Вообще, вот читаю Пирогова, который периодически разражается яростью в отношении глупости всех поголовно - от верховного начальства до нижних чинов, в отношении подлости всех поголовно, всеобщего хамства, разгильдяйства, лени, коррупции, чинопочитания-низкопоклонства, фальсификации...
И думаю, если зачеркать фамилии и даты, то нынешние либералы скажут с презрением свое любимое про ватников, быдло и проклятый совок.
В советские времена бы тут бодро рассуждали о пережитках капитализма, с которыми мы боремся и вскорости искореним.
Думаю еретические мысли, что дело не в общественном строе.

---

Книжный столик

И опять Пирогов о Крымской войне. Захватывающее чтение.

"Я писал тебе уже, что Главнокомандующий морскими и сухопутными силами //Меншиков// больше не острит; последняя острота его осталась, кажется, с октября на счет здешнего коменданта Кизлера, толстяка такого, что в дверь не пролезет, и седого, как лунь. Этот дородный господин, увидав телеграфический знак 50 //видимо, код "зюйд-ост"//, принял зюд-ост за число 50 и прибежал к Меншикову, запыхавшись, объявить, что 50 неприятельских пароходов приближаются. Меншиков, поняв в чем дело, назвал его "ветреной блондинкой".

"Он не годится в полководцы, скупердяй - верно, весь род такой; сухой саркаст, отъявленный эгоист, - это ли полководец?"

"Да, вот еще геройский поступок сестер, о котором я сейчас услышал и который уже, верно, известен великой княгине: они в Херсоне аптекаря, говорят, застрелили. Истинные сестры милосердия, - так и нужно, одним мошенником меньше."

"От раненых беспрестанно слышишь жалобы на беспорядок. Когда солдат наш это говорит, так уж, верно, плохо. Сердце замирает, когда видишь перед глазами, в каких руках судьба войны, когда покороче ознакомишься с лицами, стоящими в челе."

"Не хочу видеть моими глазами бесславия моей Родины; не хочу видеть Севастополь взятым; не хочу слышать, что его можно взять, когда вокруг его и в нем стоит с лишком 100000 войска, - уеду, хоть и досадно."

"Грустно смотреть на Черное море; на нем только и видишь, что французские и английские корабли; наши лежат под водой, и только шесть стоят еще налицо."

"Я знаю, что все это можно назвать одной непрактической фантазией, что так более прилично рассуждать в молодости, но я не виноват, что душа еще не состарилась."

"Князь Горчаков весь в руках Коцебу, и если бог сам не поможет нашей матушке России, то не далеко на нем уедем; но он, по крайней мере, человек с душой, не такая копченая мумия, как Меншиков, и желает добра - это уже много, хотя и недалеко хватает. В военном деле, разумеется, я не судья, и сам лукавый их не разберет, что они делают, и что думают делать, - да еще и думают ли - вопрос. Один другому завидует и друг другу ногу подставляет, как бы свалить; но если можно было бы, пожертвовав тысяч двадцать, сделать с нашей стороны что-нибудь решительное, как это уверяют некоторые из военных, то я бы советовал не медля это сделать. Что значит и двадцать тысяч, выбывших из строя, в сравнении с теми жертвами, которые падут от заразы, если она успеет разразиться; тогда и 50000 недосчитаются."

"Наши вздумали провести новую траншею от пятого к шестому бастиону и задумали построить новые батареи; французы сопротивлялись этому; было в бою до десяти тысяч с нашей и столько же с их стороны. Французская гвардия побежала, дрались штыками в траншеях и несколько раз выбивали из них друг друга, в ночь с десятого на одиннадцатое.
Теперь здесь несосветимая жара. Показывается опять холера, и есть до ста больных; она есть и в неприятельском лагере. Французы не позволили убирать наших убитых в траншеях и своих не убирали, по-видимому, целых два дня, несмотря на то, что с нашей стороны выкидывали три раза парламентерский флаг; они свой не поднимали, и потому с убитыми лежали целые два дня некоторые из наших раненых без воды и неперевязанные. Это делали, вероятно, для того, чтобы втихомолку убрать своих убитых и тем показать, что у них меньше убыли, чем у нас. Раненые, лежавшие целых два дня, рассказывают, что неприятель возился целую ночь, собирая своих. Один солдат, наш раненый, рассказывал, что он просил у одного француза напиться, показывая ему рукою на небо, но он в ответ ему плюнул. Какой-то другой раненый, англичанин, лежавший около него, сжалился над ним, дав ему воды из манерки и галету."

