Картинкофлуд

Инктоберный. 19 октября – «Хребет». Хм. Задала – «Покоряя горный хребет». Ну… получилось такое – как бы фэнтезийная раса, обитающая высоко в горах…

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни.
«Приятно прочесть в газете некролог какой-нибудь особы, знаменитой на все Нидерланды, и подумать: Боже, так этот человек был еще жив? Значит, он преспокойно был предан забвению. Бывает и наоборот: забытая знаменитость снова попадает в свет прожекторов. Ужасно.
Рамзес Шаффи, страдающий синдромом Корсакова, незадолго до смерти был еще раз приглашен в театр, чтобы, едва держась на ногах, фальшиво прохрипеть: «Мы победим!» Виллем Дёйс сидел на шоу «Мир крутится по-прежнему», повесив голову и ничего не воспринимая: после пятого инсульта он утратил дар речи. В свое время Рейк де Гойер, когда напивался, одним ударом валил с ног огромных парней, если ему не нравились их физиономии. Он был похож на полумертвую, беспомощную шепелявую мумию, когда его притащил под камеры его старый партнер Джонни. От Рейка я ожидал, что он не даст шанса распаду и вовремя уйдет, выстрелив себе в висок.
Почему эти некрофилы с ТВ с таким извращенным удовольствием любуются подобным унижением? Почему никто не скажет своим «фантастическим коллегам», что бессовестно и гнусно выставлять на посмешище великих людей прошлого? Каждый раз, когда это происходит, я вырубаю ящик, но картинка застревает в памяти».

Дж.Чиаверини. Все наладится!
«К ней приближалась официантка с тарелкой яблочного пирога.
- Вы читаете мои мысли! – воскликнула Меган.
- Чего? – переспросила та, ставя тарелку на столик наискосок.
- А я думала, это вы мне принесли – как раз хотела заказать. С мороженым, пожалуйста.
- Поздно, милочка, последний кусок, - официантка устало кивнула сторону пустого прилавка. – Может, что-нибудь другое? Шоколадный торт? Фруктовый пирог?
- Нет, спасибо. Я уже настроилась на яблочный.
- Возьмите мой, - вмешался мужчина. – Я его не трогал.
- Ой, нет, что вы!
- Ну, не берите, я сам отдам. – Улыбаясь, он поднялся и поставил пирог на стол. – Приятного аппетита.
- Спасибо, не надо.
Меган нерешительно взглянула на официантку – та невозмутимо следила за разговором, сложив руки на груди.
- Слушайте, - сказала она твердо, но доброжелательно – на случай, если он окажется психом. – Я очень ценю вашу щедрость, но вы заказали его первым…
- Тогда разделим. – Незнакомец повернулся к официантке: - Принесите нам, пожалуйста, еще одну тарелку и вилку. Да, и мороженое. Ванильное? – он вопросительно взглянул на Меган.
Та растерянно кивнула. Официантка быстро вернулась с заказом, и молодой человек ловко разрезал пирог пополам, подвинув ей тарелку.
- Спасибо, - сдалась она. – Не хотите мороженого?
- Нет, благодарю. Когда дело касается яблочного пирога, тут у меня твердые принципы: ничего лишнего – ни мороженого, ни карамели, ни сыра. Не надо портить чистый вкус яблок и теста».

---

Оксана Гринберга "Чужой мир". Фэнтези... любовный роман?
Сюжет: классический... ГГ в нашей реальности попала под машину, но не умерла, а перенеслась в фэнтези-мир. Здесь все сурово, жесткое средневековье, плюс регулярные нападения каких-то потусторонних тварей и сложные отношения с разными расами. ГГ прибилась к местным нищим и начала пробивать свой путь наверх.
Автор незнакомый, книжку взяла в библиотеке просто так... Ну, как и ожидалось - по подаче и аннотации - все совершенно стандартно. ГГ-попаданка, которая в нашей реальности болталась без дела и без смысла, а оказавшись в суровом средневековом мире сразу стала крутеть и звездеть... Несколько кандидатур роковых и сексуальных, которые вокруг нее образовались и начали вращаться - на любой вкус и цвет, как говорится... но ГГ затрудняется и метется духом... Загадочные родовые обереги, которые имеют странную силу... и т.д. Читается, впрочем, вполне себе легко и особого раздражения не вызывает. Из не совсем обычного - ГГ внезапно решила стать бойцом и поражала местных мачо своим стремлением участвовать в боях... а потому что в нашей реальности она когда-то занималась всякими единоборствами, а здесь и не знают приемов всяких, ага.
Заканчивается все как-то резко - я пошла смотреть на LiveLib - ну, само собой, оказалось, что это первая книга. А другие вроде как и не издавались. Обычная история. Но и страдать особо причин не имеется.

