В очередной серии Ashes to ashes показывали рабочих-мигрантов из Восточной Европы. Ну, там труп нашли... У трупа по всей руке была татуировка большими буквами "за нашу и вашу вольность". Но латинскими. Поэтому он был типичным поляком.
Ага, там еще при обыске в его жилище (или в личном шкафчике?) нашли записную книжку, где были записаны ряды цифр. А когда допрашивали другого рабочего-поляка, то спросили, что это такое. Он сказал, что это стихи Мицкевича. Великий польский поэт!
Потом эту книжку сперли, потом ее нашли, потом они взялись проверить, и установили,что это были не стихи Мицкевича, а географические координаты места. И пришли к выводу, что рабочий-поляк их обманул, когда сказал про стихи Мицкевича.
А до этого они думали, что в Польше стихи цифрами пишут?
Забавные. И это еще один из самых крутых сериалов... Вот как на западе воспринимают - поляков не отличают от русских, и всех скопом от инопланетян.

@темы: Сериалы, С ума сойти

---

Ваш волшебный зонтик
vechniyzov.livejournal.com/810362.html?style=mi...

И вовсе я не зачитываюсь любовными романами... Ну, не так уж сильно...

---

Неправильный детектив-4

4 мая. Вторник.
Усиление. Вышли мы с Ангардт, Хомякова, Бойцова утром мелькала. Остальных никого не было. Гадство. Еще и полный рабочий день заставили сидеть. Мне отписали два дела. Вахрушев задержан по сотке – арестовала. Бушина – на подписке. Паразитка Казимирова отличилась, записала ей сбыт, надо же. Да они все сдуру говорят, что наркотики взяли не для себя, а для приятеля. Потом что? Оправдательный приговор. Она Бушиной даже право на защиту не разъяснила, когда этот бред записывала. Я это все Казимировой говорю, а она – я тебе Бушину на завтра на утро вызвала. Да почему все за меня решают, когда мне с кем работать?! Я говорю – завтра утром меня не будет. Тварь.
Притащились родители Павлова – где наш мальчик, вы сказали, он десять дней будет в ИВС. Опять у них какие-то дикие идеи. Я говорю – я вам такого никак не могла сказать. Ах, мы не успели ему трусы передать. Так кто же виноват-то. Он два дня сидел в ИВС, они все это время думали – передавать-не передавать? Адвоката брать мы, конечно, не хотим…
Чирков говорит, что Вахрушев его племянник. Я говорю – и что мне с ним делать? Ничего, типа пусть сидит, ума-разума набирается. Тогда чего мне про племянников говорить. Мне насрать, кто чей племянник.
Сопкова с утра вертелась, какое-то соглашение у нее образовалась. Где Шаталова, да где. Я говорю – Шаталова дома пьяная лежит. Сопкова принесла три пакетика кофе, чтобы распивать с Гурджиевой и Малышкиным. А их нету, так она нас угостила.
Чертков, говорят, с утра ездил на какое-то жуткое убийство на Гальянке. Типа разбойное нападение. Семью связали, вещи вынесли, а потом родителей зарубили на глазах у детей. Мы в шоке. Версии, конечно, разные. Одни говорят, что это бандитские разборки. Я, конечно, говорю, что это наркоманы. Ненавижу наркоманов.
Собрала дела Ларионовой, Герасимчук и Крук. Обвинительные напечатала дома на праздниках. Проклятый Чирков не дает мне корочек дела подшить. Возьмите, говорит, старые. На словах так «все для вас». Просила съездить в Черную за наркоманом. Что-то не вижу результатов. А так клялись, что поедут прямо куда угодно! Ремонт никто и не думал начинать.
Убрались с Ангардт в 17 часов. Погода мерзко испортилась, снег пошел. Я говорю – давай не будем ждать, что еще с неба свалится. Ангардт пришла без колготок. Оптимистка.

5 мая. Среда.
Утром – наркология. Мухин пришел. Дундуров не приехал, чего и следовало ожидать. Забыла взять наркотики на экспертизу по Бушиной, что обнаружила уже в диспансере. А ведь хотела в ЭКО сразу завезти. Поехала на Красную. Там Чирков собирается в управу. Скорее передала ему проклятую экспертизу. Позвонила в консультацию //адвокатскую// сделать заявку на Вахрушева, попала на адвоката Крошкину, которая сразу начала спрашивать про Русанова. Но вроде обещала завтра придти в ИВС в 14 часов. Посмотрим, как выйдет.
Пришла Казимирова, заклинала, что с Бушиной все будет в порядке. Ангардт сказала, что Бушина утром приходила. Меня бесит это дело.
Стала собирать дела. Гурджиева меня извела – дай, да дай дело посмотреть. Как будто у меня хрестоматия.
Чирков привез кипу экспертиз с ЭКО. Напомнила ему про Черную, куда никто не поехал. Чирков, с вдохновенным видом – а давайте завтра запланируем поездку на Черную! Готовьтесь. Я говорю – мне зачем ехать, когда у меня привод в дежурке лежит. Беда просто.
Гурджиева не успокоилась, прислала Малышкина забрать у меня дело посмотреть. Я пошла снимать копии на ксероксе. Передо мной толпа оперов наксерилась до обалдения. У меня на пятом листе все заклинило. Оксана говорит, что сейчас до завтра ничего работать не будет. Да будь все проклято. Оксана мне тут же всучила новое дело – опять пара-тройка наркоманов, хоть на стенку лезь. Приплелась с этим делом в кабинет, там Бушина сидит. Я говорю – я вас ждала в 14 часов. Бушина сидит, глазами хлопает. Я на нее наорала, Бушина прослезилась. Сказала, что мне некогда, пусть приходит в пятницу. С адвокатом, которого хочет. Спрашиваю – где этот Женя, который дал тебе наркотики подержать. Бушина, благовоспитанно – так он ко мне приходил, я его типа выгнала. Я – вот в следующий раз не выгоняй, а веди ко мне. Следовало бы ее допросить, но просто в голове все заклинивает. Ангардт говорит, что Бушина приходила с каким-то парнем, может, это и был Женя. Я говорю – мне плевать, я его все равно не знаю.
Кинулась звонить в ЭКО, потому что придурок участковый забыл забрать наркоту по новому материалу. Там фигурирует некто Гладышев, с ним еще двое, как они все к этой наркоте относятся, никто не выяснял. Правильно, следователь на что?
Чирков прискакал весь такой радостный – дело Бунчаковой, дело Бунчаковой где? Надо типа срочно порешать. Я говорю – видите, из-за ремонта такой бардак, ничего не найдешь. Нелишне напомнить. Мне уже кажется, что никакого ремонта не будет.
Пришла Гурджиева, опять что-то завела про дело. Я на нее наорала. Гурджиева на меня зашипела. Села вручную писать копии по выделенным делам. Чем все и кончилось. Весь отдел снимает на ксероксе учебники и тесты, а стоит мне к нему подойти, он ломается!
Ангардт собралась типа разносить повестки. У меня для нее тоже нашлось.
Видела днем адвоката Косых в отделе, предупредила, что буду работать с Гурулей 12-го. Надо будет не забыть требование в СИЗО отправить. //на вывоз следственно-арестованного на следственные действия. Отправляется за три дня минимум//. Еще днем приходил Воропаев – опять за медкартами Бунчаковой. Я его убедила, что медкарты ему без надобности. Я, собственно, и раньше слабо представляла, где они находятся, а с этими переездами и вовсе не ориентируюсь в собственном кабинете.
Видела днем толпу цыганок перед отделом, и в дежурке тоже сидела какая-то цыганка. Как-то мне жутко стало. Нашла Чиркову дело Бунчаковой, кинула на стол. Предложила отдать дело в СО УВД. Чирков что-то лепетал на тему «так и сделаем». Поверю, когда увижу.
Пришла домой и только вспомнила, что вызывала сегодня Музипова. А не было. Вот и думай, или он меня не нашел из-за ремонта, или вообще не пришел. Что за отвратный день. Ангардт рассказывает какие-то жуткие истории, что вчера в подъезде на ее сестру напал парень с ножом и говорил «Я всех на Гальянке порезал, вас и подавно порежу». Я предложила ей пойти к прокурору, Якушевой, Чиркову, Татаринову //начальник опергруппы по убийствам и тяжким телесным//. Еле вытолкала. Ангардт сказала, что вчерашних убийц уже установили, некто браться Усовы, и вроде как один тот же самый, что на ее сестру напал. Надо же, как с некоторыми людьми случаются приключения всякие. Так еще от них и заразишься в самом деле!

6 мая, четверг.
В отделе нет света. Гурджиева и Малышкин с утра торчат в нашем кабинете. В их кабинете окно заставлено шкафом. Друг друга не замечаем. Написала требование на вывоз Гурули. Пришли ППС-ники Тархов и Орлов, задерживавшие Котова и Никитина. Стала допрашивать. Ворвался Чирков – ехать в Черную. Сейчас, говорю, напишу повестку. Пока писала повестку, Тархов и Орлов чуть не сбежали. Насилу удержала. Повестка Гришанову по Гуруле.
Позвонил адвокат Рожин, сказал, что Бушина его наняла. У меня начались судороги. Одно что я писала ей на бумажке – Сопкову, Сопкову. Нет, она каким-то образом нашла алкоголика Рожина. Проклятая Бушина.
Отписали новое дело – задержан Белоусов. Опять нужен адвокат. Опять наркота направлена на исследование. Одно что я специально вчера весь день твердила и Колдыревой и Кваскову – оставьте наркоту в покое, не трогайте. Пошла жаловаться Якушевой.
Позвонила в консультацию, сделала заявку на адвоката для Скворцова на завтра. Отвечала опять Крошкина. Удивляется – вы, значит, сегодня уже не пойдете? Я говорю – я везде пойду, у меня пачки наркоманов каждый день.
Дозвонилась в ЭКО. Экспертиза по Вахрушеву еще не готова, по Белоусову еще не поступила. Побежала искать наркоту по Белоусову, в отделе нигде не нашла. Проклятая Колдырева. Села, напечатала постановление по Вахрушеву. С пустым местом – массу потом вставлю. Подшила дело Ларионовой, отнесла. Чирков заперся с Воропаевым, изучают дело Бунчаковой. Будь оно проклято. Затем Чирков прибегает с умным видом – где дело Линькова, где Нехорошковой?
//Бунчакова привлекается за сбыт наркотиков. Линьков и Нехорошкова – наркоманы, которые дали показания, что именно Бунчакова им сбыла наркотики. //
Я говорю – прекращено. За деятельным раскаянием. Задаю встречный вопрос – как там с ремонтом. Чирков сразу же рассказал такую херню – одни ремонтники типа бастуют, другие типа строят дворец. Как построят, так сразу примутся за наш кабинет. Три ха-ха.
Дожили до обеда. Поскольку света нет, Ангардт решила пойти в магазин за чем-нибудь. А я решила не спеша ехать в ИВС. Пришла на трамвайную остановку, и кто же там стоит? Ангардт с тортом! А кто-то говорил, что денег нет. Между прочим, торт большой. Ангардт, как меня увидела, прямо задергалась. Сказала, что ей срочно нужно отвезти торт домой, а то испортится. Еще того хлеще.
Приехала в ИВС ровно в 14 часов, Крошкина там уже сидит. Такая отстраненная. Я скорее вызвала Вахрушева и стала ему обвинение предъявлять. Вахрушев наглый до предела. На что рассчитывает, непонятно. На дядю-начальника, что ли. Во всяком случае, я обвинение предъявила. Только отметку сделала, ИВС у меня Вахрушева из рук выхватили, стали готовить к отправке. Опять предпраздничные заморочки. Пошла требование относить, там конвой зарплату получает. Насилу прорвалась с бумагами. Пришла в отдел, наши тоже зарплату получают. Но такие сволочи, даже меня не пустили с бумажкой печать поставить. Требование на вывоз Белоусова. Оставила требование Шаталовой, пусть она печать ставит, когда зайдет за своей зарплатой, раз такая недоверчивая.
Спохватилась, что по Марковой срок истекает, побежала к Хомяковой. Хомякова отказалась мне адрес понятого говорить. Типа некогда. Вот только сообразила, что она зарплату получила, и побежала деньги тратить. Паразитка! Побежала с делом, как есть, к Гурджиевой, думаю, буду обещать, что потом доделаю. Там сидит Сопкова. Меня увидела, изъехидничалась по поводу Бушиной и пьяного Рожина. Я говорю – ну не от меня зависит, что я сделаю, если люди такие тупые. Сопкова сказала, что ей на квартиру ставят телефон и будут проводить интернет. Я спросила принцип оплаты. Сопкова говорит, что оплата поминутно, как межгород по телефону. Ну и ну. Удовольствие для богатых. Приятный разговор прервал Скворцов, который явился что-то не в меру радостный. На отметку типа пришел. Ха. Какая тебе, Скворцов, еще отметка. Я как во сне подсунула ему бланк права на защиту, говорю – вот тебя сейчас выпустили, так тебе нужен что ли еще адвокат. Скворцов написал, что не нужен. Сопкова подписала. Скворцов порывался уйти. Я говорю – еще рано. Напечатала обвинение. Скворцов перестал улыбаться. Под конец уже еле что-то через зубы цедил. Я ему сказала придти в следующую среду на наркологию, и еще вручила повестки для Искакова и Протазанова, раз уж они такие пионеры, что все вместе делают.
Смотрю, уже время пол-седьмого. Пошла, посмотрела, может, Марина все еще деньги выдает. Но нет, не выдает. Пошла домой. Санкцию на Белоусова напечатала дома, на работе лента уже вся выцвела.
Ах да, заваливался еще Потанин //из конвоя//, просил паспорт на Дундурова посмотреть. Я говорю – зачем тебе. Он говорит – так мы автобус остановили из Черной, но никто, значит, не признался, что он Дундуров, так, может, соврали. Это было еще при Скворцове. Я Скворцову говорю – смотри, как у нас в отделе работают, автобус на скаку остановят и из автобуса вытащат.

