Леонид Юзефович "Филэллин". Современная, так сказать, не побоюсь этого слова, отечественная проза.
Сюжет: рассматривается период 20-е годы XIX века, год смерти Александра I, плюс-минус несколько лет. В это же время происходит борьба-война в Греции, где греки вроде как борются за освобождение от турецкого владычества, а различные европейские державы - через своих отдельных представителей - за свои интересы, и энтузиасты в России тоже страстно желают присоединиться к событиям.
Сразу сказано, что это такой роман-коллаж, составленный из писем, дневников, заметок и мемуаров разных лиц. Соответственно, какого-либо одного главного героя здесь нет, есть несколько фигур - рассказчиков - через которые читателю представляется возможность наблюдать за происходящим. Ну и, само собой, фокус все время перемещается от одного к другому.
Я вообще-то с интересом отношусь к Л.Юзефовичу... по крайней мере, раньше относилась. Я с большим удовольствием прочитала и его нон-фикшн книжку о послах... и книжку типа исторический детектив про Путилина... Такая очаровательная историческая стилизация. Правда, в последнее время за его появляющимися новинками слежу как-то издалека... Как-то его интересы в последнее время (судя по упоминаниям и описаниям) здорово пугают и напрягают... И вот, значит, "Филэллин". Аннотация звучала успокаивающе и завлекательно. Чисто исторический роман - 20-е годы XIX века! Александр I, Греция со всякими Байронами... роман в письмах и дневниках... и даже присутствие нижнетагильских заводов! Что тут может пойти не так... Но все-таки, помня о настороженном в последнее время отношении к творчеству автора, я принялась присматриваться. Присматривалась и присматривалась... За это время многое такое кардинальное произошло, не будем углубляться, все в курсе... Так что и книжка напрочь выпала из памяти. И тут вдруг я ее увидала в библиотеке. Какой прекрасный случай! наконец взять и смело ознакомиться.
Что тут сказать... читала я ее долго. Точнее, начала читать и мне сразу она как-то пошла поперек шерсти, так что резко захотелось вообще ее бросить. Ну, просто дело в том, что я вот все это читаю - и не верю. Не верю ни единому слову! (с) как сказал доктор Мортимер, когда рассказывал Шерлоку Холмсу об официальной версии о смерти сэра Баскервиля, можете на этом месте представить фрагмент в виде гифки из нашего фильма. Автор действительно как бы дает фрагменты писем, дневников и прочего. Но это все не настоящее! В смысле, я хочу сказать - я в курсе, что это все стилизация, а не реальные исторические персонажи и их реальные письма и дневники, ладно, хорошо. Но даже для стилизации - это не то. Автор как бы описывает ту эпоху и ту реальность, данные, так сказать, в ощущениях через персонажей той эпохи и той реальности, но... это не по-настоящему! Тогда так не жили... Точнее сказать, может, где-то временами кое-кто и жил, но - по-любому они так не говорили, не думали и не чувствовали! Просто концепций таких не было в то время. Общественное сознание было другое...
На этом месте, очевидно, мне должно стать стыдно за собственную наглость, потому что где я, со своим любительским чтением писем-дневников-мемуаров, и где профессиональный историк и литератор. Но мне не стыдно, я повторю - это неправда. Вранье это все. А значит, товарищи, нас пытаются задурить. А зачем тогда мне это все нужно... и т.д.
Но, с другой стороны, написано это все, как ранее мне было привычно у автора, великолепным языком... Нет, серьезно. Текст сам по себе доставляет наслаждение... Читаешь и радуешься, как это все сформулировано, выражено... Но с другой стороны - это только если скользить по поверхности. Воспринимать и оценивать только сами слова, фразы, язык. Потому что только начнешь вдумываться - сразу опять хочется взвыть - не верю, это вранье, это какое-то мошенничество... Ну, не могло оно так быть и все тут. Вот в таких терзаниях и метаниях проходило мое чтение данного опуса... в начальном, так сказать, этапе. Вроде и бросать жалко, интересная же вещь, но и читать ее как - невозможно же, если тебя практически волокут мордой по асфальту...
И вдруг, в один какой-то момент, когда во время очередного эпизода я в очередной раз собралась взвыть "не верю, вранье!" - прямо у меня в голове что-то вдруг щелкнуло и возникла потрясающая идея... Я стала рассматривать этот текст и все в нем происходящее с этой новой точки зрения - и с возрастающим удивлением убедилась, что это вполне возможно... что это даже прекрасно укладывается в эти рамки и объясняет все мучающие меня несуразности и творящийся маразм...
Но, опять же, я не берусь утверждать категорически, что эта моя идея единственно верная. Лично для себя я в этом убедилась, и по-другому уже просто считать не в силах. А что там другие воспринимают в данном опусе, мне неведомо... Так что, могу сказать - без кванторов всеобщности, которыми меня любят попрекать и без категоричности - что это у меня такая гипотеза...
Это - книга-обманка. И говорится в ней, разумеется, не о 20-х годах XIX века и не о борьбе за Грецию и ее свободу... с идеей великой эллинской чего там - культуры? цивилизации? не суть важно... Речь в ней идет о 20-х годах XXI века и, соответственно, о событиях, происходящих на Украине. Примечание! по состоянию на конец 2021 года. Потому что именно тогда книга вышла и автор вроде даже успел получить за нее какую-то премию от прогрессивной общественности со светлыми лицами. С этой точки зрения - для меня - все выглядит замечательно логичным и обоснованным. Разумеется, принимая во внимание, что автор относится к креативно-либеральной общественности и излагает именно в этом свете. Это не отставной штабс-капитан Мосцепанов, неустанно обличающий мздоимство и нарушения на местах и не могущий без этого ни спать, ни кушать - это Навальный. Это не французский какой-то там авантюрист и искатель приключений, который прибыл в Грецию бороться за что уж там он хочет бороться - это типа французский ученый-антрополог, который мечется по всему миру, по горячим точкам и страстно исследует творящийся там ад, опять забыла как его - Бернар Леви. Это не в Греции все происходит - это Украина. Да-да, на том моменте, когда автор в тексте выдает рассуждения, что вот же греки, в сущности, дикари и во многом сами виноваты, как турки с ними обращаются, меня, собственно, и озарило... Мы же подобных рассуждений за это время наслушались достаточно... Соответственно, это не Александр I терзается и мучается сомнениями и предчувствует свою скорую смерть, а еще его активисты склоняют вмешаться в происходящие события более активно и недвусмысленно, это - не будем указывать пальцами... Но рассуждений и аналитики о тяжелой болезни и скорой смерти данного лица мы тоже за это время наслушались выше крыши. В книжке автор прямо, как мне показалось, с особым смаком описал смерть Александр I и его последующую мумификацию - эти страницы, должно быть, доставляют соответствующе настроенным читателям особое удовольствие... И кстати, он так и не решился на прямое военное вмешательство России в события на греческом фронте. А потому что.
Правда, тут еще автор сделал крутой запил и соединил в данной фигуре вообще, так сказать, обобщенный образ правителя Российской империи, будь то Александр I, будь то Ленин, будь то и т.д. Включая пассажи о теле, лежащем в мавзолее и служащем метафизическим гарантом мощи и благосостояния.
В общем, лично я предлагаю читать этот бесконечно поучительный опус как завуалированную и облеченную в псевдоисторическую стилизацию точку зрения креативно-либеральной общественности на происходящие вокруг актуальные события. Плюс даже некоторый прогноз их развития. По состоянию на момент декабря 2021 года. И вот так действительно все очень интересно. (на этом месте сошлюсь на авторитет видного американского деятеля в сфере кинопроизводства, то есть, воздействия на массовое сознание, Р.Макки, который в своей поучительной книжке "История на миллион долларов" в числе прочего упоминал, что некоторые актуальные темы настолько горячие и болезненные, что их опасаются рассматривать напрямую, а для этого лучше требуется их отнести, например, в далекое прошлое и тогда уже можно свободно высказываться).