@темы: Книги

---

Картинкофлуд

Инктоберный. 18 октября – «Водить». Задала – «Игра в прятки: выходи, тебе водить».

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Уральский следопыт.
«В тундре нет дорог, есть лишь направления, и у каждого – свое».
***
«На нарте лежит маленький олененок. Ему, наверное, от роду дней десять. Он дрожит от холодного ветра. Я прижался лицом к его мягкой пушистой шерстке. Но вот его снимают с нарты и начинают душить… Какая ужасная картина! Тут же на снегу сдирают с него шкуру и едят теплое сырое мясо, запивая кровью. По утверждениям ученых, занимающихся северным оленеводством, в ста граммах сырого мяса оленя содержится суточная потребность человека в витаминах. Мы не вправе осуждать обычаи своих соседей. Пищевой набор наших кочевников невелик. Сухари, плиточный чай, сушки, сливочное масло, соль, сахар, сгущенка. Все остальное дает им олень».
***
«Место бывшей стоянки чума принято оставлять чистым. Как только уложат на нарты части чума и вещи, женщины подбирают всякий мусор и сжигают его. Этот обычай связан с представлением о том, что сразу после откочевки людей на чумовище появляется дух Мядинда, который собирает все то, что было оставлено, и может через эти предметы причинить вред уехавшим людям. Особенно опасным считалось оставлять волосы или остриженные ногти».
***
Эйнштейн: «Гравитация не может отвечать за тех, кого любовь сбивает с ног». «Политика сложнее физики».
***
«Известно, что самый длинный погреб в мире расположен в Молдавии (более 200км). И немудрено, ведь даже обычная средняя молдавская семья желает иметь в своих запасниках несколько бочек вина. Жора с Александрой, например, заготовили его в этом году более трех тонн! Вино делается вручную из молдавских сортов винограда».
***
«Одинаковых наличников не увидели. Все разные: и по фигурам-узорам, и по цвету. Наверное, сказывается происхождение самого села Лая: село обязано появлением двум железоделательным заводам Демидова, возникшим на реке Лайка в XVIII веке. И первые поселенцы были из разных мест: выходцы с реки Керженец из Нижегородской области, переселенцы из Черниговской губернии, Алексеевской вотчины. Отсюда своеобразные дома и их украшения».
***
Юлия Рубинштейн: «Завтра растет из вчера, как трава из земли. Мало кому дано видеть завтра в совершенном виде, но ум делает видимым его произрастание».
***
«Организация свалок, помоек (очень часто это явление встречается на лесных делянках, в нефтегазовой отрасли, золотодобыче и т.д.), непосредственная подкормка (в Интернете выложено множество кадров, как «сердобольные», а на самом деле безответственные люди дают медведям сгущенное молоко, консервы, сладости), превращают зверей в попрошаек. У этих зверей кардинально изменилось поведение – зачем добывать пищу самостоятельно, когда тебе просто чего-нибудь подсунут люди. А потом зверь уже требует еду, пытается вырвать сумку и далее может нанести физические травмы человеку. Этот зверь уже «приговорен» к отстрелу, хотя он, по сути, ни в чем не виноват».
***
«Красиво вокруг, жутко красиво. Жутко, в смысле, больше, чем красиво… Огромные приполярные озера – это же вещь в себе. В том же походе мы коллективно наблюдали, как в озере под перевалом Кристалл резвились двое странных водоплавающих животных. С УАЗик примерно размером каждое. Наблюдали в ясный день, утром, трезвые, головой не стукнутые. Вполне готовые побить мировой рекорд в беге по тундре и курумке, если э т о вдруг вздумает направиться в нашу сторону».

---

Картинкофлуд

Инктоберный. 17 октября – «Журнал». Ну вот, как же так?? Ведь только что было задание с книгой… и вот опять… Задала – «Вести журнал наблюдений за птицами».

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Юрий Левитанский.

Божественны стюардессы.
Возвышенна их семья.
Они твои поэтессы
сегодняшние, Земля.

В них все твои перемены
и сдвиги отражены.
Их волосы современны.
Их руки напряжены.

За ними гербы их родин,
созвездия и ветра.
Их орден международен.
Профессия их мудра.

Мне нравятся очень эти
глядящие из-под век
разумные твои дети,
о мой неразумный век.

Пока ты висишь над бездной
и треплет тебя гроза,
какой синевой небесной
наполнены их глаза!

Пока под раскаты грома
ты вглядываешься во тьму,
их брови нужнее брома
смятению твоему.

...Среди черноты зловещей,
сквозь темные небеса,
несутся улыбки женщин,
их царственные глаза.