@темы: Вспоминаю

---

Привет!

<Ростислав>, приветствую!
М... кролики?

---

Книжный столик

"Обиженным нужна власть, больше ничего. Они думают, что власть спасет их от новых обид."

"Цинизм - это самая бессильная мораль на свете. Но зато какая удобная! Убеди себя, что барахтаться бесполезно, - и можно со спокойной душой сидеть по уши в дерьме и ничего не делать."

" - Эти горцы - дремучие невежды, - наконец решился сказать сержант.
- Эти горцы - мои люди. Их невежество - это мой позор, позор моего дома. По крайней мере, их продолжающееся невежество. Неужели это так сложно понять? "Вам больше не надо убивать ваших детей". Казалось бы - чего проще! Ведь не требуем же мы от них знания космонавигации в пятимерном пространстве!"

" - Что мне сделать для тебя, Таура? - воскликнул Майлз.
Она медленно проговорила:
- Я хотела бы стать нормальной.
- Я не могу тебе дать того, чего не имею сам. Нет. Не надо этого хотеть. У меня есть идея получше - пожелай быть собой! До упора! Выясни, в чем ты сильнее всего, и делай это. Перешагни через свои слабости. На них не должно быть времени. Посмотри на Николь... Посмотри на капитана Торна и спроси себя: что такое "нормальный" и за каким чертом тебе это нужно?"

Л.М.Буджолд. "Границы бесконечности".

---

Лазая по LiveLib и читая разные рецензии, обнаружила уникум - девочка в двадцать пять лет (со слов) взялась читать "Карлсона", долго думала, что читает роман о шизофрении у детей, переживала за Малыша... Наверно, в плане, что ребенка надо лечить у психиатра, а всем пофиг... Потом, ближе к концу, успокоилась, что другие тоже видят Карлсона, так это, наверно, может быть, сказка. Но все равно было подозрительно.
Правда, в конце рецензии она жалуется, почему ей в детстве родители не читали сказок, сейчас их ей трудно воспринимать.
(вздыхая) Параллельный мир. Что ей родители читали в детстве - медицинскую энциклопедию?
(мне, впрочем, тоже не читали, я сама записалась в библиотеку и стала читать )

@темы: С ума сойти

---

Генри Ченселлор. "Удивительные приключения Тома Скаттерхорна. книга 1. Путешественник во времени". Она же, надо понимать, и последняя? Судя по тому, что за два года больше ничего не появилось.
Детская сказочно-фантастическая приключенческая книжка. Очень странная.
Сюжет: У одиннадцатилетнего мальчика Тома Скаттерхорна чокнутые родители. Папа внезапно бросил работу и семью, отправился в Монголию искать жуков, где и пропал без вести. Мама подумала и отправилась его искать, сына отправила к дальним родственникам, то ли дедушка-бабушка, то ли дядя-тетя в каких-то коленах. Родственники тоже чокнутые. Они проживают в музее чучел, который разваливается на глазах от старости, Тома поселили на чердаке, где отопление давно не работает, а чокнутые птицы постоянно открывают окна. (О ювенальной юстиции автор явно ничего не слышал ). Том, как единственный нормальный человек в этой семейке, тоскует по родителям и мужественно собирается дожидаться их возвращения. Но тут он внезапно обнаруживает, что облезлые чучела в музее, изготовленные еще в позапрошлом веке, когда поблизости никого нет, оживают и болтают друг с другом - ну и с Томом, которого почему-то решили выделять среди всех других людей. А если забраться в старый сундук в музейной кладовке, то можно вылезти уже в другом времени и познакомиться со своими прадедушками... Опять же в городе появляются странного вида иностранцы - дон Жерваз со своей дочкой Лотос, которые провозгласили себя дальними потомками одного из двух аристократических родов, издавна проживавших в городке. Сейчас они желают приобрести музей, но Том подозревает, что дело тут нечисто. Иначе почему они точно так же могут попадать в прошлое, как и он, и пытаются втереться в доверие к предкам Тома. Может, эти подозрительные личности охотятся за легендарным сапфиром, который, согласно семейному преданию, подарил прадедушке индийский магараджа за убийство тигра-людоеда? Или их интересуют секреты гениального таксидермиста, который изготовил все чучела в музее? И что должен предпринять Том, ведь на него явно все надеются - и дедушка, и прадедушка, и даже мертвые звери...
Книга очень... неровная. С одной стороны, эта неумеренная нарочитая экзотика, с лезущими в глаза штампами, типа охоты на тигра-людоеда в джунглях Индии или мафиозных китайцев в пустынях Монголии...
С другой стороны - все же тут есть яркие и безумные картинки, все как я люблю. Одни эти чучела чего стоят, со своими черепушками, набитыми обрывками энциклопедий, газет и церковных проповедей.
Понятное дело, надо читать все в комплекте, чтобы придти к какому-то выводу. (вздыхает) Но не понятно, собирается ли еще автор писать продолжение (или издатели - издавать его).
В общем, впечатление, как от книг Э.Хиггинс. Просто на мгновение заглянули в странный город с его странной жизнью.

"Крошки сгрызала крупная белая крыса с красными глазками. Зверька звали Планктон, и он тоже принимал участие в чаепитии.
- Планктон - лучший мышелов в городе, - проворковала тетя Мельба, ласково поглаживая животное по спине.
- Мышелов? - переспросил Том, уверенный, что мышеловами бывают кошки, но никак не крысы.
- Ну да, - подмигнул ему дядюшка Джос. - Ты не знал, что мыши боятся крыс? Особенно белых и красноглазых. Они встречают Планктона в какой-нибудь темной дыре за плинтусом и решают, что умерли и угодили в ад.
Джос взял две корзиночки с вареньем и вставил в свои глазницы под густыми бровями.
- Это дьявол, смотри! С огромными красными глазищами! Он пришел наказать их за все дурные поступки, которые они успели совершить! Ха! Ха! Так что эти гнусные мелкие твари поджимают хвосты и улепетывают. И больше не возвращаются!"

"Как будто я разговариваю сам с собой, - подумал Том. - Все равно никто не слушает Да и кто бы стал? В конце концов, я в музее, набитом старыми чучелами."
Он уже собирался встать и уйти, когда у подножия лестницы раздалось тихое бурчание. Словно кто-то пытался сдержать смех. Том прислушался, и звук повторился. Точно, смех. Никаких сомнений.
- В чем дело? - громко поинтересовался он. - Что тут такого смешного? На вашем месте мне было бы не до смеха.
- Дай бог тебе здоровья, малыш, - пробормотала дронт, расправляя хвост и спускаясь со своего возвышения. - О том, твоя забота так трогательна. В самом деле.
- Не забывай, - вмешался орангутан, - что большинство из нас побывало и в худших передрягах.
- Да?
- Ну, я не бывала, - сказала дронт. - Но лишь потому, что я особое существо, как и мой друг мамонт. Вымирание приводит к особому отношению. Но все остальные здесь...
- Нас уже однажды убили, верно? - заметил носач.
- так о чем еще беспокоиться?- добавил орангутан.
С этим трудно было поспорить. Конечно, они правы. Все они были мертвы, в каком-то смысле.
- И если позволишь добавить, - прошептал мамонт, подняв хобот к уху Тома, - некоторые меньшие члены нашего сообщества - мыши, кролики, землеройки и им подобные - крайне религиозны. Не стоит им ничего говорить.
- Какое это имеет отношение к делу?
- Ну, сам понимаешь, жизнь после смерти и все такое прочее, - пояснил мамонт, подмигивая. - Небеса. Сам посмотри.
Тяжело ступая, мамонт подошел к шкафу с мелкими млекопитающими и хоботом открыл один из ящиков.
- Иерусалим златой мой, родник молока и меда... - раздался хор писклявых голосов.
Заглянув внутрь, Том увидел двадцать мышей, лежащих на спинках и поющих хором.
- Спасибо тебе, брат мамонт, - сказала одна из мышей, - и доброго дня в раю.
- Разумеется, - кивнул зверь и бережно задвинул ящик.
Потом, подняв хобот, открыл другой, в котором паства, состоящая из крохотных землероек, внимала стоящему на наперстке проповеднику.
- И что же мы нашли по ту сторону, братья и сестры? Да, лев возлег рядом с агнцем!
- Аллилуйя! - закричали грызуны хором.
- Да! Мышь пирует вместе с мамонтом!
- Аллилуйя! - повторился крик.
- Аллилуйя! Братья и сестры, - пропищал пастор, - вы спасены!
- Мы спасены! - визжали землеройки.
- Видишь? - прошептал мамонт. - Эти крохи были мертвы, а потом ожили. Более того, они оказались в месте, битком набитом ужасающими существами, встречи с которыми они всю жизнь избегали любой ценой. И что удивительнее всего, никто из этих существ не хочет их сожрать. Они чувствуют себя в безопасности. А из этого следует, - зверь снова подмигнул, - что они попали на небеса."

@темы: Книги

---

Книжный столик

"Писатель должен смотреть на себя не как на барина, устраивающего званый обед или даровое угощение, а как на содержателя харчевни, где всякого потчуют за деньги. В первом случае хозяин, как известно, угощает чем ему угодно, и хотя бы стол был не особенно вкусен или даже совсем не по вкусу гостям, они не должны находить в нем недостатки: напротив, благовоспитанность требует от них на словах одобрять и хвалить все, что им ни подадут. Совсем иначе дело обстоит с содержателем харчевни. Посетители, платящие за еду, хотят непременно получить что-нибудь по своему вкусу, как бы они ни были избалованы и разборчивы; и если какое-нибудь блюдо им не понравится, они без стеснения воспользуются своим правом критиковать, бранить и посылать стряпню к черту.
И вот, чтобы избавить своих посетителей от столь неприятного разочарования, честные и благомыслящие хозяева ввели в употребление карту кушаний, которую каждый вошедший в заведение может немедленно прочесть и, ознакомившись таким образом с ожидающим его угощением, или остаться и ублажать себя тем, что для него приготовлено, или идти в другую столовую, более сообразную с его вкусами.
Так как мы не считаем зазорным позаимствоваться умом-разумом от всякого, кто способен поучить нас, то согласились последовать примеру этих честных кухмистеров и представить читателю не только общее меню всего нашего угощения, но также особые карты каждой перемены кушаний, которыми собираемся потчевать его в этом и следующих томах."
Генри Филдинг. "История Тома Джонса, найденыша", вступление.