@темы: Книги

---

Книжный столик

Л.Юзефович. Филэллин.

«В Российском государстве губерний много, а в столичных канцеляриях коридоры длинные – пока из одной в другую донесут, бумага исчезнет».

«Я искал правду не ради нее самой, а ради очищения души для постижения скрытой от смертных тайны… Но правда такая вещь, что ищущий ее не может быть к ней безразличен».

«Государь думает, что отделить веру от суеверия так же легко, как шумовкой снять накипь с бульона. От этого предрассудка просвещенных умов мы избавляемся в том возрасте, какого государь еще не достиг».

«В неразрешимости загадки больше смысла, чем может иметь любой ответ».

«Бунт и анархия не лучше тирании, свойственное как народам, так и отдельным людям стремление к свободе должно быть удовлетворено при свете закона, а не во мраке конспирации. Все рожденное во тьме имеет обыкновение пожирать своих же братьев».

«Ребенком можно безвредно выпасть из окна, юношей – свалиться на всем скаку с лошади или пьяным спать в горящем доме и отделаться испугом, но с годами такое бывает все реже. Ангелы-хранители устают за нами присматривать. Однообразие утомительно даже для них, а поскольку характер дается нам от природы, с колыбели до могилы мы совершаем одни и те же ошибки».

«Она была не из тех женщин, у кого каждая петелька на платье заперта на замок, а ключи хранятся в шкатулке сердца».

«Умная женщина не бывает некрасивой ни в каком возрасте. Монашеский костюм придавал ей вид женщины, которой есть в чем каяться. На мужчин это действует».

«Неплохо бы вам знать: не коварство Англии, не интриги Меттерниха, но отвращение, питаемое государем к резне и мятежу, и даже не забота о благе России, которая еще не оправилась после войны с Бонапартом, мешают ему прийти на помощь единоверным грекам. Он всегда готов встать за добро против зла, но лишь при условии, что не надо высчитывать, на чьей стороне его больше. А если требуется сначала отделить одно от другого, потом разложить то и другое на разные чаши весов и смотреть, какая перетянет, ошибиться можно и при сортировке, и при взвешивании».

«Все кончено, бедные мертвы, богатые откупились или бежали. Вчерашние убийцы и насильники не то сбросили маски, не то их надели и вновь стали обыкновенными людьми, какими были неделю назад, когда я покупал у них лепешки, гладил по головкам их детей. Город тих и пуст, как наутро после большого праздника. Сонные солдаты у въезда в порт не обращают на нас внимания: еврейское платье служит нам пропуском. Сыны Израилевы – верные подданные султана. В расчете на новые привилегии они протащили по улицам тело повешенного на соборных вратах патриарха Григория и бросили его в море. Истребление конкурентов и гонителей – праздник для них.
Нанятая лодка отвозит меня к стоящему на рейде французскому судну. Дует ласковые бриз, солнце встает над сверкающей гладью залива. Когда весла выходят из воды, брызги жемчугами срываются с лопастей. В садах по берегам гранаты и померанцы стоят в полном цвету, и впервые за эту неделю я начинаю бесслезно плакать – оттого, что сады благоухают, мир прекрасен, Бог не наслал на этот город грозу и бурю, не счел нужным показать, что все видит, все слышит и никто не уйдет от Его карающей десницы».

«Он всюду ищет высшую правду, чтобы послужить ей своей шпагой, но тут есть нюансы. По его мнению, правда должна быть гонима, а если она изредка торжествует, значит, обречена переродиться в неправду».

«Теперь ни один журналист без иронии не напишет даже о слепце, угодившем под дилижанс. Эта братия любит изображать человечество в виде толпы клоунов, чье единственное занятие – без цели и смысла лупить друг друга кто во что горазд и тем самым доказывать возделывающим свой сад подписчикам, что мир окончательно сошел с ума. Если в былые времена буржуа довольствовался тем, что в нем видели образец здравомыслия, в наши дни ему хочется считать себя сосудом мудрости».

«У женщин иные отношения со временем, чем у нас, они умеют его заговорить, приручить и меряют не календарем, а пережитым счастьем».

«Греки – благороднейшие из людей, и они же – разбойники и воры, только не советую тебе искать среднее между этими противоположностями. Бессмысленно прибавлять одно к другому, а сумму потом делить надвое, - надо принять в себя оба тезиса, пусть даже они исключают друг друга. Я приехал сюда сражаться за свободу людей, которые не так хороши, как мне казалось издали, и должен любить эту страну, помня о той, которую сами греки давно позабыли. Греция учит нас жить с трещиной в сердце».

«Излив семя, изливаешь душу. Это родственные субстанции, но женщины готовы их принять в себя только строго в такой последовательности. Кто начинает с исповеди, остается и без духовника, и без любовницы».

«Когда воюет не один монарх с другим, а народ с народом и религия с религией, эта война возвращает человека в первобытное состояние».