"Не нужно быть большим стратегом, чтобы понимать, какие делаются здесь глупости и подлости, и видеть, из каких ничтожных людей состоят штабы. В Петербурге, верно, не имеют настоящего понятия о положении дел здесь и, как обыкновенно, не знают хорошо личностей."

"Погода до сих пор, целые две недели, стояла превосходная, как у нас в самые лучшие летние дни; со вчерашнего дня пошел дождь, и мои больные, которые третьего дня отправились на Северную сторону, верно, лежат теперь, или лучше - плавают в грязи на своих матрацах. Я сейчас еду смотреть их.
Приехал и видел, что они лежат в грязи, как свиньи, с отрезанными ногами. Я, разумеется, сейчас же об этом доношу главнокомандующему... О, как будут рады многие начальства здесь, - которых я бомбардирую также, как бомбардируют Севастополь, - когда я уеду. Я знаю, что многие этого только и желают. Это знают и прикомандированные ко мне врачи, знают, что их заедят без меня, и поэтому, несмотря на все увещания и обещания, хотят за мною бежать без оглядки. Достанется и сестрам; уж и теперь главные доктора и комиссары распускают слухи, что прежде, без сестер, с одними фельдшерами, шло лучше. Я думаю, действительно для них шло лучше; я учредил хозяек из сестер, у которых теперь в руках водка, вино, чай и все пожертвованные вещи, - это комиссарам не по зубам, и потому прежде шло лучше.
Когда ампутированных привезли и свалили на землю в солдатские простые палатки, я сказал, что они при первой непогоде будут валяться в грязи. Обещали, что этого не будет; сегодня я приехал сам и таскался по колено в грязи, нашел всех промокнувшими; пишу сейчас же об этом начальнику штаба, и вот опять это будет не по зубам. Нужно, чтобы было непременно все в отличном порядке - на бумаге, а если нет, так нужно молчать."

"На этих днях я видел две знаменитые развалины: Севастополь и Горчакова. Бухта разделяет одну от другой."

"Здесь приходится на одного врача по 180 и по 200 больных перевязочных; если бы положить самое меньшее пять минут на перевязку каждого (когда у Маши палец болел, то перевязка продолжалась более четверти часа, а я кладу пять минут на перевязку отрезанной ноги или руки), то нет физической возможности, чтобы он осмотрел всех."

"Белье еще у многих грязно, и я сделал замечание госпоже Стахович, что она плохо смотрела... Оказывается, и аптека, находящаяся в руках сестер, не в порядке. Сестер теперь много относительно к числу больных, а порядку меньше. Стахович оправдывается тем, что она несколько раз требовала от госпитального начальства, чтобы оно выдало белье и пр., но ее не слушали; я ей говорил на это, что ее долг тотчас же донести по команде и требовать до тех пор, пока удовлетворят. Какое ей дело, что на нее за это озлятся; разве она затем здесь, чтобы снискивать популярность между комиссариатскими и штабными чиновниками?"

"Теперь я еще более, чем прежде, убежден, что женщины между собой ужиться не могут; нельзя себе представить эту сеть интриг и смут, которые господствовали до сих пор в общине; когда я теперь разобрал все в подробности, то я ужаснулся."