И.Зволинская. Наследники погибших династий.
«Последнее покушение было особенно страшным. Это случилось у дверей университета. В лицо полетела граната – и один из студентов, что выходил из дверей, оттолкнул меня и принял удар. Мальчишка погиб. Охрана не успела ничего сделать. Тео и другие гвардейцы ходили чернее тучи. Роланд рвал и метал.
Аманду мы держали в неведении, не хотели расстраивать. С нее станется отменить венчание. В последнее время у меня было ощущение, что она только и ищет повод для этого, так Мэнди боялась предстоящего события. Для горожан была приготовлена подходящая сказочка о том, как обычная девушка, рискуя жизнью, спасала жизни такессийских солдат. А когда ее представили к награде, она так поразила своей скромностью монарха, что он в тот же миг влюбился и, стоя на одном колене, позвал замуж.
Роланд был прирожденным политиком, сомнительное происхождение невесты он выставил в самом выгодном для королевской семьи свете. Влюбленный до безумия король – надежда на чудо для каждой женщины в государстве. «Мечты сбываются», «Истинному чувству нет преград», «Простушка и король», - пестрили яркими заголовками газеты.
Роланд женился бы на любой женщине, на которую бы ему указал хранитель. Счастливый случай. И ничего более».

---

Клайв Баркер "Проклятая игра". Мистика, хоррор.
Сюжет: ГГ, некто Марти Штраус, отбывает наказание в тюрьме за грабеж. Внезапно появляется возможность выйти на условно-досрочное освобождение, точнее, под поручительство некоего миллиардера отправиться к нему в поместье охранником. Марти, конечно, соглашается. И первоначально кажется, что все складывается просто замечательно. Но постепенно он замечает все больше и больше странностей в окружающем... пока не становится слишком поздно. Впрочем, для него все уже стало слишком поздно в тот момент, когда он принял это заманчивое предложение. Ведь Марти не знал, для чего миллиардеру нужны охранники - а дело в том, что когда-то тот заключил сделку с дьяволом, и вот сейчас подошло время платить по счетам...
Книжку просто взяла в библиотеке от нечего делать. То есть, до этого как-то я на нее даже посматривала в каталоге интернет-магазинов... но здраво рассудила, что мне сейчас не очень интересно про мистику-хоррор и все такое, так зачем связываться. Но раз библиотека...
Что ж, Баркер, как я понимаю, тоже стоит в том же ряду, что и Дин Кунц - условных, так сказать, соперников Стивена нашего Кинга. И я даже как-то еще в давние 90-е пробовала что-то у него читать, но напрочь завязла... Ага, там было два здоровенных тома, здесь вроде один поменьше - ну, посмотрим, оптимистически решила я. В итоге оказалось, что за прошедшее время ровным счетом ничего не изменилось. И с Баркером, в общем, та же самая фигня ерунда, что и с Кунцем. Он не знает меры и не может вовремя остановиться. Ну, хотя Баркер и пишет чуть получше, чем Кунц... (но разве что чуть!)
То есть, получается, что пока автор начинает историю - описывает тюрьму, ГГ с его обстоятельствами, поместье с его странностями - все идет более-менее нормально. Но затем автор добирается до ужасов, и все - крышу сорвало, понесло, дальше будут только ужасы-ужасы-ужасы - скучно до одурения. Тем более, что под ужасами автор понимает большей частью только копание в физиологических подробностях... гниющие трупы, кишки-мозги наружу, в таком роде. Что ли это ему удовольствие доставляет? он все в этом ковыряется и ковыряется - вместо того, чтобы что-то уже происходило и завершалось-разрешалось. Хотя условный хэппи-энд - с выжившим ГГ -ясное дело присутствует. Но прямо как будто автор, вынужденный оторваться от мешанины трупов, со вздохом этот энд приляпывает.
Ну, может, если бы это был небольшой рассказ, то все производило бы впечатление получше. Но в виде здоровенного романа страниц на пятьсот выглядит несколько раздутым.
А, да - и за абсолютно омерзительную антисоветчину в прологе я еще скину баллы, святое дело.

«Жизнь – сделка наугад. Награждают ли тебя за хороший труд или сдирают с живого кожу – вопрос везения».

«Он изучал свое лицо, словно искал драгоценности. Написано ли на этом лице прошлое со всеми его грубыми деталями? Не выгравировано ли оно слишком глубоко, можно ли его стереть?»

«Любовь дается нелегко. Какую бы форму она ни приняла, ее следует уважать».

«Архитектор тьмы хвастался:
- Смотри, какая невероятная пустота, как она чиста и совершенна. Ни одно чудо мира не может сравниться с этим грандиозным ничем.
И когда она проснулась, объект его гордости не исчез. Казалось, видение стало реальностью, а реальность – фантазией. Словно цвет, форма и сама материя были лишь забавным развлечением, созданным для прикрытия пустоты».

