Книжный столик

А.Пикуль. Уважаемый Валентин Саввич!

В.Пикуль: «Я сразу чувствую человека, характер которого опален войной. Это люди особой душевности, с особым чувством сострадания и доброты, скромности и достоинства… Не перевелись бы такие на Руси… Я против войны, которая таких людей выковывает, но я еще более против такой жизни, которая их изводит…»

В.Пикуль: «Не понимаю людей, которые обращаются к другим с просьбой, суть которой – «загляни в справочник и потом мне расскажешь». Знания не получают – их добывают!»

«Возникла идея поставить в Смоленске памятник литературному герою Василию Теркину. Смоленщина собрала деньги… Все бы хорошо, но среди конкурсных работ не было найдено достойной, и тогда Дм.Лихачев волевым решением отменил создание памятника, а потом решили строить Народный дом. Смоляне собрались на митинг, послали свое возмущение Лихачеву (я его не люблю – у него нет ни одного выступления, где бы он не обвинил русских в шовинизме и национализме. А это дурно пахнет…) Потом он оправдывался, что его смоляне неправильно поняли… И чем все кончится, сказать трудно… Я лично расцениваю это, как желание опять таки ущемить наш Смоленск…»

«Большой бич для всех Вооруженных сил сейчас – неуставные взаимоотношения, а на нашей подводной ладье их нет. Иногда даже не верят, говорят, мол, скрываете… Ничего подобного, просто к человеку нужно относиться по-человечески».

«Слову Вашему верят все читающие люди; а совесть ваша, совесть писателя и патриота флота, в нашем краю моряков почитается за совесть народную. Если С.Залыгин защищает Арал, В.Распутин – Байкал и Сибирь, то Вы для нас являетесь самым последовательным защитником того, чем мы только и обладаем – защитником чести моряка и доблести воина».

В.Пикуль: «Каждый молодой человек, лучшие годы жизни должен посвятить морю. С высоких мостиков кораблей открываются волшебные горизонты, за которыми проступают контуры вашего будущего».

«Понимаю, что у Вас, как у айсберга, основная часть идей и мыслей еще не высказана до конца, - еще под водой. Всему свой час…»

«Профессионалы-историки пишут своих героев, как правило, двумя красками – белой и черной. А Вы, как живописец, находите для своих персонажей самые разнообразные краски в своей палитре. Рассматриваете их и в очень ярком освещении, и в тени, и в мягких полутонах. Другими словами – в Вас есть талант живописца (мастера цвета), талант графика (мастера света), талант скульптора (мастера объема), и все это вместе дает поразительный, незабываемый результат…»

«Я – молдаванин, изучал историю по румынским учебникам, и в них было больше объективности, чем во всех выступлениях современных молодых писателей Молдавии. Забыто оттоманское иго, забыта роль русского народа и государства в защите христианства на Балканах… Признаком патриотизма считается проявление великой дружбы с румынским народом, а от дружбы с Россией наши писатели и историки спешат как можно убедительней открещиваться. Люди старшего поколения не могут даже рта раскрыть – их затравливают, угрожают, оскорбляют. Становится страшно за эту ложь… Дефицит порядочности виден невооруженным глазом. На нашем знамени вместо слов «свобода, равенство, братство» можно начертать – «ложь, обман, фальсификация». Я убежден, что нашему обществу грозит гибель от всеобщей лживости и неправды. Нельзя управлять обществом, если никто не знает правды. Недоверие и подозрительность вошли в нашу плоть и кровь. Чтобы скрыть правду, совершались огромные преступления. Чтобы скрыть преступления – совершались новые, еще более тяжкие и так далее – по цепочке. Чтобы народ не знал правды, напрашивается один выход – уничтожить весь народ…»

«Сейчас в пору очередного смутного времени, когда идет перелицовка всего и вся… как быть, когда по обе стороны уже четко обозначившейся баррикады ратуют за историческую правду. Чья правда правдее?»

«…Таким образом мы разоружаемся не только технически, но и идеологически – вот что страшно, смертельно опасно. Опасно для самой России, как таковой. Не думаю, что я преувеличиваю размеры грозящей опасности. Вряд ли можно объяснить все темные стороны нашей истории лишь гипертрофированным честолюбием Иосифа Виссарионовича, его иезуитской хитростью и кровожадностью. Думается, дело обстояло намного сложнее. Мне кажется, что умные головы в Штатах давно уже прокрутили на компьютерах модель социализма в России с учетом живых бухариных и блюхеров. При таком варианте действительно не было бы 37-го года, но вряд ли был бы 45-й. А вот 41-й был бы обязательно, и очень трудно сказать, что могут показать компьютеры по этой части. Одно дело было с сабелькой разгонять Антанту первых лет советской власти, и совершенно иным мог быть исход борьбы со Второй Антантой, учитывая и уровень технической оснащенности, и, пожалуй, манхэттенский проект. И, мне кажется, отнюдь неспроста Запад аплодирует всем нашим деяниям сегодняшних дней, касающихся упорного гробокопательства».

А.Пикуль: «Как же трудно простому человеку жить и ориентироваться в исторической науке, колеблющейся в такт с разболтанной идеологией, отслеживающей сиюминутные пристрастия человека, стоящего «на самом верху».

«Дорогой Валя! Почему тебе кисло живется сейчас? Если не пишется, так это временно. Пройдет… Или тебе кисло потому, что критики молчали-молчали, да вдруг обругали? Но через это, видимо, надо пройти. Никто, кажется, не попал на Олимп не обруганным предварительно. Слава, брат, не сахар».

«Пусть лауреатов и героев соцтруда из писательской шатии почитают, зато вас читают. Это важнее».

«Сейчас не время нюансов, а время принципов… Разберемся потом, как разбираются в турецком меджлисе, осваивая фиговую демократию, - посредством палок и зуботычин. Сейчас важно срочно укреплять наши устои и видеть вездесущего противника, ядом антисоветчины и социологической тупости отравляющего святые образцы и символы общественного сознания. Важно не допустить, как мы допускали в прошлом, оплевывания и опорочивания наших лучших сынов – нашими же руками или при нашем же подлом молчании».

«…Меня нещадно лупят «герои», которые теперь мужественно штурмуют сталинскую цитадель, прекрасно зная, что в ней давно нет гарнизона…»

«Сталин очень хорошо пользовался коллективным умом, все знаю, как он ходил неслышными шагами на совещаниях, выслушивал всех, чутко улавливая главное, а затем принимал решение… Короче, хватит газетного визга о Сталине. Нас тревожит настоящее. Коллективного ума просто океан, но где же личность, которая сконцентрировала бы все это в одно волевое действие? Надоел беспорядок, гнетет тревога».

