твой зубной состав тронется!
И в этот миг гудок действительно раздался! Громкий, резкий гудок грузового фиакра, от которого я помимо воли дернулась, неловко задев стоящий на подоконнике поднос. Тот мгновенно перевернулся, отправив все немаленькое содержимое в распахнутое окно. Я даже охнуть не успела, как раздался грохот тарелок, звон разбившегося о капот алого ситтера кувшина, и водителя-грубияна обдало брусничным морсом».

---

Павел Корнев "Негатив. Аттестация". Фантастика/фэнтези. Очередная часть цикла.
Сюжет: срок командировки в Эпицентр истек, и Петя Линь возвращается в расположение... как это там называется... при своем учебном центре. За это время отчуждение между ним и остальными курсантами еще более усилилось, но и Петя усилился за это время и знает себе цену. Между тем, и срок обучения тоже подходит к концу, и все курсанты делят свое время между прохождением разнообразных зачетов и экзаменов и практикой в городском патруле.
Да, понятно сразу - как автор любезно дал понять сразу, начиная с названия - что это только первая часть книги... и значит, здесь ничего особо происходить не будет. Чисто повседневная жизнь с ее проблемами... Ну, так это же как раз то, что я больше всего люблю!
Мне ужасно все понравилось, вот буквально каждая страница доставляла наслаждение... Да, собственно, чему и удивляться - ГГ постепенно взрослеет, матереет... И вот хотя автор и попробовал новый для себя формат, и начал с подростка, но постепенно все равно его носит все к тому же - излюбленному типу героя. Такой себе волк-одиночка, бывалый-битый-стриженый и все такое. И юный Петя Линь как-то потихоньку начинает походить на Льда. Да и почему бы Льду в юности не быть таким же вот Петей...
Хотя нет... мне все же кажется, что по сравнению с Петей Лед все-таки более открыт и общителен. Вот просто диву даешься, до какой степени Петя держится от всех в стороне... У него проблемы - ему даже в голову не приходит к кому-то обратиться за помощью - он сразу готовится решать их сам. А ведь, казалось бы, он входит в эту самую их молодежную партийную ячейку... Как, во всяком случае, в начале цикла заявлено. Так к кому и идти с проблемами, как не к товарищам по партии... Но нет, Петя этого не будет делать... Хотя, если нужно кому-то помочь, так он поможет. Как вот это общение с тем пареньком из их ячейки, который попал в психушку после инициации в Эпицентре. Да! точно. Вот только в голову и пришло - с начала цикла Петя только с ним из всей их прежней ячейки и поддерживает более-менее нормальные отношения... так, может, как раз потому, что этот паренек нуждается в помощи, а Петя может помочь? А у других все хорошо, и Петя к ним даже не подходит... какой-то прямо внутренний барьер у него что ли - не быть в тягость, не вешаться на людей со своими несчастьями...
Очень интересно. И вот - сколько я терпеливо дожидалась этой книжки... сначала пока она выйдет из вечного предзаказа... потом, чтобы вошла в какую-нибудь акцию... А сейчас мне так стало невыносимо - зная, что вторая часть вот она, лежит... черт с ней, пошла ее так покупать, без акций.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«21 июня 1941. Вчера по приезде, в лесу, с какой радостью встретили меня друзья мои, и особенно свечки на соснах, как будто прямо шептали, узнавая и спрашивая: друг мой, где же ты пропадал? А цветы! Все цветы от жарких дней встали, как мертвые воскресли: фиалки и бутоны ландышей сошлись с мячиками одуванчиков, ранние весенние цветы сошлись с летними, черемуха – начало весны – сошлась с концом ее – цвела сирень.
22 июня 1941. Ефимов, механик, сын хозяйки нашей, сегодня около двух дня вылез из клети и сказал: «Знаете или не знаете?» И, увидев, что не знаю: «Сегодня в четыре утра фашистская Германия» и т.д. И все полетело… Первое было, это пришло ясное сознание войны, как суда народа. Еще подумалось о причинах, что, вероятно, Гесс договорился с англичанами и они согласились мириться за счет России, если немцы сумеют свергнуть коммунизм.
23 июня 1941. В Малеевке ждут с волнением вестей по радио. Включают поверку времени, и часы в ожидании кажутся, будто это время шагает.
24 июня 1941. Читал речь Черчилля о нападении на Россию Гитлера и не поверил искренности, как, наверно, у нас и никто не верит. Думаю, что Гитлер войной с Россией хочет себе заработать мир с Англией. А впрочем, как в 1914 году, чего-то мы не знаем.
25 июня 1941. По радио передавали глухо о больших сражениях. Из Москвы вести: реки женских слез. И скоро с фронта – река мужской крови. Расставаясь, плачут даже молодые парни этими женскими слезами: прошибает мужа и на время он становится женщиной, и в этот момент будущее геройское дело кажется маленьким. Уложил две перемены, нож, вилку, ложку, еще кое-что, простился, глянул в последний раз на дымок, на две березки, и эти березки пошли с ним и остались в сердце до смерти: в последний миг расставания с жизнью в несказанной красоте и доброте станут перед ним эти березки.
26 июня 1941. Весть о войне всех ударила в лоб и всех оглушила, и вот пятые сутки уже мы хотим прийти в себя и не можем. Смутные дни. Но сегодня кто-то сказал: «А если немцы уже пятые сутки не могут продвинуться, то, значит, трудно». И вроде как бы зашевелилась надежда на спасение. Слова о доблестной Красной Армии получили живой смысл.
30 июня 1941. Всех ободряет, что началась вторая неделя войны, а немцы не движутся лавиной, как думали… Терпеливо, честно ориентируюсь на нашу победу, доверяя жажде жить нашего народа».

