Читательский дневник

Григорий Поженян.

…Возьму себе отпуск зимою,
Собаку возьму и спиртное.
И буду стрелять по джейранам.
А может быть… и не буду.
С такой безотказной двустволкой,
С такой безупречной насадкой,
С такою войной за плечами –
Негоже стрелять по джейранам…
Мы были профессионалы.
Мы били прицельно,
По звуку, по тени, с колена, навскидку,
С двух рук – из ТТ и из кольта…
Поеду я лучше рыбачить.
Рыбалка – невинное дело.
Сиди себе молча над лункой
И думай о Стиксе, о сексе.
А рыба – она ли не клюнет
Твою колдовскую наживку,
Пока она ест ей подобных…
Рыбалка – невинное дело.
А как же: «Храните живое,
что скачет, плывет и летает»?
а как же: «Пусть теплится всуе
во чреве носимое в жизни»?
Поеду я лучше в Коломну
К Мариинской башне на взгорье.
Там дом на высокой подклети,
Там дух равновесья витает
А как же старик Олеарий,
Униженный пришлым невеждой?
А как же шувайские белки,
Исчезнувшие навеки?
Сидел бы ты дома, Лукреций,
В субботу и воскресенье.
Жену постигал бы неспешно,
К сынам пригляделся б
И мудрость по-юному черпал у внуков.

Е.Бабарыкин. Новая работа.
«Через неделю после старта Сет за ужином торжественно сообщил, что в солнечную систему Виллиджа они прыгнут под утро и к вечеру должны приземлиться на планете. Антону стало грустно. Так бывает, когда попадаешь в хорошую компанию. Только привык к людям, освоился, стал почти своим, как приходится расставаться. И понимаешь, что компания, скорее всего, не заметит твоего исчезновения. В лучшем случае вспомнят иногда: «А помнишь, Антон с нами…» И от этого становится не по себе… Вроде тебя стерли ластиком, а страница не пострадала…
Антон попросил Сета разбудить его после выхода из П-режима. Поднялся в рубку, прихватив пару стаканов и графинчик виски, который Стилла научилась делать на синтезаторе. Сет по достоинству оценил новый напиток.
Антон разлил виски по стаканам и один молча протянул Сету. Взглянул на голограмму, висевшую перед Сетом. Выход из П-режима через пять минут.
- Ты как? – спросил Сет.
- Не знаю. Жалко расставаться. Так и летал бы…
- Так и летай. Плюнь на Корпорации и на наш Штаб плюнь. На что они тебе? Если космос в крови – плюнь на эти свары! Не бывает хороших правителей, и не бывает плохих звезд. Корабль у тебя есть, на «Терре» можно в одиночку летать, если хочешь…
- Да не в том дело, Сет. Я понять хочу, что все это означает… Вот разберусь, тогда брошу все к чертовой матери, и в космос!»

---

Читательский дневник

Литературная газета. (ноябрь 2020г.)
«Этой трагедии век. Она описана в исторических исследованиях, воспоминаниях, содержится в не слишком точных статистических данных, отражена в искусстве – кино и литературе. И если вокруг исторических трактовок, мемуаров и статистики до сих пор ведется полемика, то художественные образы в этом смысле исчерпывающи и бесспорны. Именно в образах трагедия утраты Родины предстает во всем своем ужасающем масштабе. И трагедия эта понятна и прочувствована нами сегодняшними, что называется, на собственной шкуре. В 1920-м тысячи наших соотечественников расставались с Родиной, отправляясь в эмиграцию. В 1991-м миллионы наших соотечественников теряли Родину, никуда не уезжая. В разные эпохи разные поколения, находясь на разных мировоззренческих позициях, испытали, по сути, одно и то же, получили сходную историческую травму. И наверное, общность пережитого могла бы стать основанием к примирению белых и красных, но, увы, 100-летие «русского исхода» показалось кому-то хорошим поводом для политического самовыражения».
***
Олег Нилов, депутат Госдумы РФ, «Справедливая Россия»: «Недавно премьер Мишустин высказался о главных вызовах, с которыми мы столкнулись. По его словам, они связаны с демографией, экономикой, развитием цифровых технологий. Почему-то не назван самый серьезный вызов – угроза появления и массового распространения смертоносных вирусов, подобных COVID-19».
***
«Мы убедились в том, как много ярких впечатлений дает железная дорога писателям и поэтам. Это непреходящая истина. Для нашей страны с ее необозримыми пространствами, железная дорога – явление культурообразующее. И по-настоящему осмыслить ее могут только люди, причастные к русскому слову, к литературе».
***
Захар Прилепин: «В нашем мире по-настоящему суверенных государств раз-два и обчелся, и, слава богу, в этом коротком списке есть Россия. Суверенность без реальной военной и экономической силы стоит не дороже бумаги, на которой написано слово «суверенность».
«У нас открывается огромное количество сетевых сообществ, враждебных нашей государственности, уверяю вас, в Германии, США или Франции такие сообщества не просуществовали бы и получаса. А в России – работают годами! Но стоит нам об этом заикнуться, тут же раздаются вопли на тему «кровавый режим возрождает цензуру»… Мы имеем право заботиться о своей безопасности, не обращая внимания на либеральные крики. Но эти люди лукавят, они прекрасно знают, как на Западе относятся к инакомыслящим».
«- Какой вы видите Россию через сто лет?
- Россия и через сто лет останется в той же сегодняшней форме. Будут в ней западники и славянофилы. И меня это вполне устраивает. В России с петровских времен были одинаковые плюсы и минусы, сходные геополитические проблемы и до боли знакомые раздоры аристократии, интеллигенции. Ничего не изменится, мы так и будем ходить по «спасительному» кругу, и в этом смысле Россия – стабильная страна».
***
Константин Симонов: «Я просто знаю, что в одинаковых обстоятельствах храбрые реже гибнут, чем трусы. А если у вас не сходят с языка имена тех, кто был храбр и все-таки умер, то это потому, что, когда умирает трус, о нем забывают прежде, чем его зароют, а когда умирает храбрый, то о нем помнят, говорят и пишут. Мы помним только имена храбрых».
«Если о времени, когда ты не печатался или только начинал печататься, можешь рассказать только ты сам, то обо всем последующем в жизни писателя говорят главным образом его книги».
***
«В «Обломове» автор разглядел квинтэссенцию русской мысли и воли. Ведь совершенно очевидно, что Обломов не может встать с койки не от лени, а «от просторов»! Он – наш русский Гамлет (других Гамлетов у нас для вас нет), он не просто лежит, он постоянно совершает титаническую умственную и нравственную работу, разрешая самый больной из «русских вопросов» - встать или не встать? И не для одного себя, а для поколений. И ведь главное – что же будет, ежели он наконец встанет? Лучше бы уж лежал…»
***
Александр Архангельский, писатель, профессор ВШЭ: «Про суперменов писать неинтересно, потому что у них очень яркая жизнь, но, как правило, не слишком глубокие мысли. А про интеллектуалов – потому что они думают хорошо, но жизнь у них обычно не очень яркая».
«Вопреки всем опасениям времен 90-х, что интернет приведет к смерти письменной культуры, мы только и делаем, что читаем и пишем, пишем и читаем, только не то, что хотелось бы. Но совершенно точно, что мы никогда так много не писали и никогда так много не читали – как старшие поколения, так и младшие».
«…А что касается художественной литературы, то она всегда рассказывает хорошим языком о плохом языке».
«Нормальный человек, у которого все в порядке в семейной жизни, не будет говорить, что у него в семье особый путь. Правда? Так и в государстве. Как только государства начинают говорить, что у них особый путь, а тем более еще заимствовать из немецкой, то есть чужой культуры это выражение, то это значит, что у них особый путь в бездну».
«Вообще зрелого человека, в отличие от ребенка, уже не может ничто сформировать. И разрушить ничто не может, кроме него самого. Книги ему нужны не для того, чтобы формироваться, а для того, чтобы поддерживать диалог – и с миром, и с самим собой. Это такие сложные очистительные сооружения. Как язык пропускает себя через очистку, так и мы пропускаем себя через литературу. Она показывает нам, что мы не справляемся с задачей собственного жизнестроительства, дает нам отдых, ставит нас в тупик, вгоняет в проблему, не решив которую, мы не сможем двигаться дальше. Это не формирование личности, а что-то совершенно иное. Это жизнь внутри литературы. Такая же часть жизни, как все, с чем соприкасается человек».
***
«Нормальность в романе Николая Горицветова – это символ посредственности, а ненормальность – символ одаренности. И в этом сила романа – все рассуждения ведутся героями, попавшими в те или иные сложные, если не сказать экстремальные, обстоятельства. А точка схода – психиатрическая лечебница, где в итоге оказываются все они, противостоящие миру «нормальных» и, безусловно, вызывающие читательское сочувствие. Самый важный и, пожалуй, центральный персонаж романа – Сергей Капитонов – встает на путь яростного бунта против мироустройства и совершает страшный грех – убийство. И не просто убийство, а убийство священника».
***
«Поэтическое влияние предшественников Олега Балла детально исследуется во вступительной статье к книге, раскладывая этот пасьянс и затягивая читателя в увлекательную игру: Пастернак, Мандельштам, Гумилев, а здесь, кажется, Тарковский… Такой список «предков» имеется у любого поэта, поскольку в поэзии существует жесткая, почти по Менделю, система наследования. Поэзия не берется ниоткуда, и необходимо время, чтобы перерасти своих учителей».
***
«…Неожиданный финал романа представляет собой символическое искривление реалистической эпистемы текста – таков неомифологический извод его эссеистики».
***
«Влюбленные в цивилизованный мир российские либералы-западники как будто не хотят слышать о планах уничтожения СССР, о которых знали академики Курчатов, Харитонов, Сахаров и все ядерщики, а сейчас любой желающий может найти их в Сети: сразу после окончания Второй мировой войны американское правительство рассматривало варианты ядерной бомбардировки СССР. И сейчас, судя по накалу информационной войны, которая против нас ведется (в том числе и с участием некоторых наших СМИ), планируется война настоящая. Не случайно многие «борцы против кровавого режима» постепенно перебираются за рубеж».