«Историей нельзя любоваться как картиной в музее, ее надо пропустить через собственное Я, иначе это просто побрякушка, а вот от этого нас так много лет отучали, что без какой-либо доктрины мы, увы, жить не можем, да и красок в нашей истории остается только две – белая да черная, - а их как ни мешай, оттенок лишь один – серость».

«Вы своим письмом меня несколько огорчили… писатель незаурядный, безоговорочно талантливый, в своих произведениях смел, а порой даже дерзок. Но кроме таланта нужна другая смелость – смелость отстоять неоспоримую ценность своих произведений».

А.Пикуль: «Перечитываю эти письма сейчас. Чуть ли не на первых полосах газет шумиха. В одних – о разнузданности журналистов, в других – об их притеснениях. Кому верить? А народ в глубинке и не задумывается над этим вопросом. Он собирает картошку, солит огурцы, готовясь пережить трудную, не вселяющую оптимизма зиму. Он давно перестал чему-либо верить, и шелест газет воспринимает как легкий ветерок, который, абсолютно не касаясь его мозгов, лишь слегка шевелит волосы… Неоднократно в письмах встречается выражение: «Попомните мои слова». Все сбылось, вот только Пикулю не довелось это «попомнить».

«Командор, ваши книги – это книги-патриоты – то, чего нам сейчас не хватает. Они написаны для людей большой души и чистой совести. Раз их так расхватывают, значит, у нас таких людей большинство. И значит, будет стоять наша Русь, что бы там ни было. Жизнь сама оставит, что ей нужно, а что не нужно – выкинет…»

«Не знать истории – это равносильно тому, что жить в пустоте. Я думаю, что в исторической художественной литературе не обязательно писать все так, как было, точка в точку, но писать ее надо так, как будто ты сам видел, переживал это…»

«Только из знания истории своей страны вырабатывается любовь к Родине, патриотизм. Так хочется, чтобы наши дети играли не в ковбоев, индейцев и гангстеров, а в Илью Муромца или в Суворова!»

«Своими ушами на съезде писателей слышал, как Михалков в докладе, говоря о писателях, успешно выступающих в жанре исторической прозы, последним назвал тебя с твоими «Крейсерами». Но этого места в опубликованном докладе ни в «Литературной России», ни в «Литературной газете» почему-то нет…»

«Проходимцы были, есть и будут не только при проклятом капитализме, но и при развитом социализме. Вот почему проходимцы так боятся сегодня того, что напоминает о проходимцах прошлого, так как это вызывает интерес: почему проходимцы нашего времени так устойчивы? Отвечаю: потому же, почему были устойчивы проходимцы прошлого. Проходимцы прошлого, настоящего и будущего отличаются друг от друга, как черти синие, черные и желтые, не больше…»

«Всё тянемся к книгам, ибо нет ничего ценнее и ласковее, чем книга».

А.Пикуль: «Настроение человека сильно влияет на его жизнь, особенно на сиюминутные его поступки, из которых, между прочим, она почти целиком и состоит».

В.Пикуль: «Женщина всегда должна быть выше мужчины. Всегда! И почему мы должны беречь не себя, а именно жену, хозяйку, БЕРЕГИНЮ дома? Да потому что, если женщина заболеет, дом распадается, рушится. Если мужчина заболеет, то дом останется. Здоровье нашей женщины – это главное в государстве. Бог с ним, с мужским, но женщина должна быть здоровой! И потому мы всеми силами, всем обществом должны вырвать у женщины тот тяжелый лом, который вручило ей фальшивое равноправие».

А.Пикуль: «Чтобы закончить книгу, необходима прежде всего… решительность. Решительность в том, чтобы остановить себя… Закончить – это значит, просто – остановиться».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Картинкофлуд

В продолжение темы про лис и осень… Да, я уже говорила, что извлекать из нейросети то, что мне прямо конкретно видится – это у меня не получается. У меня привычный путь – задать что-нибудь и смотреть, что получится…
Вот недавно я пыталась получить картинки с лисой. Изощрялась с запросами – то осенний лис, то лис осени… Ну и выдали мне картинки две интересные, а остальное – тупо лисья голова на каком-нибудь фоне (приблизительно осеннем). Ладно.
А тут я, лазая в телеграме, углядела у кого-то на канале стих и там мне прямо понравилась строчка – «У осени походка лисья». Я отправилась к Кандински с этой строчкой – и мне сразу стали наваливать кучи лис… Весь вечер там провела, не в силах остановиться.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Литературная газета.
«Читая лекцию «От Стеньки Разина до Гришки Мелихова. Путь русского казачества», Захар Прилепин отметил: «Иногда приходится слышать, что казаки были сборищем невежд, бандитов и головорезов. Это величайшее заблуждение! Атаман Степан Разин знал 8 языков! Пишу большой роман о нем. Вообще, казачество – важнейшая составляющая русского мира. Казаки решали важнейшие геополитические задачи. Одни походы Ермака чего стоят! Вот кто умел воевать не числом, а уменьем! Нет, русский народ не может 350 лет петь песни о разбойниках. Хотя тут впору затронуть тему мифотворчества. На диске одного из ансамблей казачьей песни из 20 треков – 17 современных произведений! «Шел казак» написал Фрадкин, «Любо, братцы, любо» - Богословский. Песня «Когда мы были на войне» - на стихи Самойлова. «По Дону гуляет казак молодой» сочинил Ознобишин, «Из-за острова на стрежень» - Садовников. А вот у Шолохова в «Тихом Доне» упомянуты около 40 песен старинных, истинно казачьих».
***
Арам Оганян, переводчик: «- Чему научил вас Рэй Брэдбери? Можете составить условный список из пяти тезисов?
- 1. Залог бессмертия человека – завоевание космоса. Когда с космического корабля «Викинг» пришли первые снимки безжизненного Марса, некий репортер не без ехидства полюбопытствовал: «Ну, что вы скажете теперь, мистер Брэдбери?» На что Брэдбери выпалил: «Вы идиот! Недоумок! На Марсе есть жизнь! Посмотрите на нас! Марсиане – это мы!»
2. Долой политкорректность и цензуру!
3. Прыгайте с утесов и мастерите себе крылья, пока падаете наземь!
4. Не читать книги хуже, чем их сжигать! Брэдбери подкладывал книжки в детские кроватки своих дочурок, чтобы они привыкли к очертаниям и запахам книг. Аналогичным образом мой папа развешивал репродукции старых мастеров в моей комнате, когда мне было лет 6-7, готовя меня к встрече с оригиналами в Пушкинском музее
5. Брэдбери перефразировал напутствие У.Сарояна к пьесе «Годы нашей жизни», придав ему звучание кредо: «Изо всех сил доживите до конца своей жизни, и да будет она преисполнена самопознанием и радостью бытия. В годы вашей жизни – живите. Не ставьте на себе крест. Не бродите с кислой физиономией».