А.Ахматова. Я научилась просто, мудро жить.
Ахматова: «Насколько скрывает человека сцена, настолько его беспощадно обнажает эстрада. Эстрада что-то вроде плахи. Все присутствующие начинают казаться выступающему какой-то многоголовой гидрой».
Ахматова Блоку, 7 января 1914. «За стихи я Вам глубоко и навсегда благодарна. Я им ужасно радуюсь, а это удается мне реже всего в жизни».
Ахматова: «Мы втроем (Блок, Гумилев и я) обедаем 5 августа 1914г. на Царскосельском вокзале в первые дни войны. Гумилев уже в солдатской форме. Блок в это время ходит по семьям мобилизованных для оказания им помощи. Когда мы остались вдвоем, Коля сказал: «Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьев».
Ахматова: «В сущности никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали, в начале 10-х годов…»
Ахматова: «Я не касаюсь тех особенных, исключительных отношений, той непонятной связи, ничего общего не имеющей ни с влюбленностью, ни с брачными отношениями… Но чувство именно этого порядка заставило меня в течение нескольких лет заниматься собиранием и обработкой материалов по наследию Гумилева. Этого не делали ни друзья (Лозинский), ни вдова, ни сын, когда вырос, ни так называемые ученики (Георгий Иванов). Три раза в одни сутки я видела Николая Степановича во сне, и он просил меня об этом».
Ахматова: «Принявшая опыт этих лет… в 1936 я снова начинаю писать, но почерк у меня изменился, но голос уже звучит по-другому. А жизнь приводит под уздцы такого Пегаса, который чем-то напоминает апокалипсического Бледного Коня…»

А.Левковская. Безумный сфинкс. Прятки без правил.
«Он промолчал. Лишь опять закрыл глаза и, задышав тяжелее, подался головой к моей ладони, пытаясь продлить ласку.
- Кот ты, Рэй. – Я запустила обе руки в рыжую шевелюру. – Самый натуральный кот. Наверное, если за ушком почесать – мурчать начнешь.
- А ты почеши – узнаешь».

---

Кстати, в телеграме - версия Соломатиной...
Warning! нецензурная лексика.

Видимо ВОЗ признаёт «третий пол» для того, чтобы то безумие поверх безумия, что начнётся в ближайшее десятилетие, имело какие-то основы для отказов в судах. Все хнычущие мальчики-девочки и девочки-мальчики, изуродовавшие себя от безделья, наркоты и вседозволенности, поощряемых по всем фронтам бизнеса-государства, ринутся хныкать ещё больше. (История по ссылке далеко не первая жирная ласточка.) Пойдут по судам. И ВОЗ разрабатывает алгоритм, на основании которых несчастных уродов можно будет послать подальше… уродовать себя. Пришивать хуй на лоб, пизду на затылок, в любые места, альтернативные естественным. Колоть какие угодно гормоны и превращать себя третий пол. Которого не было, нет и никогда не будет. Есть мужчины и женщины. И за исключением редчайших случаев редких же видов гермафродитизма, кто ты - определяется визуально при появлении на свет. Когда врач/акушерка/случайный прохожий говорит: поздравляю! У вас мальчик! Или: поздравляю! У вас девочка!

---

В телеграме, в познавательном канале пишут -
"кошки могут забеременеть от нескольких самцов одновременно, и котята из одного помета будут выглядеть по-разному".
(удивляется)

А вообще, это интересная идея для какого-нибудь фэнтези-мира.

---

У Пришвина - ну прямо-таки актуальное...

"Быть русским, любить Россию - это духовное состояние".

"Слушаю "Голос Америки", до того там все грубо и глупо, и сказать нечего. Когда сам ругаешься на своих, то кажется, это ничего, а когда на них же, на своих, американцы пускают русских собак, - тут плохо становится, и хочется защищать то самое, что позволял себе ругать".

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Шел тяжелый троллейбус и делал полезное дело, перевозил москвичей из Центра по Каменному мосту в Замоскворечье. Были последние сумерки, едва видно было, что черная вода Москвы-реки дымилась на середине, а по сторонам на обрезах льда сидели вороны. Смотреть из троллейбуса на ворон было жутко: неодетые, только в перьях, на голых ногах сидят на обрезах льда у черной, страшной воды и дожидаются, когда принесет зимняя вода издохшую, тухлую рыбку. А ведь тоже живые существа, и давно ли во время голода мы тоже почти как вороны были…
Вдруг яркий голубой свет с треском вспыхнул, и наступающая темнота осветилась: это провода на мгновение разъединились и электричество, совершающее полезную работу перевозки граждан, утекло и сделалось светом.
Все оживились, я же подумал, что наши страстные стихи и роман, которым я сейчас занят, тоже утечка тока любви, приводящей человеческий род в движение: это не больше как тоже вспышка голубого света. Скорее всего да, слова наши только вспышки разных цветов, а самой силы жизни не хватает в словах, и как ни пиши, как ни трать свою жизнь на слова, никогда не добьешся чего-то в них, чтобы слова даже Шекспира, даже Христа стали действительно плотью, как хочется.
Так залейся, автор, слезами, но мужайся, пиши и не теряй своей веры, - что когда-нибудь скажешь «остановись!» - и твое чудесное мгновение остановится и воплотится».