---

Читательский дневник

О.Борисов. Отзвучья земного.
«14 ноября 1974г. Г.А.//Товстоногов// непредсказуем. Вчера он радовался, что в театре появились собаки. Прошел мимо вольера, построенного посреди театрального дворика. Его насмешила надпись на будке: «Никому, кроме Борисова и Хильтовой собак не кормить». На репетиции спрашивает: «Это правда, Олег, что вы каждый день встаете в шесть утра, чтобы их кормить? И что, кормите три раза в день?» - «Кормлю и выгуливаю, - констатировал я. – Деньги театр выделил, по рублю в день на собаку». – «Хм… неплохие деньги…» Но в какой-то момент собаки стали его раздражать. Однажды Ванечка ни с того ни с сего завилял хвостом и зачесался. «Почему он виляет? И что – у него блохи? Олег, вы мне можете сказать, почему у него блохи?» Г.А. нервно вскочил с кресла и побежал по направлению ко мне. «Это он вас поприветствовал, Георгий Александрович», - попробовал выкрутиться я. «Олег, нам не нужен такой натурализм, такая… каудальность!» - выпалил раздраженный шеф. В зале все замерли. Естественно, никто не знал, что такое каудальность. Г.А. был доволен произведенным эффектом. Всем своим видом показал, что это слово вырвалось случайно, что он не хотел никого унизить своей образованностью: «Я забыл вам сказать, что это слово произошло от латинского «хвост». Я имел в виду, что нам не стоит зависеть от хвоста собаки!»
Г.А. любит пощеголять научными или иностранными словами. Еще я запомнил «имманентность», «зороастризм», но, в общем, эти его перлы достаточно безобидны. Но были и небезобидные. Когда я, удрученный своим положением, собрался уходить из театра, он пообещал мне роль Хлестакова. Бросил кость. И еще сказал, когда я уже был на пороге его кабинета: «Олег, не всем же бежать на короткие дистанции – должны быть и стайеры!» Видя, что я призадумался над этим афоризмом, пояснил: «Не всем же быть любимчиками, Олег».

Ю.Фирсанова. Рыжее братство. Точное попадание.
«На постаменте был водружен мраморный мужчина с мышцами культуриста. Из всей одежды парню дали только набедренную повязку. В длинных руках он держал здоровенный меч и книгу. Грозное спокойствие позы и выражение лица явственно говорили: я вообще-то белый и пушистый, но, случись чего, врагу не поздоровится, огребет по полной программе и мечом и книгой, так что не сразу очухается или не очухается вовсе.
- Почтенная магева ищет справедливого суда? – раздалось у меня над самым ухом. Я так и подпрыгнула. Чуть сзади меня стоял, прегнусно ухмыляясь (получил удовольствие, напугав бедную девушку!), высокий тип, чья мускулатура могла бы поспорить со здешними статуями. Где он был, когда меня в школе в высоту сигать заставляли, я б тогда все рекорды одним махом побила, а может, и самого Бубку за пояс заткнула.
- Ну вот еще, - огрызнулась я. – Своих врагов я магией бью, а если очень достанут, могу и рожу расцарапать, а по судам таскаться, это не их, а себя на мучения обрекать! Кстати, а что это за храм? – уточнила я, пользуясь случаем.
- Гарнага – бога-судьи, - кивнул в сторону статуи воин. – Неужто не признала?
- У нас за суды Фемида отвечает. Баба с весами, мечом и завязанными глазами. Последнее – для пущей беспристрастности, но наводит на нехорошие мысли и анекдоты о слепом правосудии. Впрочем, книга в руках вашего Гарнага не лучше. Небось закон символизирует, но держит он ее так, словно готов запустить в первого встречного.
Мужчина коротко хохотнул:
- Есть такое».

---

Читательский дневник

Александр Кушнер.
Стрекоза.

Долго руку держала в руке
И, как в давние дни, не хотела
Отпускать на ночном сквозняке
Его лёгкую душу и тело.

И шепнул он ей, глядя в глаза:
Если жизнь существует иная,
Я подам тебе знак: стрекоза
Постучится в окно золотая.

Умер он через несколько дней.
В хладном августе реют стрекозы
Там, где в пух превратился кипрей, —
И на них она смотрит сквозь слёзы.

И до позднего часа окно
Оставляет нарочно открытым.
Стрекоза не влетает. Темно.
Не стучится с загробным визитом.

Значит, нет ничего. И смотреть
Нет на звёзды горячего смысла.
Хорошо бы и ей умереть.
Только сны и абстрактные числа.

Но звонок разбудил в два часа —
И в мобильную лёгкую трубку
Чей-то голос сказал: “Стрекоза”,
Как сквозь тряпку сказал или губку.
……………………………………..
Я-то думаю: он попросил
Перед смертью надёжного друга,
Тот набрался отваги и сил:
Не такая большая услуга.

А.Платунова. Герцогиня ищет работу.
«Рон выбрался из-за стола и нехотя направился ко мне. О это его лицо: «Я суров, я мегасуров, я настолько суров, что даже в зеркало на себя смотреть боюсь!»
- Сейчас ты, молодой человек, поставишь первый в своей жизни диагноз этой юной особе! – жизнерадостно известил его преподаватель.
Очаровательно! Я заерзала на стуле: десятки взглядов направлены на меня и Рона. Сделалось неуютно!
- Возьмите юную особу за руку, так чтобы ощутить пульс на ее запястье, - мэтр сразу приступил к делу. – Ток крови поможет увидеть ауру, хотя опытный диагност обходится и без пульса. А теперь почувствуйте энергию юного тела.
Одногруппники захихикали. Я залилась краской, даже Рон неуверенно моргнул.
- Почему я с тобой все время во что-то вляпываюсь! – прошипела я чуть слышно.
- Как и я с тобой, - не остался в долгу Рон.
- Почувствовал энергию? Больной орган всегда излучает темную ауру. Во время занятий мы научимся распознавать, что означает тот или иной вид ауры, а пока достаточно того, что ты почувствуешь изъян. Как ее печень?
- В порядке, - процедил драконище.
- Легкие, почки?
- Полагаю, Розали полностью здорова.
- А сердце? – мэтр Крикл довольно потер ладони.
- Колотится.
- Вот! И очень сильно! – воскликнул мэтр. – Видишь эту небольшую червоточину? Это еще не дефект, но тревожный звоночек, что в будущем юной э… Розали следует повнимательнее относиться к своему сердцу. Оно у нее слабовато. Тебя кто-то напугал в детстве, я прав? Какое-то событие навсегда оставило небольшой шрам на сердечной мышце.
Я ничего не ответила, как в тумане вернулась на место».

---

Читательский дневник

М.Задорнов. Этот безумный, безумный, безумный мир…
(90-е) «Один военный чиновник однажды мне сказал: «Чечня – это наш геморрой!» Правда, при этом почему-то провел себе рукой под подбородком, по шее. Очень правильно подмечено. И находится Чечня на карте примерно в том же месте. И вроде по размеру воспаление небольшое, но о каком общем выздоровлении может идти речь, когда с такой запущенной стадией ни сесть, ни встать, ни помечтать о светлом будущем. Поскольку, несмотря на все достижения фармакологии, наша медицина перед геморроем бессильна, я поинтересовался у одного заезжего восточного махатмы, с чего же надо, по его мнению, начинать лечить эту болезнь, чтобы избавиться от нее навсегда? Он мне ответил: «С головы». Причина геморроя всегда в голове. Поэтому прежде чем начать лечение, надо спросить у головы: она согласна на это лечение или нет?
Конечно, я не восточный мудрец, но каждый день, когда смотрю новости и от двух минут репортажа из Чечни у меня, как и у других телезрителей, портится настроение на весь вечер, я хочу нашей голове от имени всего нашего дряхлеющего туловища задать все тот же вопрос: вы правда хотите покончить с чеченской войной? Если да, то почему вы не организуете у себя в Кремле коллективное прочтение «Хаджи-Мурата», не присмотритесь к карте Чечни с умом, а не по-военному, не изучите историю этой болезни?
Страна – это организм, война – ее болезнь. Древняя медицина справедливо настаивает на том, что у каждой болезни есть первопричина. Скажем, головная боль сигналит нам о том, что нарушился обмен веществ. Подает знак, мол, я предупреждаю…Иначе скоро заболит что-нибудь другое, более важное. Недаром в древности многие болезни считали друзьями человека. Если их понимать, расшифровывать и слушаться, можно прожить от акушера до священника, минуя хирурга.
Есть древняя притча. Господь Бог помиловал душу разбойника, а наказал душу врача. «Прощаю тебя, - сказал он разбойнику, - потому что ты отнимал деньги у тех, кто обирал народ. А тебя, врач, не могу простить. Я посылал людям болезни, чтобы они задумались над тем, как они живут, а ты их вылечивал, и они продолжали жить по-прежнему».
Болезнь – это взгляд Господа на того, кому много дано, но он, к сожалению, этого не понимает.
Если бы гималайский мудрец пощупал сегодня пульс России, посмотрел бы ей в глаза, то первопричиной всех ее болезней он бы наверняка назвал истощение – нервное, физическое, полное нарушение обмена веществ. Поэтому и не осталось мышц, лишь небольшой жировой слой, который в виде новых русских так анекдотично смотрится на дистрофическом теле российской экономики. Этакий скелет в целлюлите. Все, что осталось за десять лет от былого культуриста после того, как в погоне за демократией, в силу своей недообразованности, он угодил в компанию алкоголиков, воров и наркоманов. О чем постоянно и сигналит наш геморрой Чечня».