«В сходстве их… виден таинственный замысел Творца, порождающего двойников с тем же упорством, с каким полководец в сражении шлет свежих бойцов на смену павшим, если те погибли, не выполнив стоявшей перед ними задачи».

«Это был жестокий развратный город, вместилище всех пороков, и при всем том – обитель богов. Они жили в нем на границе красоты и страха смерти, где всегда селятся боги, и ушли из него вместе с Птолемеями. Плутарх рассказывает, что в ночь перед смертью Клеопатры, накануне того дня, когда легионы Октавиана Августа вступили в Александрию, горожан разбудили звуки дивной музыки. Люди бросились к окнам и никого не увидели; улицы были темны, пустынны, а музыка продолжала звучать. Невидимый оркестр, минуя квартал за кварталом, медленно шел по затихшему городу. Это Дионис со свитой последним из эллинских богов покидал Александрию, наутро обреченную стать добычей Рима. Скрытые от человеческих глаз нимфы, сатиры, вакханки прошли по ней, прощаясь; музыка смолкла в районе гавани. Я представляю, как люди отходят от окон, зевают, справляют нужду, растапливают очаги или ложатся досыпать, еще не понимая смысла случившегося, и у меня сжимается сердце. Нет ничего печальнее этой уходящей во тьму, сливающей с плеском волн и криками чаек ночной музыки мира, которому завтра предстоит исчезнуть навеки. Не дай Бог, однажды ночью наши дети или внуки услышат такую музыку где-нибудь в Миллионной или на Гороховой, подойдут к окнам и не увидят музыкантов».

«Если бы облака на закате или прекрасные пейзажи были доступны только за деньги, охотников любоваться ими нашлось бы немного. Иное дело – зрелище самых мимолетных знаков человеческого величия. Никто не помнит зла, которым оно сопровождается, но в этом есть и утешение: добро, следовательно, соприродно человеку, естественно для него, раз мы удивляемся ему меньше, чем злу, и забываем скорее».

«Обличанием неправды душа моя очистилась, но с чистой душой в Пермской губернии честно не проживешь».

«За торжество Евангелия в жизни народов платить надо не отказом от сладкого чая, а деньгами и кровью. Чем меньше тратишь одного, тем больше требуется другого».

«Государь улыбнулся, а меня охватила тревога. Казалось, я вижу, как сквозь одну судьбу просвечивает другая. У мертвых узор судьбы ясен в каждой линии, но, покуда мы живы, он покрыт мглой. Мгла истончается по мере того, как в нас иссякает жизнь».

«- Греки мало чем отличаются от евреев. Главное для тех и других – торговля, а она порождает низость души… О, да! – согласился он с чьим-то мнением, что Грецию населяют не только торговцы. – Еще пираты и разбойники. Лорд Байрон и Шиллер доказали нам, что это единственные занятия, достойные благородных людей. Не удивительно, что цвета нового греческого флага, белый и голубой, символизируют чистоту и смирение. У разбойников это две главные добродетели».

«Почти ежедневно я нахожусь при нем, а, как известно, близ царя – близ смерти. Смерть ревнива, она щадит тех, кто ее одну признает своей владычицей, и за верность себе дарит им великое блаженство – быть около нее, но не умереть. Чувство полноты жизни, которое я испытываю рядом с государем, сравнимо с упоением опасностью на поле сражения».

«Он, как в молодости, жаждет высшей правды, сознавая, что на земле ее не существует, нужно принять чью-то сторону не потому, что за ней – правда, а потому, что на ней – свои».

«Началом нашего пути к смерти может стать даже пустяковый ушиб. Судьба часто являет себя в несоразмерности причины и следствия».

«Листва громче шумит осенью, чем весной и летом. То, чему предстоит жить долго, живет в тишине».

«Греческие изгнанники подобны евреям – из слов строят себе родину, живут в словах, сеют их и урожай снимают словами».

«Да, мир несправедлив. И самое печальное не в том, что он таков, а что таким и должен быть, чтобы не погибнуть».

«Шаг легок, спина пряма, словно не он сегодня за завтраком, не доев овсяную кашу, швырнул ложку в тарелку и сказал: «Смерть на рассвете забирается к нам в постель». Так говорят о нахальстве любимой кошки, которую нельзя просто ухватить за шкирку и скинуть с кровати».

«После ясного дня ночь выдалась звездная, машинально я стал выискивать знакомые созвездия – вот Орион, тут же Гончие Псы, чуть подальше Кассиопея, и вдруг с пронзительным чувством, словно раньше этого не знал, подумал, что эти волшебные имена ничего, собственно, не обозначают, за ними – пустота, ледяной мрак. С их помощью мы лишь защищаемся от бездонного и безымянного ужаса, оплетаем его гирляндами слов, подвешиваем к нему цветные фонарики».

«…Предложит разделить наши земли на три княжества. Все три получат самоуправление под властью султана, но под совместным контролем России и Англии. Проще говоря, овцам предоставят почетное право самим решать, какая из них пойдет волку на обед, какая – на ужин, а контролеры будут следить, чтобы их серый брат не лопнул от обжорства».

«Мы, врачи, знаем: не болезнь влечет за собой смерть, напротив – смерть высылает впереди себя болезнь, как вестника своего скорого прихода».

«В молчании, как на леднике, все сохраняется без порчи, а сболтнешь хоть кому – и начнет подгнивать».

«Мне в очередной раз пришлось убедиться, что у каждого грека есть две души: с одной он живет, с другой – умирает».

«В старости некоторые вещи важны нам не меньше, чем в молодости. Тогда – как первые, теперь – как последние».

«Сухопутные дороги людьми проторены, на них заставы стоят, а река – Божья дорога. Не перенять ее никому, ни унять, ни затворить».

«Человек грамотный… Запамятовал только, что Бог велел чужого не брать».

«Проснулся затемно. Светало по-осеннему поздно. В комнате царил мрак, за окном стеной стояла ночь. Само окно не видно было в темноте, но постепенно на фоне светлеющего неба начали проступать перекрестья рам, как сквозь истлевающую в земле плоть мертвеца со временем проступает его скелет. Тут же я перенес это сравнение на человеческую жизнь, представив ее мягкой, но с костяком внутри, придающим ей смысл и форму. Этот костяк – судьба. Она все яснее являет себя по мере того, как ветшает наше тело и меньше жизни остается у нас в запасе».