Elle.
«Не стоит искать в цветах какую-то новизну: ничего нового в цветах нет, они встречаются практически в любом сезоне. В цветах от вас требуется увидеть лишь одно – красоту, и, рассмотрев поближе, наслаждаться ею как можно дольше».
***
«Фэшн-возраст скрыть труднее, чем запись в паспорте. В соответствии с ним мы надеваем благоразумный костюм-двойку или выбираем легкомысленные микрошорты».

Н.Егорова. Не дать отнять свою мечту.
«Первая часть затеи прошла безукоризненно. Мы со злорадными усмешками проследили, как жучок проваливается за шиворот преподавателя. Несколько секунд ничего не происходило, и выжидательно замершие адепты уже начали разочарованно вздыхать, когда мастер резко прогнулся в спине, сквозь зубы зашипев от боли.
Я только успела подумать, что жучок действительно не в меру кусачий, как в классе стало происходить совершенно невероятное и непредвиденное. Мастер начал сдирать с себя рубашку, одним рывком оборвав пуговицы и выдернув нижний край, заправленный в брюки. Кайден что-то быстро наколдовал и сверху на него дунул сильный порыв ветра, сбросивший насекомое на рубашку. Завуч поднял грызня, не касаясь его руками, и обвел нас шальным взглядом. Мы же во все глаза смотрели на него. А посмотреть было на что, более того – было чем восхититься. Без рубашки при каждом движении на корпусе перекатывались рельефны мышцы. Вот если бы не был таким вредным, был бы красивым, засмотрелась я.
- Кто это сделал? – отошел от первого шока самый нелюбимый наш преподаватель. Группа хранила абсолютное молчание. – Я спрашиваю, кто это сделал? – повторил мастер Кайден, но так и не добился никакой ответной реакции.
Оглядев нас и поняв, что просто так мы не сдадимся, он решил зайти с другой стороны.
- Это насекомое крайне опасно. Были случаи, когда они съедали целые поселения. Жизненно важно уничтожить колонию, пока она не покинула первое гнездо. Если вы его принесли, значит, где-то в городе есть не обнаруженная стражей колония. Я не буду никого наказывать за эту выходку, если вы мне расскажете, где взяли грызня».

---

Екатерина Богданова "Академия времени". Фэнтези, любовный роман. Адский трэш.
Сюжет: девушка Юнила в шестилетнем возрасте с матерью попала из нашей реальности в фэнтези-мир, и тут они попали в рабство. Прошло двенадцать лет, по воле случая, Юнила попалась на глаза градоправителю, и тот надумал их с матерью продать наместнику соседней империи, в счет каких-то задолженностей. А поскольку в той империи рабства нет, то Юнилу с матерью пригрели, снабдили необходимым имуществом и отправили на учебу. Мать Юнилы попала в училище, а у Юнилы оказались супер-способности, поэтому ее отправили в супер-элитную магическую академию - Академию времени. Потому что правитель империи - сам бог времени Хронос. Затем оказалось, что Юнила и сама богиня, правда, оказалось, что она дочь бога Хаоса, злейшего врага Хроноса. Таким образом Юнила оказалась втянута в их противостояние...
Да, я сразу взяла в библиотеке две книжки автора... Вот даже не помню, с чего вообще она мне попала в список, и я стала ее спрашивать... Первая книжка была чистым ужасом... вторая сразу ошеломила мозговыжигающим началом, но потом вроде бы повели речь о магической академии... вроде бы пободрее стало... Но это мне только показалось.
(смиренно) Я поняла, что автор в принципе что-то имеет против логики и адекватности. Ну или она с ними не совмещается... Автор пишет шопопало, громоздит нелепость на нелепость, маразм на маразм... При этом автор смело взялась за тему времени - ну надо же. Я еще могу понять, когда за это берутся авторы британских сериалов - это их любимая тема, но и то их иногда заносит и не удается вывернуть на крутых поворотах. Боже мой, думаю, что же будет с такой психоделикой делать автор Е.Богданова, которая не в состоянии написать сюжет в духе "мама мыла раму" без того, чтобы у читателя дым пошел из ушей...
Да ничего не будет. После громких заявлений о боге Хроносе и Академии времени, автор просто на это забила. Саму Академию - и чем там вообще занимаются - автор оставила за скобками. Единственное, что она сподобилась описать, так это студенческие пьянки-гулянки и кто за кем бегает. Всю книгу твердили, какие у ГГ суперспособности и суперсила, и что ее срочно необходимо - ну просто страшно важно - немедленно обучать, а то же просто опасно для всего мира с такими суперспособностями и суперсилой... И никто на протяжении всей книги ничему ГГ не учил и не собирался!
Впрочем, лично я вообще не в силах представить, кто чему и как мог обучать ГГ - она клиническая дура. Видимо, любимый типаж автора. Вот прямо по тупому анекдоту - "Доктор, почему-то когда я пью кофе, то у меня глаз начинает болеть" - "А ложечку вы не пробовали из чашки доставать?" - так и ГГ сама не додумается убрать ложечку, и будет себе ее регулярно втыкать в глаз, пока ей не скажут... да и то не факт, что она сообразит, о чем ей вообще говорят и как это сделать. При этом, ясное дело, в нее тут же влюбляется бог Хронос, который роковой и сексуальный мужчина - кто бы мог подумать, ага. Поскольку ГГ смахивает на умственно отсталую, то выглядит это все как-то... не очень в духе ромфанта, а больше похоже на что-то из области психиатрии...
Впрочем, надо отдать должное, в этой книге у автора по-любому наметился прогресс. Скажем, некоторые персонажи второго плана получились почти что нормальными - то есть, в рамках жанра, но хоть вели себя логично. Хотя, возможно, это вышло помимо воли автора, потому что она не уделяла им много сил и внимания, сосредоточившись на теме богов и суперспособностей.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Кто был Антиной? Купил из-за него словарь Брокгауза 86 томов. Так вот и началась моя охота за живыми созданиями, которых не надо кормить, поить, водить на прогулки, чистить их место. Кто-то когда-то много мучился, их создавая: он, конечно, перенес все, что переносит человек, ухаживая за живыми созданиями, перенес смерть любимого существа и в конце концов, как бы прощенный, совершенно свободным движением создал живое существо, за которым человеку не нужно ухаживать; напротив, чудесное произведение искусства само следит и ухаживает за чистотой души человека».
***
«По выходе из музея античной скульптуры всякая человеческая голова на улице была значительна и скульптурна: как будто вынес с собою луч художественного прожектора. Вот если бы это всегда иметь внутри себя, с этим ходить по улицам. Похоже на лесные снежные фигурки: там и тут мир показывается в красоте своей бесполезности. Так что есть и красота бесполезности, тоже вот дым, облака. Есть ли, можно ли так сказать: красота полезности?
Чем, кому полезен был юноша Антиной, утонувший в 130-м году на 20-м году своей жизни. А вот его статуя стоит теперь у меня…»