"Наконец, Стахович уезжает, и Хитрово делается старейшею; это - не Стахович; каждый вечер она и Карцева приходят ко мне, и мы вводим всевозможные крючки, чтобы ловить госпитальных воров; Карцева просто неутомима, день и ночь в госпитале; и варит для больных, и перевязывает, и сама делает все. Несмотря на то, еще мы не успели поймать, отчего куриный суп, в который на 360 человек кидается 90 кур, таким выходит, что на вкус не куриный, а одной крупой действует, тогда как сестры варят меньшее количество и меньше кур кладут, а вкус лучше; уже мы и котлы запечатывали, все не помогает, а надобно подкараулить; право, жалко смотреть; дают такое количество, что можно бы было чудесно кормить, а больные почти не едят суп."

"Сегодня сюда ожидают государя, и все в ужасном движении; по улицам скачут и бегают; фонари зажигаются, караульные расставляются; неизвестно, сколько времени он здесь пробудет, куда отсюда поедет. Горчаков уже здесь. Все мои представления о госпиталях и т.п., которые до сих пор не были исполнены и лежали в главной квартире, вдруг явились сюда на сцену, по крайней мере, на бумаге. Чуток русский человек..."

"Государь был здесь несколько часов, осмотрел некоторые госпитали. Государь хотел остаться всем довольным и остался, хотя многое не так хорошо, как кажется."

"Недаром нам здесь, по высочайшему повелению, засчитывают месяц за год службы. Если уже в обыкновенной жизни, в течение суток, человек может преспокойно умереть каждую минуту, т.е. 1440 раз, то возможность умереть возрастает здесь, по крайней мере, до 36400 раз в сутки (число неприятельских выстрелов)."

"Может быть, со временем изобретут паровую машину, посредством которой раны ампутированных будут залечиваться в 24 часа; может быть, со временем заменят ампутацию чем-нибудь более разумным; может быть, в будущем вовсе не будут нуждаться во врачах; возможно, наконец, - что совсем не будут умирать. Мы, вероятно, не доживем до этой прекрасной будущности."

Н.И.Пирогов. "Севастопольские письма"

---

С днем рожденья!

dvsid, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого-самого!

---

Книжный столик

Нашла очень интересную книжку - Н.И.Пирогов "Севастопольские письма".

"Дорога от Курска до Севастополя есть ряд мучений для того, кто находится в приятном заблуждении, что дороги назначены для уменьшения пространства и времени в житейском сообщении. Я рассматриваю их, как особенный ряд сотрясения, полезного для моих кишок, и потому отношу поездку в Севастополь осенью и преимущественно в военное время к превосходной гимнастике брюшных внутренностей. Толчки, перегибы, перекаты и тьма других телодвижений встречаются здесь в таком мифологическом объеме, что, наконец, понятие о ровном месте начинает делаться чем-то вроде мифа."

"Да, 24 октября дело не было нежданное: его предвидели, предназначили и не позаботились. 10 и даже 11 тысяч было выбытых из строя, 6000 с лишком раненых, и для этих раненых не приготовили ровно ничего; как собак бросили их на земле, на нарах, целые недели они не были перевязаны и даже не накормлены.
Приехав в Севастополь 12 ноября, следовательно, 18 дней после дела, я нашел с лишком 2000 раненых, скученных вместе, лежащих на грязных матрацах, перемешанных, и целых десять дней почти с утра до вечера должен был оперировать таких, которым операции должно было сделать тотчас после сражения."

"Из этих казарм видны неприятельские батареи, рассеянные по возвышениям южной стороны города. Казармы выстроены на крутой горе, на которую надо подниматься пешком и не без труда по склизкой слякоти. Морской госпиталь, выстроенный на этой же самой горе, очищен от больных; в него во время бомбардировки, несмотря на выкинутый красный флаг, летали бомбы, из которых одна упала между двумя кроватями, лопнула, но не сделала вреда; рассказывают, как любопытный факт, что во время переноски больных падавшие на двор бомбы не повредили ни одного больного, ни одного служителя, зато в перевязочном пункте, который устроили было насупротив госпиталя, в доме Уптона, одна бомба влетела через крышу в комнату, где делали операции, и оторвала у оперированного больного обе руки."