«Нам удобно считать неизбежным то, чего не удалось избежать. Так проще с этим смириться».

«Мы привыкли думать о смерти как о поражающей нашу плоть стреле, - а она может жить в нас как заноза, чье гниение медленно отравляет нашу кровь».

«Для раба свобода – это возможность выбирать себе хозяина».

«При революциях последние могут стать первыми, но вторые – никогда».

«На этой войне чем больше враг похож на тебя самого, тем он ненавистнее».

«Атаман про себя говорит, что бывает то ангелом, то дьяволом, но, думаю, если спросишь, кто из этих двоих в нем сейчас обретается, он и сам не знает».

«Таково не описанное Адамом Смитом свойство денег – они дешевеют в руках тех, кто не знает, доживет ли до завтра».

«Война оживила во мне суеверия предков более древних, чем отец с матерью».

«В Аттике особенно много песен о Хароне. Смерть у нас не старуха, как у других народов, а старик. Харон ходит пешком, но легко обгоняет всадников на арабских скакунах, его лик и одежда пестры, как шкура рыси, глаза – две зарницы. Могучие паликары, гроза сарацин и турок, вызывают его на бой и борются с ним на горах Парнаса, на кладбищах, у церковных врат или на предназначенном для таких поединков мраморном току, причем заранее знают, что победа останется за их противником. Нет ни одной песни, где все кончалось бы иначе, но в том-то и утешение. Так было всегда, говорят они певцам и слушателям, так будет со всеми, не бойся, не плачь, ты ничем не хуже тех героев, кого уже одолел этот пестрый».

«Как француз, я требователен к стилю. Всю жизнь мы сажаем сад, чтобы гулять по нему в старости; мой дневник – одна из его аллей. Удовольствие от прогулки не должны омрачать мусор, некошеная трава, крапива у ограды. «Идите вперед, уверенность вас догонит», - советовал ученикам Д Аламбер. В пятнадцать лет я сделал эту рекомендацию своим девизом. Она казалась мне апофеозом житейской мудрости. Я извлек ее из чулана памяти, сдул с нее пыль, и она вновь засверкала алмазными гранями».

«В Греции так бывает: свет льется, а откуда – бог весть, словно где-то под тучами незримо подвешена неугасимая лампада. Такая земля».

«Церкви здесь низкие, темные… но иной раз вечером тоненько так начнет звякать, как если бы медные пятаки по штучке бросали на камни, и сердце будто кошачьей лапкой трогают».

«…Их и других таких же в своем городе встречаю. Гуляют по улицам или на площади стоят толпой, душ сто, все мертвые. Руками машут, зовут к себе. Цикурис говорит, это еще ничего, худо, если среди них есть такой человек, что где бы ни стоял, в темноте или под солнцем, свет и тень на нем – пятнами. Этот пестрый – Харон, раньше он в ладье возил мертвых в елисейские поля через туманную реку, а теперь не поймешь кто – не то квартальный на кладбище, не то фельдъегерь у царя смерти, не то сама смерть и есть. А что свет и тьма на нем вперемешку, тем самым он нам в утешение показывает, что между тем миром и этим разницы нет, всюду одно и то же».

«Сердце колотилось, все артерии были расширены от бега, но сосуды мозга, напротив, сжались. В глазах зарябило, как перед приступом мигрени. Волнистые зыбкие струйки, подобные восходящим от раскаленного солнцем песка струям горячего воздуха, сузили поле зрения, и я понял, почему лицо и одежда Харона пестры, как шкура рыси. Его пестрота – не в нем самом, а во взгляде тех, кто на него смотрит».

«Народ, истребляющий сам себя, не достоин жить на этой земле».

«Я слушал со смешанным чувством. Нам приятно узнать что-то неприятное о всеобщем кумире, но неприятно, что нам это приятно».

«Я вышел из возраста, когда человек считает себя обязанным иметь свое мнение по любому вопросу».

«Чем дольше живешь, тем больше убеждаешься, что пресловутое многообразие человеческой природы – не более чем миф. В молодости мы видим в людях то, что отличает их друг от друга, в мои годы – то, что делает их похожими. Последнего куда больше».

---

Картинкофлуд

флэшмобно-октябрьский.
На 2 октября задали – Пауки. Я выбрала – «Паук приглашает на танец». (Если что, это название книжки Вари Медной, ничего так, готичненький ромфант). Оказалось, что Кандински к паукам очень положительно относится. Получилось, в общем, вполне по-октябрьски, хоррорно.





























У Гримшоу на удивление получились такие э… солидные пауки…





А у Леонардо да Винчи – я даже не знаю, как выразить…





А вот у Беатрис Поттер даже паук вышел миленьким.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«На пути наименьшего сопротивления отказывают самые мощные тормоза».
***
«Самая кровавая трагедия – когда кровь заливает зрителей».
***
«Разминуться с целью лучше на безопасном расстоянии».
***
«Некоторые страдают гипертрофией политических желез».
***
«Каждый зритель приносит в театр собственную акустику».
***
«Актеры, доиграв роль, сходят со сцены. В театре».
***
«Часто фарс действительности может передать на сцене только трагедия».
***
«Многие переживают трагедию. Но не для всякого ее пишет какой-нибудь Софокл».
***
«Родившийся классиком не умирает. О нем забывают».
***
«Не следует разгонять скуку силами полиции».
***
«Тот, кто пережил трагедию, не был ее героем».
***
«Иногда кажется, что дела богов и людей в руках у кого-то третьего».