Н.Егорова. Не дать отнять свою мечту.
«- Почему вы решили поступать в академию?
- Хочу стать магом.
- Почему не поступали раньше?
- Не было возможности.
Приемная комиссия выжидательно смотрела на меня, но я молчала, поскольку понятия не имела, кому и что можно рассказывать о своей жизни.
- Хорошо, оставим это, - несколько раздраженно произнес коротко стриженный мужчина средних лет. – Разложите таблички по группам согласно рисункам. Чем больше групп одновременно вы сможете собрать, тем лучше. Но если разобьете одну группу на несколько – это будет ошибкой. Когда закончите, следует сказать «задание выполнено». Вам все понятно?
- Кажется, да…
Ко мне пододвинули стопку тонких деревянных дощечек квадратной формы. На них были изображены животные, геометрические фигуры, фрукты, или что-то на них похожее, и оружие. Всего – шестнадцать табличек, и рисунки были раскрашены разными цветами: желтым, синим, зеленым и красным. Разложив дощечки так, что в горизонтальных рядах они делились по изображениям, а в вертикальных – по цветам, я немного подумала над получившимся квадратом и передвинула ряды. Теперь в верхних двух находились фрукты и животные, а в нижних – оружие и геометрические фигуры, таким образом поделив изображения на «живое» и «неживое»
- Задание выполнено».

---

У Армады по ходу серьезные проблемы... Вот уже пол-июля прошло, а на сайте все замерло намертво, планы на август не вывешивают...

А тем временем заглянула на астовский сайт - ну, по крайней мере какие-то приятные новости. Вонсович "Гимназистка", вторая книга появилась хоть в планах. Будем ждать. (могли бы сразу и третью выпустить, чего ждать...)

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Сколько всего прошло, а моя фирма Михаил Пришвин продолжает неизменно с 1905 года оставаться на своем пути и выпускать теперь книги даже и того далекого времени. Скрытый враг постоянно отстраняет меня от успеха и признания в данном отрезке времени, но когда этот отрезок проходит и наступает другой, то мне начинает казаться, что тот скрытый враг на самом деле был мудрым другом моим и охранял меня от успеха в том отрезке времени. Кто этот сокровенный друг? Я не думаю, что это вообще кто-нибудь лично. Скорей всего, это сила, исходящая из совокупного действия живых и мертвых, поддерживающая своих любимцев, и это уже мы, ее любимцы, невольно по своей привычке представляем ее в форме лица».
***
«Мы вышли на слуду и пошли короткой тропой. Пришли на малую речку Кодава, тут много избушек охотников. Дальше пошли, впервые увидели белый мох, обрадовались, снимали. Но скоро попали на засеку: всюду на белом лежали верхушки, комли. Безобразие нарастало и на рассошине доросло до полного безобразия: пузырились реки, текущие среди брошенных грудами и крестами деревьев… Я сидел под уцелевшей лиственницей, разминал пальцами зеленые почки листика смородины и смутно думал о том: почему переход культуры от маленького окошка к более светлому непременно сопровождается таким злом, что у некоторых возникает вопрос: да стоило ли из-за более светлого окошка столько губить».

М.Сурикова. Зов чужого прошлого.
«- Я не заблудился, - поднял глаза странный мужчина, ввергая меня в новую дрожь. – Мне нужно лишь найти путь.
Он рассеянно провел пальцами по гладкой столешнице и, наткнувшись на миниатюрный брелок в форме песочных часов, принялся отстраненно рассматривать. Этим незнакомец окончательно убедил меня в верности заключений о его душевном состоянии. У нездоровых людей перепады в настроениях и невнятные рассуждения не редкость. Может, он сейчас вовсе впадет в меланхолическое созерцание песчинок, а я убегу? Только чем подцепить эту щеколду, ведь через окно не хотелось бы. Опасно пробивать стекло собственным телом, но что еще можно сделать?
- Два века. Немало.
Кивнула, поймав его взгляд. Я слышала, с душевнобольными людьми нельзя спорить. Нужно во всем с ними соглашаться, чтобы усыпить бдительность. Поэтому кивнула еще раз. Только результат оказался далеким от ожидаемого. Мужчина оттолкнулся от стойки и направился ко мне.
- Прости, Сэйна, мне требуется больше сил на задуманное.
- Конечно, - снова согласилась, - вам бы поесть, поспать, и все придет в норму.
- Не у того, кто был мертв две сотни лет. Нужна кровь.
- Ч-чья?
- Твоя.
На сердце никогда еще не холодело столь стремительно. И ведь до последнего не хотелось верить в самый страшный исход. Он и правда маньяк, из тех, кто присматривал жертв в разных местах, типа салонов красоты? Стихии, защитите меня!
- Послушайте, - голос дрожал, мужчина замер возле воткнутой между нами кочерги. – Кровь вовсе не питательна. Совершенно! И она ужасна на вкус. Вам просто кажется, будто это поможет. На самом деле вам требуется другое. Может быть, деньги? Мой жених точно заплатит. Правда. Я в этом уверена.
Он нагнулся и на удивление легко вытянул из досок кочергу…»