"Главная квартира //главнокомандующего// тихая и безмолвная, как могила, - это уже, что ни говори, не по-русски, да и к чему? Людям, у которых жизнь на волоске, скучать вредно."

"От Севастополя до первой станции - Дуванов на пространстве шестнадцати верст лежат целые десятки падших лошадей и гниют в грязи; орлы или род коршунов-ягнятников целыми стаями слетаются на падаль и гордо сидят, расправивши крылья, как имперские гербы, на полусгнивших остовах."

"У меня готово продолжение //письмо//, но я его не посылаю тебе теперь, потому что, прочитав написанное, я сам испугался, что уже слишком много сказал правды."

"Начатое нужно кончить, нельзя же предприняв дело, уехать, ничего не окончив; предстоит еще многое; подумай только, что мы живем на земле не для себя только; вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, которой следствия отзовутся, может быть, через целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем, кому Бог дал хоть какую-нибудь возможность участвовать в ней."

"По крайней мере еще недели две не предвидится никакого серьезного дела в Севастополе; наши делают ночью небольшие вылазки: в одной из них наши унесли на руках три мортиры с неприятельской батареи; один казак схватил спящего французского офицера, тот ему откусил нос, а казак, руки которого обхватили крепко француза, укусил его в щеку и так доставил его пленным."

"В Симферополе новый генерал-губернатор, Адлерберг; не знаю, как-то он справится, но положение не завидное; к весне, я думаю, если будет все так продолжаться, как теперь, что разовьется тиф или что-нибудь хуже от этого стечения раненых и беспорядка в транспорте; если подумаешь, что в Севастополе англичане хоронят их мертвых, зарывая только на аршин, что кругом на воздухе гниют внутренности убитых животных, везде вокруг лежит падаль, да еще если к этому начнутся весной жары, то весь край будет в опасности заразиться. Я это толковал Адлербергу и подал ему докладную записку; но он жалуется на недостаток транспортных средств и сам не знает, что начать.
В Севастополе теперь тысячи три с лишком больных и раненых, в Симферополе - четыре, в Карасубазаре - семьсот, в Бахчисарае - пятьсот, в Феодосии - одна тысяча пятьсот, вывозу нет, а других мест в целом Крыму до Перекопа тоже нет. Да еще если к этому пришлют новое число раненых, то тогда уже бог знает, как справиться. Но велик русский бог, надо надеяться и молиться."

"По возвращении моем из Симферополя я нашел здесь все по-старому, за исключением потери одного товарища - Сохраничева. Приехав из Симферополя, я застал его в бреду, он узнал и не узнал меня и был уже шесть дней болен; еще шесть дней продолжалась болезнь, бред и молчание перемежались, агония продолжалась три дня; больной, совершенный труп, без пульса, с холодными руками, дышал и двигался судорожно. Я должен был перейти в одну комнату вместе с Обермиллером и Каде; от этого наша квартира была похожа на что-то среднее между казармой и госпиталем; возле нас лежал умирающий, и мы должны были и обдать, и смеяться, и в шах играть, беспрестанно слушая стоны умирающего и видя его агонию; - ко всему привыкаешь; - я люблю переменять часто белье, теперь не переменяю его по шесть и по семь дней; любил окачиваться холодной водой, - теперь не умываюсь иногда по целым дням. Бедный Сохраничев."

"Мы однажды в прекрасную лунную ночь гуляли вдоль нашей улицы и, заговорившись, дошли до батареи. Мы заметили это, когда уже увидали вблизи бомбы, которые летали вблизи нас. Обермиллер начал жаловаться, что у него подошвы от страха вспотели; Калашников уверял, что, подвергаясь во время прогулки опасностям, мы не можем надеяться ни на какую награду; вследствие этих причин мы воротились по обломкам бомб домой, положив за правило вперед не подвергать жизнь опасности, гуляя. Впрочем, все это страшно и жутко издали; вблизи опасность принимает совсем другой характер. Занятий все еще гибель; устраиваются новые госпитали, по причине трудного транспорта раненых, в самом городе; в Дворянском собрании устроен уже давно перевязочный пункт; в танцевальной зале и на хорах лежат больные; на биллиарде лежат корпия и бинты; в буфете лежат фельдшера. Только что сейчас прибыло второе отделение сестер. Сестры первого отделения от занятий, непривычных для них, от климата и от усердия почти все переболели; сама их начальница лежит при смерти; три уже умерли. Я рад, что, наконец, хоть одно отделение сюда прибыло; оно здесь необходимо, некому поручить раздавать вино и чай больным."