«- Мы сделали несколько ошибок и теперь должны за них заплатить.
- Ошибок?..
- Иногда люди не прощают, Марти.
- Так все это… - Марти обвел рукой большой круг. – Потому что люди не прощают?
- Запомни. Самая лучшая причина на свете».

«В его сне звенел телефон. Ему снилось, что он проснулся, поднял трубку, заговорил со смертью на другом конце провода. Но звонок продолжался, даже когда беседа закончилась».

«- Не слушай зла, не смотри на зло, не говори о зле.
- Я не обезьяна».

«- Он //дьявол// убил ее?
- Сам? Нет. Его руки чисты. Хоть пей из них молоко».

«- Ты должен понять: война – не то, что показывают в кино. Европа пала. Менялись границы, люди уходили в забвение. Мир был готов для грабежа, - он покачал головой. – Ты не можешь себе представить такого… Ты живешь во времена относительной стабильности. Но война меняет правила. Вдруг оказывается, что ненавидеть это хорошо, и разрушение тоже хорошо. И человеку позволяется проявить свою истинную сущность…»

«- Ты живешь в себе. Так же, как и я живу в себе. Мы имеем очень четкое представление о том, кто мы. Поэтому мы дорожим собой – из-за нашей уникальности. Понимаешь, о чем я? Суть вещей, вот что я имею в виду. Каждая вещь в мире независимо от ее ценности сама по себе уникальна. Мы любуемся индивидуальностью явления и бытия. И мы допускаем, что часть этой индивидуальности существует вечно. Хотя бы в памяти людей, имевшей с ней дело».

«Большая часть знамений с такой ловкостью проскользнула мимо фасада обычной жизни, что только самые внимательные или те, кто вечно выискивает необычное, могли заметить проблеск Апокалипсиса, явившегося во всем своем величии».

«Каждое поколение создает свой образ Ада. Территория его изучена до абсурда, почва взрыхлена; все ужасы пересмотрены и при необходимости переделаны под существующие в настоящий момент стандарты зверств; архитектура прошла перепланировку, дабы устрашать взор современных проклятых. Прежде Пандемониум – первый город Ада – стоял на горе из лавы. Молнии разрывали облака над его вершиной, а на склонах горели огни для падших ангелов. Сейчас подобные зрелища отошли Голливуду. Ад перенесли в другое место. Теперь ни молний, ни огненных пропастей. На пустыре, в нескольких сотнях ярдов от шоссе, Ад обрел новое воплощение – разрушенное, выродившееся, заброшенное. Но небеса каждую ночь похожи на пекло».

«- Смысл искушения в том, что некоторые вещи имеют свою цену.
- Ты дьявол?
- Ты же знаешь, что нет. Каждый человек – сам себе Мефистофель, тебе не кажется? Если бы не появился я, ты заключил бы сделку с какой-то другой силой».

@темы: Книги

---

В телеграме пишут -

11 декабря 2024 года, во время мессы по случаю открытия Собора Парижской Богоматери, впервые после завершения его реставрации прозвучит (www.lefigaro.fr/culture/patrimoine/le-choeur-de...) «хор строителей». В исполнении Cantique de Jean Racine Габриэля Форе примут участие сотрудники службы безопасности, археологи, ремесленники, плотники, стекольщики и реставраторы — все, кто на протяжении пяти лет работал над восстановлением храма.

Идея собрать хор принадлежит химикам из лаборатории по исследованию исторических памятников — Стефани Дюшен и Дороти Шауи-Дерье. Их предложение было встречено с огромным энтузиазмом, и к проекту решили присоединиться более 80 человек.

Участники хора видят в этом выступлении возможность «продлить строительство» не только в физическом, но и в духовном смысле. Строители отмечают, что это будет «кульминацией» их работы и результатом «огромного человеческого труда».

---

Картинкофлуд

Инктоберный. 16 октября – «Шероховатый». Это был чистый кошмар… Потому что я не могла придумать ничего подходящего… а что мне приходило в голову – то Кандински не имел о том понятия. С огромными совместными усилиями пришли к запросу – «Когда приходится править шероховатый текст». Предложенные Кандински варианты, видимо, надо воспринимать как метафоры, аллегории и все такое.