---

Мика Ртуть "Жена проклятого князя". Фэнтези, любовный роман... хм.
Сюжет: ГГ в нашей реальности... нет, не сказать, чтобы жила совсем уж обычной жизнью. Женщина за сорок, одинокая... давно страдает какой-то тяжелой хронической болезнью... из-за чего сосредоточилась на науке и преподавании - она профессор в университете. Кажется, по истории, или что-то вроде. И вот однажды, во время очередной плановой операции она умирает... и оказывается в фэнтези-мире, в теле молодой, здоровой, красивой девушки. Можно порадоваться? Но есть нюансы - девушка является проституткой в дешевом борделе, мир является какой-то искаженной альтернативой нашему и ГГ попала туда приблизительно в XVIII век... где как раз начинает закручиваться противостояние могущественных держав - Франции, России, Австро-Венгрии - то есть, их здешних аналогов. Кроме того, в мире есть маги, и часть из них объявлена церковью злом, подлежащим всяческому искоренению, которое, конечно, сводится к инквизиции и сжиганию на кострах. То есть, вокруг происходят опасные и запутанные интриги, и ГГ как-то оказывается во все это вовлечена. Хотя бы потому что - перед тем, как ей угодить в это тело - ее предшественница была выдана замуж за пьяного русского князя. Шутейная свадьба праздновалась в борделе, но последствия докатились вплоть до королевских дворов...
У этой автора уже ранее пробовала что-то читать - ну, не очень далеко продвинулась... Но тут книжку взяла в библиотеке, так что по-любому дочитаешь.
В целом, было довольно интересно... Но все-таки впечатления лично у меня остаются какие-то смешанные. Задумка очень интересная и крутая. Сам мир увлекательный... сюжет - ну, тоже... то есть, предполагается по задумке, это я вижу. Персонажи - в том же роде. В смысле, вроде и персонажи яркие, интересные, и сюжет затягивает... но вроде как все время чего-то немножко не хватает. Как будто автор вот самую чуточку не дотягивает. Может, дело в объеме? По уму бы это все хорошо смотрелось в масштабной эпопее, томов на несколько... Чтобы все подробно прописать и углубить, все нюансы, детали антуража, характеры персонажей... А так все втиснуто в один небольшой томик стандартного формата - страниц на 300. Из-за этого все как-то скомкано, резко, дергано.
К тому же автор - на мой взгляд - как-то уж слишком ударилась в реализм, и прямо даже в натурализм. Это же ромфант, нет? а не dark какой-нибудь... Ну вот, для меня это было определенно слишком. Warning! по ходу сюжета ГГ подвергается изнасилованиям. Она же проституткой в борделе работает...
Так что, в общем, я пока в сомнениях. Ну, если мне еще что-нибудь у автора попадется... в библиотеке... так я почитаю. А так - пока что не возникает желания бросаться разыскивать все-все книги автора.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Историю великорусского племени я содержу лично в себе, как типичный и кровный его представитель, и самую главную особенность его чувствую в своей собственной жизни, на своем пути, как и на пути всего народа, - это сжиматься до крайности в узких местах и валить валом по широкой дороге.
Старая дорога народов нашей страны то сужается до тропинки, то расширяется до горизонта, и человек тоже, - то сходит почти что на нет в узких местах, то валом валит с гиком и гомоном по широкой дороге. И я, ненавидя все это, как интеллигент, в сокровенной глубине своей, тоже такой точно, сокращаюсь с ругательством и, как получшеет, расширяюсь с песней и не помню зла. Задумываюсь, иногда в беде даже ставлю точку на память, чтобы потом, как все порядочные люди, не забыть и не простить врагам обиды, но зарубки эти ничего не помогают, время придет, получшеет и переменится все, все точки и зарубки пропали, точь-в-точь как весной при разливе вода все старое уносит в неизвестность морей».

А.Ахматова. Я научилась просто, мудро жить.
Георгий Чулков: «Моросил дождь. И характернейший петербургский вечер окутал город своим синеватым волшебным сумраком. У подъезда я встретил сероглазую молодую даму. В петербургском вечернем тумане она похожа была на большую птицу, которая привыкла летать высоко, а теперь влачит по земле раненое крыло».
Н.Г.Чулкова: «Я впервые встретилась с Ахматовой в Париже в 1911 году… Ахматова была тогда очень молода… очень красива, все на улице заглядывались на нее. Она была высокая, стройная, гибкая. (Она сама мне показывала, что может, перегнувшись назад, коснуться головой своих ног.) На ней было белое платье и белая широкополая соломенная шляпа с большим белым страусовым пером – это перо ей привез только что вернувшийся из Абиссинии ее муж, поэт Н.С.Гумилев».
А.Ахматова: «В 1911 году я приехала в Слепнево прямо из Парижа… и земский начальник Иван Яковлевич Дерин – очкастый и бородатый увалень, когда оказался моим соседом за столом и умирал от смущенья, не нашел ничего лучшего, чем спросить меня: «Вам, наверно, здесь очень холодно после Египта?» Дело в том, что он слышал, как тамошняя молодежь за сказочную мою худобу и (как им тогда казалось) таинственность называли меня знаменитой лондонской мумией, которая всем приносит несчастье».