---

Неправильный детектив-3

29 апреля. Четверг.
Пришла к восьми. Но не было сил приняться за работу. Сидела, читала. Ангардт пришла в 9.15. Типа проспала. Вскоре пришли родственники Каткова Е. Допросила, отправила к адвокату. Деньги отдала к черту. С плеч долой. Говорят, что были в поездке. Хм. Позвонила адвокат Антонова, говорит, к ней подошли Катковы. Склоняют работать завтра, я предлагала сегодня. Договорились на 17 часов в ИВС. Стала обдумывать, нельзя ли заодно и Павлову предъявить обвинение. Впереди праздники. Побежала узнавать, есть ли у кого адвоката. Есть Михайлова у Усковой и Сопкова у Гурджиевой. Но когда придут, неизвестно. Целый день тряслась с этим Павловым. То адвокаты здесь, Павлов в ИВС. То Павлова привезли, адвокаты ушли. Чуть с ума не сошла. Параллельно печатала обвинительное по Наймушину и отбивалась от ИВС по телефону, они приставали с истекающими сроками. Кончилось тем, что поехали за жуликами для всех, кроме меня. А я уже Сопкову умаслила, уболтала, чтобы она со мной отработала. Шоколадку ей предложила (вчерашнюю от мамаши Скворцова). Уже так мирно сидели и вот. Меня же обвинили, типа где я раньше была. Я говорю – здравствуйте, я с утра бегаю, меня уже из всех кабинетов выгоняют… Потом краем уха услышала, что Чирков заявлял «все равно бы четыре человека не поместилось». Оказывается, Сыроегиной срочно стало нужно кого-то привезти.
Потом отдельно поехали за Павловым. Довели меня до истерики. Сопкова уже стояла одной ногой на подножке машины, а я возле нее прыгала, а этого козла то не привозили, то умудрились запереть и ключи потерять. Потом уже Сопкова, как Юлий Цезарь, одновременно подписывала постановление //о привлечении в качестве обвиняемого// и вещала Павлову что-то насчет того, чтобы освещал добровольную выдачу наркотиков. Ордер потом, подпись потом. Следует добавить, что еще и масса потом, так как экспертиза не готова, у экспертов завал. Прекрасно.
Сели с Павловым допрашиваться. Я плюнула на обед. Тут заваливает мужик унылого вида. Выясняется, что это Тетерин, которого вызвал долбанутый участковый Васильев по своему материалу. Мало того, что не спросил меня (зачем бы?), так еще и во время обеда. Я разозлилась, сказала ждать. Орала что-то про обед. Павлов с Тетериным наверно обалдели. Сидели с Павловым до двух часов ровно. Потом вызвала Тетерина, допросила. Тетерин кротко заявляет, что найденные шприцы ему не принадлежат, а принесены Майснером, Платовым и Малкиным. Чудное дело. Те в объяснениях говорят, что шприцы принадлежат Тетерину. Прямо сердце радуется. Может, что-нибудь удастся вытянуть с понятых. Тетерин говорит, что их привезли уже после обнаружения наркотиков.
Оксана принесла мне дела. Смотрю – дослед по Касьяник и Погодину!! Двухлетней давности!! Суки!!
//Дела были направлены в суд, долго там мурыжились, затем суд изыскал причину и вернул «для дополнительного расследования». Минус в работе следственного отделения, плохо расследовали. У судов минусов в работе не бывает//.
Основания высосаны из пальца!! Я ходила к Якушевой, ходила к Чирковой, звонила Белгородской //зам.прокурора//. Они говорят, что надо прекратить по шестерке, так как уже осуждены.
//Прекратить «за изменением обстановки», по идиотскому основанию, что обвиняемые уже осуждены за другие преступления, отбывают наказание в местах лишения свободы и не представляют опасности для общества по данному конкретному делу. Здесь, вполне вероятно, вышло так, что обвиняемые были действительно осуждены судом другого района – из-за войны за показатели, дела с разных районов не соединялись, хотя это и требование УПК – и отправлены в места лишения свободы, поэтому суд не смог их вызвать на судебное заседание, а оформлять перевод долго и муторно, в суде никому этим заниматься не хотелось, через два года они придумали вернуть дела в следствие на дослед, чтобы следствие или своими силами оформляло перевод, или прекратило дела под свою ответственность//.
А для чего я два года назад гору бумаги извела!! И главное, якобы они //прокуратура// написали протест в облсуд, но не решились отправить!!
Конечно, о сдаче дела Наймушина уже и речи быть не могло. У меня руки-ноги затряслись. От злобы. Насилу смогла напечатать постановление на Каткова.
Приехал Чирков, привез заключение экспертизы по Павлову. Масса наркотика 0,41. Чудесное продолжение дня. Я написала наугад, что 0,36. Общего – ноль с запятой. Покидала бумаги в пакет и пошла в ИВС. Антонова пришла такая спокойная. Отработали. Я говорю – «можно сейчас изменить на подписку». Антонова почему-то в сомнении. Написала в ходатайстве «или залог». У меня сердце оборвалось. Вспомнила, как намучилась с залогом по Щепелину. Кстати, мамаша Щепелина мне сегодня звонила. Вела разговор в повышенном нервном тоне Опять все то же. Что адвокат только деньги тянет, что их обманули, обещая дело прекратить (я-то чем виновата, что опера не желают сбытчиков ловить).
//прекратить дело «за деятельным раскаянием», если обвиняемый дает показания на сбытчиков и изобличает их. Любимая отмазка адвокатов. В 90-е не осуществлялась из-за того, что никто не хотел работать со сбытчиками, потом – из-за того, что прокуратура запретила прекращать дела по любым основаниям//
Что они «на грани нищеты» (я же их не заставляла залог платить). Посмотрим, как будет с Катковым завтра. Этот чудный Женя Катков забыл упомянуть, что он, оказывается, аж два раза судимый. Говорит, что судимость погашена (испытательный срок). Я вот завтра уточню в исправработах //отделение по работе с осужденными на условный срок, на исправработы, следят, чтобы осужденные не нарушали режим отбытия наказания и т.д.//, может, он еще чего забыл сказать. Если наврал, пусть сидит.
Затем поднялась к операм, там наконец-то шныряет Лунев. Я ему подсунула допросы. Он опять орал, визжал, принимал позы, что он типа занят (не может на четырех бумажках подпись поставить, улучить минутку). Теперь зато смогу сдать дело Герасимова. Еще бы время на это найти.
Еще сегодня являлись личности типа насчет ремонта в кабинете. Поцапались с Ангардт. Меня бесит этот ремонт (на цыганские деньги), бесит идея поклеить обои (и так хорошо). Насколько я знаю (слышала), обои нужно менять регулярно, чтобы они сохраняли вид, и сама видела (в Ебурге), во что превращаются обои в местах общественного пользования. Ангард идиотски лепечет что-то о том, что у всех уютно, а у нас нет. Обои тут не при чем. Надо порядок в кабинете соблюдать. А что уж тут говорить об уюте, если везде раскиданы бумаги, на сейфе грязная посуда.
//Я заваливаю все бумагами, но грязную посуду на столе не оставляю!!//
А меня тоже бесит постоянно ходить мыть эту посуду. Я же не судомойка.
//логично – кто не хочет мыть посуду, просто дожидается, когда другому надоест, что посуды не осталось, и он пойдет, вымоет//.

30 апреля. Пятница.
Пришла к восьми, упорно готовила дело Наймушина. В девять появились родственники Каткова – как ни о чем. Я спросила про залог, говорят – не можем себе позволить, у нас типа и средств нет. Я говорю – претензии к вашему сыну. Ладно, думаю, сбегаю, узнаю насчет отсрочки. Побежала в исправработы (нет никого), к Шаталовой, к аналитикам //точнее, в регистрационно-учетную группу, РУГ, где ведется учет всех уголовных дел//. Оказывается, у поганого Каткова вовсе не истекла отсрочка, а врет сидит. Ну и пусть сидит. Даже не стала к прокурору подходить. Пришла Долженкова, сожительница Каткова. Говорит – я типа не замечала, что он наркоман. Хрен с ней. Сбегала наверх к операм, выловила Гривенского, чтобы он написал рапорт по Наймушину. Гривенский стонал и вертелся, написал рапорт в пять строчек, сказал, что сейчас полдня отдыхать будет.
//вечная война следователей с операми, после раскрытия одного дела и задержания по нему обвиняемого, опера считают, что этого достаточно и переключаются на следующие дела, а начальство, прокуратура, суды требуют, чтобы данного обвиняемого «проверяли на причастность к другим аналогичным преступлениям», нашли все-все-все покраденное обвиняемым по делу и вернули потерпевшим. Все это отражается в рапорте, в котором опер должен отчитаться, почему он не раскрыл другие преступления с этим обвиняемым, не нашел и не вернул все похищенные вещи//.
Якушева с Оксаной притащили тряпки-ведерки, принялись за субботник в начальственном кабинете. Ангардт, глядя на них, стала типа готовить кабинет к ремонту, залезла в кладовку, где лежат мои вещдоки, все их выбросила на пол посреди кабинета – «я, значит, сейчас все выкину». Я ей двадцать раз сказала, чтобы она угомонилась, или, если пришла такая охота, занялась своими вещдоками, которые раскиданы во всех углах. Сидели, переругивались. Затем она взялась за окно, раздергала его, расхлобенила, стала собирать осколки. Стекло в окне разбил Чирков в прошлый раз, а когда окно открыли, стекло выпало, оно там было просто приставлено.
Тут пришли Сугробов и Дитенберг – понятые по Каткову (который Н.) Села их допрашивать. Типа из пистолета стреляли, чеки с земли поднимали, но от машины не отходили (Катков Н. утверждает, что чеки подобрали вообще в стороне).
//Вечные страдания с наркоманами, задержанными на машинах. Если у тех, кого поймали идущими по улице, проводился личный досмотр и из карманов – или еще откуда-то доставали наркотики, то те, кто ехал на машинах, успевали – пока сотрудники милиции ломились в машину – выкинуть все наркотики минимум на пол машины, а лучше вообще в окно на улицу, потом начинались утверждения, что это все там просто себе лежало, а милиция силой заставила поднять, или, если в машине ехало несколько человек, все утверждали, что не знают, чьи это наркотики, но точно не их!//
Сугробой такой – я невоеннообязанный! Я говорю – а что у тебя? //важный момент. Может, он невоеннообязанный по психзаболеванию, тогда ему нужно проводить психушку, иначе его показания не имеют никакой силы//. Он – у меня зоб. Сидит вполне нормальный. Я говорю – что-то я у тебя зоба не наблюдаю. А он – так знаете, зоб то появляется, то исчезает, такая болезнь просто. Я говорю – все равно не понимаю, как это тебе мешает служить в армии. Он – ну понимаете, он же душит! Воротничок что ли не застегивается?? С ума сойти.
Затем пришел Чирков, вызвал Ангардт в коридор и объявил, что она на усилении, нужно ехать гараж осматривать. Дежурные обнаглели. Сегодня Гетман дежурит. Ангардт пошипела и отправилась в гараж.
Я как-то сразу быстро собрала дело по Наймушину, благодать. Ускова с Хомяковой позвали пить чай с тортом, их кто-то типа угостил. Ангардт приехала, опять говорит про ремонт. Я говорю – я весь обед думала, пусть нам дадут кабинет какой-нибудь, мы туда перетащим вещи на время ремонта. Ангардт говорит – Чирков так и сказал. Ну надо же, какая я умная…
Пошла искать Чиркова, узнать, какой кабинет, и вообще, будет ли ремонт. Он уехал на совещание. Якушева стала готовить день рождения. Я опять пошла к Усковой и Хомяковой, болтали по поводу учебы. Кстати, вчера Якушева подошла, спросила, не желаем ли мы получить второе высшее образование (юридическое) за 2,5 года по 3000 рублей за год. А сегодня уже звучит, что все якобы заявления написали. Я говорю – как уже все? Якушева говорит – ну, и вы напишите заявление, я еще могу десять минут подождать. Ха. Так же дела не делаются, мне же нужно посоветоваться, где деньги взять. Ладно, черт с ним. Все как с цепи сорвались, твердят, что недорогая цена, всего одна зарплата за семестр! Умом тронулись. Поди еще получи эту зарплату. (нам опять уже сказали, что перенесли на после 15-го). Нет, я не знаю… А сегодня вообще выяснилось, что курсы левые, проводит их УВД (видать, денег хотят заработать). Я говорю – ну что же им непременно нужно нас два года мучить, собрали бы деньги, выдали экзаменационные билеты, время на подготовку, провели экзамены и выдали дипломы! Ха-ха. И вот, пока я мирно сижу у Усковой, раздается звон по всему райотделу. Я говорю – пойду посмотрю, не у нас ли стекла разбились. Ну и, оказалось, что у нас. Ангардт с Рязанцевым выбили фрамугу. Точнее Ангардт развязала веревку, которую я замотала, чтобы фрамуга не открывалась от сквозняка, а Рязанцев дернул дверь, вот стекло и вылетело из фрамуги. Все сбежались, конечно, спрашивают – никто не пострадал? Ангардт взялась опять стекла собирать на выброс. Порвала колготки о стекла, которые собрала еще утром. Я сказала, что к стеклам вообще не прикоснусь. Сидели, ругались. Ангардт сказала, что Чирков твердо объявил про ремонт. Если врет, придушу.
Появилась Якушева. Я ее спросила, она ничего не знает, но считает, что можно пока оттащиться с вещами в кабинет Хлыстовой. Там уже сидели аналитики во время ремонта. Якушева дала ключ. Мы с Ангардт пошли смотреть кабинет. А что его смотреть, будто мы там не бывали. Тут появилась Гетман, объявила, что уезжает на ГГМ, на кражи, а как раз подогнали разукомплектованную машину, так чтобы Ангардт ее осмотрела. У Ангардт сразу проявился энтузиазм к переезду, и мы стали перетаскивать вещи в кабинет Хлыстовой. Я говорю – мы будем выглядеть, как две дурры с этим ремонтом, похоже никто не собирается ничего делать. Говорю – мы с Хлыстовой втроем будем сидеть в кабинете. Хлыстова, говорю, удивится очень. Когда выйдет из отпуска.
Таскались целый час. Бланки решили оставить, просто шкаф отодвинуть от стены. Все это мне кажется ужасным. Потом Якушева позвала всех отмечать свой день рождения, а Ангардт все-таки погнали осматривать разукомплектованную машину. Якушева наготовила каких-то салатов вкусных. Малышкин опрокинул бутылку, залил водкой колбасу и огурцы. Чирков приехал из прокуратуры поздно. Говорит, что прокурор ругался на Ангардт, а опера НОН ругались на меня. Почему я их не оставлю в покое. Чирков говорит, что мне в мае 12 дел на окончание, прекращать типа нельзя. Я Анградт пихала, чтобы она напомнила Чиркову про ремонт, Ангардт уже сама про ремонт забыла.

@темы: Вспоминаю

---

Ради любопытства и общего развития заглянула в обсуждение вопроса, почему в блогах девушки пишут о себе в мужском роде.
Среди прочих аргументов высказано, что это экономит время, так как не надо дописывать окончания женского рода.
Как будто, можно подумать, люди посты в блоги выбивают зубилом на каменных табличках...
Да и вообще, мужские окончания приятней для восприятия и нейтральней по содержанию.
Хм.