---

Читательский дневник

Григорий Поженян.

Тени рыб с фонарем в голове
И уплывшие вдаль острова –
Все живет в синеве.
Всех вернет синева.
Колокольные полдни годов,
Суета городов и «прощай», и «ау-у»,
И ушедшие в травы стада –
Все, чем жил, все, что ждал, чем живу.
Все уходит туда: в синеву,
В синеву.
Но пока ты со мной и жива,
Но пока ты со мной,
Я плыву.
Ох, как кружится голова,
Как оттянута дней тетива,
И откуда-то из-подо льда
Я кричу тебе снова: «Ау-у!»
Надвигается синева.
Все уходит туда –
В синеву.

А.Бруша. Ведьма и ее питомцы.
«- Нет, все-таки вы, маги, странные. И, главное, время дуэли назначено, а с виверной разбираться мне. А если я не успею сделать сонное зелье?
- Но ты же успеешь? – Мерлин улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой. – И такой опытный специалист по магическим существам знает, как можно его дать, не причинив никому вреда.
Не то чтобы я не заметила попытки подольститься.
- Тебе потребуется моя помощь? – продолжал Мерлин. – Я готов…
О! вот когда ТАК спрашивают, то подразумевается, что никакой помощи не будет, но ты сама откажешься и все приличия будут соблюдены.
- Послушай, Мерлин, ты вообще представляешь себе, как погружают в сон таких больших созданий?
- Нет, но думаю…
- Он думает… - проворчала я. – Так вот, я тебе расскажу. Для начала нужно виверну найти. А мы не знаем, прилетит ли она в этот раз на ваши боевые чары или они не покажутся ей такими уж привлекательными. Не забывай, что до этого нужно сварить мощное сонное зелье и подготовить метательные дротики.
Тут я, конечно, прибедняюсь, дротики у меня имеются. Но это дело принципа.
- Дальше, при том, что нам удастся найти виверну. В нее надо попасть дротиком. А она вряд ли будет неподвижно висеть в воздухе и ждать, когда в нее воткнется иголка. Кстати, пробить ее шкуру не так-то и просто. Нужно целиться очень точно. В общем, можете откладывать ваше сражение на неделю. А я уж, так и быть, вам помогу.
Мерлин не обрадовался. Ждать, готовиться – не так весело, как палить друг по другу заклинаниями».

---

Читательский дневник

Discovery.
«2011 год – впервые в истории пациент, больной ВИЧ, смог излечиться от вируса иммунодефицита человека после пересадки костного мозга и генной терапии. 2019 год – выпущен на рынок препарат «Золгенсма» для терапии спинально-мышечной дистрофии. Вплоть до 2022 года это было самое дорогое лекарство в мире – одна инъекция оценивалась в 2 млн долларов».
***
«Прошли большой эволюционный путь: от «сырьевой экономики» до «экономики впечатлений», в которой мы живем сейчас. чтобы было понятно, о чем идет речь, возьмем, к примеру, кофе. В «сырьевой экономике» потребитель платит за товар – кофе в зернах. В «экономике товаров» - за продукт, произведенный и упакованный под определенным, вызывающим доверие брендом, например, пачку кофе на полке супермаркета. В «экономике услуг» - за процесс подачи чашки кофе в ресторане, когда не нужно задумываться ни о приготовлении напитка, ни о последующем мытье грязной посуды. В «экономике впечатлений» принесенной официантом чашечки кофе уже недостаточно – мы хотим, чтобы к привычному напитку прилагалось что-то еще. Например, роскошные виды со смотровой площадки в центре любимого города. Во главу угла ставится новый эмоциональный опыт, а сам вкус кофе отходит на второй план. Тренд на впечатления существовал всегда и активно культивировался маркетологами – вместе с товаром клиенту предлагалось купить ощущение, состояние, статус, мечту».
***
«Иногда путешественники специально покупают тур-сюрприз, в котором о пункте назначения узнают только в аэропорту вылета. На любви к сюрпризам сыграла и японская авиакомпания Peach: билеты в автоматах доставались покупателю случайным образом, и лишь после покупки он узнавал, куда именно полетит».
***
«Опытные флоратуристы уже подготовили проверенные рекомендации для тех, кто готов отправиться в путь ради моря цветов: в апреле самое время наведаться в Калмыкию за бескрайними степями тюльпанов, в мае – на Алтай за сиреневой дымкой маральника, в августе – в Астрахань, чтобы рассматривать лотосы в дельте Волги. В конце июня начинается высокий сезон в Провансе, где распускается лаванда, а для ценителей ханами – любования сакурой – японская метеослужба составляет ежегодный календарь-прогноз».
***
«Любители астротуризма – путешествий для наблюдений за звездами – рекомендуют выбирать самые отдаленные от городской засветки места. Из-за широко расространенного светового загрязнения таких уголков на нашей планете не слишком много, поэтому опытные астротуристы предпочитают пустыни – Атакаму в Чили, Намиб в Намибии, Руб-эль-Хали в Саудовской Аравии или Белую пустыню в Египте. Правда, на отели в таком случае рассчитывать не приходится, но миллиарды звезд стоят того, чтобы отказаться от пяти».
***
«Петербург имеет множество лиц. Его главный секрет – Петербург предстает перед путешественниками таким, каким они хотят его видеть».
***
«Будапешт появляется едва ли не в каждом втором голливудском блокбастере. В популярной кинобазе IMDB как съемочная площадка столица Венгрии фигурирует в более чем 5600 фильмах и сериалах – при том что их действие в Будапеште в большинстве случаев не разворачивается. Город «отдувается» практически за всю Восточную Европу, СССР и Россию. Надо отдать должное операторам – они умудряются снимать Будапешт так, что в кадр не попадают его знаковые достопримечательности – Будайская крепость и Замковый холм, здание парламента, Рыбацкий бастион, купальня Сеченьи и другие».
***
«В полной мере тренду «экономики впечатлений» работает и шеф Игорь Пинтусов, автор нескольких книг о камчатской кухне. Чтобы получить морскую соль, его команда совершила погружение на глубину 15м в Тихий океан, где взяла 5л морской воды. После того как жидкость была полностью выварена, получилось около 100г соли, которая стала одним из ингредиентов авторского безалкогольного напитка «Попробуй Тихий океан». Другие составляющие не менее оригинальны: вытяжки из водорослей, черемши, цветной капусты».
***
«Эскимосское мороженое называется «акутак». Естественно, этот десерт также весьма оригинален: это охлажденный жир оленей, моржей или других животных, взбитый с местными дикими ягодами и сахаром».
***
«Не стоит недооценивать силу узнавания бренда. Классический пример – давнее соперничество производителей напитков Coca-Cola и Pepsi. В слепых дегустациях вторая газировка, как правило, одерживала победу, однако по объемам продаж всегда проигрывала конкуренту – именно потому, что маркетологам Coca-Cola удалось сформировать теплый и уютный образ напитка, который идеально создает праздничное настроение».

---

М.Далин «Берег Стикса». Городская фэнтези. Второй сборник вампирских повестей. (ну, по крайней мере, в нашей библиотеке их было два).
Сюжет: здесь тоже две повести, и мне опять в основном запомнилась первая. Здесь ГГ тоже начинает с того, что он обычный человек… но он случайно сталкивается с вампирами – и решает во что бы то ни стало стать таким же.
Этот сборник оставил какие-то смешанные впечатления. То есть, написано все так же – в бесконечно изящных поэтических выражениях… Но я как-то не уловила мысль автора. Ну вот, в первом сборнике четко было озвучено, что вампиры – это такие высшие существа, прекрасные и утонченные… присоединиться к ним – это привилегия… Не каждый может стать вампиром, тут идет строгий отбор… Ладно, допустим. Не то чтобы я это одобряю, но заданная система мне понятна.
А в этом сборнике она как-то – для меня – ломается! Потому что вот тут изображен ГГ, который захотел стать вампиром – и стал им, хотя никто так-то не стремился его обращать и все такое. Он буквально вынудил это сделать насильно. И он же совершенно мерзкий… Он не отличается красотой и изяществом, как – видимо – любимые автором женственные юноши… он не отличается какой-то там высокой духовностью и культурой… Да он просто по своим морально нравственным качествам отвратный, с любой точки зрения… хоть вампира, хоть человека… И тем не менее они его приняли, они с ним ничего не сделали… Странно, непонятно…

«…Невозможно представить, как он выдержит не то что вечность, а хотя бы несколько дней внутри омерзительного предмета, который когда-то был его живым телом».

«- Что нам миллионы, когда мы сами – чистое золото!»

«- Те, кому их дорога грозит наглою и грязною смертью, чуют. Душенька-то, как бабочка, бьется о плоть, как о стенку, желает на волю – и не может. И что, скажи, тому живому остается? Лезть в петлю? Так то ж не освободит душу, скорей напротив – напялит на нее новые цепи, потяжелее прежних…»

«…Уселся и уставился на него, как на экран телевизора. Будто на Антоновом лице детектив показывали».

«- Нормальный мужик – это несуществующий персонаж. Вроде Кощея Бессмертного или хитроумного Одиссея…»

«У меня начинается паранойя. Мне кажется, что меня убивают. Мне очень, очень страшно. Кажется, покончить с собой не так страшно, как дать себя убить».

«- Ваши современники как-то спутали слова «любить» и «желать».

«- Самоубийство не ведет в ад, что бы об этом ни говорили. Самоубийство, как правило, просто уничтожает. Совсем. Без следа. Как Вечность возьмет того, кто от нее отказался?».

«Господи, да все, все вокруг – это смертельная опасность! Все – дорога, машины, электричество, дома, люди – все годится для убийства! Как же жить?!»