М.Ефиминюк. Бедовый месяц.
«Едва я ступила в темноту номера, как Филипп резко повернул меня к себе. Дверь еще не закрылась, а его пальцы, портя аккуратную прическу, запутались в моих кудрях. Прервав поцелуй, пожалуй, на самой сладкой ноте, Филипп подхватил меня на руки и уверенно двинулся в темноте в сторону спальни. Неожиданно под ногами захрустело стекло.
- Какого демона? – пробормотал он. – Тереза, зажги свет.
От щелчка пальцами на стенах вспыхнули резные светильники. И мы замерли. Филипп крепко прижимал меня к груди, я цеплялась за его шею, а нас окружал чудовищный бардак. Номер был безнадежно разгромлен.
На полу блестела темная лужа от кофе. Валялись письма, ранее лежавшие на кофейном столике. Под ногами хрустели осколки расколотой тарелки. На стенной ткани шрамами тянулись распоротые полосы, словно кто-то разрезал дорогое полотно наточенным лезвием. Или съехал вниз, выпустив когти.
- Бог мой, - пробормотала я.
В глубине номера отчаянно громыхнуло. Мы вышли из оцепенения и зашевелились. Не произнеся ни слова, Филипп ссадил меня на пол и резво зашагал в спальню. Я поспешила следом, аккуратно придерживая юбку. Гробовое молчание мужа пугало почище учиненного хвостатым вандалом разгрома.
Муж исчез в комнате. Секундой позже он выдал витиеватую фразу такой словесной мощи, что докеры в драконьем порту выстроились бы в очередь за уроками сквернословия. Из дверного проема стрелой вылетела серая тень с воинственно задранным хвостом. Леймар утекал в панике. Зацепившись когтями, он запрыгнул на стену и с вытаращенными глазенками плюхнулся мне в руки. Мы прижались друг к другу. Вымирающий вид трясся и явно рассчитывал, что его спрячут и не дадут окончательно вымереть.
- Тереза! – грохнул из спальни яростный клич. Помоги мне боже, Филипп умеет орать!
- Надо было попросить для зверя клетку! – с ходу принялась каяться я. Всем известно, искренне извинившегося человека стыдно костерить на разные выражения. – Это полностью моя вина. Леймары ночные животные, но наш выглядел таким спокойным…
- Наш?! – рыкнул Филипп, заставив меня вжать голову в плечи.
- Господи, да что вы кричите? Сейчас всех соседей перебудите.
Если бы взгляды убивали, мы с питомцем издохли бы на пороге спальни».

---

Картинкофлуд

флэшмобно-октябрьский. Итак, сегодня по плану задали – Dream… Поразмыслив, остановилась на версии – October’s night dream.

---

Увидела, листая ленту в телеграме.



Не, так-то я промотала, потому что - я же не художник...
Но потом вдруг думаю - а не попробовать ли это использовать для игр с Кандински?
Какая перспектива для флуда... (если мне не будет лень) Готовьтесь.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Мараховский в телеграме -

власть при известной ловкости получают не те, кто против тех, против кого большинство.
Власть получают те, за кого самое сплочённое меньшинство.

---

Читательский дневник

М.Исаковский. Письма.
«А.Т.Твардовскому. 11 октября 1939г.
Дорогой поэт и боец Красной Армии! Очень я завидую тебе и всем тем, кто находится в эти дни по ту сторону бывшей границы. Такие дни бывают далеко не часто, и видеть события собственными глазами, участвовать в них – это большое счастье. Если бы я был хоть чуть-чуть поздоровее – непременно поехал бы тоже. Я согласен был бы делать что угодно, переносить любые трудности. Но это, конечно, невозможно, потому что через два дня я уже скапустился бы – состояние мое очень даже неважное. Вот и приходится сидеть в Москве.
Московские поэты написали довольно много стихов, посвященных Западной Украине и Западной Белоруссии. Но стихи эти в большинстве случаев не блещут особыми достоинствами. Объясняется это, очевидно, тем, что пишутся они по газетным сообщениям, что авторам их незнакомы многие детали, которые уже сами по себе – поэзия. Неплохие стихи написал Михалков, но только они очень уж похожи на твои. Аз, грешный, тоже написал песенку, которую повез в Западную Украину Хор Пятницкого (песенку эту посылаю тебе). Кроме того, пришлось переводить белорусские стихи.
Мне уже известно, что ты обещаешь привезти для меня хорошую тетрадь. Очень благодарен тебе за память. Постараюсь эту тетрадь заполнить чем-нибудь хорошим. Вообще же я знаю, как ты живешь, - Маруся довольно часто читает мне твои письма или цитирует их.
Никаких литературных новостей сообщить тебе не могу – почти нигде я не бываю, кроме как в поликлинике. Да и литераторов здесь осталось не так много. Вчера была литературная передача «Советские поэты – Западной Украине и Белоруссии» - так собрали всех, кто, по-моему, раньше и не выступал никогда у микрофона. А в общем, все хорошо. Время замечательное, подъем всюду очень большой. Живи, работай и, если когда-нибудь выкроишь время, - напиши».

М.Ефиминюк. Бедовый месяц.
«Филипп, одетый в фасонистое пальто, помог мне забраться в свой экипаж, дал последние быстрые наставления секретарю Вилсону, опрятному, но очень нервному молодому мужчине. Сухо попрощался с Марджери и обратился к Ренделу:
- Господин Вудсток, по возвращении мы с Терезой непременно нанесем визит.
- Обязательно нанесите! – тетушка Клементина не дала дядьке открыть рот. – Непременно! Всегда рады. Вы езжайте, господин Торн, а мы сразу за вами.
Наконец Филипп уселся напротив меня. Слуга закрыл дверцу, экипаж тронулся. Звонко застучали по обледенелой брусчатке лошадиные копыта.
- Ваша семья не захотела остаться на банкет? – прервал Филипп молчание.
- Они едут с нами.
- Решили проводить нас до воздушного порта?
Тут я по-настоящему напряглась и с подозрением посмотрела на мужа. Он ответил вопросительным взглядом.
- Они едут с нами в Эрминские горы, - напомнила я.
- Простите, куда? – переспросил Филипп, словно не расслышал или же не верил своим ушам.
- В Эрминские горы, - терпеливо повторила я.
- В наше свадебное путешествие? – уточнил он, и в мягком голосе прозвучало подозрение, будто его разыгрывают. – Ваши родственники?
- Вы же согласились, - заволновалась я. – Назвали идею взять их с собой вместо горничной превосходной.
- Всех троих?
В салоне повисла нервирующая пауза. Нервировала она исключительно меня. Филипп, похоже, переваривал новость, что супружеским отдых будет только отчасти.
- Филипп…
- Да, дорогая супруга?
Боже! Не дай ни одной резкости вылететь из моего рта! Спасибо! В смысле аминь.
- Ничего не отыграть обратно. Вы уже заплатили за их проживание.
- Неужели? – хмыкнул он.
- Полностью! За всех троих на две недели, - я набрала в грудь побольше воздуха и проговорила на одном дыхании: - Клянусь, они очень деликатные люди не доставят вам никаких хлопот!
Воздух, к сожалению, закончился. Не быть мне ныряльщицей за жемчугом».