Я сначала подумала, что вот если я себе поставлю мужскую аватару... и буду писать в мужском роде... (ну, ник тоже сменить что ли) то вот поди ПЧ удивятся.
правда, учитывая, что я пишу - будет "я тут в журнале Vogue вычитал", или "я купил себе красивую кружку чай пить", или "я дочитал все оставшиеся книги Лорел Гамильтон, о, о, хочу скорей еще!!"
Так меня за психа примут.

@темы: Заносит, С ума сойти

---

Будни чайника

Что за адская штука - разобрать замусоренную папку. С картинками. Там их было 25 тысяч с лишком... По уму надо бы просто взять всю папку и выкинуть. Но ведь жалко. А вдруг там что-то очень-очень позарез нужное. Все нажито непосильным трудом...
Выкинула собственноручно 14 тысяч. Почти на 4Гб.
Это все к вопросу о месте на жестком диске. А вообще, конечно, мне просто необходим второй жесткий диск. (и побольше, побольше... )

---

Погадать на тенях

Хм...

---

Неправильный детектив-2

26 апреля. Понедельник.
С утра делать ничего неохота. Села, написала отчет за апрель. Пришла Оксана //секретарь//, принесла новое дело. Задержан Катков. На этот раз Е.В. Одного выгнала, так они другого приволокли. Смотреть тошно.
Чирков собрал на оперативку. Говорили, кто что заканчивает. Майские праздники отменили – два дня к отпуску. Ха. Распределяли дежурства на май. Проклятущие дежурные следователи. Разогнать бы к чертовой матери. Меня на 30, воскресенье, весело.
Позвонил Дундуров, обколотый, судя по голосу. Звонил из Черной в 10.30, а я его вызывала на 10 часов. Повестку посылала по почте, конверт затратила. Я ему сказала, что он сорвал следственные действия, а он лепетал, что сейчас сядет на машину и приедет, он типа еще никуда не опоздал. Сволочь. Сказала, чтобы приходил завтра в это же время, и если будет обколотый – закрою по сотке.
Ангардт с утра цеплялась по переданному делу с Бойцовой. Одна забыла написать в допросе стоимость похищенного, другая забыла почитать дело, до последнего дня. Обе, конечно, хороши. Потом я Ангардт выпроводила, чтобы ехала в психушку, выбивать очередь на экспертизу по Масловой. Ангардт как во сне. Чирков на оперативке три раза спросил, кому машина нужна, кому чем помочь. Все орут о своем, Ангардт помалкивает. Я ей и в бок тычу и щиплю. «Таня, ты что как неживая». Она: «Если честно, я о другом думала». Ну, конечно. Потом дело месяц проболтается, она так ничего и не сделает. Я ей сказала, что Ускова собирается в психушку, пусть ей садится на хвост. Ужас.
Позвонила мамаша Наймушина, обрадовала, что они не собираются сыну брать адвоката. Суки. Настоящие суки. Где я буду искать ему адвоката. Мамаша щебетала что-то про характеристику. Я ей еще когда сказала принести. Как же, побежит она. Всего лишь сын в тюряге, не бог весть что.
На обед выбралась отнести повестку – по району. По делу Ларионовой. Там с ней в машине сидели Темполов и малолетка Петухова. Темполов – наркоман со стажем и без прописки., я даже напрягаться не буду, чтобы за ним бегать. Напишу, что бомж. А Петухову, думаю, придется вызвать, хотя бы попытку сделать. Прихожу по адресу, открывает дверь девка – ну копия Ларионова, и также ржет по любому поводу. Они поди родственники. Вторую повестку отнесла родителям нового Каткова. Надо определяться с арестом. Дома была сестра Каткова, сказала, что брат бомжует, работу бросил. Ладно, говорю, девушка, все понятно. Придите только вечером, скажите это все официально прокурору. Как же. Никто не пришел.
Делать ничего неохота. До вечера сидела и писала копии в выделенные дела. Все вроде как не без пользы сижу. Приходил участковый Васильев. Все таскает ужасные материалы. Приехал Чертков, стал наезжать на Ангардт. И указания-то она его выкинула, и вещдоки потеряла. Сказал, что пусть ее возьмут под контроль в гор.прокуратуре. А то там балду пинают. Прибегал Чирков, орал на Ангардт, чтобы она приобщила указания прокурора. Ангардт сказала, что приобщит. Чувствую, скоро прозвучат привычные слова «пусть подавится этими указаниями». Я у Черткова быстренько арестовала Каткова. Пока Потанин //конвоир// болтался по коридору, Чертков уже и подписал, и печать поставил. Катков ошалел. Я ему сказала – «Завтра, все завтра». Правильно, все равно пока не о чем. Придурок Потанин сунулся с претензиями, что я ему забыла копию санкции дать. Катков сразу ожил и заблажил. Конечно, сука Гетман его задержала в пятницу в 13 часов, до вечера-то не могла подождать.
Мне отписали те два поганых материала, с которыми ходил Васильев, хотя я говорила, что там нет перспективы. «Но вы же еще не расследовали». Ну, а почему я должна лишнюю работу делать, я никак понять не могу. Завтра объявили тревогу, будет смотр строя и песни. Да, я сейчас выйду, буду маршировать и петь. Может, хоть последнее место присудят поганому райотделу.

27 апреля. Вторник.
Пришла к восьми. Ни в восемь, ни в 8.30 никакой тревоги не было. Ставила дела на учет. Притащился адвокат Воропаев по делу Бунчаковой – типа где история болезни. Я – а почему вы интересуетесь? Воропаев, надменно – я адвокат. Я говорю – ничего вам не скажу. Пошел к Чиркову жаловаться. Чирков прискакал – «отдайте Воропаеву бумаги». Я говорю – так он в деле не участвует, а Бунчакова должна быть арестована. Чирков – «сейчас он вам ордер выпишет //ордер адвоката, что он участвует в деле в качестве защитника//, а Бунчакова больная раком.» Суки. Заполз опять Воропаев с ордером. Я говорю – так зачем вам медкарты? Он – мы будем обжаловать арест.
//При объявлении обвиняемого в розыск в обязательном порядке выносилось постановление о взятии под стражу, чтобы при обнаружении сразу задержать//.
Ха. Расстроилась. Сказала завтра придти.
Сходили в девять на оперативку. Опять на нас шибко кричали. Лавров. //начальство из городской управы//. Плохая обстановка за дежурные сутки. Семь краж, все темные. Да еще скандальное дело – на каком-то предприятии уворовали сейф с зарплатой рабочих, 150000 рублей. Жалко людей. Зато как нянчатся с Бунчаковой.
Приехали все с ГОМ на смотр. Прибегали, выражали сочувствие Ангардт, по поводу того, что прокурор на нее орал на прошлой неделе и предлагал уволиться. И когда только успела всех обзвонить.
В 10 часов пришел Дундуров с мамашей. Диво дивное. От мамаши, правда, несло перегаром. Быстро допросила. Дундуров заявил, что хочет адвоката. Ишь как ему понравилось. У него в прошлый раз был Теткин, но платили-то цыгане, чтобы он все брал на себя. Я ему говорю – хочешь адвоката, иди нанимай. Завтра сказала придти на экспертизу.
Позвонила в ИВС, записалась на очередь на наркологию. А тут и Сопкова появляется, говорит – что, будем работать? С Наймушиным. Прямо в глаза тошно смотреть. Я говорю – суки родители ничего не хотят. Ну ладно. Как-нибудь будем работать. Опять позвонила в ИВС. Наймушина привезли. Слава богу. А Ангардт вывезли Маслову, с нарушением сроков. Вчера ей лень было продленку печатать. Ангардт сразу ударилась в панику. Якушева злилась. Сказала, что Чирков как раз сейчас туда поехал, в смысле, в ГОМ, пусть его там вылавливает и просит заехать к прокурору и подписать продленку. Сказали ей это с Якушевой раза три. Наконец, она взялась звонить Куимовой. Дозвонилась с первого раза, и даже Чиркова там застала. Некоторым везет.
//ГОМ расположен на окраине, телефоны там часто отключаются, дозвониться трудно//.
Чирков ей, видимо, сказал по телефону все, что он об этом думает. Он еще с оперативки настеганный. Ангардт притихла. Я покидала бумаги в пакет и отбыла на наркологию.
Когда пришла, наркология уже проходила. Еле-еле. Пришлось ждать час, пока подошла моя очередь. Народу битком. Правильно, в прошлый же раз сорвали. Наймушина признали не нуждающимся в лечении. Слава богу. Пошла в ИВС, пока там было затишье на обед, села писать дело на 201-ю. А то раньше-то некогда было… Беда. К двум народ подтянулся, все стали искать место.
//война следователей за место в ИВС. Всем надо проводить следственные действия, ИВС маленький, мест не хватает.//
Я села за столик и ни с места. Говорю – адвоката жду. Я и правда жду, только не знаю, придет ли. Адвокатов, правда, много пришло. Петрову согнали с места. Молодая еще. Она села ко мне. Я думаю – даже вставать не буду. Хотела сходить, вызвать Наймушина, но не буду. А то встанешь – потом не сядешь. Сопкова пришла минут двадцать третьего. Быстро вызвали Наймушина. Сопкова ему кисло высказала, что адвокату надо деньги платить, пролистала дело и написала, что нет ходатайств. Я, пока провожала Сопкову, сдуру сунула Наймушину дело читать. Он взялся читать основательно. Не отбирать же. Хорошо, дело тонкое. Прочитав дело, Наймушин бодро написал, что ходатайств не имеет. Попросил отправить письмо сожительнице. Говорит – я уже два дня вожу с собой. Я говорю – ты что, специально затребовал адвоката, чтобы письмо передать? Там была фраза в письме «постараюсь с адвокатом передать письмо». Таинственно молчит. Сволочь. Ладно, говорю, брошу.
Работала с Катковым. По его просьбе. Вчерашней. Катков весь трясется от ломки. Говорит – нельзя что ли меня на подписку выпустить. Я говорю – твоя сестра сказала, что ты бомжуешь. Катков, горячо – да врет она! И вовсе типа это не сестра, а жена брата, и она его ненавидит. Говорит, что живет с сожительницей, отца видит. Я – давай координаты, я их вызову, допрошу. Записали какие-то адреса. После чего Катков говорит – так отец, наверно, уехал в командировку, я не знаю, куда, а сожительница ушла к матери, адрес не знаю. Что за притча. Я говорю – почему следователь Шаталова говорит, что ты вор и наркоман, и проходил у нее по делу? Невинные глаза – «какая Шаталова, какое дело, ничего не знаю. Я же не ворую в последнее время!» Как мило. Говорит – возьмите у меня деньги 500 рублей, отдайте отцу, чтобы нанял адвоката. Я перепугалась – и этот туда же, за адвоката! Говорю – зачем тебе сейчас адвокат? Он все равно ничего не решит с мерой пресечения. Нужно родственников допрашивать, которые у тебя неизвестно где. «Так я же правду говорю!» Говорит – возьмите деньги, отцу передайте. Я – разве у тебя их при обыске не забрали? Нет, он их спрятал. Достал деньги, там аж 600 рублей.
Наконец, собралась уходить. На выходе меня окликнула Едомина. Из камеры. Торчит в окошке, бодрая, цветущая, приветы шлет. Я говорю – хорошо ты, Наташа, в камере сидишь. Ручку просит. Говорю – нету. С Едоминой работает Бойцова. Как это Чирков исхитрился и сунул это дело не кому-нибудь из бывших едоминских коллег.
Зашла к операм. Опять никого нет, кроме Барвинкова. Я ему говорю – опять никого. Барвинков говорит – все есть, но позже. Я только обрадовалась, как он метко добавил «кроме Лунева». А мне только Лунева осталось допросить. Беда какая. Лунева ненавижу. Зашла в конвой, отменила требование на завтра на Наймушина. Не спеша потащилась на Красную. А быстро уже ноги не идут. В 17 часов должны были придти Масленниковы. Но не пришли. Черт с ними. Только успела сообразить, за что первое хвататься, как позвали на оперативку. На этой оперативке Якушева меня чуть до кондрашки не довела. Только Чирков что-нибудь приятное скажет, как она лезет уже. Чирков про четыре дня майских праздников, Якушева – ой, а как же будет с задержанными. Чиркову неохота голову этим забивать, говорит «как-нибудь разберемся». Но она все кудахчет. Чирков про день рождения, она про субботник. Зубы у меня от нее заболели.
Ангардт отличилась. Подходит после оперативки к Чиркову и говорит кротко – «я надумала перевестись в ППС с понижением. (там областной бюджет). Так можно мне это устроить?» Чирков схватился за голову и говорит «в любое время!» Стоило огород городить. Ей это еще два года назад перед декретом предлагали.
В конце дня, наконец, добралась ставить на учет свежее дело. Некто Павлов задержан. Еще утром принесли. Зашел Малышкин, увидел у меня в пакете катковские деньги, пристал как банный лист. Дай денег до зарплаты, да дай. Насилу выставила. Еле допечатала экспертизы. Слава богу, завтра с утра наркология. //можно в отдел не заходить, сразу ехать в диспансер//. Перед уходом позвонила мамаше Павлова. Она такая напряженная. Говорит, что завтра придет к прокурору. Позвонила папаше Каткова. Не дозвонилась. Или и впрямь в командировку уехал, или у Каткова болезненные фантазии по поводу телефона. Спросила Шаталову, она говорит, что Катков – вор, врун и наркоман. Я говорю – ну давайте, я вас допрошу, как характеризующий материал. Ха-ха.