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни.
«Сегодня вечером по телику покажут интервью с будущими королем и королевой. Я только что был внизу: все лучшие места перед телевизором уже заняты. На передних стульях лежат записки с именами. Похоже на полотенца, которые с восьми утра лежат на шезлонгах у плавательного бассейна в отеле. Я собираюсь намекнуть Эверту на это бронирование мест. То есть подкинуть свежую идею возмутителю спокойствия.
Некоторые дамы, отправляясь смотреть по телевизору интервью с Виллемом и Максимой, надевают свое лучшее платье. Из почтения. Их самое красивое платье не всегда самое красивое. Иногда оно к тому же старое и поношенное. Жильцы нашего дома помешаны на бережливости. Они считают грехом покупать новую одежду, ведь существует большая вероятность помереть прежде, чем ее сносишь. Тогда уж лучше таскать ветхие платья, штопать чулки и латать обувь.
Я тоже не без греха. Тоже не люблю покупать дорогую одежду».
***
«Во время интервью самое сильное впечатление произвела на меня блузка Максимы. Я бы назвал этот красивый цвет лазурным. А некоторых других зрителей привел в восторг бинтик на пальце наследного принца. Прищемил дверью? Порезал? Сломал ноготь?
Об этом эксперты в телестудии не обмолвились ни словом. Зато подчеркнули, что содержание королевской семьи обходится совсем дешево. После чего быстро перескочили на идеальных зятьев, Ника и Симона».

Х.Рольф. Маленькое кафе в конце пирса.
«- Так… время для разминки.
Джо положила свою доску для серфинга на песок рядом с доской стива и послушно выполняла его инструкции. Они размяли четырехглавые мышцы бедер, мышцы задней поверхности бедра, руки, плечи, а потом он заставил ее несколько раз пробежаться по песку.
- Разминка убережет тебя от травм, как и в любом другом спорте, - объяснил Стив, пытаясь не смеяться, глядя на хмурую Джо. – Теперь проведем урок на песке.
- А мы может это пропустить и сразу выйти в море?
Она видела, как солнце появилось на горизонте, но жары пока не было. Вода казалась холодной, несмотря на солнечные блики на поверхности.
- Джо, поверь мне на слово, тебе нужно сначала попробовать на суше.
Она позволила ему показать ей все шаги. Джо легла на доску и сделала вид, что гребет, хотя руки ее касались только сырого песка. Потом надо было освоить то, что Стив называл «раскладушкой», которая предполагала, что Джо поставит обе руки на края доски на уровне ребер, крепко за нее ухватится, а потом поднимет задницу вверх и каким-то образом подпрыгнет на месте так, чтобы обе ступни приземлились на доску одновременно и в нужной позиции.
- Я уже устала, а мы даже в воду еще не вошли, - пожаловалась Джо, вставая на доске, как ей показалось, в миллионный раз. Она уже начала сомневаться, что сможет даже на суше стоять вертикально без посторонней помощи.
Стив выглядел так, будто спокойно лежал все это время. Он даже не запыхался».

---

Картинкофлуд

Инктоберный. 15 октября – «Путеводитель». Не очень удачно получилось… То есть, не смогла ничего особо придумать, задала просто – «Путеводитель по магическим мирам». Но и тут вариантов получилось не лишку…

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

В.Леонтьева. Объяснение в любви.
«В сценарии мурманского выпуска «От всей души» рассказывала об Ольге Петровне Корниенко, и этот сюжет произвел на меня, пожалуй, самое сильное впечатление.
22 июня 1941 года в Баренцевом море радист Ольга Корниенко приняла приказ: «Срочно вернуться в порт». Началась война. Семнадцать кораблей, самых старых, оставили для рыбного промысла. Промышляли недалеко от берега, в полной тьме, туман считали за благо, чтобы не засек противник. Не зажигая огней, тралили, шкерили рыбу, несли вахту у пулеметов.
Команда состояла из нестроевых – женщин, стариков, подростков. Все занимались мужским делом. Гитлеровцы бомбили порт, причалы, суда. Рыбаки пулеметным огнем отгоняли самолеты. Восемь рыболовецких кораблей погибло в пучине Баренцева моря, два – в порту. Те, кому суждено было вернуться, приходили с хорошими уловами. Рыбой снабжали город, армию. В 1942 году эшелон с рыбой ушел в осажденный Ленинград. Всю войну Ольга Петровна не расставалась с наушниками. Даже спала в них. Каждую ночь принимала сводки Совинформбюро. Последний раз вышла в море в сорок шестом…»