---

Евгения Гордеева "Естественный отбор". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: ГГ только что закончила магический университет и имела массу планов на предмет того, как отпраздновать это событие... в частности, был запланирован отдых с друзьями на море... И тут вдруг ее срочно вызвали к ректору, а там - как снег на голову - известили, что ее выбрали для участия в королевском отборе невест для принца, возражения не принимаются, надлежит немедленно прибыть на место, где ее и остальных претенденток будут содержать взаперти... Любопытным нюансом отбора будет то обстоятельство, что сам принц там будет находиться инкогнито, то есть, магически замаскированным - для объективного подхода участниц. ГГ возмущена таким посягательством на ее свободу и планирует бунтарское выступление. Но внезапно, во время вступительной части, выясняется, что на отборе будет присутствовать знаменитый ученый, попасть на курс к которому редкая удача. Что ж, ради этой возможности можно потерпеть и дурацкий отбор с дурацкими конкурсами...
Книжка простая и незамысловатая. Но читается легко и ощущается вполне симпатично. Так-то это типичный отбор - со всякими конкурсами и представлениями, с обязательным наличием злобных соперниц, которые строят козни и все такое. Но автор тут вносит, так сказать, свежую нотку - ГГ тут, в отличие от большинства таких сюжетов, не попаданка и не "секретный агент на задании", то есть, какая-то левая девица, которую специально наняли на замену и т.д. ГГ сама из древнего аристократического рода, вполне сравнимого с королевским, и чувствует себя совершенно спокойно и свободно. В то же время она не проявляет никакой истерики, ну вот что - не хочу, не буду, жизнь кончена, то есть, она выражает поначалу досаду, но все равно чувствуется, что не из чего устраивать драму - просто потеря времени и все. А потом, когда она находит какие-то плюсы от участия, то и вовсе наслаждается жизнью. В общем, приятная спокойная книжка, самое то для успокоения нервов - просто уютное мельтешение и ничего драматического не происходит. Ну, а если вдруг и намечается. то все разрешается в максимально короткие сроки.
Кстати, об этом. Автор меня как раз поразила своей какой-то стремительностью. Она явно не любит долго топтаться на одном месте. Так что тут так: только возникает тема с древней пропавшей императрицей, исчезновение которой стало загадкой, как тут же автор объявляет, что ГГ наметила схему, как можно в этом разобраться - не успел читатель (в лице меня) принять это к сведению, как герои, по воле автора, уже отправились эту идею проверять - не успел читатель приготовиться к традиционному запилу-вбоквеллу, как они уже проверили и загадочно пропавшую древнюю императрицу нашли... Раскрыли, значит, древнюю тайну, и все по-быстрому, в темпе, одна нога здесь, другая там, ну а чего время терять... То же касается и романтической линии - только ГГ осознала, что испытывает какие-то чувства к своему ненаглядному профессору, а также,что он роковой и сексуальный, как автор тут же объявляет, что и он аналогично испытывает чувства - не успели герои сойтись, как роковой и сексуальный уже бросил ГГ и сбежал... Ага, соображаю я - только что узнав, что это, оказывается, только первая часть, а есть еще и вторая - ну, значит, во второй части герои и будут опять сходиться, а роковому и сексуальному придется еще как следует постараться, чтобы объяснить и оправдать свое поведение... Ага, как же. В следующей главе автор уже их мирит и даже женит. Все по-быстрому. В темпе вальса.
Так что я решительно не представляю, что там может быть еще во второй части. Очень интересно... Но для этого нужно ее еще разыскать... на просторах библиотеки...

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

И.Бродский.
Точка всегда обозримей в конце прямой.
Веко хватает пространство, как воздух –
жабра.
Изо рта, сказавшего все, кроме «Боже
мой»,
вырывается с шумом абракадабра.
Вычитанье, начавшееся с юлы
и т. п., подбирается к внешним данным;
паутиной окованные углы
придают сходство комнате с чемоданом.
Дальше ехать некуда. Дальше не
отличить златоуста от златоротца.
И будильник так тикает в тишине,
точно дом через десять минут взорвется.

Я слышу не то, что ты мне говоришь, а
голос.
Я вижу не то, во что ты одета, а ровный
снег.
И это не комната, где мы сидим, но
полюс;
плюс наши следы ведут от него, а не к.

Когда-то я знал на память все краски спектра.
Теперь различаю лишь белый, врача смутив.
Но даже ежели песенка вправду спета,
от нее остается еще мотив.

Я рад бы лечь рядом с тобою, но это – роскошь.
Если я лягу, то – с дерном заподлицо.
И всхлипнет старушка в избушке на курьих ножках
и сварит всмятку себе яйцо.

Раньше, пятно посадив, я мог посыпать щелочь.
Это всегда помогало, как тальк прыщу.
Теперь вокруг тебя волнами ходит сволочь.
Ты носишь светлые платья. И я грущу.

А.Калугин. Не так страшен черт.
«Обязанности мои заключались в том, чтобы расшифровывать темные места в рапортах и отчетах агентов, работающих в Московии. Почему-то демонам казались непонятными и даже подозрительными вещи, для коренного жителя Московии вполне очевидные. Вот только далеко не всегда было просто их откомментировать.
Например, одного из агентов насторожил тот факт, что на входах и выходах из метро, как правило, одна или две двери заблокированы. Почему, недоумевает агент, ведь это затрудняет проход, в результате чего перед входом почти всегда собирается толпа! Быть может, вопрошает он, заблокированные двери – это и не двери вовсе? Или же ведут они не в метро?
Другой агент отмечает странный, по его мнению, факт, что билет на любой из видов наземного транспорта, купленный на улице, стоит в полтора раза дешевле, чем точно такой же билет, приобретенный у водителя. С таким не встретишься больше ни в одном городе мира. Быть может, магнитная полоска приобретенного у водителя билета содержит какую-то дополнительную информацию?
Порой мои комментарии оказывались длиннее отчета агента. Настолько, что, сдавая работу дежурному демону, я смущенно извинялся за велеречивость. Но руководство моей работой было довольно. А я был доволен жизнью в Аду. И даже начал подумывать, не перевезти ли сюда матушку. Пусть хоть на старости лет среди демонов поживет по-человечески».

---

Прочитала в телеграме, что наши отечественные деятели сняли новый сериал.

сериал «Безбашенная» режиссёра Ланы Влади, где Екатерина Варнава играет потерявшую память жену чиновника, а Евгений Цыганов — лесника и отца-одиночку из затерянного в тайге сибирского городка, чьи дети пытаются убедить ничего не помнящую про свою прежнюю жизнь героиню в том, что она их мама.