28 апреля. Среда.
С утра поехала в диспансер. Дундуров не пришел, ждала его там час. Тихо-мирно читала книжку. Сходила к экспертам, показала характеристику на Едомину, которую мне дала Бойцова, чтобы врачи закончили экспертизу. Написали, что Едомина страдает наркоманией. Врачи болтали про расчлененную дочь Зальцмана, которую нашли недели две назад. Сегодня похороны. Спрашивали, кто такой Зальцман (кто-то из милиции). Я не знаю. Пришла Звонарева с бумагами, тоже заканчивать экспертизу. Умотала быстро, как всегда, я на нее оглянуться не успела, только голос и услышала. Поехала в ЭКО, завезла химикам экспертизы. Мне еще ничего не готово. Дали массу по Каткову, можно работать, слава богу. //определение массы наркотического средства, изъятого по делу, от нее зависит, есть состав или нет//. Еще бы родственников его найти.
Поехала с повесткой на Выю, по пути завернула на рынок «Феникс». И кто там стоит? Виктор Иванович!! среди рабочего дня. Интересно. Быстро удрала. На адресе дверь открыла какая-то девка, предполагаю, что сожительница. Сказала, что Музипов уже и тут не живет. Вот наказание. Но якобы приедет в праздники за мебелью. Оставила ей повестку для Музипова, она обещала передать.
На Красную приехала в 12.15. Сразу к дежурке. Выруливает Бойцова с каким-то парнем, оба в одинаковых черных очках. Круглых. Люди в черном, блин. Бойцова забрала у меня экспертизу на Едомину. Говорят, что это ее жених (бойцовский), а также сын Стафеевой. Стафееву не люблю.
Захожу в кабинет, там сидит Ольга Баранович. Принесла мой заказ из Эйвона. Что-то я уже считать не умею, у меня получилось 112 рублей, а на самом деле 152… Денег, впрочем, все равно нет. Баранович мужественно сказала, что подождет до зарплаты. Смотрели каталоги, образцы, пили чай с булкой (я по пути купила две на обед). Ангардт сказала, что еще сбегает чего-нибудь купит. Купила печенья, потом сама же его и съела. В разгар веселья пришла Якушева, погнала Ангардт на происшествие. Та слабо вякала про обед, и дежурства, на Якушева на нее наехала. По-моему, это она специально. Когда я заглядывала в дежурку, там сидела Рукавишникова //дежурный следователь//, писала какие-то бумаги.
Мне отписали еще одно дело. Задержан Скворцов. Колдырева, сука, опять и адвоката записала, и наркоту не осмотрела, и чеки не посчитала //наркоманский жаргон – упаковки с наркотиком//. Для чего я пишу бумажки дежурным следователям, фиг знает. Зато все твердят, что я не помогаю. Там шесть чеков на троих, может не хватить //массы наркотика для состава преступления//. Позвонила в дежурку, узнала, здесь ли Скворцов. Еще здесь. Сказала, чтобы до вечера не увозили. Подойду к прокурору, уговорю на подписку. Тем более, праздники впереди. Подошла кстати и мамаша Скворцова. Допросила ее, сказала ждать прокурора. Подошла мамаша Павлова, допросила ее, сказала ждать прокурора. Павлова меня расстроила, говорит, что сын – махровый наркоман, а я его хотела на подписку отпустить. Придется арестовывать, отпускать еще хуже. Села печатать санкцию на Павлова, пришли Петухова с мамашей по делу Ларионовой. Точнее, они пришли еще раньше, но я допрашивала Павлову, просила подождать. Они смылись. Заставили меня попсиховать. Петухова наглая. Ей еще 16-ти нет, а мать мне гордо заявляет, что дочь уже два года не колется. А сейчас она (Петухова) живет с сожителем. Ха-ха. По крайней мере, Петухова не заявляет, что вместе с Ларионовой покупала наркотики. Пока я ее допрашивала, Петухова блеснула знаниями УК и УПК, толковала про кокаин и героин, дату на допросе гордо написала, хотя я ей сказала, что не нужно. На Кушву //окраинный район, где цыгане торгуют наркотиками// она поехала «для интереса». Я ей сказала – «доездишься».
Ангардт приехала с происшествия. Потерпевших она допрашивать отказалась, сославшись на то, что ей нужно готовить дела на прекращение. Дела она отдала мне, чтобы не видеть прокурора.
Приехала к прокурору Розанова с Гальянки. Сразу подъехала «дай станок дело подшить». Я сначала не поняла, потом меня осенило. Спрашиваю – «так ты что, на Гальянку хочешь его увезти?» Она заюлила. «У нас большие дела, по 300 листов». Деловые. Говорю – «приезжайте, здесь подшивайте». Пусть свой станок изготовляют.
Прокурор согласился, что Скворцова на подписку. Дело Павлова долго читал, воспитывал, арестовал по 90-й. //на десять суток, в течение которых должно быть предъявлено обвинение – или человек отпущен//. И вот тут мамаша Павлова, вместе с набежавшим папашей Павлова, стала кричать и плакать, что с ней не посоветовались, к прокурору не позвали… Чумная баба. У меня челюсть отвисла. Говорю – «мы же с вами только что беседовали, я вам десять раз сказала, что мне нужно определиться с мерой пресечения, а вы еще сказали, что ему нужно урок дать». Говорит, что она меня не так поняла. Стерва. То ли мужа боится, то ли дура психованная. Сама сидела, срок высчитывала, выясняла, сколько он будет сидеть. А сейчас мне концерты закатывает. Говорю – берите адвоката своему сыну. Типа денег нет. Говорю – несите характеристику. Нет, они «не видят смысла!» Вот попрошу участкового характеристику накатать, увидят смысл, суки.
Скворцова отпустили. Мамаша Скворцова мне сунула две шоколадки. Еще одна психованная. Что за день такой, господи.
Дозвонилась до папаши Каткова. Обещал завтра придти. А я завтра приду к восьми, а то проклятый Наймушин лежит без движения.
Приходили два сотрудника ОВО на допрос, но без десяти шесть, когда я стояла в очереди к прокурору. Просила подождать, так как же. Лепетали про квартиры, которые якобы без них обворуют. Ха-ха. Сказали, в другой день придут. Посмотрим. Что-то я сомневаюсь. Придется видно телефоны обрывать. Приходил Коротков с каким-то глупым вопросм «не у вас ли дело…» не помню фамилии. Я ему предложила сесть и допрашиваться. Не хочим. Тьфу на вас на всех. Ольга Баранович передала мне авансом упаковку цветочного чая каркадэ. Говорит, полезно для организма и нервов, витамин С и все такое. Вот буду пить чай каркадэ, и будет мне хорошо.

@темы: Вспоминаю

---

Копаясь в завалах, неожиданно обнаружила старую тетрадку. О работе ненаглядной. Я думаю вот что - я ее сюда забью... это будут типа мемуары. Без начала и конца. Потому что мне потом, естественно стало лень это все писать (а компьютеров еще в помине не было).
В общем-то, эти записи делались с подпольной и конспиративной целью. Чтобы - если что вдруг - случись очередной конфликт с начальством, так можно было бы заглянуть, освежить память и подробно отчитаться, чем было занято мое рабочее время. (ну, а различные выразительные добавления в плане комментариев - это просто крик души, потому что враги же кругом! )
А смешно сейчас вспомнить, как мы жили в "лихие 90-е". Завал работы, и ничего нет - включая бланки, бумагу, транспорт, оргтехнику и зарплату.

Неправильный детектив-1.

20 апреля. Вторник.
Утром Малышкин погнал на оперативку.
// У начальника райотдела. При сдаче дежурства. Следователь, который отдежурил, следователь, который заступает на смену//.
Сказал, типа Чирков сказал идти. Сам не пошел. На оперативке с Шаталовой читали книгу учета информации. От нечего делать. Отпустили раньше. Стала готовить дело по Наймушину к наркологии.
//На наркологическую экспертизу. Страдает или нет обвиняемый наркоманией/алкоголизмом. Нужно представить врачам-экспертам подшитое дело со сведениями и напечатать постановление о проведении наркологической экспертизы//
Пришла потерпевшая Маркова (по делу Гурджиевой). Я про нее забыла. Взяла у нее исковое. Надо будет дело отдать Гурджиевой.
//Дело, которое начальник распорядился передать другому следователю. На соединение. Или как еще понадобится.//
На экспертизу долго не привозили из СИЗО.
//Следственно-арестованных в ИВС – изолятор временного содержания. Сам СИЗО находится за городом и не приспособлен для проведения следственных действий//
Пока ждала, зашла к операм (допросы вчера готовила). На месте один Барвинков. Свои допросы подписал. Остальные, сказал, будут в шесть вечера. Хотя вчера лично с Ольховским разговаривала, и он сам предложил три часа. Собаки. Врачей на экспертизу не привезли. Говорят, Пригородный райотдел.
//По договоренности все райотделы по очереди должны были на своем транспорте возить врачей-наркологов из наркологического диспансера в ИВС по вторникам, для производства на месте наркологической экспертизы следственно-арестованным, которых для этого привозили из СИЗО. Обвиняемым на подписке проводили наркологическую экспертизу прямо в наркологическом диспансере по средам. Доставить подписочников в диспансер было обязанностью следователя//
У меня срываются сроки. Любаева с ГОМа говорит, у нее тоже. Решили вызвать на завтра из СИЗО и конвоем отвезти в диспансер. Вызвала Наймушина, запросил адвоката.
//По старому кодексу, можно было проводить следственные действия без адвоката, если подследственный изъявлял такое желание. В противном случае нужно было вызывать адвоката из адвокатской конторы «по назначению». Адвокаты «по назначению», то есть, бесплатно, работать не хотели и всячески уклонялись от явки//
Отвратно. Пошла разносить повестки. Две отнесла легко, в центре. Одну – не смогла найти. Надо будет посмотреть по карте в дежурке. По пути в магазине «Ассорти» купила карамели на 11 рублей. Между прочим, последние деньги. Дожили.
На Красной ели с Ангардт карамель. Я звонила Куимовой в ГОМ, договорилась, что завтра меня подхватят на наркологию, подготовила рапорта на вывоз. Ангардт утром ругалась с Якушевой. У нее жулик пришел забрать военный билет, она не хотела отдавать, говорила, пусть сначала приведет свидетелей.
//Как всегда, никто не желает ходить к следователю на допросы, особенно по наркоманским делам, потому что там и свидетели тоже все наркоманы. Изловить уклоняющихся свидетелей и вытащить их на допрос – обязанность следователя, которую он как хочет, так пусть и выполняет. Проще всего надавить на подследственного – если есть, чем – и потребовать, чтобы он сам привел своих друзей и родственников на допрос//.
Тот пожаловался Якушевой, Якушева пришла, сказала, что это безобразие, и мы не можем заставлять кого-то ходить с повестками, типа это наша работа. Конечно, Якушева сама в жизни с повестками не ходила и не пыталась никого вытащить на допрос. Долго дискутировали, под конец Ангардт сказала Якушевой «пусть придет и подавится этим военным билетом». Вечером Якушева подняла шум, будто адвокат Четверных сказал, что Ангардт дала ему дело читать до 201-й, так зачем Ангардт так делает.
//201-я – по УПК, ознакомление обвиняемого и его защитника со всеми материалами дела после окончания предварительного следствия. До окончания следствия знакомить обвиняемого и адвоката с материалами дела запрещается – нарушение УПК. Могут развалить дело.//
Я сказала, что при мне такого не было. Непонятно, то ли Якушева в отместку наговорила, то ли Четверных. С Четверных Ангардт ругалась на той неделе, сказала, что он «не блещет интеллектом».
Приходила инспектор с Госстраха – страховка Середкиной.
//По делам о кражах инспектора по страховкам сами обращались к следователю, если украденное имущество было застраховано. Потерпевший уведомлял их о краже, чтобы выплатили страховку. Они приходили со своими формами, чтобы по материалам дела сверить, какое застрахованное имущество было похищено, записать номер дела и т.д.//
Я сказала, что мне Середкина заявила, будто украдены вещи мужа, инспектор сказала, что у нее все вещи записаны в страховке Середкиной. Странно. Надо будет разобраться.