@темы: Книги

---

М.Далин «Лунный бархат». Фэнтези… городская? )) Warning! Книжка для слэшеров.
Сюжет: это цикл вампирских повестей. В этом сборнике две повести. Мне больше всего запомнилась одна – собственно, заглавная. В ней рассказывается история небольшой компании случайно прибившихся друг к другу людей, которые случайно, не по своей воле стали вампирами. И узнали, что помимо нашей привычной реальности, есть еще другая, обратная, ночная сторона, где царствуют князья ночи и т.д. (сами можете добавить что-нибудь пафосное )) )
Да, пафоса тут просто море… ))) И всего бесконечно красивого и изящного. Поэтому я страшно долго продиралась через начало… меня это ужасно бесило – ну да, да, я поняла уже, что автор умеет в красивое, поэтичное, изящное и пафосное… но можно покороче??
В общем, вы поняли, что я уже была наслышана про автора, и у меня было громадное предубеждение… И начало только это все подкрепляло… Ну, правда, я ругалась, скрипела зубами – но читать почему-то не бросила. )) И таки дочитала до конца. По правде говоря, автор каким-то чудесным образом даже переборол мой откровенно негативный настрой – мне это даже… ну, не скажу, что понравилось… но было как-то завораживающе… Такая себе мрачная, готическая картинка… И даже с размышлениями о жизни и смерти, все такое.
Ну да, вот у автора с одной стороны эти самые князья ночи, вампиры – они могущественные, практически бессмертные… прекрасные и изящные и т.д. Высшая раса. Для них люди просто еда. И только временами, ради своей прихоти они могут кого-то из этих жалких людишек обратить в себе подобного. И вот люди – мелкие, жалкие в своих ежедневных заботах и проблемах… беспомощные, слабые и такие хрупкие… их так легко убить… И зачем им вообще существовать, таким слабым…
Это на первый взгляд. Но потом автор продолжает повествовать об этой случайной компании новоиспеченных вампиров. И мы видим, как они упорно стараются сохранить в себе человеческое… Это, конечно, бессмысленные попытки, но их упорство заслуживает уважения. Конец ожидаемо трагический – да, я по своей привычке сразу заглянула в финал, где – спойлер! – все умерли… Но когда я дочитала до этого финала нормальным образом, то стало понятно, что тут все не так однозначно – в смысле, если это и трагедия, то, так сказать, оптимистическая. Торжество жизни над смертью, света над тьмой, в таком духе. Герои погибли, но не сдались – ну то есть, сами выбрали свою судьбу – не превращаться в монстра, но остаться человеком. Это мне понравилось, да уж. (хотя не могу не отметить, что все это сильно напоминает фильм про «Дневники вампира», в смысле, по общей эстетике и каким-то сюжетным ходам )) ).

«Думать об этих ночных тенях, возникающих впереди в желтом искусственном свете, обдававших убийцу запахом духов, жарко дышащих, хрипящих или стонущих, бессильно цепляющихся за его руки и умирающих на холодном асфальте, как о существах себе подобных, с душой, мыслями и собственной жизнью, убийца не умел. Он вообще не умел думать о чужих душах, чужих мыслях и чужой жизни. Это походило бы на одухотворение игрушек».

«Лето лишает страха, летом весело умирать, потому что в смерть не верится до самой последней секунды».

«…и ударил ножом ниже ребер, туда, куда лезвие входит мягко и легко, как в бисквитный торт».

«Запахи и голоса. Сырые палые листья, шафран и корица, октябрьское печенье. Запах волос, как улыбка, запах парфюма, как затрещина, запах шавермы и бульонных кубиков, как тяжелое воспоминание. Запах крови, как окрик».

«- Есть такие люди, что кроликов жальче».

«- Я злая?
- Нет. Вампир просто. И все».

«На улице сырой ветер. Темный бродяга, жестокий насмешник, бесприютный октябрьский бомж, прошелся по двору, зашелся стонущими вздохами, хлестнул по лицу холодными слезами. Небо низкое, бурое, с зеленоватыми неоновыми отсветами, небо нежилое и тусклое – пустое небо пасмурной осени. Кленовые листья распластаны в лужах грязными тряпками – голые мокрые ветки торчат пучками розог, клен умер. Мир умирает – унылая пора, очей очарованье – неизвестно, когда возродится, не верится, что возродится в точности таким, как был».

«Какая-то мутная пелена, усталость или лень, стояла между внешним миром и ее глазами, как контактные линзы».

«Звезды смотрели с небес острыми ледяными осколками. Каждая ночь была черной. Луна меняла фазы, летела по бархатному небу узким, опасным серебряным серпиком, медной монетой со сбитым краем, круглой, белой, холодной дырой».

«Сумерки надвигались, будто кто-то постепенно гасил свет перед киносеансом».

«Когда рядом говорят пошлости, лучше всего думать о деньгах».

«…Демонский шарм облагородил пошлость до порока – впору мрачно усмехаться».

«Мир поседел от зимы, как от ужаса».

«- У Карла Маркса все объясняется обстоятельно, только о вампирах он ничего не знал».

«…Она благоухала смертями, ее лицо, ее глаза светились, мерцали чужими смертями изнутри – она была восхитительно хороша, как любой сытый вампир, и так же оглушительно страшна».

«В метро, в стоячем воздухе и сыром электрическом свете живые неотличимо напоминали мертвецов, а мертвецы очень легко притворялись живыми».

«Сон посыпался сверху, как снег».

«Только не воображай, что уломал меня сыграть палача. Я это ненавижу. Палач – это извращение нормального убийства. Палач – как проститутка, делает то, за что заплачено. Трахаться за деньги еще можно, но убивать надо по любви, по большой любви».

«Собственно, все в этом чудесном мире – только игра. Выигрывать приятно, а проиграть в итоге – закономерно. Печально, но закономерно. И что бы ни говорили взрослые детки, еще норовящие пачкать пеленки, нет в такой замечательной вещи, как жизнь, ничего безобразного, грешного и страшного. Все идет по плану, как говорится».

«…Небо висело над самой головой, потолком в дешевой квартирке, серое, рыхлое, с облупившейся штукатуркой».

«- Ты вегетарианец?
- Да, я вегетарианец. А ходячих растений развелось – кирпичу упасть некуда».

«- А все мы страшные такие, что боимся даже в зеркало смотреть!»

«В метро я спускался, как Орфей в преисподнюю, со странным ощущением, что где-то тут, рядом, проходит граница нормальности, и я вот-вот перешагну ее».

«- Что ты там делал, Джеффри?
- То же, что и везде, Мигель. Я смотрел на людей. А еще – облегчил участь, кому смог. Это очень важное дело – облегчить участь, дать умереть достойно… или счастливо. Это большая удача смертного – когда смерть добра к нему».

«В сущности, смысл имело только то, что мы не чувствовали себя одинокими. Все остальное – суета».

«Мир напоминал темную акварель; желтые фонари плыли в снежном молоке, как бусины, полные горячего меда».

«- Вообще, слухи о бессмертии вампиров сильно преувеличены. Мало кто из них живет достаточно долго – для этого нужен определенный склад ума, темперамент, да и любовь к жизни не последний компонент. Одиночки первые лет пятьдесят развлекаются убийствами и злодействами, а потом пресыщаются этой суетой до тошноты и прекращают спектакль сами или подворачиваются людям, что кончается так же. Истерики кончают с собой в первые лет десять. Дураки нарываются на неприятности. Моральные уроды опускаются, начинают жрать мертвечину, вырождаются в упырей, мерзких тварей, лишенных силы, быстро издыхают».

«- Душа вампира и не должна стареть. Иначе он потеряет вкус к существованию. У старого хищника выпадают зубы. Хищник должен быть молод, гибок, подвижен – и еще должен упиваться перипетиями жизни и охоты. Иначе – сожрут».

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Дж.Д.Карр. Четыре орудия убийства.
«- Постойте! – воскликнул молодой адвокат. – Вы говорите, что знаете, кто убийца, можете это доказать и поэтому будете молчать? Вы же противоречите сами себе!
- Нисколько. То, что я вычислил убийцу, чести мне не делает. Я искал доказательства и нашел их. В этом мне помогли несколько улик. Если вы считаете, что я несу чепуху, то позвольте рассказать вам об аналогичном случае.
Предположим, вы читаете детективный рассказ с захватывающим сюжетом. К примеру, в кресле возле окна находят задушенного мужчину. На нем маска домино. Все часы в доме повернуты циферблатом к стене. Автор рассказа постепенно заставляет вас думать, что ключом к разгадке убийства служит найденная в кармане жертвы чайная ложка и что только с ее помощью можно назвать имя преступника. Вы следите за моими словами? Ни о каких других уликах, кроме нее, он не говорит.
- И что это объясняет? – спросил Брюс.
Банколен бросил на него проницательный взгляд:
- А над этим вы подумайте сами. Постарайтесь догадаться, кто убил мадам Клонек. Например, в рассказе о задушенном вы стараетесь по маске, часам и чайной ложке определить убийцу. Но не можете. И тут на последней странице убийцу находят по отпечаткам пальцев на воротничке убитого. Каковы ваши ощущения? Конечно же, вы чувствуете себя обманутым. В этот момент вы готовы задушить автора детективного рассказа, линчевать его издателя и застрелить продавца, всучившего вам эту книгу. Но чем вы недовольны? Вы же в итоге узнали, кто совершил преступление. Не так ли?
Сыщик говорил на английском. При этом лицо его оставалось неподвижным.
- Мало, - посмотрев на официанта, произнес он. – Но мне теперь гораздо лучше. Дружок, принеси еще коньяку.
- Месье заболел? – с тревогой в голосе спросил тот.
- Просто устал от книг».