А.Калугин. Не так страшен черт.
«- Мы не стали обращаться в НКГБ, - сказал Исидор. – Как вам, должно быть, известно, у московского Градоначальника не слишком-то хорошие отношения со Святой Троицей.
- Насколько мне известно, все началось с того, что Святая Троица высказалась в защиту бывшего московского Патриарха, когда Градоначальник снял его с должности своим указом.
- Возможно, Святая Троица была не совсем права в этом вопросе, - доверительно сообщил херувим. – Тогда мы еще не знали, что в Московии священнослужители являются такими же чиновниками, как и любые другие, которых Градоначальник волен как назначать на должность, так и освобождать от нее. Но основное правило, действующее в Раю, гласит: Святая Троица никогда не ошибается.
- С тех пор Градоначальник сменил уже трех или четырех Патриархов, - заметил я. – Тут уж ничего не поделаешь – у нас в Московии Градоначальник всегда прав».
***
«Амбиций у Симона было более чем достаточно, однако продвижению вверх по иерархической лестнице сильно мешали его грубость и необразованность. К примеру, как-то раз, случайно оказавшись в приличном обществе, Симон, когда разговор зашел о геополитике, на полном серьезе заявил, что в мире существует не одна, а целых пять Америк. И, что самое удивительное, он все пять указал на карте: Южная Америка, Северная Америка, Центральная Америка, Латинская Америка, ну и Соединенные Штаты Америки».

---

Сергей Джевага "Тотем Козерога". Фэнтези. Хм.
Сюжет: ГГ живет обычной жизнью в нашей обычной реальности, и тут вдруг с ним начинают происходить всякие странные дела - как-то он начинает по-особому видеть окружающих, какая-то у него появляется необычная сила... В общем, в итоге он узнает, что помимо нашего мира есть мир магии и волшебства... ну, можно, я пропущу дальше весь этот кусок? стандартно же, все уже знают... А в этом мире выделяются особо могущественные маги - или волшебники - или как их там, именуемые по знакам зодиака, и вот ему передалась сила от Козерога. А вообще, его приход был предсказан, так что за ним начали охоту все заинтересованные конторы - западные маги, которые хотят его уничтожить, так как желают погубить Россию, местные маги, которые хотят прибрать к рукам и использовать, а тут еще малолетние дебилы подростки игрались на кладбище и вызвали могущественного демона, который стал охотиться на людей. И т.д.
Книжку взяла почитать в библиотеке - увидела толстенький томик - омнибус на два романа и обрадовалась. Аннотация завлекательная, я же такое люблю... К тому же какие-то книжки автора мне мозолят глаза на лабиринте, а я его не знаю и не представляю, как он пишет. А тут как раз случай познакомиться.
Ну... мне не понравилось. Даже не знаю, может, просто не мое... Вроде и аннотация не обманывает - все, как обещали, так и рассказывают... И магии полно, и приключений полно... Но как же это было нудно, боже мой! Я не знаю, прямо у меня такое чувство, что у автора словесное недержание... просто потоки слов, потоки сплошного текста простыней... И главное же - я теряюсь в догадках, как так получается? Все же вроде по делу... Вроде же что-то происходило... Сто страниц мелким шрифтом! а ГГ за это время всего лишь вышел из дома и дошел до магической конторы! о которой он узнал по объявлению. Ну как так-то - удивительное дело.
В общем, я утонула в этом болоте, измучилась, насилу прочитала первый роман и второй решила не читать (как-то у меня при взгляде на книжку уже начиналась какая-то тошнота ). Тем более к финалу вообще тут начался звездный финиш - ГГ, ясное дело, оказался самым крутым и могущественным, со всеми справлялся только так... Персонажи начали как-то странно друг с другом взаимодействовать... Нет, думаю я, мне такого не выдержать.
Но так, конечно, ничего не скажу. Фэнтези себе такое... dark и т.д. Просто у меня с автором какое-то несовпадение.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Л.Юзефович. Филэллин.
«Встает перед глазами зарубленный по моему приказу француз-артиллерист. Вижу его залитое слезами полудетское лицо. Бог мой, как он рыдал, как молил о пощаде! Я лукаво списываю свою жестокость на обычай войны, хотя знаю ее истинную причину.
Когда полчища Ксеркса вторглись в Элладу, греки на Акрополе приносили богам человеческие жертвы. Раньше в моем представлении эта история темным пятном ложилась на эпоху, которая казалась мне золотым веком человечества, а теперь я, атеист, республиканец, но то чтобы верю, но допускаю, что принесенная перед боем кровавая жертва обещает победу, как строящаяся крепость будет неприступной, если ее замковый камень окропить человеческой кровью.
В детстве, в лесу, срезали с матерью ветку можжевельника мне для лука, и я ножом порезал себе палец. Другая мать кинулась бы целовать бедный пальчик, перевязывать его носовым платком, а моя, не глядя на мои слезы, ухватила меня за руку, подержала ее над веткой – так, чтобы несколько капель крови упали на можжевельник, и сказала: «Вот теперь у тебя будет отличный лук!»
Казалось бы, в таких случаях имеет смысл проливать только собственную кровь, ведь те, кому мы платим ею за удачу, легко отличат настоящее золото от фальшивого. С другой стороны, если какой-то механизм запускается ключом, все предназначенные для этого ключи должны иметь одинаковую форму, но ничто не мешает им быть изготовленными из разного металла».

Ю.Туезова. Личный враг ведьмы.
«Отвечать на все высказывания данного типа не собиралась. У меня вообще не было желания отвечать и вообще здесь находиться. Я была настолько подавлена и унижена, что захотелось просто раствориться. Я вздохнула, выдохнула и… исчезла.
…Я лежала в тихом поле одуванчиков и смотрела в темное небо на звезды. Это было любимое волшебное место нашего рода, где все, что тут есть, поддерживает тебя и принадлежит только тебе. Сюда меня часто приводила мать, когда я была маленькой. Мы бегали по полям, плавали в молочной реке, играли с воображаемыми животными. Это было наше место. Здесь может находиться только член нашего рода или же посторонний человек с нашего разрешения. Сначала мама меня сюда доставляла, затем я освоила координаты и начала отправляться сюда в трудные моменты своей жизни. Как быстро течет время. Как давно я тут не была… с похорон матери.
Я лежала и старалась вообще ни о чем не думать. Через какое-то время ко мне подполз плед и любезно меня накрыл. Улыбнувшись, уснула. Проснулась от яркого солнца, светившего мне в лицо. Во мне бурлила энергия. Это место напитало и зарядило меня на полную мощь. Я готова была творить и мстить!
Только появилась на пороге своего дома, как услышала дикий крик кота, и на кухню ворвался мой пушистый друг.
- Ты совсем офигела так делать? Я не мог тебя почувствовать, ты словно исчезла навсегда!- начал распыляться кот.
Я только фыркнула и включила чайник.
- Да ты бессовестная девчонка, я тут всю округу поднял, высший колдун и тот не мог тебя найти! Да я самого короля послал!
Прыснула от смеха, представив эту картину. А кот успокоился.
- С тобой точно все хорошо? – спокойно подошел ко мне этот клок шерсти».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

В телеграме прочитала - речения кого-то...