21 апреля. Среда.
Ужасный день. С утра из дома поехала в диспансер на наркологию. Экспертизу Мухину. Мухин не пришел. Какие-то парни сидели, но вроде не Мухин. Во всяком случае, ко мне никто не подошел. Поговорила с врачами, намекала, чтобы Наймушину заочно написали экспертизу. 62-я у него была по прошлой судимости, лечение пройдено в ИТК, с тех пор данных за наркотики нет. Намеки не восприняли, сказали только, что нет необходимости проводить экспертизу. Ха. Пусть прокурору скажут.
Поехала в ИВС, стала ждать вывоза. Привезли опять поздно – в 11.30. Стала звонить в ГОМ, не могла дозвониться. Потом услышала, что в коридоре говорят про наркологию. Выскочила. Стоят две голубушки – Любаева и Звонарева. Командуют выводить жуликов на вывоз. Я говорю «погодите, а как же я». – «Мы ничего не знаем». Я – «как не знаете, вчера договаривались с Куимовой. Любаева – «звони Куимовой». Я – «какого хрена я буду ей звонить, если я вчера с ней лично договаривалась». – «Она мне ничего не говорила». Я – «ну дайте, я конвоиров перепишу, сейчас схожу, подпишу рапорт. – «Ну давай, только быстро». Я поскакала наверх. Ни один начальник мне рапорт не подписал. Собачьи морды. «Пусть конвой подойдет, мы должны посмотреть, как они выглядят». Я говорю «они только что здесь были». – «Никого не видели». Суки. Я бегом в ИВС, чтобы попросить конвой подняться. Так эти твари уже уехали. Я с рапортом убежала, а они сразу за дверь. В глазах потемнело. Стою как дура с этим рапортом.
//Война следователей за машину. Следователь обязан сам изыскать какой-нибудь транспорт для следственных действий, служебного транспорта не хватает, бензина не хватает. Так же следователь обязан сам изыскать кого-нибудь в конвой, чтобы сопровождали арестованных туда и сюда. Так же следователь обязан сам уговорить какого-нибудь начальника на городском или районном уровне, чтобы подписал рапорт, что разрешает вывозить арестованных на следственные действия.//.
Пришлось идти ни с чем на Красную. Проехала на трамвае до Ленинского суда. Мне нужна копия приговора на Наймушина. Запрос взяли безропотно, за копией приговора сказали зайти завтра. Ладно.
На Красной Ангардт возится с делами. Сказала – распоряжение Якушевой, прокурор возжелал посмотреть дела по мотогону. Ахает, что у нее в делах ничего нет, даже постановлений о принятии к производству. Я говорю «до вечера успеешь написать». Как же. Меня разыскивал адвокат Ротштайн с Вагонки. Оказывается, у меня новое дело с задержанным по сотке //по подозрению, до 72 часов, по старому кодексу//. Сегодня отписали. Я же с утра еще в отделе не была. Некий Катков. Сука Гетман опять пишет в сотке «нуждаюсь в адвокате с момента задержания». И опять наркота на исследовании. Когда же кончится этот кошмар. Стала названивать Ротштайну. Тот встал в позу. «Я вас с утра искал, сейчас у меня уже другие дела, давайте завтра». Хочет право на защиту нарушить. Я говорю «в общем, я вас официально уведомила». Ладно, приехал через пятнадцать минут. Допросились. Катков – «наркоту подняли с земли», у меня не было, заставили меня взять под угрозой пистолета, стреляли в землю у ног моих.» Задерживал РОР. Позвонила матери Каткова. Тоже стонет, говорит, что это, наверно, ошибка, про наркотики ей ничего не известно. Черт его знает. Может, опять как с Христолюбовой, чьи-то оперативные интересы. Ранее судим за кражу в прошлом году, условно. Мать спрашивает про золотой браслет. Я Каткова спрашиваю про золотой браслет, он, хладнокровно – «взяли с другими вещами при обыске». Я перепугалась, давай скорей в дежурку. «Где вещи задержанного». Ладно, нашли портмоне с золотым браслетом, в виде цепочки. Не дай боже, потерялся бы. Я бы с ума сошла.
Заполнила карточки по Щепелину. Приходила адвокат Сопкова, искала Гурджиеву и Малышкина, чтобы с ними работать. Между прочим, эти господа себя не особо утруждают хождением в ИВС. Я уже который раз вижу, что им жуликов привозят из ИВС на Красную по рапорту. Сказала Сопковой, что Гурджиева уехала на выхода. Гурджиева заходила, перед выходами, типа – «дайте осмотр места происшествия». Я говорю – «так у Чиркова есть». Она – «там одинарные, мне такие не нравятся, у меня вообще пять выходов». Простая. Ангардт – «у нас тоже одинарные». Я уже потом сообразила, говорю Ангардт – «так пять выходов и на двойной бланк не влезут». Особенно с гурджиевским почерком.
//война следователей за бланки. Бланков не хватает. Следователь должен сам найти где-нибудь бланки для оформления следственных действий, отксерокопировать, самому напечатать, выпросить где-нибудь, спереть втихушку. Раздобытые бланки лучше всего спрятать от других следователей, чтобы ничего про них не знали//.
Позвонили из РОРа, интересуются делом Каткова. Я кстати вызвала Медведева на допрос. Они пытались отмазаться, что только через неделю смогут. Я говорю – «ситуация деликатная». Пришел Медведев, показал фунт презрения. Говорит – «не приставляли мы пистолет этому Каткову». Естественно. Черт с ним.
Подошла к Черткову //прокурор//. Вроде он не против, чтобы немного продлить срок по Наймушину для наркологии. Говорит – нужна экспертиза. Кто бы сомневался.
//по старому УПК срок следствия продлевал прокурор своим решением. То есть, следователь от имени прокурора печатал бумаги, прокурор просматривал дело, и изволил подписать подготовленные бумаги. Если согласен//.
По Каткову опять одни крики, что будет потом, никого не интересует. Чирков – по Якутиной, типа есть ходатайство.
//на прекращение дела//
Началось. Впрочем, там нет доказательств, кроме показаний оперов. Ха. Чирков говорит, завтра пойдет машина на Вагонку. Чертков кричал – вызовите понятых по Каткову и допросите, стреляли вокруг из пистолета или нет. Вот, раз так, я Чиркову и дам повестки на Вагонку. Поедет Бойцова зачем-то. Доверия не внушает. А мне ехать некогда. Понятые все написаны у черта на куличках, частный сектор. Святое дело.
На оперативке Петрова сказала, что у нее нет денег на проезд в трамваях, а по удостоверению ее не возят, типа как она без формы. Все на нее заорали, почему она не может в трамвае разобраться. Она вольнонаемная. Вроде говорят, что Чирков хочет ее взять на постоянную ставку.
//Взяли молоденькую девочку-студентку-заочницу заменить какого-то следователя на период декретного отпуска. Такие заменяющие считались временно работающими, не аттестовывались, получали зарплату как секретари-машинистки, один голый оклад.//

22 апреля. Четверг.
Пришла к восьми.
//рабочий день официально с 9 до 18 часов. Ничего не успеваешь//
В трамвае давка, чуть сумку не оторвали. Начала печатать обвинительное по Щепелину. Печатала все утро с перерывами. В 9 часов пришел Яговитин, купивший куртку у Наймушина.
//куртка была сворована Наймушиным у потерпевшего. Допрос свидетеля, который подтверждает вину обвиняемого в краже.//
Допросила его. Хорошо. В 10 часов пришла мамаша Каткова. Наглая. Ничего не знает, не видит.
//Допрос родственников наркомана, что им известно о состоянии здоровья наркомана, как давно употребляет, как себя чувствует – для наркологии//.
Я просила у нее документы, ничего не принесла.
//На задержанного следователь обязан изыскать документы, подтверждающие личность – паспорт, форму-1 – из паспортного – ну лучше паспорт//.
Типа не нашла. Я говорю – «завтра можете придти к прокурору». Так не уходит, требует отдать золотой браслет. Меня зло взяло. Говорю – «вот я не знаю, кто вы такая, вы же мне никакие документы не предъявили. Как я вам буду отдавать золотой браслет». Насилу выпроводила. Хотела еще идти с повестками на Выю, на Кирпичный, но лень стало.
//дальние районы, частный сектор. Война за повестки – следователь обязан сам доставлять повестки с вызовом на допрос, как хочет, или уговорить кого-нибудь отнести эти повестки//.
Печатала обвинительное, а там уже час. Думаю, в субботу схожу, все равно ведь день рабочий объявят. Лучше, думаю, после обеда в суд схожу, мне же обещали копию приговора на Наймушина сделать. Но не тут-то было. Только успели с Усковой в магазин сходить за булочками, как ко мне пришли свидетели по Каткову – водитель Мамедов и еще какой-то нерусский. Говорят, мамаша Каткова их прислала давать показания. Стерва. Должно быть, деньги им заплатила. Она у меня сидела, требовала свой браслет, так вытащила кошель, давай им трясти, доллары по столу раскидала. «Ах, я запуталась в этих долларах, документы не могу найти». Допрашивала их до пол-третьего, а в три часа, Якушева сказала, будет учеба. Вот думаю, беда, не успею в суд сходить. И тут открывается дверь, залетает Чирков, кидает на стол копию приговора по Наймушину. Загадка. А я еще вспомнила, что забыла послать экспертизу по Каткову.
//к экспертам-химикам, в другом районе//.
Сходила быстро к аналитикам, узнала номер дела, отпечатала, отдала. Ладно, думаю, все равно его, похоже, отпускать придется.
Ангардт с утра вызывали к прокурору, он на нее наорал по поводу вчерашних темных дел по мотогону, что там ничего не сделано. Могла бы хоть для вида что-нибудь туда написать. Сказал ей «пишите заявление об уходе, или я сам вас уволю, заведу дело по халатности». Ангардт сразу пошла советоваться везде, с адвокатами. Говорят – пока у вас ребенок, никто вас не может уволить. Чудо-ребенок. Потом ей привезли из ИВС Маслову на 201-ю. По примеру Малышкина и Гурджиевой. Что уж они там делали, не знаю, в итоге оказалось, что Масловой нужна психушка, у нее в паспорте лежала справка о психзаболевании, а Ангардт за два месяца не собралась посмотреть. Конечно, отработать до 16 часов, когда арестованных увозят в СИЗО, она не успела, оставила Маслову по рапорту до завтра. Говорит, Маслова ее отматерила. Надеется завтра свозить Маслову в психушку на консультацию (Якушева посоветовала).
А мы тем временем пошли на учебу. Ха. Приехал начальник отдела кадров и давай спрашивать: «Как вы желаете, чтобы вас учили. Семинары вам устраивать, игровые занятия? Нас это очень волнует. Скажите, что вам нужно.» Мы в ответ задали вопросы о повышении зарплаты, расширении штатов, на какие законы нам опираться в отстаивании своих прав. Ни на один вопрос не ответил, сбежал. Увидела Любаеву и Звонареву, ругалась с ними по поводу вчерашней наркологии. Звонарева хвост убрала. Любаева что-то лепетала про Куимову. Я и Куимову спросила. Та глазешки выпучила и с ходу принялась врать: «А что же ты не позвонила, я твоего звонка ждала, ждала.» Конечно. Я телефон оборвала, никто не отвечал. И чего вообще ждать звонка, если с вечера договорились. Да что с ними разговаривать.
Чирков объявил, что Сыроегину и Казимирову берут в ФСБ, в группу поддержки. А то там такое большое дело, такое большое. Незаменимые наши.
Также Чирков говорил про беспорядок в хранении оружия, что было представление, заведены какие-то уголовные дела за небрежное хранение. Говорит, если не сдаете в лицензионно-разрешительную, то хоть мне принесите. Я поймала его на слове, притащила ему двустволку, которая валяется с прошлого года у нас в кладовке. Откуда, хоть убей, не помню. Кажется, по какому-то цыганскому делу. Чирков подкатывает по делу Якутиной. Говорит, было ходатайство об освобождении из-под стражи, как там по делу. Я говорю – «так же, как и раньше». Командует освободить. Посмотрим. Невтерпеж прямо, приспичило и все тут. Но я в СИЗО не поеду. Чирков говорит, что ремонт у нас в кабинетах будет уже с 1 по 10 мая. Ужас.