А.Горбов. Сам себе властелин. Наследник для Калькуары.
«- Ужинать будешь? Пойдем обратно, а то темнеет уже.
Мы вернулись на кухню. При виде грязной посуды на столе мумий нахмурился, что-то пробормотал и щелкнул пальцами. Пронесся маленький фиолетовый вихрь, всасывая беспорядок, и с хлопком исчез. Пожалуй, такая магия мне бы пригодилась.
- Сейчас попробую что-нибудь наколдовать.
Мумий опять что-то зашептал. На этот раз у него вышло получше: миска с пельменями, блюдце со сметаной, вазочка с конфетами и сиреневая колбаса.
- Рандом, - пожал я плечами.
- Что?
- Я говорю, еда все время разная.
- Ну да, заклинание такое. Тащит первую попавшуюся еду из ближайших миров.
- То есть мы ограбили какого-то человека, решившего закусить пельмешками?
- Фу, - мумий поджал губы, - не ограбили, а магия справедливо распределила пищу между голодными.
- Не волшебство, а коммунизм какой-то, - тихонько шепнул я, чтобы не обижать старика. Но от еды отказываться не стал, все равно не знаю, куда возвращать. А пельмени оказались вполне съедобными».

---

Читательский дневник

Федор Сологуб.

В одном из наших городов
Жил-был смиренный обыватель.
Он после праведных трудов
Был рад добраться до кровати.

Послушен власти, исполнял
Он все приказы и декреты,
И никого не затруднял
Он подозрительным секретом.

Как все, служил, как все, молчал,
В обыкновенной жил квартире,
Но налетел однажды шквал
И опыт жизненный расширил.

К нему Трагедия пришла,
Бледна, как смерть, с грозой во взоре,
В его квартире пролила
Она и слез, и воплей море.

А он, забившися в углу,
Не знал, смеяться или плакать,
И слезы на его полу,
Поспешно превращались в слякоть.

Придя на вопли, управдом
Сказал: - Здесь, кажется, бранятся?
Кто вы, гражданка? И притом
Я попрошу не выражаться.

Но бесконечный монолог
Трагедии о стены бился.
И как бы взять с нее налог
Губфининспектор ухитрился?

И кто бы ей вручил патент
Какой профессии свободной?
Сам управдом, как монумент,
Стоял пред ней в тоске холодной.

В ее растрепанной косе
Шипели змеи цвета меди…
Ах, если хочешь жить, как все,
Так не пускай к себе трагедий!
1923г.

Дж.Доу. Опекун для Золушки.
«Едва принц представил всех «аленьких цветочков» почтенной публике и объявил начало отбора, как стена раздвинулась, открыв вход в темное помещение, подсвеченное тусклыми магическими огоньками. Туда своих потенциальных невест и отправил белокурый мерзавец, заявив на прощанье, что настоящая принцесса всегда должна выглядеть по-королевски.
Если сначала смысл его слов был непонятен, потому что практически каждая участница явилась в роскошном наряде, с шикарной прической и драгоценностями на всех положенных местах, после того, как мы переступили порог смежного зала, все встало на свои места. Вернее, перевернулось с ног на голову, ибо наши платья в мгновение ока превратились в грязные лохмотья, открывающие большую часть измазанного сажей тела, волосы – в разноцветное подобие вороньих гнезд, а ювелирные украшения – в сальные шнурки и обычные камни, коих полно на речном берегу. Неизменными остались только маски. Девушки заохали, заахали, кто-то нецензурно выругался, забыв о манерах, одна даже в обморок упала… я же нервно хихикнула, вспомнив сказку о Золушке.
Фея, судя по всему, к этой версии не прилагалась, зато была огромная куча тряпья, возвышающаяся посреди зала, на нее-то и нацелились мои подруги по несчастью. И ладно бы просто кинулись разгребать завалы, так нет же!. В силу своей торопливости (или, скорее, подлости) «благородные» леди расталкивали друг друга локтями, наступали на ноги, кричали, обвиняя конкуренток в том, что с успехом делали сами. Не все, конечно, но многие. И Глория с Агатой в том числе. Хотя надо отдать мачехе должное, она в первых рядах штурмовать гору не стала, предпочла понаблюдать, прицелиться и уже потом сделать изящную подножку сопернице, чтобы добраться до приглянувшегося куска ткани.
Я же так и стояла, глядя на творившееся вокруг безобразие. Конечно, ощущать себя замарашкой было очень неприятно, но и устраивать цирк на потеху принцу и его гостям тоже не хотелось».

---

Читательский дневник

Дж.Д.Карр. Отравление в шутку.
«- Нарисуйте картинки! Неужели вы не понимаете всей важности этой процедуры? Н понимаете глубокого психологического воздействия, которое она окажет на раскрытие дела?
- Будь я проклят, если понимаю, - сказал окружной детектив. – Какие картинки нам рисовать?
- Любые, - ответил Росситер.
- О боже! – сказал Сарджент, бросив карандаш.
- Но какой в этом смысл? – спросил я, стараясь говорить спокойно. – Я не умею рисовать. Думаю, Сарджент тоже.
- Но в том-то все и дело! – Росситер повернулся ко мне. – Если бы вы умели рисовать, я бы не просил вас это делать.
Чувство юмора Сарджента испарилось полностью. Его глаза злобно сверкали. Но думаю, в глубине души он подозревал, что это может быть какой-то внешне безумный английский метод полицейской работы, в котором скрывается глубокий смысл. Таковы наши нынешние убеждения. Мы стали настолько просвещенными и прогрессивными, что отвергаем все суеверия, если только они не научные, поэтому создали пугало под названием «современная психология» и дрожим перед его пророческим жезлом. В наш век самопознания шарлатанство обрело респектабельность, неведомую знахарству прошлого.
- Ладно, - сказал я. – Давайте попробуем. Полагаю, это психологический тест?
- Господи, конечно, нет! – воскликнул Росситер. – Насколько я знаю, эти тесты всегда оканчиваются результатом, нужным тому, кто задает вопросы, как бы вы на них не отвечали. Весьма односторонний метод, не так ли? Вас излечивают от болезней, которыми вы никогда не страдали, а потом отсылают с уверенностью, что они по-прежнему у вас имеются… Нет-нет, это не тест. Это ключ».

О.Осинская. Знакомые незнакомцы. Обратная сторона маски.
«Я задумалась. Что-то в объяснении Кира осталось неясным… А, ну конечно!
- Кир, а как он собирается нарушить структуру стены?
- Ну… я мало в этом понимаю. Я и саму-то стену увидеть не могу, разве что в виде иллюзии Сорби показывал. Но идею ты ему когда-то дала, указав, что стена имеет упорядоченное плетение, будто вязаная ткань, - стоит разорвать пару ниточек, остальное само распустится.
- Тронуть пару ниточек?! – я резко вскочила, стряхнув руку Кира и бросив куда попало кружку, помчалась на выход и… с разбега впечаталась в гибкую, пружинистую воздушную стену.
Отбросило так, что перелетела обратно едва не через всю комнату. С недоумением посмотрела на дверной проем и опять попыталась пройти, только уже медленнее. И уперлась в невидимую преграду. Качнула сломанную дверь – та свободно прокрутилась наружу и вернулась обратно. И Кир тоже без проблем утром вошел. Я зло сощурила глаза.
- И что это значит?! – ткнула я пальцем в сторону выхода.
- Это значит, - без тени улыбки, жестко отозвался Кир, - что ты не можешь выйти отсюда, пока Джек не закончит. Он сначала хотел на тебя какое-нибудь заклинание наложить, но вовремя вспомнил, что оно не подействует, поэтому создал вокруг комнаты стену. А потом еще и Ленси привел, чтобы тот укрепил ее на всякий случай.
- Но… - я беспомощно развела руками и состроила обиженную мордочку, пытаясь разжалобить принца, - как же так?.. Кир, пойми, я волнуюсь! А если что-то случится?
- Вот именно! Тебе полезно понервничать – будешь в следующий раз думать, прежде чем волновать других.
У меня возникло ощущение, что Кир говорит, словно с маленьким ребенком».

---

Читательский дневник

А.Кончаловский. Низкие истины.
«Лет с семнадцати хочется убежать подальше от родителей, не видеть их и не слышать – чего от них ждать, кроме неприятностей! Мы с друзьями сидим у меня в комнате, курим, выпиваем, открывается дверь – отец! Сигареты надо тут же выбросить, бутылку спрятать.
- Вы что, курите?! – спрашивает отец, нюхая воздух.
Вот зануда! Только и ищет повод, чтобы сказать гадость. И от мамы тоже хотелось бежать, ну разве что кроме тех случаев, когда надо было подластиться, поцеловать, что-то выпросить.
Лет с шестнадцати, когда у меня уже установился голос, он стал очень похож на отцовский. Так что и в консерваторские и во вгиковские годы у меня не было проблем с билетами ни в какой театр. Я звонил администратору, говорил с хорошо натренированным заиканием: «Это Михалков! М-моему сыну нужно два билета". Папину подпись в дневнике, куда, к счастью, он и мама почти не заглядывали, я подделывал идеально. И не только в дневнике. На бланках «Депутат Верховного Совета СССР Сергей Михалков» я подписывался под такими ходатайствами, о которых он не имел ни малейшего представления. Все эти безобразия творились запросто, с легким сердцем. С точки зрения морали поведение мое лучше не оценивать – все, какие ни на есть заповеди (кроме разве что первой – «не убий»), нарушались постоянно. Впрочем, из всех заповедей важнейшей я почитал одиннадцатую, в Библии не упомянутую, - «не попадись». Нарушай хоть все десять разом, только не попадайся.
Однажды я позвонил в театр (кажется, Большой), все с тем же заиканием сказал, что я – Михалков, что мой сын придет сегодня на спектакль, нужно два билета.
- Одну секундочку, - сказал голос на том конце телефона. И тут же в трубке раздался голос отца:
- Кто это?
Оказалось, он в этот момент сидел у администратора. Скандал!»