Иностранная литература. Ясутака Цуцуи.
«- Он человек неспокойный. У него даже с якудза бывали конфликты».
***
«- Ха, девчонка, когда ты злишься, лицо у тебя становится просто ужасным. Думаю, что с таким лицом никакие издевательства тебе не страшны».

А.Левковская. Безумный сфинкс. Прятки без правил.
«С интересом присмотрелась к питомцам сего парника. Знакомого ничего не видать, но это и неудивительно – другой же мир. Но попадались очень интересные экземпляры. Например, прямо рядом с дорожкой, огражденный от остальных невысоким заборчиком, мягко покачивался на высоком стебле с мелкими листочками нежно-сиреневый цветок, сердцевина которого очень напоминала спящее личико ребенка – пухлые губы, носик пуговкой, а глазки закрыты. Я присела рядом и, немного подумав, осторожно коснулась лепестков. Внезапно глаза цветка раскрылись, и он потянулся за моей рукой, а в воздухе разлилось едва слышное мурлыканье. Я отшатнулась, едва не свалившись по другую сторону дорожки. Ничего себе! Впрочем, кажется, оно неагрессивное… Дрожащими пальцами еще раз погладила странный цветок. Тот в ответ зажмурился и замурчал еще громче, а потом сменил цвет на голубой. Я облегченно рассмеялась. Какой милый цветочек! Если возьмут, обязательно буду забегать».

---

(прослушивая Шевчука, с умным видом болтающего с Гордеевой) Это я правильно поняла, что он Путина назвал антихристом? который начал третью мировую?

---

Книжный столик

М.Пришвин. Дневники.

«К природе нельзя подойти без ничего, потому что слабого она сию же минуту берет в плен и разлагает, разбирая духовный труп на составные части, поселяя в душу множество грызущих червей. Природа любит пахаря, певца и охотника».

«Бессильный человек ничего не может сказать о правде и чувствует ее где-то очень далеко от себя: «А ведь есть же где-то правда на свете!» Правда приближается к человеку в чувстве силы и является в момент решения бороться: бороться за правду, стоять за правду. Не всякая сила стоит за правду, но всегда правда о себе докладывает силой».

«Человек и поэт несоединимы, но человек непременно должен предшествовать поэту…»

«Я знаю происхождение моей страстной любви к деревьям… Это первое решающее впечатление было, когда я, просидев очень долго в одиночной камере, в сияющий день вышел за ограду тюрьмы и увидел одно дерево, на котором листья вдруг мне представились живыми прекрасными жителями какого-то государства. Все слова бессильны передать это впечатление…»

«Идеи, как мне кажется, как ложное солнце, немного сдвинуты в сторону от светящегося живого тела, и если метиться в тело, ставя прицел на идею, то снаряд пролетит мимо. У самих творцов идей… эти идеи были просто отсветом их жизни, принявшим определенную форму. Астрономы говорят нам о давно погасших светилах, блеск которых будто доходит к нам еще многие столетия: светила уже давно нет, а нам оно светит, и некоторые из нас думают – за этой формой скрывается светящееся тело, и немногие дерзают даже, принимая форму за настоящее живое тело, приблизиться к нему».

«Нет, я не поклонник тех, кто в решительный момент княжну свою бросает в воду, слишком уж сильные люди, а на то и любовь дана, чтобы сильный сгорел в коротком замыкании мирового тока любви: он сгорит, как предохранительная пробка, и тем сохранит жизнь на земле. Любовь, значит, не больше, чем короткое замыкание».

«Прочел Бунина… Так хорошо написано, будто не читаешь, а ликер пьешь».

«Не верьте писателю, если он пишет историческую повесть, что он в прошлом: он описывает его настоящую жизнь в образах прошлого».

«Почти десять лет я оставил Петербург и вернулся в Ленинград: да, действительно Ленинград, потому что Петербург умер – это другой город. Но Петербург был моей писательской родиной, и как только вышел я на Неву, мертвецы окружили меня и подавили все восприятие современности…»

«Что я думал при чтении книги «Республика Шкид»… что теперь время не законченных в форме творений, а накопления документов жизни».

«Она говорила мне, что я слишком верю в людей, что в людей нельзя верить. Да, это очень верно, что я держусь верой в людей и что в бога начинают, должно быть, по-настоящему верить, когда теряют последнее звено веры в человека… Неверие в людей. Меня всегда пугала эта бездна, когда я подходил к ее краю, и тут я все брал на себя: не люди плохи, а я! И когда я уходил в себя, страдая о себе, что я не такой, как все, что у меня нет чего-то, что все имеют, вдруг при каком-нибудь нечаянном взгляде на мир, какая-нибудь березка, птица, река являлись в необыкновенной красоте, и тогда я, как бы прощенный красотою, с любовью обращался к людям, я верил им, и они мне помогали».

«Возможны два отношения к читателю: или читатель друг и роман будет письмом к другу (наплевать на всех), или читатель дурак, которому отвести надо глаза героем».

«Так устроена природа человека, как у охотника: проходят дни в подстерегании, а приходит минута и отвечает за все. Дело в том, что жизнь не конторская книга, и построена не на расчете, а на милости».

«Искусство непременно требует дома; даже на ходу где-нибудь в лесу, чтобы сделать рисунок в альбоме или занести карандашом в записную книжку для памяти свое восприятие, надо присесть, и этот момент остановки, этот пень, на котором сидел, - уже есть дом искусства».