Кстати, наше высшее образование тоже рутинно проваливает одну из своих главных задач - служить зеленой дверью в белой стене. Иначе говоря, давать доступ к самому дешевому и социально приемлемому источнику эндорфинов и способу "побега от реальности" в мире. В идеале выпускник университета должен уметь а) получать удовольствие от чтения, письма и решения задачек, а также от размышления нечеловеческими способами над отдаленными от "реальной жизни" вопросами; и б) в глубине души считать, что эти занятия - едва ли не главное в мире (или уметь переходить к этому взгляду, если понадобится). Это позволяло бы а) в минуту жизни трудную просто открыть книжку и сэкономить на дорогостоящих, опасных или социально неодобряемых способах отдыха; и б) если (или когда) все, что составляло жизнь, рухнет (или закончится), нехорошо так улыбнуться и сказать: "Что, правда? Вообще-то я - филолог (математик, физик, богослов, историк), и теперь-то у меня будет время..." Увы, в нашем случае - утопия.

Ну, если подходить с такими критериями, то у меня, получается, высшее образование получено в самом лучшем виде.

@темы: С ума сойти

---

Читательский дневник

Юнна Мориц.

Теплокровное окно –
У квартиры двадцать восемь.
Все, в конце концов, дано
В день, когда совсем не просим.

Золотое полотно
Режет ножницами осень.
Все на свете нам дано
В день, когда уже не просим.

В мыслях – свет, в глазах – темно,
Еле-еле переносим
Жуть того, что нам дано
Все, что только ни попросим.

Смейся, мудрое вино!
Скоро мы друг друга бросим, -
Оттого, что нам дано
Все, что только ни попросим.

А.Минин. Школа.
«В этот момент мы вышли на стоянку с воздушными шарами и с восхищением открыли рты, рассматривая пестрящее красками разнообразие одушевленных предметов, что переругивались, обнимались, пили вместе и даже дрались. Присмотревшись, я понял, кто начал бучу. Наша избушка на курьих ножках в своем репертуаре! Залезла на конкурентку, что выше ее на несколько метров, и давай рвать у той канаты. Зря она оказывала внимание тому зеленому шарику в полоску. Зря.
- Кто это, интересно, боевой воздушный шар переделал в обыкновенный? Как думаешь? – спросила меня Алиса, рассматривая, как наш транспорт затаптывает поверженную противницу и отходит в сторону, пританцовывая. Набежали работники школы и стали помогать верещавшим хозяевам сего шарика, чинить его. Надеюсь, успеют, скривился я, словно зуб заболел. Тот шар был частным, а не школьным, и летел на нем, как я мог видеть, Бурислав Черных. Теперь я грозил небу кулаком. На вновь поднятую бровь Алисы с неохотой ответил:
- Это наш… - не сдержался и хмыкнул при виде округлившихся глаз на ее личике. Вылитая сова. Удивленная и нахохлившаяся.
- Ваш род очень странный.
Что тут сказать? Да, странностей у нас хватает. Мы прошли мимо матерящихся магов, пытающихся починить разбитый в хлам шарик.
- Как тут, Лапоть? Все в порядке? – обратился я к черному коту, что встречал нас на крылечке боевитой избы, напевающей себе под нос гимн Советского Союза. Воздушный шар был надут. Красный, как всегда. Снег вокруг растаял. Домовенок его не любил, поэтому уничтожал, где мог.
- Мяу, - подтвердил он, что все хорошо, и забежал внутрь. Мы прошли следом».