(в бесконечном изумлении) Но это же американская комедия "За бортом"??? С Голди Хоун и Куртом Расселлом...
Посмотрела по яндекс-поиску - действительно, пишут про такой сериал. Правда, наши еще до кучи добавили, что типа этот лесник будет куда-то там на выборах баллотироваться, а потерявшая память ГГ будет ему помогать. Совсем чокнулись, думают, что это остроумно.
Но, боже мой, какая дешевка... Там постер прилепили - и что? ГГ - отчетливо косит под Голди Хоун, а лесник под Курта Расселла... Они до такой степени копируют, что даже боятся отойти от оригинальных актерских образов?

www.kinopoisk.ru/series/5331913/?utm_referrer=y...

Жалкие...
(еще, значит, рассказывают, что собираются снять типа какой-то крутой продукт по "Этерне" - не верю. Ничего наши не могут, потому что в творческом плане вообще ни о чем. Только и могут копировать американские хиты и делать римейки на советскую классику. )

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Карен Шахназаров: «Помните, в картине «Мы из джаза» Евгений Евстигнеев играл роль этакого мафиози, вора в законе и большого любителя джаза? Я тогда был молодым режиссером, очень хотел снимать его, и Евгений Александрович согласился на эпизод. И вот начались съемки одной из сцен, заиграла музыка, а Евстигнеев вдруг принялся вилкой и ножом выстукивать на тарелке удивительно четкий ритм – как заправский ударник. Я спрашиваю: «Евгений Александрович, откуда такое умение?» А он отвечает: «Это я в молодости барабанщиком был». – «Ну, - говорю, - отлично, давайте введем эту сцену!» Евстигнеев согласился, и мы все сняли, и сцена получилась».
***
«- А у Карена Шахназарова есть любимые актеры?
- У меня все актеры любимые. Но это не значит, что я их всех должен снимать, и они будут кочевать у меня из картины в картину. Фильмы разные, и роли разные, а значит, и роли эти «заточены» под конкретный актерский типаж, под конкретный характер».
***
«Вы говорите, что кино мельчает, но зато сейчас стало удивительно много фильмов. Пусть это не сплошь высокохудожественные шедевры, но количество выпускаемых фильмов уже просто немыслимое, и, возможно, это количество когда-нибудь перейдет в качество. Сегодня публика не читает, а смотрит, и с той же литературой уже знакомятся не по книгам, а через гаджеты, через кино. Плохо это или хорошо? Не знаю. Я человек литературный, всегда покупаю и читаю новые книги и считаю литературу более глубоким искусством, чем кино, но я человек старой закваски, а вот новое поколение совсем другое. Не люблю старческого брюзжания на тему «не та нынче молодежь пошла», но факт остается фактом: молодые люди читают все меньше. Зато кино сегодня смотрят в громадных количествах, у нас нынче не «читающая», а «смотрящая» цивилизация, и с этой точки зрения наши времена можно считать апофеозом кино».
***
«Наверно, режиссер и не обязан, да и не может снимать сплошь потрясающие шедевры. Но если он снял один, два, три или четыре фильма, оставивших след в душах миллионов людей, - уже хорошо. Это большая редкость – снять удачный фильм».

Н.Косухина. Служить, нельзя любить! Любовь до гроб.
«Тук-тук. Ну как не вовремя! Кто пришел? Никого не жду и видеть не желаю! У меня первый свободный вечер за долгое время. Хмурясь, я направилась к двери и резко ее распахнула.
- Анна, вы совсем ничего не боитесь?
- Что не так? – растерялась я, не ожидая выговора от шефа.
- Открываете, не узнав кто за дверью. И это с учетом того, что мы расследуем дело о маньяке, который режет молодых женщин на куски.
Поморщившись от нотации, я посторонилась, пропуская мужчину в дом.
- Что-то случилось? – полюбопытствовала, запереживав, что вот прямо сейчас отправимся на работу. За время моей недолгой службы уже всякое бывало.
- Ужасное! – взмахнул рукой шеф, раздевшись и проходя из прихожей в комнату.
Я удивилась настолько, что едва не забыла закрыть дверь. Никогда не видела начальник в столь сильном волнении.
- М-м-м… Мне будет дозволено узнать подробности?
Я проследовала за Сеймуром в гостиную. Змейс чувствовал себя здесь как дома, даже больше, чем я.
- Ко мне приехала бабушка! – воскликнул лорд, усаживаясь в одно из двух кресел. К слову, в комнате это была единственная мебель, я совсем недавно переехала и поэтому жила весьма аскетично.
- Она хуже стихийного бедствия. И хочет меня женить!
- Чем могу помочь в данной ситуации? – не поняла я.
- Пустите меня переночевать.
- А?
- У вас ведь есть лишняя комната.
- Да, но…
- Вот и прекрасно, ее я и займу.
Нет, вы это слышали? После того, как я вошла во внутренний круг шефа, он решил, что теперь находится и в моем, и вел себя соответственно. Возмутительно!»