"Ты меня, пожалуйста, моя душка, не торопи... а служить здесь мне во сто крат приятнее, чем в академии; я здесь, по крайней мере, не вижу удручающих жизнь, ум и сердце чиновнических лиц, с которыми по воле и неволе встречаюсь ежедневно в Петербурге. В войне много зла, но есть и поэзия: человек, смотря смерти прямо в рыло, как выражался начальник штаба Семякин, когда шел на приступ с азовцами, смотрит и на жизнь другими глазами; много грусти, много и надежды; много забот, много и разливной беззаботности.
Мелочность, весь хлам приличий, вся однообразность форм исчезает; здесь не видишь ни киверов с лошадиными хвостами, ни эполет, ни чиновнических фраков и даже ордена видишь только изредка; просто все закутано в солдатскую сермягу, в длинные грязные сапоги, как дома, так и на дворе; я этот костюм довел до совершенства и сплю даже в солдатской шинели. Посмотришь в госпитале, и тут вся наша формальность исчезает: кто лежит на кровати, кто на наре, кто на полу, кто кричит так, что уши затыкай, кто умирает, не охнув, кто махорку курит, кто сбитень пьет."

---

"Как вырвать зуб у кита". Почти советское кино. Чехословакия, 1977 год. Семейная мелодрама в сказочном духе. Раньше у нас (в СССР ) по телевизору несколько раз показывали фильм "Как исправить папу", он мне очень нравился. Оказалось, что это, по-современному выражаясь, сиквелл... а первый фильм - вот этот, я его не смотрела. Так что вот.
Сюжет: восьмилетний Вашек счастливо живет со своей юной, красивой и страшно заезженной мамой, которая разрывается в безуспешных попытках совместить налаженный быт, творческие порывы (она балерина) и какую-нибудь личную жизнь. Сам Вашек не высказывает никаких претензий по поводу быта, но ему страшно хочется, чтобы у него был папа! ну и собака. Будучи сообразительным и активным ребенком, Вашек в курсе, как можно этого добиться. Под лежачий камень вода не течет! Если мама не желает предпринимать усилий по нахождению перспективных кандидатов, то Вашек сам этим займется. К тому же женщины совершенно не разбираются в том, каким должен быть настоящий отец, а Вашек - крупный специалист в этом вопросе. И вообще, если сидеть сложа руки, того и гляди, придется иметь дело с противным Индржихом с маминой работы, который даже не любит собак... Но даже самый энергичный ребенок может утомиться от такого рода деятельности, и тогда, конечно, имеет право немного отдохнуть - путем, например, поездки в горы на лыжную базу. Тем более, что и там могут найтись подходящие кадры. Вот, скажем, Любуш из отряда спасателей... Что?? мама и Любуш, оказывается, даже уже знакомы... так за чем дело стало?!
Все, конечно, простодушно и наивно, совсем в духе времени. Но мне всегда нравились такие спокойные фильмы - без драм, без эксцессов, без тяжелой политической обстановки и даже без подлецов и негодяев. Ну, вот просто жизненные обстоятельства, да, сложились себе... Основная интрига, конечно, представляется несколько спорной и притянутой за уши, но не могу не признать, что авторы сделали все, чтобы все-все-все были хорошие... пусть некоторые вышли и не очень приятными людьми. Но ведь не злодеями же!
Интересный получился любовный треугольник. Чехи, видимо, не ищут легких путей. Поэтому здесь выступают два соперника - один очень красивый танцор, но условно отрицательный, другой - некрасивый, но обаятельный. Правда, на танцора надели очки. Это важная деталь, просто удивительно, как сразу меняется образ.
Но самое главное - здесь такой чудесный ребенок.