23 апреля. Пятница.
Пришла к восьми, печатала бумаги. Петрова пришла, приставала за машинку. Ничего не понимаю, при чем тут я.
//война следователей за пишущие машинки для оформления следственных бумажек. Компьютеров еще нет и на бумаге//.
Мамаша Каткова пришла еще до девяти, и сразу за браслетом. Я ей сказала выйти и ждать. Прокурор пришел, тут заявился свидетель по Наймушину – Аршинов, который должен был придти вчера. Говорит, повестку получил поздно. Села допрашивать. Ворвался адвокат Ротштайн. Насилу выпроводила. Ведь видит же, что занята. Пришел папаша Наймушина за свиданием. Сказала подождать. У прокурора подписала бумаги. Чирков постановление по Якутиной из рук выхватил. Говорю – в СИЗО не поеду. Он говорит – адвокат сам съездит. Выпустила Каткова. Сказала, чтобы были готовы на случай очной ставки. Папашу Наймушина стала агитировать за адвоката. Может, удастся Сопкову зарядить. Но ее всегда нет под рукой, когда надо. Сдала дело Щепелина в суд. Заявился Крук за военным билетом. А я недавно его вспоминала. Усадила, стала знакомить с материалами дела. Военный билет отксерила. Затем написала сразу карточки на окончание – по Крук, Ларионовой, Герасимову. Отдала Чиркову. А с Наймушиным подожду до понедельника, там видно будет. Написала еще одно требование на вывоз из СИЗО на Наймушина – на среду. Там, наверно, уже удивляются, думают, что я с ума сошла. Позвонила в адвокатскую контору, сделала заявку на Наймушина, как раз Сопкова записала. Сказала ей про Наймушина, она предложила, чтобы родители к ней подъехали. Но они уж точно сами уедут не туда. Проверено.
Ангардт уехала со своей Масловой на психушку. Зовут ее Катюша Маслова, вот кто-то прикололся. Эта Маслова походит на мужика. Ангардт говорит, что они с Сопковой пришли к выводу, что Маслова – лесбиянка. Сопкова с ней делала 201-ю.
Чирков привез мне экспертизы с ЭКО. Сразу стала делать постановления на сдачу наркоты. Пока писала, вспомнила, что еще одно должно лежать в сейфе, а я не видела его, когда вчера Ангард открывала сейф, искала документы Масловой. Вскочила, перевернула весь сейф. Оказывается, Ангардт засунула постановление вместе с наркотой под самый низ. Ускова с Хомяковой позвали чай пить. Хомяковой отдала требование в СИЗО на Наймушина, она собирается в ИВС после обеда //отдать там требование конвою//.
Приехала Ангардт с психушки. Говорит, что никто там с ними разговаривать не стал. На очередь она тоже забыла записаться. Ворона.
//очередь на психэкспертизу. Стоят по два-три месяца, поэтому лучше записываться сразу, как только. Психушка находится за городом, транспорт туда не ходит, телефоны не работают.//
Приходили родители Масленниковй Светы – по делу Гуруля – кража шапки у Скоробогатских. Масленникова пришла с ними – то есть, с Гуруля и Гришановым – к своей школьной подружке Скоробогатских, типа забрать деньги, которые дала «подержать» (10 рублей). Потом типа попросила воды попить. Пока Скоробогатских водила Масленникову пить на кухню, Гуруля и Гришанов вертелись без присмотра, а после их ухода шапка пропала. Гуруля еще сидит сейчас за кражу калькулятора. Может, удастся ему и этот эпизод вдербанить. Я еще только думала, как бы Масленникову вызвать, а они сами идут. Назначила время. Папаша Масленниковой говорит: «Она все вам расскажет, нет в ней еще коварства и хитрости». Скажите пожалуйста. Стала готовить дело Марковой для Гурджиевой, пока опять не забыла
//дописывать все необходимые штуки в протокола следственных действий – номер дела, окончания, подпись следователя//.
Дело было темное, а тут вдруг опера-квартирники //группа, работающая по раскрытию квартирных краж// задержали жуликов - мужа и жену, и при них краденые вещи изъяты, в том числе с кражи Марковой – светильник (сломанный), магнитофон (сломанный), будильник электронный говорящий. Говорят, у Гурджиевой будет большое дело, Маркову нужно отдать ей. А сегодня Гурджиева приходила и буквально вырвала это дело. Говорит, надо жулику предъявлять обвинение, а кроме этого дела, других найти не могут. Вот так раз. Еще и это дело мне сплавят. Пока заполняла дело, смотрю, экспертиза еще не получена. Сходила к экспертам, найти не могла. Посмотрели по своим журналам, говорят, Петрова забрала мою экспертизу. Что она, свои дела не знает что ли. Она назначала экспертизу в дежурные сутки.
Гетман мне сегодня бухнула: «А что ты Каткова выпустила что ли?» Она его задерживала на дежурных сутках. Я говорю – доказательств нет. Свидетели его слова подтверждают. Она так безмятежно: «Это, наверно, те два чурки. Они ко мне ночью приехали, так надоели, все говорили – мы хотим рассказать, как было дело, отпустите парня. Так я их пинанула из отдела». У меня слов нет. Материал три листочка, человек говорит – я не при чем, свидетели мчатся за милицейской машиной, осаждают отдел – мы хотим рассказать, а их никто слушать не интересуется. У меня три дня голова болит, а ей хоть бы что. Пошла к Усковой, она шоколад ест. Стали с горя есть шоколад. Зашла Гурджиева, тоже вся в думах. Говорит, Мотовиловы не хотят признаваться, откуда уперли вещи, дают противоречивые показания.
Я решила, что мне уже хватит работать на сегодня. Пошла к себе и стала из графоманских побуждений красивой новой ручкой переписывать копии на выделение из дела Крук, раз уж оно попалось под руку.
//война следователей за ксерокс. Ксерокс часто ломается, или кончается краска, копии нужно снимать со всего подряд и во все места. Следователь обязан сам исхитриться, как и где снять копии//.
Ангардт сидела, скучала. Я ей сказала, что Чирков просил отчет за месяц составить. Она поругалась, стала разбирать свои дела, писать отчет. Учет-то мы вести не можем сразу, да. Потом Ангардт узнала, что отчет нужен в понедельник, стала шипеть. Я говорю – «зато в понедельник не будешь себе голову забивать». Приходил участковый Васильев по изъятию ацетилированного опия у Тетерина. Два шприца в частном доме на Шиловской. Я говорю – «мне не нравится этот акт изъятия». Написан тяп-ляп, непонятно о чем. Пошли к Чиркову. Решили оставить все так до прокурора, до понедельника. По моему предложению. Насчет завтрашнего дня ничего не сказали. Я поспешила смотаться оттуда, пока начальству не взбрело в голову объявить завтра рабочий день. Остальные еще раньше смотались. Сидела только Петрова со своим братаном, Виктором Ивановичем. //водитель начальника, который, видимо, своим ходатайством поспособствовал трудоустройству сестры// Я у нее выцепила экспертизу, которую она сперла. Затем Чирков зашел, принес постановление с выпущенной Якутиной. Весь в планах. Вот, говорит, у нас еще есть дело с Бунчаковой Анной Александровной, которая в розыске, так я только свистну, она прибежит. Я говорю – «пусть бежит, мы ее в суд отправим». Так вот типа, она же раковая больная. Я говорю – «таких больных не бывает». Нет, твердит, бывают всякие. Я говорю – «ой, забирайте себе эти проклятые цыганские дела, я уже с ума с ними схожу».

@темы: Вспоминаю

---

О как в новостной ленте пишут - Росмэн в дальнейшем отказывается издавать Гарри Поттера. Из-за неприемлемых условий автора и ее агентов...
А кто же будет издавать? (правда, его и так наиздавали порядочно... )

@темы: ГП-флуд

---

Картинка из ЖЖ. Я тоже такую хочу...

---

кто разбирается в ЖЖ-делах - что это за ерунда?
Какой-то неизвестно кто прислал на почтовый ящик письмо, что хочет разместить в моем блоге какую-то обзорную статью... Назовите расценки...
Как это - в моем блоге он хочет разместить статью? Блог вообще-то совершенно пустой.
Или это вирусы какие-то?

---

Л.Астахова, Я.Горшкова. "НЧЧК. Командировка". Бодро, весело... Собственно, вторая книга. Ребята отправляются для проведения оперативно-розыскных мероприятий в район, где неизвестный маньяк злодейски убивает магов.
Решила дочитать эти книжки, чтобы приняться за новую серию. Правда, она вроде бы серьезная и печальная.
Забавно, что я же когда-то (в период просмотра СПН) мечтала о фанфике по миру Толкиена, только чтобы действие происходило как бы в наше время. А сейчас читала НЧЧК и вспомнила, что этот же фанфик (ну почти что) уже написали! Я об этом успела забыть. Но в подсознании отложилось.

Почему-то больше всего развеселил эпизод, когда спятившая в результате профессиональной травмы эльфийка пристала к несчастному сельскому НЧЧК-исту с претензией, почему в отделении не висит портрет Маэдроса. "А не завезли!"

@темы: Книги

---

Флэш-моб. День 4.

Макгонагалл...



Дракокот... или котодракон...

---

А это - сказка про Серого волка. Мрачная. (ну, мне так кажется )


Юный Охотник идет тихим шагом на мощных пружинистых лапах. Он усердно учился долгие годы, не давал себе поблажки, старательно исполнял все задания Учителя… Он ясно видел Цель – стать настоящим Воином, и в один прекрасный день занять свое место в Стае, и без страха и сомнений ринуться вперед, под предводительством Вожака.
Нет! Страх? Кто говорит о страхе? Он забыл, что такое страх, сутками в одиночку сидя в засаде, где нельзя даже моргнуть – чтобы тебя не засекли Враги. Он смело кидался даже на самого свирепого противника и побеждал его. Или не побеждал – что случалось редко. Тогда он, безмолвно, не опускаясь до щенячьего тявканья, превозмогал боль, терпеливо дожидаясь, когда его тело исцелится, и силы вернутся. Чтобы вступить в новый бой. Потому что, как говорил Учитель, бой не кончен, пока ты не сдался. Потому что Воин должен уметь принимать свои поражения и неудачи столь же достойно, как и победы, и извлекать урок даже из своей слабости.
И вот он стал самым способным и подающим надежды учеником в своем Выводке.
Сейчас он должен выполнить последнее задание, и если справится, то его примут в Стаю, как полноправного Воина и дадут имя.
А пока сверстники и Учитель называют его по цвету шерсти – Серый.
Это трудное задание. Когда Учитель дал его Серому, тот нахмурился.
- Тебе что-то непонятно, Серый? – спросил Учитель.
- Да, - ответил Серый, потому что Учитель учил, что Воин должен быть честным.
- Задай вопрос, - предложил Учитель.
– Я не уверен, что могу спрашивать… Разве ты не учил нас, что Воин не должен испытывать сомнений?
- Но я никогда не говорил, что Воин не должен думать, - сказал Учитель. – Сомнение заключается не в том, чтобы задавать вопросы. Сомнения начинаются, когда кто-то боится задать прямой вопрос.
- Хорошо. Я не понимаю, почему я должен… делать это. Я умею мчаться быстрее ветра. Умею выследить того, кто прячется и настичь его, где бы он ни был. Умею вести бой с превосходящим противником. Умею рассчитать силы и, даже будучи обессиленным и израненным, нанести противнику смертельный удар, в тот момент, когда он этого не ожидает. Но зачем – вот так?
- Потому что мы должны быть Воинами. А Воин должен овладеть всеми воинскими искусствами. Воин должен быть способен на что угодно для своей Стаи. Никто не знает, что несет завтрашний день, и какие умения нам понадобятся, чтобы выжить.
- Хорошо, я понял, - сказал Серый. – Я выполню задание.
И вот он неслышно крадется в ночной тьме. Позади остался родной лес, впереди виднеются отсветы окон, нос раздражают резкие непривычные запахи. Там, за оврагом, стоит человеческая деревня.
Серый легко взбегает по склону оврага. Деревня окружена частоколом из толстых, заостренных бревен. Смешно. Как будто эта детская преграда остановит гостей из Леса. Он на секунду останавливается, прислушивается и перемахивает через частокол одним прыжком.
Серый идет мимо домов. Их двери крепко закрыты на засовы, окна закрыты ставнями. Везде виднеются вырезанные на древесине, приколоченные, развешанные на крюках обереги. В ночном зрении они отсвечивают зеленым, красным, синим… Люди пытаются защититься от ночи и Леса.
Серый начинает привычный танец, скользя между лучами оберегов, подпрыгивая и перекатываясь понизу. За ним испуганно следят собаки из своих маленьких конурок. Но они боятся залаять и привлечь к себе внимание.
Вот и дом, который является конечной точкой маршрута. Старая, но еще крепкая постройка. Серый приглядывается и понимает, почему именно этот дом выбрал Учитель. Обереги здесь вырезаны на стенах и расположены так ловко, что охватывают все пространство одним сплошным полем.
Что же, Учитель, как всегда оказался прав. Через такое защитное поле не пройдешь просто так.
В доме слышится возня, детские голоса. Серый застывает, прислушиваясь. Так, все понятно. Взрослые куда-то отправились по своим неотложным делам, оставив детей одних и наказав им сидеть взаперти в доме и не выходить к чужакам. Да, это поистине трудное задание.
Серый сосредотачивается, сейчас он должен настроиться на чужую ауру, идущую из дома, человеческую ауру. Он делает один маленький шажок, потом другой… тут главное не допустить небрежности. Никакой спешки. Полное погружение. Проникнуться чем-то чуждым, настроиться на неизвестную музыку…
- Динь-динь… дон-дон… - напевает про себя Серый, шагая на цыпочках. – Я ваша мама… я ваша мама… Здесь мой дом…
И постепенно, с каждым шажком его очертания начинают неуловимо мерцать, расплываться, изменяться… собираться в новый образ… И вот уже вперед медленными шагами идет дородная женщина, с круглым румяным лицом, в дорожной запыленной одежде. Женщина проходит прямо сквозь свечение оберегов – и спокойно шагает дальше, даже не сбившись с шага. Значит настройка прошла удачно!
Женщина подходит к двери дома и стучит.
- Дети, это мама! Откройте дверь…
- Мама! – доносится из дома. – Ты решила вернуться? Ты же хотела переночевать на ярмарке, чтобы не возвращаться в темноте.
- Я не стала ждать. Не хочу оставлять вас одних. Откройте скорее, я так устала!
- Мама, я сейчас! – кричит из дома мальчишеский голосок. Должно быть, самый старший из детей.
Дверь распахивается и на пороге в одной рубашонке показывается мальчонка лет пяти. Серый хватает его двумя руками и мчится прочь. Во время стремительного бега он возвращает свой привычный облик и несется как тень, на всех четырех лапах, зажав детское тельце между клыками, так что ребенок даже не в силах пискнуть.
Так он добирается до стойбища Стаи, огибает его и рысцой подбегает к логову, где обитает Учитель.
- Я принес ребенка, - говорит Серый, положив мальчика перед старым зверем.
- Вижу, - говорит Учитель. – Я так же вижу, что ты цел и невредим. Я вижу, что ты вернулся еще до того, как ночь миновала половину. Я не слышал никакого шума, значит, в деревне еще никто ничего не заметил. Ты хорошо справился с заданием.
Серый принимает похвалу старика с непроницаемым выражением на морде. Настоящий Воин не будет вести себя, как глупый щенок. Он только слегка прижмуривается.
- Ты ловко пробрался в самую сердцевину человеческого жилья и похитил человеческого детеныша, - говорит Учитель. – Сейчас ты должен его убить.
- Убить? – после паузы спрашивает Серый. – Но… это же только детеныш. Он не представляет ни для кого опасности…
- Сейчас – нет, - спокойно говорит Учитель. – Но он вырастет. Когда Воин смотрит на что-либо, он должен смотреть сразу в прошлое, настоящее и будущее.
- Он совсем маленький и слабый. Он даже слабее, чем наш детеныш такого же возраста.
- По правде говоря, скорее всего, вы являетесь ровесниками, - Учитель тихо смеется. – Люди живут по другому времени, не так, как мы.
Серый внимательно смотрит на человеческого детеныша. Тот сжался комочком и трясется от страха, поглядывая одним глазом на зверей, сидящих возле него. Серый осторожно трогает его лапой.
- Я не могу убить детеныша, - наконец, говорит Серый. – Я не понимаю, зачем Воину нужно учиться убивать детей.
- Конечно, не понимаешь, - кивает Учитель. – Ты еще слишком юн. Допустим, что заболел… Вожак нашей стаи. И шаманы определили, что его может вылечить печень маленького человеческого детеныша. Ты можешь убить детеныша, чтобы спасти нашего Вожака?
- Вожак действительно болен?
- Нет.
Серый молчит, глядя на детеныша.
- Ты не готов, - заключает Учитель.
- Что ты сделаешь со мной? – спрашивает Серый.
- Ничего, - говорит Учитель. – Я не вмешиваюсь в задания своих учеников.
- Что мне делать с детенышем?
- Тебе решать. Это твоя охота. Только сам Охотник может решить, когда он должен убить свою добычу.
Серый берет детеныша за шиворот и утаскивает в свое логово, которое он соорудил недалеко от ручья, в ельнике. Там они дожидаются утра. За это время человеческий детеныш совсем осмелел и даже осторожно погладил лежащего Серого между ушей. Серый от удивления фыркнул.
Утром Серый решил отвести детеныша обратно в деревню. Он вытащил ребенка к ручью и спихнул в холодную воду. Тот запищал и забрыкался. Серый подумал и, внимательно глядя на человеческого детеныша, постарался настроиться на его ауру. Фигура зверя замерцала, очертания поплыли в утренней дымке… и вот уже на берегу ручья сидит худой подросток со всклокоченной густой шевелюрой и пронзительно-светлыми глазами, крепкий и жилистый.
- Мыться, - отрывисто произнес подросток, в упор глядя на детеныша. – Чтобы не пахнуть Лесом и зверями. А то собаки, обереги… порвут.
Потом он крепко берет детеныша за руку и ведет в деревню.
Дойдя до края Леса, Серый выглядывает из-за деревьев. Выталкивает детеныша.
- Иди. Через овраг. Там твоя стая.
Детеныш неуверенно оглядывается на него, делает шаг… Серый неподвижно стоит, незаметный среди древесных стволов.
Ребенок скатывается по склону оврага, карабкается наверх, что-то кричит. Серый выжидает, по-прежнему неподвижный.
Вскоре в деревне поднимается суматоха, между домами движутся фигуры. Поднимается какой-то шум. Серый внимательно вслушивается, пытаясь вычленить отдельные голоса.
-… Утащила нечисть из Леса!.. Подменыш… Сыночка-то сожрали ночью… А может, его еще в колыбели подменили!.. Обереги не сработали, неспроста… Подменыш… Тварь из Леса!.. Вернулся, чтобы других наших детей утащить!.. Бей нечисть!..
В деревне истошно орут, визжат, бестолково мечутся туда-сюда.
Наконец, уже в сумерках, Серый замечает какое-то движение среди травы в овраге. По склону в сторону Леса робко забирается детеныш, весь замызганный в грязи, с испуганными, вытаращенными глазами.
Серый выпрыгивает из-за деревьев, ухватывает детеныша пастью и убегает в свое логово.