«Я говорю сам себе: «Никогда не гордись тем, что ты не искал славы, выкинь это из головы, изживи это, потому что это обычное явление у неудачников – губительная холодная гордость своей чистотой. За славой гоняется только маленький человек, к крупному слава сама приходит мимо его воли, и слава – это не радость, а особая форма креста, бывает четырехконечный, бывает восьмиконечный, а слава это крест бесконечный».

«Сверхъестественная сила несомненно существует, это сила нашей человеческой личности: она создает такое, чего не бывает в природе».

«Григорьев предостерегал меня: «Победителей в жизни нет». Я отвечал: «Прометей лично не победитель, но раз люди получили огонь, то он достиг и в этом победил. Победа есть достижение и остановка… но личность движется, и потому то, что казалось сегодня победой, завтра в отношении личности поражение, но людям остается огонь».

«…Путь нет победителей, но победа… ее только тот не поймет, кто не страдал».

«Да, я считаю, книга должна быть непременно интересной, это главное качество книги – быть интересной в том смысле, чтобы автор сдерживал печаль про себя (подвиг) и, обращенный к читателю, увлекал (жил). Один из основных признаков жизненности книги, если при чтении читателю кажется, что это про него написано».

«Мне снилось этой ночью, будто жизнь человека превращается в звук, который остается вместо жизни и не для одной только нашей планеты».

«Не художника убивает религия, а то надменное самолюбивое гордое существо, которое вырастает в человеке, питаясь его общественной силой художника. Художник остается, но ему невозможно бывает творить в искусстве такого, раньше незамечаемого «черта», и сила его устремляется не на творчество «художественной болтовни», а на борьбу с чертом».

«Новый мир является актом воскрешения старого посредством мертвой воды – науки (анализа) и живой воды – искусства (синтеза)».

«Поэзия является тем же самым чутьем, которым животные и люди в тайге определяют без компаса, в какой стороне находится дом».

«Быт и книги в моем понимании – это ответы, а ценное – это рождающиеся в себе вопросы, большие, с которыми постоянно живешь, и бесчисленные малые. Вот это сознание, что никакая книга, никакой мудрец, никакая среда не прибавят тебе ничего, если внутри тебя не поставлен вопрос, и если есть вопрос – убеждение, что на всяком месте можешь ты найти ответ. Так мало-помалу я стал вместо библиотеки посещать поле и лес, и оказалось – там читать можно так же, как и в библиотеке».

«Горе от ума невозможно в деревне, потому что не перед кем выставить свой ум: от образованного человека в деревне, напротив, требуется нечто большее, чем просто ум».

«Наша революция там, в этом мире воды и суши называется землетрясением: потряслась суша, исчезли косные берега, вода разлилась, бросилась в иное русло. Все, что у нас называется искусством, у них – отражение неба в воде – это все их искусство исчезло, потому что смущенная вода стала мутной. И так долго воде привыкать к новым берегам, размывать их, обтачивать камни, пока не станет это дело своим, привычным, и берега, обточенные, устроенные, поросшие деревьями, будут своими берегами. Тогда осядут мутные частицы на дно и начнется в воде игра света с небом в отражениях».

«Пусть люди добыли хлеб и молятся усердно богу, словом, все у них будет, и в полном порядке. И все-таки если нет у них игрушки, нет досуга играть и забываться в игре иногда совершенно, то вся эта деловая и умная жизнь ни к чему, и в этом уме не будет смысла. Значит, мы, артисты, призваны дать людям радость игры против необходимости умереть».

«Не согласен, что современная жизнь есть прекрасное, потому что «прекрасной» жизнью понимаю момент творческого воссоздания настоящего из прошлого и будущего. Мы же теперь не творим, а бунтуем еще, потому что мы не спокойны в отношении прошлого, мы его отрицаем еще только, поэтому у нас только будущее без прошлого и настоящего; жить будущим, не имея ничего в настоящем, чрезвычайно мучительно, это очень односторонняя и вовсе уже не прекрасная жизнь».

«Мне думалось, что моя книга, если не теперь, то позднее станет на смену аксаковской. Правда, аксаковская богоданная книга, а моя самодельная, но бог, конечно, не лишен любопытства и мою книгу прочтет с интересом, тогда как аксаковскую, как свою, читать ему незачем».

«Конечно, настоящий фотограф снял бы все лучше меня, но настоящему специалисту в голову никогда не придет смотреть на то, что я снимаю: он это никогда не увидит».

«В этом весь секрет художника: найти какой-то способ самоочистки и такой гигиены духа, чтобы обрадованному подходить к человеку и видеть его не изуродованным, каким он есть, а в тех возможностях, которые он несет в себе».

«Грач чувствует себя, как грач, и корова знает, что она корова, а человек нет, он расчленен и человек-кулак или человек-пролетарий разные существа».

«Строят плотину. Человек тридцать работает с воротом, и все до одного рабочие связаны делом друг с другом так, что если один неверно или худо работает, то это сразу же и заметно. Что, если бы в литературе тоже так ясно видна была бы цель и роль каждого писателя».

«Собственная авторская установка похожа на рычаг, имеющий где-то точку опоры: рычаг, поднимающий в настоящем из прошлого будущее».

«Литература, вероятно, начнется опять, когда заниматься ею будет совершенно невыгодно».