---

А.Г.Венецианов "Статьи. Письма. Современники о художнике". Ну во - все соответственно заголовку. Еще один томик из интересной серии советского издательства "Искусство".
Мне, конечно (как, надеюсь, и всем) с детства известен художник Венецианов... главным образом, по его самой знаменитой картине. Как сейчас вижу - страница из славного тогдашнего календаря по искусству с репродукцией - женщина с мальчиком, с серпами в руках, стоят обнявшись - и смотрят на бабочек на руке женщины. Увы, к сожалению... со стыдом признаюсь - но в то время, в детстве, то есть, меня этот художник интересовал мало. Ну, я, конечно, просмотрела сопроводительную статью на обороте - прогрессивные взгляды, изображал тяжкий труд крестьян, все такое. Без вариантов. Да, мне стыдно, но это так, врать не буду. То ли дело Брюллов! радость, красота, роскошные платья, томные красавицы... А тут - тяжкий труд крестьян... И даже к такой лирической картине с бабочками идет тяжеловесное официальное разъяснение про то, что бабочки свободны, а крестьяне пребывают в рабстве, и вот они с тоской смотрят на бабочек. Как-то так, насколько я помню.
Но относительно недавно, разглядывая альбомы с репродукциями (набранными мною благодаря невиданному празднику щедрости Роспечати, устроившей тотальную распродажу ), я все-таки осознала - ну, хорошие так-то картины... красиво все... И вот книжка с письмами. Это я всегда люблю.
Ну и, оказалось, что это был чрезвычайно интересный человек. Определенно из тех, кого называют подвижниками. Или даже - блаженными... Начать даже с того, что Венецианов - как все постоянно упоминают - был этаким самоучкой. То есть, заниматься живописью стал непрофессионально, а просто в силу любви к искусству. В академиях, так сказать, не учился... Да, по этой строчке глаз скользит, как обычно - информация получена, особо не рефлексируется и т.д. Но потом я вспомнила про также недавно прочитанную (счастливое совпадение) перед этим такую же книжку из той же издательской серии про Брюллова - который, кстати сказать, был современником и коллегой Венецианова! - и тогда, мне кажется, это все стало звучать с большей силой. Ведь о чем говорится в книжке про Брюллова? Что в те времена занятия живописью, включая и обучение, и все остальное - находились прямо-таки в средневековом состоянии. То есть, были довольно закрытое сообщество, в котором ремесло живописи передавалось семейно, по наследству (Брюллов), или уж, во всяком случае, все решения принимались строго в своем кругу. И тут - некто со стороны, из купцов... Да, наверно, Венецианову было трудно с ними... Хотя его со временем и признали, несомненно... Однако, вот среди помещенных в сборнике писем - в очень небольшом количестве! - имеются письма к ограниченному кругу лиц, как я поняла - друзья и ближайшие соседи Венецианова по имению. А то, что касается, так сказать, коллег по цеху - все находится в разделе "деловая переписка". Сухом и по делу.
Наверно, думаю я, Венецианов в то время и выступал как бы в качестве бунтаря. Тогда же царствовал классицизм - ну, романтизм пробивался... А Венецианов прямо таки изображал бытовые сценки - как там это именуется - критический реализм? В общем, все это расцвело гораздо позже, уже к концу XIX века, когда там начались передвижники, Репин и все такое. Хотя все же, размышляю я, советский подход тоже был с натяжкой - Венецианов вовсе и не помышлял о критике общественного строя и борьбе с ним... Наоборот - он был чрезвычайно законопослушным и лояльным гражданином общества. И даже пользовался, в каком-то роде, покровительством царской фамилии. Во всяком случае они охотно приобретали его работы и выписывали награждения и ценные подарки. Также Венецианов мог свободно осматривать произведения искусства из коллекции Эрмитажа...
Но самое интересное - это деятельность Венецианова. Он же не ограничился просто писанием картин в свое удовольствие - в свободное от службы время. Его всегда как-то тянуло прямо таки к прогрессорству. То есть, Венецианов в молодости и в начале своего творческого пути - не просто рисовал, а непременно желал это делать с просветительскими целями. И тут интересный момент - Венецианов задумал издание э... листков с картинками и пояснительными текстами, для широких слоев населения - сколько-то издал, а потом в дело вмешался цензурный комитет, и издание прикрыли. Поскольку я не думаю, что Венецианов что-то там политически вредное издавал - ну, не такой был человек! - то рассуждаю, что тут скорее руководствовались левой пяткой - из разряда "на всякий случай" или "лень разбираться". На этом месте у большинства деятелей искусства, как я понимаю, все и заканчивается... при этом сопровождается принятием образа страдальца, притесняемого властями... Но Венецианов в данном случае проявил себя в чистом виде, как блаженный - чем, вероятно, изумил всех. Он отправился со своими рисунками к вышестоящему начальству и с энтузиазмом взялся объяснять, что произошла ошибка, и что это чрезвычайно полезное дело для просвещения и т.д. Итогом стало распоряжение разрешить господину Венецианову издание его иллюстрированной серии... А также, как я понимаю, таким образом он попал в поле зрения царской семьи, ну и официальных академиков от искусства...
Однако главным приоритетом для Венецианова стало в дальнейшем все же не просвещение, или уж просвещение не в такой форме - он основал свою школу живописи. Или - как мне кажется, по письмам создается такое впечатление - просто посчитал своим долгом помочь с обучением, поддержать начинающих художников. И это отнимало у него все больше и больше времени и сил. Я так думаю - у него были идеи... что если у человека выявился талант, то его нужно по любому развивать, чтобы этот талант нашел применение... для пользы общества, ага. Фокус тут в том, что все эти молодые художники тоже, как и Венецианов в свое время, приходили в искусство "с улицы" (логично, в общем-то, если они проявлялись в профессиональной среде, то там и развитие шло по накатанной схеме...) , и большая часть из них была из малоимущих, то есть, нуждалась буквально во всем тупо для жизнеобеспечения. И все это ложилось на плечи Венецианова... И ладно даже просто малоимущих - но многие из юных дарований были из крепостных... Венецианов этим занимался. Объезжал и уговаривал помещиков, вероятно, рассказывая им все о том же - о пользе общества и славе русского искусства - чтобы выписали вольную очередному талантливому юноше... Как ни странно, но многие соглашались! убежденные вдохновенными речами художника, надо думать. Хотя были и тяжелые случаи - как тут говорится, один из помещиков-самодуров не пожелал выписывать вольную просто так, а чтобы ее непременно выкупили, при этом заломил несусветную цену. В таких случаях Венецианов опять таки объезжал народ, собирая средства на благотворительность... организовывал что ли благотворительные аукционы для сбора средств... сам для них писал какие-то картины... (тут в помещенных в конце иллюстрациях имеется и что-то вроде обнаженных женщин - совершенно выбивается из общего ряда, но потом я прочитала про эти постоянные благотворительные заботы и думаю, что, видимо, в таком роде он и писал для аукционов... что лучше продается... ) Был и вообще трагический случай - один из помещиков, несмотря на все уговоры, наотрез отказался предоставить вольную такому художнику. А просто из принципа, видимо. Сам человек просвещенный, а вот у него и собственный художник имеется. Видимо так. Ну вот, я даже не стала выискивать сведения о дальнейшей судьбе художника. Разволновалась.
Конечно, я думаю, такие заботы омрачали жизнь Венецианова - а он и так не отличался богатырским здоровьем. Особенная горечь чувствуется в последнем письме, уже незадолго до смерти, в котором Венецианов пускается в размышления, что вот он так себя плохо чувствует, наверно, бог его наказывает за то, что он вмешивался в божью волю и менял по своему усмотрению жизни и судьбы людей... а может, пишет Венецианов, все эти его ученики были бы гораздо счастливее на своем месте, определенном им с рождения - с серпами и лопатами, ага. Грустно... Но вот я смотрю на помещенные в иллюстрациях портреты - все молодые, приятные лица - на их картины и думаю - нет, все-таки это не так. Не были бы они счастливы без этой их школы живописи, без искусства... будучи крепостными...
Впрочем, Венецианов и сам, несмотря на эти горькие размышления, в приписке все же опять пишет (к кому он там обращается) в том роде, что - я велел очередному ученику такие-то картины отправить на выставку, посмотри их, я ему сказал тебе отнести... Подвижник.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Венецианов. Письма.

«Мы с Иван Иванычем ездили удивлять природу, которая лет за десяток назад и образа человеческого не видывала».

«Ах, как тот счастлив, кого не ослепляет едкий свет необузданной суетности, всегда управляемой безумною самостью, и кто может видеть узника, влекущегося на золотой цепи в страшную неволю этикета, должности, чести и всякой модной сволочи обязанностей!»

«Единственное и самое вернейшее лекарство во всех болезнях есть твердость духа, она дает силу действия всем лекарствам и разум врачу».