---

Марьяна Сурикова "Просто позови". Сразу за две книги - "Академия жизни" и "Практика жизни". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: некий фэнтези-мир, где назревают большие социальные проблемы. Изначально это жесткое кастовое общество, основанное на владении магии - как бы исконном преимуществе аристократии. Но затем появились пассионарные личности, которые посчитали, что простолюдины могут пользоваться магией ничуть не хуже - если их научить. Аристократию это, конечно, не обрадовало... На текущий момент установилось некое неустойчивое равновесие. Аристократы зациклились на своих практиках, которые изучают в своей закрытой магической академии. Маги-простолюдины, как их здесь называют, виеры, основали свою магическую академию и практикуют во многом необычные методы. Между двумя школами магии существует глубокая вражда...
Девушка Летта происходит из древнего аристократического рода, и ее с младенчества воспитывали в духе аристократизма, то есть, что надо во всем быть лучшей и первой, быть безупречной и т.д. Естественно, по достижении соответствующего возраста Летта поступает в аристократическую магическую академию, где сразу же предлагает свою кандидатуру на должность старосты - она же лучше всех... У Летты уже есть жених, такой же высокопоставленный аристократ, найденный родителями. В общем, жизнь определена и распланирована на долгие годы вперед. Разве в ней может что-то пойти не так? Оказывается, может - потому что в академии Летта внезапно сталкивается с лазутчиками-виерами, которые, не долго думая, чтобы избежать разоблачения, похищают девушку и утаскивают в свою виерскую магическую академию. И вот девушке предстоит научиться существовать в совсем другой,враждебной среде, приспосабливаться видеть мир под другим углом...
Вот познакомилась с еще одним циклом автора. Автор неровный - как я уже понимаю... Но тут, в целом, все достаточно интересно. Правда, я бы сказала, этот интерес постепенно спадает что ли... В смысле, не то чтобы становится совсем плохо, но как-то э... более размыто, расплывчато... Соответственно, первая книга выглядит более цельной, более, что ли, увлекательной. Сначала идет знакомство с ГГ, и если сперва она выглядит такой надменной и отталкивающей, то затем автор показывает, что у нее есть свои достоинства, есть характер. А потом и вовсе происходит резкий поворот, и ГГ оказывается против своей воли помещенной в чуждую ей среду. Тут вообще становится интересно - как девочка держится за свои принципы, как отстаивает свою позицию - это действительно очень увлекательно.
Ну вот, а потом все как-то расползается во все стороны - тайны прошлого и настоящего, и все такое. Уже и ГГ оказывается не то, что она (и все) думали, и остальные тоже... Нет, так-то вроде по-прежнему интересно, но... Почему-то все-таки возникает такое чувство, что все слишком затянуто. Что лучше бы это все как-то ужать, что ли. Не тянуть резину. Даже трудно определиться с впечатлениями...
Только вот стала писать отзыв, заглянула на LiveLib и узнала,что это, оказывается, не две книга, а прямо даже три! Вот даже в голову не пришло. Боже мой, что же там еще можно писать... все же вроде пришло к логическому завершению, история закончена... (заглядывая в отзывы) А, нет, все путем, это, оказывается, вбоквелл! (облегченно вздыхает) Ну ладно, а то я уже как-то растерялась (при том, что этой третьей книги все равно уже нигде нет )

@темы: Книги

---

Картинкофлуд

Сколько-то времени назад… на одном из телеграм-каналов, посвященных нейросетям, я увидела какой-то особо заковыристый промт (я такого не умею, ясное дело, а там все так выписывали, вплоть до переходов цветовых оттенков). А в завершение бодро так предложили самим попробовать! Ну, тут меня упрашивать не надо – и я с восторгом принялась пробовать.
Суть идеи, в общем, заключалась в изображении – как я поняла – выражаясь пафосно, возвышенно и героико-фэнтезийно – Владыки Леса. Ну и вот мои результаты проб.

---

Акция -ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«19.04.1942г. Были в Ботаническом саду. Тихомиров и Курнаков провели меня по всему саду и показали мертвые пальмы. Мне было невыразимо горько, что я не видела их при жизни. А ведь собиралась каждое воскресенье!
В одном из зданий Ботанического института на каменной стене – черная черта: уровень воды в страшный день наводнения в 1824 году. «Уровень беды» 1941 года много-много выше. Он проходит над нашими головами, на уровне погибших пальмовых крон.
Хорош рассказ Тихомирова о «танковой атаке», отбитой в сентябре 1941г.. Это был один из дне штурма Ленинграда. Одной нашей танковой группе, преследуемой с воздуха, нужно было укрытие. Танки были уже у ворот Ботанического сада. Теснясь, они входили в него. Еще немного – и началась бы гибель драгоценных деревьев, таких, например, как знаменитый черный осокорь, посаженный еще Петром.
Навстречу опасности кинулся Тихомиров. Начальник колонны не желал ничего слушать. Тихомиров крикнул: «Двести лет растили этот сад, а вы погубите его в несколько минут!» Эта фраза отрезвила командира. Видимо, представив себе эти двести долгих лет, он задержался на мгновенье. А задержаться во время наступления – значит, отступить. Обернувшись к своим танкистам, командир скомандовал: «Давайте назад. Позиция не подходит». И танки отошли: встали вдоль Невки, под свисающими поверх ограды ветвями деревьев».

А.Калугин. Не так страшен черт.
«- Прости, Анс, но фантастику я с четырнадцати лет не читаю.
- Фантастику, говоришь? – Гамигин вновь устремил на меня свой взгляд, и я невольно поежился – в глазах его блеснул поистине сатанинский огонь. – Я уже не говорю о Рае и Аде, которые прежде представлялись тебе плодом чьей-то не вполне здоровой фантазии, но мог ли ты эдак пять-шесть лет тому назад предположить, что Москва превратится в независимое государство?
Если черт рассчитывал своим вопросом поставить меня в тупик, то он глубоко заблуждался. Я ответил, не задумываясь ни на секунду:
- Ты знаешь, сам я об этом никогда не думал, но если бы кто-нибудь тогда сказал мне об этом, то я бы не удивился.
- А вот этого уже я не понимаю, - недоумевающе посмотрел на меня черт.
- Видишь ли, друг мой Анс, для нас, жителей бывшей России, так же, как и для той их части, национальная принадлежность которой определяется ныне московской пропиской, власть всегда представлялась чем-то вроде стихийного бедствия. Каждый из тех, кто живет в зоне повышенной сейсмической активности, всегда помнит о том, что землетрясение случится в любом случае, будет ли он выражать по этому поводу свое недовольство или нет. Но кто окажется подготовленным соответствующим образом к тому, что может случится в любой, самый неподходящий момент, имеет значительно больше шансов остаться после катастрофы живым. Примерно так же мы относимся к любым решениям, принимаемым властями: зная заранее, что ни к чему хорошему для нас они не приведут, мы стараемся принять превентивные меры, чтобы снизить их отрицательное воздействие хотя бы в масштабах одной, отдельно взятой квартиры. Что бы ни затевали власти, мы в первую очередь думаем не о том, насколько это реально, а о том, как будем жить, если вдруг бредовая фантазия какого-нибудь очередного правителя воплотится в жизнь.
Взгляд у Гамигина был такой, словно я рассказывал ему о фактах каннибализма, имевших место в последние годы на улицах Москвы. То, что он слышал, казалось ему настолько диким, что он невольно отказывался принимать это как реальность.
- Ты считаешь это правильным?
- Не знаю, - пожал я плечами. – Мы просто привыкли так жить, потому что никогда не жили иначе. Видишь ли, Анс, для того чтобы понять такую философию, нужно родиться и прожить большую часть жизни здесь, желательно не выезжая за границу даже ненадолго».