***
- Я не знал…
Серый стоит перед Учителем, молча свесив голову.
- Конечно, - спокойно говорит Учитель. – Ты думал, что можно просто вернуться. Теперь ты видишь, что никто не может просто вернуться назад. Потому что все уже изменилось. Этот детеныш провел в Лесу всего одну ночь – однако, он уже несет на себе отпечаток Леса… люди давно приучились выискивать чужаков и бояться их. Прошлой ночью ты смог обмануть даже магические обереги. Но ты прошел долгое и тяжелое обучение. А этот детеныш не смог их убедить, что он настоящий.
- Получается, что нужно быть Воином, чтобы люди приняли тебя в свою стаю?
- Так же, как и в нашу.
- Я научу этого детеныша быть Воином, - говорит Серый.
Учитель отстраненно смотрит на луну.
- Ты даже сам еще не стал Воином, - мягко говорит он.
- Но я только научу его тому, что нужно знать, чтобы вернуться! – возражает Серый.

***
Проходит год. Серый живет в стороне от Стаи, и в стороне от Учителя с Волчатами. Он один охотится для пропитания себя и детеныша, и один заботится о безопасности. В свободное время он обучает человеческого детеныша воинскому искусству.
Детеныш часто отвлекается, норовит устроить игру. Серый иногда злится, но понимает, что от щенков трудно ждать чего-то другого. Но он проявляет строгость.
Чаще всего детеныш обычно смеется в ответ и обнимает его за шею, почесывая за ушами. Его не пугают даже острые клыки, лязгающие на волосок от носа. Человеческий детеныш совсем обнаглел.
- Ты должен упорно учиться, чтобы стать Воином, - говорит Серый, принимая человеческий облик. – Разве ты не хочешь вернуться к своей Стае?
- Нет! – вопит детеныш. – Я хочу остаться с тобой! Моя стая – здесь!
- Это не твоя стая, - терпеливо объясняет Серый. – Ты не можешь остаться, потому что ты – человек, а не волк.
- Я стану волком! – воет детеныш, кидаясь на него в боевом задоре, оскалив зубы.
- Ты не можешь стать волком.
- Но ты же можешь быть человеком!
- Я не бываю человеком. Я – волк. Я только могу выглядеть, как человек.
- Научи меня!
- Тебе не нужно выглядеть, как человек. Ты и так человек. Тебе только нужно стать Воином, чтобы у тебя было достаточно силы для возвращения.
- Я стану Воином, чтобы быть таким же сильным, ловким и умелым, как волк! И мне не нужно будет возвращаться!
- Ты никогда не сможешь стать таким же, как волк.
- Почему нет?! Я уже научился быстро бегать и выслеживать добычу! Я могу провыть некоторые песни! И ты можешь поскорее учить меня сражаться!
- Рано.
- Почему? Я тоже хочу охотиться и убивать добычу!
- Прежде, чем учиться убивать, нужно научиться терпению и выдержке, что у тебя плохо получается.
- Но я хочу побыстрее стать полезным Стае!
- Все, что нужно Стае, Стая делает сама.
- Разве ты хочешь от меня избавиться? – спрашивает детеныш.
- Я хочу, чтобы ты вернулся к своим. Плохо жить одному.
- Но ты ведь живешь один!
- Я живу один, потому что обучаю тебя. Это мое дело. Когда я разберусь с этим, тогда смогу вернуться к Стае, и Стая меня примет.
На этом месте детеныш задумывается, искоса поглядывая на Серого.
Да, прошел год…
Серый считает, что несмотря ни на что, детеныш делает успехи в обучении. Хотя он слишком нетерпелив, и ему трудно перейти в состояние покоя и сосредоточенности. Детеныш никак не может понять, зачем это нужно. Но он стал значительно сильнее и ловчее.
Серый думает, что, может, детенышу нужно больше практики. Может, тогда он лучше поймет, как важно сохранять выдержку.
Серый пробегает по окрестностям и выясняет обстановку.
Вечером, в логове, Серый говорит детенышу:
- Завтра у тебя будет практическое задание.
- О! – с интересом откликается детеныш. – Мы пойдем на охоту?
- Нет. Мы пойдем к дальней деревне за озером. Я узнал, что время от времени, одна девочка из этой деревни ходит через лес на хутор, носит еду. Завтра она должна опять туда пойти. Ты покажешь, чего смог добиться за это время. Встретишь девочку на тропе и поговоришь с ней. Тебе нужно убедить ее, что ты обычный человеческий мальчик, чтобы она не испугалась и не убежала с криками, и не подняла всю округу. Это совсем маленькая девочка, и если у тебя не получится, то она не сможет причинить тебе вред. Просто сразу убегай. Но лучше бы, чтобы у тебя получилось, тогда бы ты смог постепенно привыкать к людям, а они к тебе.
- Ну, я не знаю… - недовольно бурчит детеныш.
- Это – задание, - строго говорит Серый.
Рано утром они отправляются за озеро.
Серый останавливается на берегу, повелительным жестом отправляя детеныша вперед. Он решает ждать его возвращения на берегу, подальше от деревни. Рано или поздно детенышу нужно переходить к самостоятельным заданиям.
Над озером царит тишина и спокойствие летнего полдня, слышно гудение насекомых. Ни ветерка, никакого тревожного звука… пока чуткие уши Серого не улавливают доносящийся издалека, со стороны хутора вскрик.
Серый одним движением вскакивает, настороженно прислушиваясь. Потом стремительно несется в том направлении, откуда слышался крик.
Дверь хутора приоткрыта. Внутри, в маленькой комнатке – все раскидано и залито свежей кровью. На кровати лежит труп старухи с разорванным горлом, остекленевшие глаза широко открыты, пальцы судорожно скрючены… Детеныш стоит на четвереньках на полу, склонившись над трупом девочки. Уловив движение, он поднимает голову и с торжеством глядит на Серого. Его мордашка перемазана кровью.
- Что ты сделал? – спрашивает Серый, стоя на пороге.
- Я убил их! – радостно кричит детеныш. – Я справился! Я заговорил с девчонкой, и она даже привела меня к своей бабушке! И я справился с обеими! Сначала я прыгнул на старуху и перегрыз ей глотку. Потому что она больше. Девчонка закричала и попыталась сбежать. Но я догнал ее у самой двери!
- Я говорил тебе, что ты должен только поговорить с девочкой. Зачем ты убил их?
- Потому что я – охотник! Сейчас ты видишь, что я могу охотиться и убивать добычу! Я пил свежую кровь, это было здорово! Я сам этому научился! Я сейчас понял – если я смогу внушить людям, что я – маленький и слабый, то они не будут меня опасаться, и я смогу их легко убивать!

***
- И тогда я убил его, - говорит Серый Учителю, опустив голову на вытянутые лапы. – Одним движением. Просто сломал ему шею. Это было мгновенно. Он даже не понял, что уже умер.
- Ты убил детеныша, потому что он тебя ослушался и не выполнил порученное ему задание? – спрашивает Учитель.
- Нет, - тихо говорит Серый. – Я убил его, потому что увидел… Что он перестал быть тем детенышем, которого я год назад унес из деревни в Лес. Он перестал быть человеком, и не хотел им быть. И он не стал волком. Никогда бы не смог им стать. Это было неправильно. Это моя вина.
- Теперь ты знаешь, что это значит – быть Учителем, - говорит старый волк. – И ты знаешь, что такое отвечать за свои поступки.
- Что ты сделаешь со мной?
- Ничего. Ты перестал быть моим учеником, ты выучился всему, чему я мог тебя научить. Сейчас ты стал Воином. Как быть с тобой – сейчас будет решать Стая.
Из ночной тьмы вокруг них выступили огромные молчаливые звери, во главе с Вожаком.
- Стая принимает тебя, - негромко говорит Вожак, но от его глубокого рыка по спине проходит дрожь. – Стая дает тебе имя.
Вожак наклоняется над Серым и бесшумно выдыхает Имя волчонку в ухо.
Волчонок медленно поднимается и прямо смотрит Вожаку в глаза.
- Я… не могу сейчас войти в Стаю. Я не чувствую себя готовым. Мне нужно многое обдумать.
- Каждый Воин сам для себя решает – сражается он один, или в Стае, - говорит Вожак. – Приходи, когда сможешь, Брат. Удачной охоты.
Стая разворачивается и исчезает во мраке.
Учитель тоже поднимается и негромко подзывает щенков, давая команду собираться.
- Сейчас мы уходим, - говорит старый волк. – Пойдем на новые земли, дальше в глушь. Здесь будет неспокойно, люди поднимут большой шум. Удачной охоты, Брат.
- Удачной охоты, - шепчет Серый. Но он уже остался один.

@темы: Шкатулка с бусами