«Желаю вам успеха в желаниях ваших, которые всегда бывают в исполнении, когда находятся в границах».

«Говорят, будто все в мире подвержено перемене, а мне кажется, что многое – не перемене, а изменению, через которое вновь оживает».

//Наводнение в Петербурге// «Описывать вам свирепость мокрой могилы, мрачную пасть свою расстилавшей, не стану, воспоминания до гроба, кажется, станут цепенить каждого».

«Ежели по-прежнему не обманет нас зима, то успокоит совершенно и смягчит в воображении хищность Невы – привыкнуть бы, кажется, надобно в 7000 лет к игрушечкам природы и не считать за небылицу ее капризных переполох; но жалкое творение – человек ценит одно лишь настоящее и благо, и зло, прошедшему не внемлет, будущему не верит, увы, и в промысле Творца ежели вздумает причины найти, то и тут их просто находит без отношения к себе, говорит: так богу угодно, так богу вздумалось, каприз ему пришел».

«На прошедшей почте я писал к Петру Гавриловичу, чтобы он объявил моим подданным, что ежели кто желает ко мне писать, имея нужду, то чтобы Петр Гаврилович брал письма и отправлял. Это для того, что у меня староста преумная шельма, то чтобы его сим несколько поограничить в личностях».

«До вчерашнего дни, 7-го числа, мы здесь на острову были заперты Невой (со 2-го числа), вчерась она стала, и мы как будто свет увидели».

«В Кронштате ни одного офицера чудовище //наводнение// не поглотило, оно по крепости множество разрушений понаделало, стены с пушками поразнесло, 170-ти пудовую мортиру на несколько сажен отбросило, кораблей тьму избило, на косе несколько домов снесло. Ужасно! Людей н дощитываются только 72».

«Сего дня поутру, чтобы грусть рассеять, ходил я за реку и по новому ее хребту шел, как клейменый вор мимо управы благочиния. Хотел видеть Ивана Ивановича; но не застал его; письмо ваше оставил у него. Ежели пойду завтра ходить, опять зайду к нему, - он воды боится и потому не бывает у меня».

«О бедствиях 7-го числа пишут Греч в «Сыне Отечества» и Свиньин в «Отечественных записках». Павел Петрович украсил следствия его многими сердцу милыми анекдотами и будет продолжать. Думаю, позавидует Европа характеру русских».

«Грустно мне, очень грустно, так что забыл, бывало ли когда так грустно. Душа моя томится отчаянием и надеждою, - все из рук сыплется, валится, ноги по песку на тротуаре скользят. Часто мерещится страшное молчанье грозной тишины двух часов седьмого числа».

«Не знаю, кто более веселится, ощущает удовольствия при виде нового приятного, дети ли, или отцы и матери, видя удовольствие детей?»

«Работаю я, мои почтеннейшие, как никогда еще не работывал, и при работе моей таким пеленаюсь терпением, какого не воображал, и это терпение по крайней мере годик меня должно тискать».

«Исакий наш, столько занимавший ученой изящной мир, сделал движение. Наши мудрецы полтора года чертили, выдумывали и обдумывали, как бы произвесть что-нибудь такое, что бы украсило век и Европу, и потому не думали об издержках. Определяли – старое сломать, выломать и новое создать как со сторонки. Монферран на ушко шепнул: а я сделаю то же, не ломая и не выламывая, следовательно, 30 миллионов рублей оставлю в Казне. Итак, наши мудрецы, как ключ ко дну. Впрочем, между нами сказать, Исакием, как красавицей, интриги вертят».

«Ах, почтеннейший Николай Петрович, как бы мы все были счастливы, ежели бы старались ключи наших черных дней отыскивать меж себя, а не в высшем правительстве. Старухи-няни виноваты! – они приучали нас в детстве киску винить, а нам эта привычка полюбилась, так что в старости не хотим ее оставить, а переменяем только киску на судьбу, на лукавого и лукавых себе подобных».

«Зрение есть орудие, с помощью которого душа, получая понятие о свете чувственном, возносится к нравственному».

«Мы, слава богу, здоровы, черная туча, могилами грозившая, сползла с нас».

«Мои дела бредут и иногда сердят меня своим черепашьим маршем до тех пор, покамест не брякнет сорвавшаяся со скалы серна и не застонет, переломав шею. Терпи, казак, а будешь ли от этого атаманом, про то бог знает, разве грудь дойдет до твердости адаманта».

«В 57 лет у человека, который жил не для того, чтобы есть, а ел для того, чтобы жить, желудок внутреннего существования спотыкается».

«Без пожертвования времени ничего сделать нельзя».

«Вам бог не дал дару пользоваться м е с т е ч к а м и: хорошенькими, хлебными, тепленькими и проч. У вас и рука не протянется, и язык не двинется, и совесть замучит».

«Вы пишете, что в Островках скучно было, а мне не верится, там бывает скучно только при каких-нибудь казусных случаях, и то скука эта бывает не внутренняя, а внешняя и мимолетная; вот у нас готовятся веселье за весельем, но они будут так мимолетны, как… весна, и за собой потащут не одну скуку, а скуку с раскаяньем».

«Как вы праздник проводите? Я не разумею – весело, а – покойно ли; покой лучше веселья, и он добрее, его скорее можно найти; он живет в своем кругу, в себе самом, в вере, в боге, и он растет, приходит сам-пят, сам-десят, сам-сто; конечно, во время росту его бывают и непогоды, помехи; на сам без сам никогда не бывает».

«Кто привыкнет жить с самим собою, тот вместе приучится жить со всеми, то есть снисходить всем, а через это избавится нужду льстить, следовательно избавится рабства».

«Удивительно, как полезно, проживши месяцев чуть не 12 в глуши, явиться в Златокаменный и поглядеть на него свежими глазами. Что это за калископ //калейдоскоп// как в умственном, так и в чувственном отношении».

«Я грешников кающихся люблю и на них надеюсь, а праведников боюсь: опыт приучил меня к этому чувству».

«Вы помните мой конек к умничанью, к знанию человека, к знанию чего-то того, что век не узнаешь. Мне на роду написано на этом коньке ездить, и кажется иногда, скачешь, а оглянешься – конек детской, деревянный, на лыжах, он качается, а не скачет».

«Петербург мне чем далее, тем более надоедает – приторным становится. Может быть, этому причиной мой 66-й номер годов, который смотрит на движение мира уже не как в калископ, а как в телескоп».

«…Бог вас любит и в горниле своем как золото плавит».