А.Ардова. Избранница Ветра. Зима в Крылатой академии.
«Крылатый поморщился.
- Сто золотых.
- Нет.
- Двести, - повысил он ставку.
- Не стоит.
- Самоцветы.
Высший угрожающе наклонился в мою сторону, явно теряя терпение. Я отрицательно качнула головой и нащупала в кармане портальный камень. Жаль его тратить, но другого выхода нет. Иначе от этого настырного точно не отвяжешься.
- Рубины, сапфиры, алмаз… - начал стихийник, но я сжала тонкий диск в пальцах, и окончание его фразы утонуло в гуле открывающегося пространственного перехода. Последним, что я видела, было злое лицо крылатого и его протянутая ко мне рука, а затем все исчезло в ослепительной фиолетовой вспышке…
Мгновение полета, потом под ногами снова возникала твердая поверхность, и я замерла, прислушиваясь. Перед глазами все еще плыла зыбкая сиреневая дымка – следствие быстрого переноса, и двигаться было откровенно опасно. Меня могло забросить куда угодно в пределах родной башни, даже на самый край верхней ступени центральной лестницы. Это если Рок находился в хорошем настроении. А если в плохом… страшно представить.
В прошлый раз я пришла в себя на огромной кованой люстре в холле. Слезть с нее самостоятельно не удалось – пришлось ждать учителя. Но в то утро дух-хранитель был настроен как-то особенно пессимистично по отношению к миру и нам, живым его обитателям, так что ничего удивительного».

---

Дина Рубина "Одинокий пишущий человек". Современная литература. Эссе.
Про что: просто свободный поток рассуждений писателя о книгах, о писательстве и о жизни.
Я, в общем, Рубину не люблю... так сказать, заочно и скопом - со всей отечественной боллитрой, расцветшей и процветшей в постсоветском пространстве и т.д. это я тут честно отмечаю. Но вот, раз уж я сейчас хожу по библиотекам, то решила - почему бы по такому случаю не ознакомиться... И тут как раз мне попалась на глаза эта книжка - рассуждения писателя о писательстве - это я вообще люблю почитать, ага.
Книжка оказалась довольно толстая... то есть, первоначально мне так не показалось, но в процессе чтения... Как я поняла, это все тут автор обычно излагает на встречах с читателями... Но - тогда как раз случился ковид со всеобщей паникой, ввели карантин, все отменили - так что автор решила это все издать в бумажном варианте. Тут всего вперемешку - рассказы о собственной жизни, о своих книгах, все такое. Если раньше у меня были некоторые ожидания, что это такой вариант советов опытного писателя "как писать книги" - у западных авторов вон довольно популярно - так оказалось, что тут скорее всего не об этом. Так, общие рассуждения. (иначе из всего этого можно сделать вывод, что для того, чтобы стать успешным писателем, нужно родиться в правильной семье )
Врать не буду, пишет автор вполне легко... красиво, изящно, выразительно, художественно и все такое. После первых прочитанных глав я даже стала лениво подумывать, что надо все-таки взять какую-нибудь обычную книжку автора и познакомиться с творчеством... Например, о детстве в Ташкенте, как она тут рассказывает. К финалу мне уже не хотелось ничего. Автор меня утомила. Все-таки это сплошное излияние красивостей - это для меня слишком... (назойливо стала вертеться в мозгу фраза одной из бывших коллег по работе - "ни слова в простоте не скажет!" ) А так, если отрешиться от всей художественно-эстетической мишуры, то - когда человек в разных местах книжки приводит четыре разных варианта объяснения своих резонов выехать в эмиграцию - как по мне, это довольно странно.
Ну, в любом случае, сейчас можно считать, что я хоть как-то познакомилась с автором.
И последняя порция...

«Живительную ноту приносит на страницы и лошадиный дух; лошади всех мастей вполне уместно и даже стильно смотрятся в романах о любви, а их развевающиеся гривы часто выносят героя, а заодно и автора, из сюжетных тупиков».

«Любовь оплетена риском, как Лаокоон змеями».

«…Не ударяйтесь в ханжески пафосные описания, когда запутавшись в кущах пышных метафор, читатель не понимает, что перед ним: сексуальная сцена или полет в космос».

«Именно по второстепенным персонажам автор отмеряет время романа. Часто именно они двигают сюжет, возникая очень вовремя и по ходу решая те или другие насущные проблемы автора и героев, которым, кроме любви, и думать-то особо не о чем. Дайте же, дайте встрять в диалог симпатичному другу или подружке, соседке или сослуживцу, а то ведь время и сюжет так и норовят застрять на наших голубчиках-влюбленных».

«Слишком много претензий я выслушивала за проходные смерти разных симпатичных и задушевных людей в «массовках» своих романов. Выслушивая их, я только грустно киваю. Ну как прикажете объяснить читателям, что любой артист так или иначе должен покинуть сцену!»

«Финал – самый мощный аккорд симфонии, это кода гремящего оркестра, опустошение всех закромов романа. Это и ликование осуществленной любви, и в то же время вывернутые карманы, в которых – пусто. Все отдано героям, все отдано читателю».