А.Каменев. Алхимик.
«На первый взгляд конструкция напоминала аквариум, окруженный диковинными механизмами. Пузатая емкость имела впечатляющие размеры и была почти до краев наполнена водой салатового цвета. Стеклянный сосуд со всех сторон обвивала запутанная система медных трубочек. Что-то бурлило и клокотало. Потрескивала горелка, исходила паром подвешенная над пламенем большая колба.
Но поразила не сама конструкция, нечто подобное вполне ожидаешь встретить в алхимической лаборатории, а то, что плавало внутри аквариума. Существо со склизкой кожей, покрытое наростами, не походило ни на что виденное ранее. Какая-то жуткая помесь жабы-переростка, гусеницы, мутанта-улитки и еще черт знает чего. Я затаил дыхание, наблюдая за ужасающей тварью. Три продолговатых глаза на приплюснутой голове одновременно моргнули, стоило Гренвиру сделать шаг, обходя мое застывшее тело.
- Что это? – мой голос предательски дрогнул.
Волшебник невозмутимо прошествовал к одному из сосудов, в бурлящую жидкость погрузилась тонкая лопатка, началось неторопливое помешивание.
- Йогар-гал, - равнодушно бросил старик. – Божок из низших.
Я выпучил глаза от изумления. Божок?!
- Точнее, его личинка на ранних стадиях созревания, - пояснил алхимик. – А если быть еще более точным, то его эфирный зародыш, помещенный в специально выращенную тварную оболочку. Выловленный до момента входа в полную силу.
Я прикусил губу. Уродец в огромной банке совсем не походил на божественное создание. Скорее на монстра из самых сильных кошмаров.
- Кххоогоо тыыы мммннее прииивеееллл? – вдруг заговорила тварь шипящим голосом, растягивая слова.
От неожиданности я отскочил назад, прижимаясь к стене, правая рука дернулась к рукояти кинжала, а левая в отвращающем жесте выбросилась вперед. Сердце гулко забухало, разгоняя по венам океаны адреналина.
- Оно говорит! – заорал я, охреневший от всего увиденного».

---

Читательский дневник

Борис Пастернак.
Памяти Рейснер.

Лариса, вот когда посожалею,
Что я не смерть и ноль в сравненьи с ней.
Я б разузнал, чем держится без клею
Живая повесть на обрывках дней.

Как я присматривался к матерьялам!
Валились зимы кучей, шли дожди,
Запахивались вьюги одеялом
С грудными городами на груди.

Мелькали пешеходы в непогоду,
Ползли возы за первый поворот,
Года по горло погружались в воду,
Потоки новых запружали брод.

А в перегонном кубе все упрямей
Варилась жизнь, и шла постройка гнезд.
Работы оцепляли фонарями
При свете слова, разума и звезд.

Осмотришься, какой из нас не свалян
Из хлопьев и из недомолвок мглы?
Нас воспитала красота развалин,
Лишь ты превыше всякой похвалы.

Лишь ты, на славу сбитая боями,
Вся сжатым залпом прелести рвалась.
Не ведай жизнь, что значит обаянье,
Ты ей прямой ответ не в бровь, а в глаз.

Ты точно бурей грации дымилась.
Чуть побывав в ее живом огне,
Посредственность впадала вмиг в немилость,
Несовершенство навлекало гнев.

Бреди же в глубь преданья, героиня.
Нет, этот путь не утомит ступни.
Ширяй, как высь, над мыслями моими:
Им хорошо в твоей большой тени.

Б.Батыршин. Комонс. Игра в четыре руки.
«А вот когда прозвенел наконец звонок, и мы выскочили с облегчением в коридор – вторая перемена, аж четверть часа! – меня накрыло. Всерьез. Потому что… Мы, наш класс «А», был дружен – и в последние два года учебы, и потом, после школы. Встречались, общались, перезванивались. А раз в год, девятнадцатого октября, в «день лицеистов», собирались у памятника на Пушкинской. Кое-кто переженился, потом развелись, ясное дело… Другие пропали с концами, а кто-то и сохранил школьную связь на долгие годы.
И вот они. Все. Подумайте, каково это – видеть вокруг своих живых мертвецов, уже оплаканных и потерянных годы назад. Желтый лоб этого целовал на отпевании. Гроб того нес. Этому на могилу – нет, на плиту, под которой капсула с пеплом из горелого БТРа – приносил цветы. И они, живые, рядом, огрызаются, если случайно толкнул в суете большой перемены… А других, о которых услышал случайно: «Ада Михайловна… Помнишь первую учительницу? Умерла два года назад» - ты встречаешь в школьных коридорах, деловитых, грустных, веселых, не знающих о своей обреченности. Тот разбился на мотоцикле, этот попал в плен в Кандагаре, а через неделю его голову подкинули к блокпосту – без глаз, ушей и языка. Этот умер в сорок, этот в сорок три, от цирроза, спился, ясное дело… А этот – жив, но не выходит из дома, перенес четыре операции. И живы еще Высоцкий, Окуджава и Визбор. БГ – молод. Ни у кого нет ни смартфона, ни даже интернета. И друзья кричат тебе с дальнего конца школьной рекреации: «Женька, давай сюда!» - а ты поворачиваешься и видишь кучку стариков, мертвецов и предателей, в юных телах…
Нет уж, нафиг такое попаданство».

---

Читательский дневник

Григорий Поженян.
Бранденбургские кони.

Когда начинаются войны
и сыплются первые мины,
последних признаний достойны
в теплушки садятся мужчины.
Одною обувкой обуты,
едины одною заботой,
теперь они заняты будут
одною и той же работой.
Теперь они точно поделят
двухверстку земли на квадраты.
И будут по метру в неделю
ползти на обратные скаты.
И как бы земля ни дрожала,
и как бы она ни горела,
и сколько бы в ней ни лежало
упавших за правое дело.
Пока кровенеют закаты,
в дыму погребальной лощины —
садятся в теплушки мужчины,
ползут на обратные скаты.
О! Если б моря обмелели
и твердь обнажилась земная,
живым не хватило б молелен,
чтоб мертвых назвать, поминая,
живым не хватило бы зданий
для досок мемориальных.
Правительствам — оправданий
за лживость коней триумфальных.
***
Но свет фанерных звезд —
холмов печальный свет.
Но горький дым берез,
что стлался столько лет.
Но чернота ворон
над чернотой снегов.
И леденящий рев
недоенных коров.
С утра и до темна
горящие хлеба...
Не наша в том вина,
а наша в том судьба.
И сколько б тысяч дней
нам ни пришлось идти.
Над тенью их коней
лежал конец пути.
И догорал, как мог,
поверженный Берлин.
За горечь всех дорог
ушедших в бой мужчин.
За свет фанерных звезд —
холмов печальный свет.
За горький дым берез,
что стлался столько лет.

Е.Михалкова. След лисицы на камнях.
«Макар как-то странно покосился на него.
- Чего это ты зыркаешь?
- Серега, да ведь ты точно такой же. Красильщиков терем восстанавливает, ты преступников ловишь. Просто тебе повезло: ты раньше нашел свое призвание. А он позже, зато теперь – видишь, как нагоняет упущенное время!
- Что ты несешь?
- Тебя, куда ни помести, ты будешь ловить преступников. А Красильщиков везде будет из старого делать новое. Он жизнь вдыхает в почти умершее, а ты упорядочиваешь частицы этой жизни согласно закону, который у тебя в голове.
- Закон на бумаге писан, - буркнул Сергей.
- В голове, в голове, - сказал Макар. – У тебя уголовный кодекс преобразован в молекулу и встроен в твою ДНК. Ты генно-модифицирован под служение обществу!
- Иди в пень, - сказал Сергей. Рассуждения Илюшина ему смутно не нравились. – Себя модифицируй!
- Себя не хочу. А что тебе не нравится?
- Как-то это мерзко звучит: модифицирован…
- Что поделать, Серега: вы оба – идейные.
- А ты, значит, над схваткой?
- Я лишен скелета внутренней кристаллической решетки, ограничивающей меня в выборе действий.
- Это называется беспринципность!
- Это называется свобода!
- Недобрый ты, - помолчав, сказал Сергей. – Был веселый циник, а стал злой циник. Что с тобой происходит? На людей бросаешься…»

---

(задумчиво) День Победы, день Победы...
В телеграме Юзефович на голубом глазу рассказала памятную историю. Дескать, ее бабушка прошла войну э... в госпиталях... а дедушка в артиллерии... И вот, значит, уже идет штурм Берлина, а бабушка в госпитале оперирует раненых, так она даже не могла спокойно делать операции, потому что рядом работала артиллерия, и все тряслось. Поэтому бабушка "очень не любила артиллеристов". А потом, когда они встретились с дедушкой и создали семью, оказалось, что дедушка был именно в тех частях, которые вели артобстрел рядом с госпиталем бабушки, что мешало ей работать. Вот, заключает Юзефович, любовь сильнее смерти и все такое.
Что тут, собственно, примечательного? А то, что буквально недавно Юзефович исполняла традиционный номер нашей креативно-либеральной интеллигенции и трагически поведала, что у нее бабушка воевала, но ничего о войне не рассказывала.

Вот я как раз об этом. Задумайтесь, кто вбрасывает столько лет этот мем - "дедушка прошел войну, но никогда ничего о ней не рассказывал" - а потому что в СССР нам все врали про войну - и т.д.