«Не вытерпишь, чтобы вам не сказать о моем удовольствии, с которым я смотрел на Кашин; кроме его местной красоты пленяли меня его византийские церквы. Мы привыкли на этот стиль смотреть как на серьезной и несколько робюст //суровый//, а там я видел не одну церковь такую, которая едва к земле придерживается, а вся улетает в облака и их рассекает как будто своими блестящими крестиками на легоньких головках».

«Никогда моя поездка в Питер не была так несчастлива, как эта последняя, - как будто судьба решилась мне отказывать в собственных моих желаниях и надобностях для того, чтобы отмстить мне за какую-нибудь полсотню людей, сведенных с пути, рождением назначенного. Может быть, Тыранов, Зарянко – с аршинами, Михайлов, Славянский, Алексеев и проч. – с сохами и топорами гораздо счастливее, беззаботнее бы были, нежели теперь с кистями их…»

«Так как уже теперь сохи или топора Чернышову в руки не всучить, то взгляните на него. Я только одного внимания прошу, внимания к части дара способности. Видели ли вы копию Эраси – я ему велел ее выставить на экзамен и к вам принести».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Инна Кабыш: «Когда мы были подростками, книга «Тарас Бульба» Гоголя воспринималась однозначно: как героический эпос. Это была книга о героях (Тарас, Остап) и предателях (Андрий). В двадцать первом веке многое, если не все, поменялось.
Во-первых, «Тараса Бульбу» по-разному воспринимают мальчики и девочки. Если мальчики, которые, как известно, развиваются медленнее, по-прежнему считают младшего сына Бульбы предателем, то «продвинутые» девочки встают на его защиту: Андрий предал, потому что полюбил, а право на любовь имеет каждый.
Во-вторых, сместились акценты. От мужского – к женскому. Современные школьники увидели в книге то, чего не заметили мы, - жену Тараса Бульбы. Которая видит мужа «в год два-три дня» и у которой берут ее сыновей.
От общего – к частному. Подросткам не нравится, что отец навязывает свои взгляды и ценности сыновьям. Человек, заявляют они, имеет право на личное счастье.
От чести – к жизни. Наши дети ценят жизнь выше чести. «Тарас отнял у сына жизнь, - пишут они, - а это ведь самое дорогое, что есть у человека».
Что же с нами случилось? (случилось со всеми, просто дети простодушнее и искреннее нас, взрослых). Мы больше не хотим быть ни героями, ни сверхчеловеками, мы стали толерантнее и утонченнее, ценим комфорт и уют, культивируем свою личность и свою личную жизнь. Почему? Думаю, потому что устали. Устали от всех прежних «героических» веков и в особенности – от прошлого, двадцатого. (Вы возразите, что дети не жили в прошлом веке. Верно. Но усталость от него они получили от нас в наследство, через гены).
Современный человек сам выбирает себе веру, отечество, профессию, даже пол. Человек стал «мерой всех вещей». Но вспомним, что об эту «меру» преткнулась эпоха Возрождения, на излете которой стало понятно, что человек – лукавая единица измерения. Тем более нынешний – женственный – человек.
Что делать? Жить, ожидая, куда кривая вывезет. Потому что в конце концов человек устанет от своей маленькой личной жизни и опять захочет великого. И продолжать «проходить» книгу Гоголя, которая, как все великое, оказывается не позади, а впереди, чтобы, когда мы заблудимся на своих кривых путях, нам было на что равняться».

А.Ардова. Господин моих ночей.
«Обойдется, солнышко. Я скоро встану на ноги», - повторяла мама как заклинание, но я видела, что она слабеет день ото дня. Все это видели. Те безумные дни – бегство под проливным дождем на другой конец города, сидение в сыром подвале, нервное напряжение, постоянный холод – ни для кого из нас не прошли даром. Сначала слегла Нэсса, и на нее ушел последний оставшийся кристалл, потом заболели мы с Уной. Мама держалась дольше всех, следила, ухаживала, а когда мы пошли на поправку, свалилась сама. С тех пор ей становилось все хуже.
- Эли… -Тонкая, почти невесомая ладонь легла на мою руку. Мама всегда чутко улавливала настроение.
- Все образуется, мам, - пообещала и ей, и себе. – Обязательно.
Мимо комнаты Нэссы незамеченной пройти не удалось. Дверь была распахнута, словно жена брата специально с утра караулила.
- Элаис! – догнало меня требовательное, и я, вздохнув, обернулась.
- Почему Уна не желает выполнять мои распоряжения? – пошла в атаку Нэсса. – Вода едва теплая. Она, верно, хочет, чтобы я опять заболела и мой малыш не родился. И где утреннее молоко? Ты же знаешь, в моем положении без него нельзя.
Нежный голос жалобно дрогнул, и мне на миг стало стыдно. За глухое раздражение, что я каждый раз испытывала при виде этой женщины. За то, что недолюбливала ее с первой встречи и порой думала, насколько проще нам бы жилось, если бы она перед войной уехала из столицы в загородное поместье своих родителей. Не захотела, а ведь они приглашали. И именно из-за нее нам не удалось вовремя покинуть столицу – когда все было готово и нас уже ждали.
Но ведь Нэсса не виновата, что ей тогда стало дурно и мы не успели добраться до назначенного места…
- Элаис, ты слышишь? – дернули меня за руку. – Элаис?
А еще я терпеть не могла жену брата за это ее «Элаис». Мы ведь условились называть друг друга попроще, но она упрямо сокращала мое настоящее имя так, что все сразу понимали – оно принадлежит аристократке. Хвала Пресветлой, сама Нэсса переступала порог дома лишь затем, чтобы посидеть в маленьком садике, и никогда не выходила за калитку. Только это меня и спасало».

---

Кстати, вот я смотрю на картинки, радуюсь, какую красоту мне рисуют... и думаю... что вот совершенно зря вы ругаетесь на нейросеть, что руки у нее на картинках вечно выходят неправильно. А может, это она таким образом ставит знак на свои работы? Художники же подписывают свои картины, у каждого своя подпись. А нейросеть их подписывает вот таким образом - нечеловеческими руками.

@темы: Заносит, С ума сойти

---

Картинкофлуд

В ожидании надвигающейся осени… пойду-ка я, думаю, к Кандински за осенним настроением… Но туда же нельзя так просто зайти – не успела оглянуться, опять уже штук сорок картинок нагенерилось.
Сначала я просто задавала «осенние узоры» - скромно разумея, что будут какие-нибудь узорчики из листьев, в таком роде. Но Кандински стал мне выдавать либо пейзажи, либо – почему-то девушек на фоне этих пейзажей. Хм. Ну, я порадовалась, конечно… Но потом мне стало досадно – что всегда девушки, а может, я хочу и мужчин тоже в пейзажах? Поэтому я стала задавать – «князь осени» (это чтобы не заплетать язык с описанием мужчин, и какие они, и возраст у них какой, и цвет волос, и телосложение – пусть Кандински сам решает). Ну и вот – стали мне и мужчин тоже выдавать – красота. А если еще в художники записать кого-нибудь азиатского, то Кандински на это генерит хорошеньких азиатских мальчиков.
И до кучи еще немножко лис я добавила – смутно надеялась на кицунэ… но кто его знает, что там Кандински нагенерил. Лисики.