(Вашек, выбегая с приятелем из школы, натыкаются на молочную цистерну)
Водитель: Не хотите прокатиться?
(едут в кабине)
Вашек, шепотом: Ты его знаешь?
Приятель: Так это же мой папа!
- Какой?!
- Так новый!
Вашек: Так не бывает. Мама говорит, что все хорошие мужчины уже заняты.
Водитель, подмигивая: Надо просто уметь искать!

***
Спор с мамой насчет очередной собаки.
- Да ладно, мне ее дал на время один знакомый... Он классный! Во второй лиге! Он вратарь!
- Ну что ты плетешь? Что это еще за знакомый- вратарь?
- Это наш школьный сторож. Он тебе точно должен понравиться.
- Почему это?
- Потому что он не женат!

***
- Вашек вбил себе в голову, что в доме не хватает отца.
- Ты же говорила, что все ему объяснила. В чем дело, все же было в норме?
- Было. Пока не вышла замуж мама его друга.

***
- Станда сейчас занят. Он с новым папой ездит на молочный завод. Там есть кролики. А еще они поедут с папой к дедушке! Я бы тоже хотел, чтобы у меня был дедушка...
- Ты мне лучше скажи, где ты порвал штаны. Опять подрался?
- Нет! Я выслеживал.
- Очередную собаку?
- Учителя физкультуры.
- Вашек!
- А что? Он не женат!

***
- Все ездят в горы! У всех есть папа! Только у меня нет даже собаки...

***
- Знаете, чем мне нравятся дети? Они видят мир таким, каким он должен быть...

***
(на лыжной базе. Мама заказала межгород и бежит на вызов. Вашек возится с лыжами.
- Только, пока меня нет, никуда не езди!
- Ну, естественно...
(мама убегает, Вашек немедленно выезжает на склон и съезжает напрямик, сбивает пару-тройку лыжников, выворачивается из-под снегохода и заканчивает вверх ногами, головой в ручье)
- Ты в порядке?!
- Да...
- Как ноги?
- Запутались...

***
- Когда я был маленький, я тебе верил, что ты меня купила в магазине игрушек! А теперь я уже большой и очень хорошо знаю, как родятся дети!
- Правда?
- После свадьбы!

***
- Приходи к нам на премьеру. Будет забавно! Спартака зарежут, а Фригия поднимет меч!

***
- Если бы дети могли все понять, они бы не были детьми...

@темы: Кино

---

С днем рожденья!

Windhose, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого прекрасного!

---

Озон в рассылке предлагает настенные часы.



В отзывах пишут, что они еще и идут в обратную сторону.
А что, прикольно, называется - почувствуй себя повелителем времени...

@темы: С ума сойти

---

Книжный столик

Дени Грозданович. "Искусство почти ничего не делать".

"Писать о том, что свойственно тебе самому, всегда очень затруднительно."

"Существует лишь одна область, где мне не нужны хитроумные уловки, чтобы приняться за дело, - это игра."

"Я не без горечи осознал, как непросто стало бездельничать в нашем мире, который возвел в культ англо-саксонскую протестантскую жажду деятельности: искупление грехов через труд. В самом деле, я не раз убеждался, как трудно, если не сказать невозможно, моим современникам воспринимать слова "каникулы" и "отдых" буквально: чтобы в этом убедиться, достаточно понаблюдать, как они с самого рассвета очертя голову стараются развлекаться."

"Мудрость не в том, чтобы силой отделить добро от зла, а в том, чтобы научиться их совмещать, по примеру поплавка, который повторяет изгибы волны."