«Писатель движется вперед только тогда, когда забывает своих героев, заодно бестрепетно оставляя за спиной годы, которые с ними прожил. Это трудно. Так же, как парадоксально трудно смириться с существованием книги. Момент наложения уже написанной, только-только завершенной книги на ту матрицу Книги, которую все эти месяцы или годы ты носила под сердцем, - вещь волнующая и очень травмирующая. Ибо контуры наложения никогда не совпадают».

«Литературный дар, дело такое, - он ведь уходит. Нет, он не испаряется, хоть в жизни писателя случается всякое. Он просто меняется, ежеминутно становясь иным: накапливается опыт, углубляется понимание процессов творчества, оттачиваются стилевые приемы. Твоя связка ключей и отмычек становится все увесистей. А вот та первородная гормональная радость, клокочущая в юности, пузырьки шампанского в крови, мощный заряд неутомимой надежды и необозримые намерения, без которых приниматься за роман о любви бессмысленно, - они скудеют. В нашем литературном ремесле все замешано на физиологии. Ты пишешь на взрывной энергии внутренней секреции, твой организм черпает силы только внутри».

«Мешает ли писателю любовь в его жизни? Мешает, конечно, особенно в молодости: когда у любви когтистые лапы и акулья пасть, когда любовь – хищник, грозящий сожрать твою жизнь. Но эта кипящая магма дает пищу и жизнь многим ранним произведениям автора – пусть не отточенным, пусть пестрящим стилистическими провалами. Но это драгоценные слитки собственного прожитого чувства. Золотой песок, собственноручно промытый в семи водах собственного сердца. С годами любовь, этот неутомимый преследователь, этот соперник творчества, не то что слабеет, но смиряется, смягчает острые черты и даже заключает с жизнью некий паритетный договор: я тебе – тишину, ты мне – глубокое умное чувство».

«Лексике русской, обсценной, ненормативной, нецензурной, бранной, табуированной… столько сотен и даже тысяч лет, что слова эти уже сами могут выбирать – чью речь им собою украсить, а чью оставить уныло-причесанной и стылой, как ноябрьская лужа».

«Есть дети, которым можно в десять лет дать в руки «Золотого осла» Апулея, и они будут зачарованы чистотой вымысла и волшебной магией образов и слов. А бывают взрослые, которым надо запретить читать «Анну Каренину», потому что эта книга может развратить их блудливое воображение. Все дело в людях».

«Содержит нецензурную брань»… Я возражаю. Слова эти – давно уже не брань, а выражение чувства, восклицания, по сути – просто набор звуков. Прямой смысл этих выражений стерся за сотни лет. В зависимости от ситуации, это просто реакция, чистая реакция – восхищение, удивление, огорчение, гнев или ужас».

«Так я поняла – сразу и на всю жизнь – несколько важных вещей: что у каждого слова есть свой точный удельный вес; что слова могут быть ядовиты, как отравленные конфеты из детектива Агаты Кристи; что само по себе слово не значит ничего, но произнесенное в ряду других слов может улыбнуться, нахмуриться, укорить, утешить, предупредить, угрожать или шантажировать. А может и убить – девять граммов в сердце».

«Мне по профессии невозможно оставаться закрытой для какой-либо темы. Это расточительно и неразумно. Никогда не стоит перекрывать приток воздуха в закостенелую форму «реалистического» сюжета. Даже если от этого сквознячка попахивает серой».

«Любой писатель – немного ростовщик, все наши тексты – это закладные: времени, судьбы, прошлого и будущего».

«Известная вещь, и любой писатель знаком с таким феноменом: пока книга пишется, тебя в любую минуту может затянуть в воронку совпадений, случайностей, небольших таких (или даже больших) чудес, намеков, знаков судьбы и неожиданных посылочек от твоего личного Соляриса. Эффект магнита, вещь известная. Начинаешь писать книгу, и Вселенная волнуется, ослепляет тебя зеркальцами, посылает солнечные зайчики; иногда мешает, порой помогает. Вселенная ревнует и бесится – еще бы: писатель – он, конечно, малый творец, иногда – бесконечно малый, и к тому же смертный. Но все же – творец!»

«… Привет оттуда, где настаиваются сюжеты книг, заваренные на неизвестных травах, случайных встречах и странных совпадениях, и снах».

«Повторяешься!» - говорят мне. Повторяюсь, да… Я и со своей утренней чашкой кофе ежедневно повторяюсь. Нам потому так жалко покидать этот мир, что мы повторяемся и повторяемся в нем, своими привычками, любовями и привязанностями, которые знаем наперечет».

«…Ополосните джезву водой – как она вспыхнула на солнце! Видите? Видите?! Вот оно, неумирающее деяние человеческого таланта! Можем ли мы, писатели, быть уверены, что лет через пятьдесят и наше творение так же вспыхнет под взглядом внимательного читателя?»