@темы: Умозрительное и конспирологическое

---

Читательский дневник

Д.Артис. Дневник добровольца.
«Как героизм превращается в идиотизм? Очень просто.
Сначала «ноги» заносили по красной зоне две тонны взрывчатки, потом парни закладывали взрывчатку под позиции немцев. Ползком по узким трубам, наполненным водой. Третий этап. Оказалось, что неправильно рассчитали и в том месте взрывать нельзя. Парни вытащили взрывчатку. Да, назад по узким трубам, наполненным водой. Но это еще не предел человеческому идиотизму. Две тонны взрывчатки лежат на нашей позиции, которую постоянно обстреливают, и значит, что взрывчатка может в любой момент сдетонировать. Погибнут все. Все без исключения. Решили опять занести ее под немцев. Если уж сдетонирует, то лучше там. Смешно? Мне смешно. Смешно и страшно.. вот в такие моменты, когда понимаешь, что твоя жизнь в руках идиотов, начинаешь испытывать страх. Говорить на эту тему больше не хочется. Думать тоже. Иначе загоню себя в угол, из которого потом не выберусь.
Посмотрим на ситуацию с другой стороны. Если мы с легкостью создаем такие проблемы себе, то представляю, какие проблемы можем создать другим. Это правильные мысли, правильный подход к оценке ситуации.
***
Начали переносить взрывчатку назад в трубу, под позиции немцев. Если бы мирняк видел, что порой творят защитники Отечества, разуверился бы в победе русской армии окончательно.
От некоторого идиотизма наших доблестных у меня у самого волосы встают в позу лотоса. И все же… побеждают именно так, никак иначе».

Едем на раздолбанных Камазах,
Тишину колесами размазав,
В сторону вчерашнего ристалища –
Забирать погибшего товарища.

Он один лежит на поле боя,
Всматриваясь в небо голубое
Белыми, как облако, глазищами,
Не двумя глазищами, а тыщами.

Едем по колдобинам и пашням
За как будто без вести пропавшим,
Чтобы от прекраснейшего воина
Было хоть чего-то похоронено.

---

С днем Победы, товарищи!
(картинки не грузятся)

---

Книжный столик

М.Рольникайте. Я должна рассказать.

«Изредка темноту рассекают перекрестные полосы прожекторов. Скользят по небу, словно обыскивая его. Папа говорит, что они ищут вражеские самолеты. Я крепко зажмуриваю глаза и не смотрю на небо. Тогда совсем не чувствую, что война. Тепло. Как в обычную летнюю ночь. Правда, обычно я бы в такое время уже давно спала».

«Оккупанты повесили за ноги нескольких человек. Кто-то донес, что они пытались эвакуироваться в глубь Советского Союза, но не смогли и вернулись. А если дворник и на нас донесет?»

«В городе снова вывешивают приказы… Очевидно, в их проклятом гестапо сидит какой-то дьявол и специально придумывает для нас новые беды».

«Семьи советских офицеров заперли в двух домах по улице Субачяус и держат. Правда, неизвестно, что с ними будет дальше. Фашистов вообще не поймешь: во всем мире военнопленных не убивают, а они в Понарах расстреляли четыре тысячи».

«Все прячут у знакомых литовцев или поляков свои вещи: фашисты могут их тоже описать, как описали мебель. Тогда не на что будет жить"»

«Люди ищут работу, потому что работающие получат удостоверение с немецким орлом, и «хапуны» их не тронут. Многие уже работают на ремонте дорог, на аэродроме и еще где-то. Но оказывается, что это почти не помогает. Бандиты разрывают предъявленное удостоверение и все равно уводят. Как они своевольничают! А пожаловаться некому. И сопротивляться нельзя. Одна женщина не давала увести мужа. Ее застрелили на месте, у него на глазах…»

«Сегоня 21 июля. Месяц с начала войны и мой день рождения. Мне 14 лет. Поздравляя и желая долгих лет, мама расплакалась. Сколько раз я слышала это обычное пожелание и ни разу не обратила внимания, какое оно значительное…»

«Нам запрещено ходить по тротуарам. Мы обязаны ходить по мостовой, придерживаясь правой стороны».

«Понемногу исчезает чувство временности. Гетто становится уже знакомым, почти своим. Ворота нашего гетто с внешней стороны «украшает» большая надпись: «Внимание! Еврейский квартал. Опасность заражения. Посторонним вход воспрещен».

«Йом-кипур. Старики постятся, молятся, просят божьей милости. Напрасный труд: если бы был бог, он бы не потерпел таких ужасов».

«Гестаповцы вывезли все более или менее ценные книги, а произведения советских авторов просто сожгли. Пригрозили, что часто будут проверять библиотеку. Если найдут «книгу коммунистического содержания», расстреляют не только персонал, но еще столько людей, сколько в этой книге страниц. Геттовская власть запретила держать в квартирах книги. Все обязаны сдать имеющиеся книги в библиотеку. Но когда в одной комнате живут несколько семей, читать книги почти немыслимо. А читать хочется! Хоть ненадолго забыть, где находишься».

«Второе гетто этой ночью совсем ликвидировали. Там было около 9 тысяч человек. Под утро недалеко от ворот нашего гетто нашли ползшую из того гетто роженицу. Не доползла, умерла, рожая на мостовой. А новорожденную, здоровую и кричащую, внесли в гетто. Назвали Геттой».

«Набожные люди уверяют, что земля не хочет принимать невинные жертвы и выбрасывает их назад. Поэтому из земли торчат руки… Но, как объяснила мама, все гораздо проще: большинство расстрелянных валятся в яму ранеными. Они задыхаются и распухают. Их очень много – слой земли, которым засыпаны ямы, лопается. Вот в трещинах и виднеются руки, ноги, головы. Поэтому теперь тела заливают негашеной известью».

«Получен приказ гебитскомиссариата: евреям запрещено рожать детей. Народ, обреченный на истребление, не должен рожать новое поколение».

«Работать на аэродроме – настоящее несчастье. Там есть страшный гитлеровец, для которого самое большое удовольствие – заставлять усталых и замерзших людей после работы до самой ночи ползать на животе по аэродрому».

«Вот и наступил новый, 1942-й год. Люди даже не поздравляют друг друга. Потому что этот год может быть нашим последним. Рассказывают, что Гитлер в своей новогодней речи по радио заявил, что в канун следующего нового года еврея уже можно будет увидеть только в музее в виде чучела. Если Гитлера не разобьют на фронте, он свои угрозы осуществит…»

«На днях соседка спросила Рувика, что он ест. А он, даже не моргнув, ответил: «Рукав от ночной сорочки».

«Теперь геттовская полиция тщательно проверяет в квартирах полки, кастрюли и шкафы. До сих пор тайники были необходимы для людей, теперь они нужны для пищи».

«Свои записки я тоже спрятала. Не дай бог, найдут – всех заберут. Мама говорит, что надо записывать не все. Советует выучить все самое важное наизусть, потому что, возможно, записи придется уничтожить. Она не намерена ради моих записей рисковать жизнью детей и нас самих. Да я и так помню все почти наизусть».

«Земля тяжело дышит: ее давят трупы невинных людей».

«На место Мурера назначен Китель, уже прославившийся своими зверствами, уничтоживший несколько гетто и рабочих лагерей. Выходит, что акции и жестокости Мурера были ничто по сравнению с тем, что нас ждет…»

«Сколько уже освобожденных городов! Но все они далеко от Вильнюа. Взрослые говорят, что здесь Красная Армия тоже может быть только через полгода, не раньше. Еще целых шесть месяцев… А может, даже больше. Нет, нет, не думать об этом! верить, только верить!»

«Слышали, что на вокзале вывешена надпись “Juden frei”. Это значит, что в городе больше нет евреев…»

«Стою у окна. Во дворе грязь. А весной здесь будет сухо. Будет белеть яблоневый цвет. От ветра лепестки будут шевелиться словно живые. А небо будет голубое-голубое. И бесконечно большое. Как хорошо было бы на него смотреть! Или приколоть к волосам цветочек. Я-то уж умела бы радоваться, если бы осталась в живых!»

«Раечка совсем замучила маму вопросами: нас погонят в Понары? А как – пешком или повезут на машинах? Может, все-таки повезут в лагерь? Куда мама хотела бы лучше – в Шяуляй или в Эстонию? А когда расстреливают – больно? Мама что-то отвечает сквозь слезы».

«Хлеб для всех получает старшая стола. Горбушки она дает по очереди (их хотят получить все, потому что они твердые и можно дольше жевать), а другие порции – по жребию».

«Выпал первый снег. Наконец-то нам выдали чулки. Правда, они не очень похожи на настоящие чулки. Это носки, большей частью мужские, разноцветные, к которым пришиты куски старых женских чулок или даже просто тряпки. Но когда на носу декабрь, приходится радоваться и таким».

«Когда-то так часто бывали оттепели, а теперь, как нарочно, изо дня в день безжалостный мороз. Колени синеют и больно горят. На поверке унтершарфюрер нарочно не спешит выйти, и мы должны стоять на таком морозе, даже не шевелясь. А если ему при пересчете покажется, что кто-то шевельнулся, он в наказание оставляет стоять на морозе до полуночи. В блоке теплее, спит много людей. А накрываться одеялом соседки Ганс не разрешает: надо «закаляться». Ночью приходит проверять, как мы спим. Найдя кого-нибудь под двумя одеялами – выгоняет голой во двор».

«Ганс придумал новый вид издевательства – «проветривание легких». Фабрики по воскресеньям не работают. Ганс заставляет с раннего утра маршировать по лагерю и петь. Особенно Ганс любит одну, специально для нас переделанную песню: «Мы были господами мира, теперь мы вши мира». Чем сильнее мороз, тем дольше Ганс заставляет маршировать».

«В субботу во время акции увезли 60 жертв – 41 ребенка и 19 пожилых женщин и мужчин».