«Символизм – встреча текущего мгновения с вечностью, а место встречи – личность. Все верно, пока личность настоящая, но как только явился «изм» и творчество символов стало методом и личности стали всякие, то символизм стал ерундой…»

«Художником в «образованном» обществе называют мастера, который умеет так сделать, что публика, почуяв, например, приближение весны, скажет: «Весна, как у Левитана», или, приехав издали к морю, узнает его и скажет: «Прекрасно, совсем как у Айвазовского». Мне же хочется в художнике видеть убедителя, заставляющего и на море и на луну смотреть собственным «личным» глазом, отчего каждый, будучи личностью неповторимой, являясь в мире единственный раз, приносил бы в мировое хранилище человеческого сознания, в культуру что-нибудь от себя самого…»

«Вся ли наука такая – не берусь судить, та наука, которая исследует причины явлений, делает открытия и устанавливает законы, имеет свойство скрывать личности своих творцов, и человек науки часто даже имя свое переплавляет в сделанное им изобретение: так вот физик Реомюр до того скрылся в ртутный термометр, что редкий при слове Реомюр подумает о человеке. В искусстве нет никаких законов, и форм, и тем, укрывающих личность. Ни за какой темой, самой великой, даже за богом, не скроется художник».

«Мне дана одна струна, или, сказать вернее, лирическая нотка, одна для всего… чем бы ни занимался, по всем видно, что это я, только я так могу; есть люди, которым дана не одна нотка, а сто, но моей одной довольно, чтобы знать о себе, о своей личности, как неповторимой: раз был, заявил о себе и больше никогда не повторись».

«Культура – это связь людей в пространстве и времени».

«…Да, если по-настоящему напишешь, то в конце концов разберут тебя всего».

«Романтизм и скепсис – разные дети одного упущенного мгновения жизни. Романтизм – это не взять мгновенье и пытаться возместить, скептицизм – взять и увидеть «не то». Ангел упущенного мгновения жизни».

«В одной точке времени жизнь собирается, как электричество, происходит вспышка от соприкосновения, и это освещает срок этой жизни, и назад и вперед».

«Жизнь человеческая начинается делом, и как будто слово кончает все, но сами слова не конец, а скорее мосты, соединяющие концы и начала (культуры): одно пережилось, кончилось, другое рождается, и между ними слово как мост. Мы все, например, переходим по мосту Пушкина».

«Лучший вид свободы изображен в «Троице» Рублева: умная беседа о жертве с последующим согласным решением. Лично я ненавижу резкие споры с умственной истерией и насилием темпераментов: это война. А свобода людей в совете: не хочешь, не можешь сказать – слушай и дожидайся, когда найдет и на тебя желание сказать, посоветовать со своей стороны».

«Брюсова называли «преодоленной бездарностью»; на самом деле у него большой талант и еще больший исследовательский ум. Он, по-видимому, относился к таланту своему, как ученый к подопытному животному: все узнал, и от кролика, живого существа, осталась одна шкурка. Как он сам говорит: «Могу двигаться вперед, лишь нарушая», а надо: «Не нарушить пришел, а исполнить». Вот, вот, вот! Я почти невежда в сравнении с Брюсовым, поэтическое насекомое перед микроскопом, а в то же время имею в себе недостижимое для Брюсова… потому что он пришел нарушать, испытать, а я, ничего не нарушая, исполнить. Человек существует на земле вовсе не из-за себя, а для единства».

«Свет дает нам видимость мира, но сам себя свет, вероятно, не видит, как мы, живые существа, живя, не можем объяснить себе жизнь».

«Яблоко прекрасного сада во все эпохи яблоко, но только песнь наша о яблоке разная».

«Есть большие писатели без смеха, и есть маленькие, тоже не смеются, и есть маленькие – чудесно смеются. Только очень большие могут не смеяться, талант же средних, не умеющих смеяться, - подозрителен; маленький, если умеет смеяться, какой бы он ни был маленький, - есть талант. Итак, правило: если ты сомневаешься в своем таланте, попробуй писать юмористику…»

«Прочитал «Дневник» Софьи Андреевны Толстой и так подумал: «Если бы сама земля могла сознавать, что ее пашут, то заворчала бы, застонала, перешла бы на короткие связи и рождала не хлеб, а бурьян».

«Мы не хотим счастья, пусть оно достанется другим: будущим поколениям и даже будущим народам; но мы должны радоваться творчеству жизни…»

«Родина – это участок моего личного труда в общем деле…»

«Плотина – водопад, большое инженерное сооружение, создавшее в краю новую географию. И новое русло реки, и все это новое возникло по тем же самым законам природы, как и старое русло и водопады: не мог инженер делать иначе; все, чем отличается новое человеческое творчество от старого, это сроки: те сроки больше человеческой жизни и оттого представляются как бы предвечными, новые сроки меньше человеческой жизни. Старые водопады рождались в сроках тысяч, десятков тысяч лет, новое огромное сооружение, изменившее всю географию края, создалось всего в один год с небольшим! И оттого, когда смотришь на старый водопад, думаешь о вечности и ее творце, а водопады из-под человеческой руки прямо подводят мысль к творческой родине самого человека».

«Главное, что Толстого никак жалеть-то было нельзя, до того он гордо прожил и много взял».

«Как бы ни старался вести себя человек, все равно другому человеку остается от него такое, чего он сам не знает в себе, потому что не в состоянии посмотреть на себя холодно со стороны. Он только может узнавать это, расспрашивая, и вести себя потом, считаясь с этим, но о всем ему никогда не узнать, и всегда, может быть, явится такой человек, который в нем увидит тоже, чего никто не видел. Надо жить, помня всегда об этом «всевидящем» глазе».

«Я думаю: именно вот в этом и есть смысл жизни, чтобы летающий триста километров в час человек сохранил в себе весь опыт пешехода».