---

Елена Кароль "Пещерное ретро". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: ГГ работает дизайнером в какой-то дизайнерской фирме, и вот однажды по дороге на работу она сталкивается с лысым амбалом, который обратил на нее внимание... А потом на работе она узнает, что это клиент их фирмы, и именно ей начальник поручает выполнять его заказ - отделать ночной клуб. А потом оказывается, что амбал прямо влюбился в нее с первого взгляда, а также, что вокруг все не так, как кажется, и рядом с нашим обычным миром существует магический мир, вот, в частности, амбал оказывается гномом... то есть отец у него из гномов, а мать из орков, поэтому он такой здоровый. При этом по материнской линии он потомственный шаман, а по отцовской - банкир и олигарх. А так-то на весь их род наложено проклятие, и только ГГ дано тут как-то помочь... и т.д.
Еще одна книжка автора - и абсолютно в авторском духе. В смысле, мне понравилось. Тут, как обычно у автора, жизнерадостный трэш и всякая психоделика... Помесь гнома и орка, и он же банкир и шаман, о да... А там дальше еще прибавится дракон-мизантроп, все такое. Уютное мельтешение в количествах. Люблю автора.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Александр Бобров, профессор кафедры журналистики МосГУ: «Отдельные ляпы – просто просчеты чиновников от образования, но главная беда все же в другом: многие знания, особенно по гуманитарным, мировоззренческим предметам просто невозможно внедрить через подготовку ЕГЭ и проверить через ЕГЭ. Его принципиально нельзя усовершенствовать по самой сути.
Вот задание по классическому стихотворению 16-летнего Лермонтова «Нищий».
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
«Запишите ответы без пробелов, запятых и других дополнительных символов. (ЗАЧЕМ язык уродовать приучать со школы?)
Укажите род литературы, к которому относится стихотворение М.Ю.Лермонтова «Нищий». Как называется стилистический прием, основанный на повторении одинаковых гласных звуков в стихотворной строке? Как называется созвучие концов стихотворных строк? Из приведенного ниже перечня выберите три названия художественных средств и приемов, использованных поэтом в стихотворении: риторический вопрос; эпитет; инверсия; анафора; гипербола. Определите размер, которым написано стихотворение М.Ю.Лермонтова «Нищий». Ваше имя».
Мое имя – Бобров, который как поэт и доцент кафедры заявляет, что это образец убийства поэзии и смысла преподавания литературы. Начиная от ничтожности и неточности задания – аллитерация в этом стихотворении как раз почти никакая, рифмы слабые, а выразительных средств не три, а четыре. Но это все – частности. Главное, что школьник, готовясь к такому тупому ЕГЭ, не узнает, что Лермонтова еще подростком провезли по главным монастырям Московии, открывая ему глаза на духовную культуру и историю (ведь монастыри были крепостями!). Что стихотворение «Нищий» Лермонтов написал после посещения Троице-Сергиевой лавры в компании молодежи. Он посвятил его Екатерине Сушковой, в которую был страстно влюблен. Многие исследователи считают, что произведение основано на реальном жестоком поведении легкомысленной возлюбленной поэта. У стен монастыря Сушкова в шутку подала нищему камень. Лермонтов был настолько возмущен этим поступком, что юная особа сразу же утратила в его глазах всю привлекательность. Современники утверждали, что так и было. Сама Сушкова в записках категорически отрицала этот факт своей биографии. Но как бы то ни было, школьники при подготовке к такому ЕГЭ не узнают вообще ничего этого.
Ну и что, что написано ямбом… Чиновничий примитивизм и внедренный общий губительный подход, который надо принципиально менять! И так образование стоит при финансировании с протянутой рукой, а тут еще камень ЕГЭ – в руку!»

Т.Орлова. Драконовы печати.
«- В Тоар вчера вечером прибыла делегация от королевского дома Курайи, - на этих словах я вздрогнула. Тхэ-Ра смотрел пристально, как обычно, продолжая: - Они хотят откупиться. Мы тоже хотим, чтобы они откупились, но плата за мир будет высокой. Для нас договоренности святы, ты обязательно накажем того, кто не думает так же.
Я взяла себя в руки и осмелилась спросить прямо:
- Государь, могу я узнать, какой откуп вас бы устроил?
Он пожал плечами.
- В том-то и дело, что единого мнения нет. Шах-Ра импульсивен, он сразу выступал за войну. Мол, мы в состоянии поработить всю их территорию, а бесчестного короля с его отпрысками уничтожить. Я кое-как его уговорил. И, путешествуя там, понял, что был прав – Курайи огромно, наших подданных не хватит, чтобы заселить такую территорию. Люд там простой, большей частью крестьяне и охотники. И они очень похожи на наш народ. То есть, будут сопротивляться. Нам потребуется не одно столетие, чтобы подчинить их полностью. К тому же наши торговцы выгодно работают с ними, им не на руку долгий военный конфликт. Мне удалось убедить брата. Теперь он согласен сжечь дотла несколько густонаселенных городов – это не разрушит экономику Курайи, зато надолго покажет всем, что означает гнев Драконов.
- А чего хотите вы? – меня подводил голос.
- Я склоняюсь к мысли обложить их приличным оброком. Лет, думаю, на сто. Когда они тысячами начнут голодать, то тоже запомнят гнев Драконов.
Хотелось зажмуриться, но я заставляла себя смотреть прямо, только с дребезжанием в голосе ничего не могла поделать:
- Это очень жестоко, государь. Вы обречете на голод крестьян, ремесленников… их детей. А не тех, кто действительно нарушил мир между нашими странами.
Он усмехнулся:
- Политика не бывает милосердной. Чем больше они заплатят сейчас, тем меньше у них будет желания повторять такой опыт. Но вот Орилла тоже настаивает на проявлении доброты. Наверное, это черта всех женщин. По мнению Ориллы, достаточно оставить двух старших наследников короля, а остальных семнадцать прилюдно пытать и казнить. Дескать, и этого хватит, чтобы закрыть вопрос, а не ломать их хозяйство.
Я все-таки зажмурилась.
- Я помню, что ты куранийка, но теперь ты служишь нам».