«Лизе одна латышка на работе рассказала, что в Вильнюсе фашистов уже давно нет, только они не признаются. Неужели это правда? Неужели ни на одной вильнюсской улице нет гитлеровцев, и никто не задерживает, не гонит в Понары, можно идти куда хочешь, да еще без звезд и по тротуару? И в Понарах тихо… Если бы все встали из ям и вернулись в свои дома, могло бы показаться, что все это было только долгим, очень страшным сном. Но из Понар никто не вернется…»

«Сегодня нас регистрировали. Ганс уверяет, что приводят в порядок картотеку, потому что в последнее время в лагере произошло много изменений (так цинично они называют увоз на расстрел!), а в картотеках это не отмечено. Неясно, кто в лагере есть, кого нет. Так ли это?..
Предчувствие меня не обмануло. Во время вечерней поверки унтершарфюрер стал вызывать по списку. В нем были записаны только пожилые люди. Вызванных выстроили, сосчитали, и конвоиры вывели их за ворота… Нам велели заново выстроиться и выровняться для поверки. Мне пришлось перейти в соседний ряд, где всего несколько минут назад стояла одна рижанка – невысокая, седеющая, очень интеллигентной внешности. Остались только ее следы на песке. Но я должна была встать точно на то место, и не стало даже этого следа…»

«Вывезли много мужчин. Говорят, их погонят разминировать дороги и поля. Я спросила у своей соседки Рут, как это делается. Она только вздохнула и ничего не ответила. А Лиза мне объяснила, что несчастные просто должны будут идти по заминированному полю, пока не нарвутся на мину и не взлетят на воздух, разорванные на куски. Уму непостижимо, как это чудовищно!»

«Ганс нас трижды пересчитал и отрапортовал унтершарфюреру, что в лагере 520 заключенных. А вчера таким же тоном рапортовал, что в лагере 1300 заключенных».

«Утром принесли хлеб. Раздавать поленились, просто бросили. Одни поймали по несколько кусков, другие (в том числе, конечно, я) ничего».

«На днях одна женщина не выдержала и бросилась на проволочную ограду. Это единственный способ покончить жизнь самоубийством. Но женщину только сильно тряхнуло. Девушки предполагают, что постовой заметил и успел выключить ток. Узнав об этом, надзирательница сильно избила несчастную. Орала, что никто не имеет права так поступать: «Жизнь принадлежит господу богу!» А ведь осенью, когда мы работали в деревне, эта же надзирательница придумала такое воскресное «развлечение»: приходила после обеда вместе с другими надзирательницами, выбирала какую-нибудь женщину и толкала ее на ограду. Между собой они бились об заклад – с которого раза заключенная повиснет на проволоке мертвой (иногда от тока только начинало трясти и отбрасывало)».

«Ужасно грязно. Воды не дают. Умывальни закрыты. Не перестает мучить страшная жажда. Мы сосем грязный, вытоптанный снег. А ведь тут же вырыта яма, заменяющая туалет. Досок, чтобы ее закрыть не дают. Край скользкий. Одна женщина недавно упала в яму. Мы ее еле вытащили».

«Я начала опухать. Та сторона, на которой ночью лежу, отекает, заплывает глаз, до полудня не могу его открыть. А на ноги даже смотреть страшно: они так распухли, что еле влезают в те большие мужские башмаки, в которых я когда-то напихивала столько бумаги. Боюсь, что в какое-нибудь утро я их совсем не всуну в башмаки. Но не идти же босиком по снегу!»

«Одна женщина слышала, как один конвоир передал другому приказ унтершарфюрера не стрелять, даже если кто упадет, - выстрел может их выдать».

«Никто не обращает на меня внимания. Хватаясь за голову, протягивая вперед руки, женщины бегут, что-то крича. Спотыкаются об умерших, падают, но тут же встают и бегут из сарая. А я не могу встать. Рядом девушка не встает. Она мертва. Сейчас и я умру, если меня не поднимут. За сараем слышны мужские голоса Красноармейцы?! Я хочу туда! К ним! Как встать?!»

«Аптека. И та же чаша со змеей на вывеске. Парикмахерская. Даже та самая картинка в окне – красивый напомаженный мужчина улыбается прохожим… Когда-то Нора думала, что ночью это, наверное, выглядит странно – на улице никого нет, а он все равно улыбается. В темноту. И теперь он так же радостно смотрит на эти груды развалин напротив».

«Привычной дорогой мимо одинаковых серых развалин. Солнце отыскивает в них осколки стекла и заставляет сверкать. Наверное, чтобы здесь было не так мертво… Очень странно так идти – никуда и ни за чем…»

«- Немец пленный расчески за табак предлагает.
- Пусть ими чертям хвосты расчесывает. Прости господи!»

«- Трудно человеку жить одному. Очень трудно. Особенно, если у него уже была семья…»

«Каждый должен отработать на восстановлении города 90 часов, поэтому, пока еще не очень рано темнеет, работают почти до самого комендантского часа».

«- Берите гвозди. Бабоньки, кому гвозди? После Гитлера надо отстраиваться. Вернутся с фронта мужики, спасибо скажут, что заготовили. Покупайте гвозди. Пока еще война – недорого прошу!»

«- Зачем идти в школу? Чтобы знать, сколько А плюс Б в квадрате? Что из того, что моя мама кончила консерваторию, знала французский и немецкий языки. А тот, который ее угнал, может, еле умел расписаться. Но у него в руках был автомат. И это все! Автомат!»

«Потом Ядвига Стефановна «сбросила с себя пять десятков» и стала изображать, какие они были, молодые студентки учительской семинарии. Вздохнула – как жаль, что время проходит так безвозвратно. Но хорошо, что хоть было… И обязательно надо, чтобы у каждого человека это было: юность, учеба, экзамены, мечты, цель…»

---

Читательский дневник

Популярная механика.
«По некоторым оценкам, от 20 до 25% пациентов, получивших чужую почку, впоследствии умирают, сохраняя ее достаточно здоровой для следующей пересадки. На сегодняшний день медики уверены, что широкое использование повторной трансплантации смогло бы помочь многим больным, которые нередко вынуждены проводить долгие годы в ожидании донорского органа».
***
«23 минуты в день глаза остаются закрытыми из-за моргания».
***
«9200 видов деревьев, по подсчетам ученых, еще предстоит открыть (пока известно около 64100)».
***
«Экспериментальная камера, собранная учеными из Принстонского университета, не больше крупицы поваренной соли, но может делать довольно четкие полноцветные снимки. Для этого используется метаповерхность – структуры, похожие на высокие цилиндры, нанесенные на подложку из нитрида кремния. Камера содержит 1,6 млн таких столбиков разных размеров, расположенных в строгом порядке. Размеры каждого из них сравнимы с размерами вирусной частицы. Проходя через этот «лес», свет «запутывается», позволяя системе работать, как оптика обычной фотокамеры. Компьютерная обработка расшифровывает полученные данные, реконструируя готовый кадр».
***
«Инженеры из Гронингенского университета сконструировали механизм, имитирующий лапы сокола-сапсана: распечатанные на 3D принтере пластиковые детали вместо костей, двигатели и тросики вместо мускулов и связок. Система захлопывает захват всего за 20мс. Устройство уже прошло испытания: новый беспилотник научился не только садиться на опоры разных размеров и материалов, но и ловить игрушку в воздухе».
***
«Мы живем в интересное время. На смену антропоцену, эпохе технологического освоения материи и энергии, приходит новацен – эпоха технологического освоения информации. И жить в новой эпохе скорее всего будут не Homo sapiens, а инфорги – люди следующего поколения, проводящие в онлайне больше времени, чем во сне. Причем они уже здесь».
***
«Изменения начинают происходить на уровне биологических, когнитивных и нейроаспектов. Эти изменения Сергей Карелов называет переходом к «алгокогнитивной культуре», когда к распределенной когнитивной сети помимо людей подсоединяются еще и алгоритмы. Ведь наш разум не заключен в одной черепной коробке – он распределен в коллективном пространстве, к которому мы подключаемся, как только рождаемся и начинается первый контакт. Развиваясь в этой когнитивной сети, распределенной в пространстве и времени, мы соединяемся и с Ньютоном, и с Дарвином, и с Пелевиным, и с Диккенсом, формируя то, что представляет сознание каждого из нас. Тем, кто вырос в изоляции, никакие миллиарды нейронов не помогут: они так и останутся маугли».
***
«Нынешние дети совершенно другие, чем в доцифровую эпоху. Ученые впервые в мире сравнили по количественным показателям три поколения детей: два поколения доцифровой эпохи (1970-х и 1990-х годов) и поколение эпохи цифровой социализации (2015-2019). Выводы были следующими: общий уровень умственного развития современных детей дошкольного возраста, посещающих обычный детский сад, выше не только уровня их сверстников из обычных детских садов ХХ века, но и уровня сверстников из специализированных детских садов с расширенной программой развития. В результате перехода к новой цифровой эпохе уровень интеллектуальных способностей старших дошкольников растет, а уровень сенсорных способностей (когнитивные способности восприятия физического мира) падает».
***
«Однако сейчас наступает эпоха иррациональности, что можно увидеть на примере распространения фейковых новостей. Доминирующий в современном социуме склад ума утрачивает рациональность и опору на коллективно признанные истины, становясь все более эмоциональным и апеллирующим к личному опыту. Люди постепенно превращаются в идиотов: усиливается интеллектуальная слепота, увеличивающая расхождение между реальностью и верой миллиардов. Факты перестают работать в качестве действенного инструмента убеждения».
***
«Осенью 2021 года инвестор Бен Ламм и генетик Джордж Черч объявили о создании стартапа Colossal со стартовым капиталом в 15 млн долларов. Первоначальная задача проекта – воссоздать мамонта и отправить его заселять Якутию. Зверь должен превратить тундру в прохладную саванну и, возможно, даже спасти планету от перегрева».