«Я вообще собираю разную памятную мелочевку и всегда готова ринуться в развалы прошлого, где среди потертых кошельков, старых ламп и продавленных кресел бродят тени и судьбы позабытых людей, жаждущих воплотиться в литературных героев. Иногда представляю себя сидящей на высоченном холме собранного хлама – великую старьевщицу собственной жизни».

«- В одном из интервью вы обмолвились, что израильская жизнь подарила вам чувство свободы и мужества – брать на себя любой вес, любые трудности. Россия с ее «совковым менталитетом» оказалась неподходящим для писателя местом?
- Ну что вы! В России есть все, что писателю необходимо: люди, природа, целый вагон проблем и невыносимостей, океан неиссякаемых страстей. Но существует такая штука – судьба; каждый сражается с ней в одиночку, и по итогам этого сражения не на жизнь, а на смерть получает свой надел: пространство бытия и творчества».

«Иногда в сомнительную минуту говорю себе: господи, когда же ты уже заткнешься? Вот с певцами – все ясно: голос в подавляющем большинстве певческих судеб истощается и мирно уходит. Балерины, даже фантастически выносливые, совершают в конце концов последнее фуэте и ловят последний летящий на сцену букет. Писателям же свойственно возводить свой невроз, любую болезнь и даже старость в творческое кредо. Нашего брата писателя на пути к полному творческому распаду может остановить только невероятная сила собственной воли и ясность понимания, что путь пройден. Или об этом позаботится уже дядюшка Маразм. Хотя маразм еще надо в лицо узнать. Глянешь так в зеркало, узришь там маску идиота и думаешь: ничего, это просто карнавал в Венеции, надо про это написать».

«Я ненасытна в заглатывании огромных кусков мира; в творческом отношении я какая-то бездонная утроба. Мне все интересны, всех жалко, всех бы согрела, всех бы описала, всех бы убила».

«Если бы человек мог знать: смерть – дар или наказание?- это в корне изменило бы все наше существование. В том числе существование литературы».

«Писатель – всегда исследователь: событий, движений души, рождения и смерти. Это не вопрос добра или зла. Это вопрос удачно написанной сцены. И повторю: это не издевательство, не равнодушие, не старческая черствость. Все гораздо хуже: это творчество».

«Отпевать мальчика пригласили священника из церкви. Он певуче и быстро-густо проговаривал что-то непонятное, мне казалось – не по-русски, не совсем по-русски, хотя похожие на нормальный язык слова все же попадались. Мне уже тогда хотелось остановить человека и попросить повторить: ты что сейчас сказал?»

«У меня вообще ощущение, что я всегда (и сейчас) пребываю в эмоционально насыщенном возрасте умного подростка, внезапно рванувшего в своем развитии: лет, примерно, четырнадцати. И по внутреннему ощущению, по какому-то удивленному отношению к жизни, я никуда и не двинулась. А юбилеи… бог с ними. Сколько там натикало? Это как в такси: ты едешь, счетчик тикает, но ведь он имеет отношение к этой машине, а не к тебе лично. Ты заплатишь за поездку длиною в жизнь, выйдешь из машины и пойдешь по своим делам».

«Какое-то время присутствие в информационном пространстве страны и языка все длится, длится… до такой степени, что забывчивые коллеги-ровесники могут и спросить один другого: «Но ведь он умер, кажется, или я что-то путаю?» Да уж, такое время настало – некоторой неопределенности бытия: не буквальное присутствие, не буквальная смерть…»

«Вот смерти писатели бояться не должны, ибо в тексты их книг, как в лабораторные пробирки, перекачивается личность автора: черты характера, склонности и привычки; манера мыслить, манера говорить и двигаться, и смотреть – да-да, вы ведь смотрите на происходящее в книге глазами автора. Для писателя смерти, в сущности, не существует. Раскроешь книгу – и вот он, поговори с ним, поспорь».

«Когда писатель удаляется со сцены, его творчество высвобождается из-под груза его суетной и противоречивой личности и начинает жить свободно и мощно, ликуя без авторского пригляда. Книга в отсутствие автора даже внешне обретает иное выражение, иной облик. А ведь книга всегда – близнец автора, хотя и обладает собственной силой. Суть его личности коренится в глубине книги. Можно имитировать что угодно, но обмануть читателя – в этом – невозможно. Личность автора отпечатана на странице каждой его книги, как ДНК».

@темы: Книги

---

Картинкофлуд

Инктоберный. 14 октября – «Бродить». Задала – «Я просто люблю бродить под дождем». Ну… как всегда, у Кандински проблема с зонтиками. Но все-таки общая атмосфера…