"Я всегда считал, что манера и образ самых незначительных действий, тон и слова, выбранные для выражения тех или иных мыслей и чувств, средства, использованные для "свершения" чего бы то ни было, помогают распознавать душу людей и вещей."

"Моим главным сокровищем остается бесценный запас свободного времени."

"Я вновь убедился, насколько наше представление об исторических событиях может меняться в зависимости от источников, о которых мы о них узнаем."

"Можно ли называться философом, если не подвергать феноменологическому переосмыслению свои самые твердые убеждения?"

"Все более очевидным становится зависимость научной, как и всякой другой мысли от канонов интеллектуальной моды той эпохи, в которую она развивается."

"Для меня настоящая литература та, что объединяет родственные души во времени и пространстве..."

"Если бы меня спросили, что всегда являлось тайной целью моей жизни, разве мог бы я ответить иначе, чем хотя бы раз в день приобщиться к ускользающей вечности..."

"Стоит задуматься над привычкой писать в СМИ двусмысленно и с самоиронией - люди явно читают слишком быстро и между строк."

"Я заметил, что с большинством людей (даже с высшим образованием) достаточно обронить в разговоре выражение или какое-то понятие, которое они ненавидят, как они приходят в бешенство и уже абсолютно неспособны ни слушать вас дальше, ни вообще рассуждать здраво."

"Всем известно, что в наши дни произведения искусства не могут обойтись без комментариев, поясняющих суть проделанной работы."

"Так называемый прогресс предполагает абсолютное превосходство человека над остальными видами - животными и растениями - этой планеты."

"Не в том ли очарование всех великих писателей, чтобы оставить достаточно места между строк, дабы реальность, скользя сквозь нити повествования, внезапно всплывала на повороте страницы."

---

Дени Грозданович. "Искусство почти ничего не делать". Провокационная книжка. Судя по всему... очень похоже, что это сборник эссе-статей на разные темы... из какого-нибудь печатного издания (на этот раз - французского). Что-то в последнее время мне этот жанр очень нравится. Правда, тут автор мне совсем не знакомый, никогда не слышала.
Но интересно. Приятно и красиво пишет, и если даже что-то является совершенно очевидным, то все равно не раздражает. К месту звучит, да. Опять же, здесь столько ссылок и кратких упоминаний на знакомых, полузнакомых и совсем не знакомых авторов (но с которыми сейчас тоже хочется познакомиться), автор щедро приводит цитаты и выдержки. (Вывод - я почти не знаю французскую литературу, позор Но у нас, конечно, и издают не особо... )
Тем не менее, автор - провокатор. Он намеренно берется оспаривать разные общепринятые каноны и точки зрения. Например, что трудиться в поте лица - это хорошо (общественно полезно и одобряется обществом), а лентяйничать - плохо (общественно неполезно и не одобряется). Автор на это заявляет - нет, только лентяйничая (отвлекаясь от бездумного конвейера общественного производства всего на свете), мы еще как-то остаемся личностями... Или, что научно-технически прогресс - это хорошо, а наоборот - плохо... По автору выходит - спорное утверждение. Или - даже страшно заикнуться - действительно ли настолько полезно всеобщее и обязательное образование? Автор нахально берется утверждать, что оно только плодит дураков и недоумков... Ну, это-то точно - чистой воды провокация.
А как вам такой интересный угол зрения на Чехова? "Антон Павлович был просто денди нравственной элегантности".
А вообще-то, хотелось бы еще почитать. Уверена, что автор не молчал и по другим злободневным вопросам.

@темы: Книги

---

С днем рожденья!

Evil!Penny, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого-самого!

---

С днем рожденья!

[email protected], поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

"Визит Виолетты". Кино про геев. Я предупредила...
На самом деле это такой совсем невинный семейный фильм. Скорее про взаимоотношения отцов и детей.
Сюжет: Виолетте 15 лет, она из, как у нас бы выразились, неполной семьи, ей надоело, что она никому не нужна - мать живет бурной личной жизнью и в двадцатый раз собирается по-настоящему выйти замуж. Виолетта решает взять свою судьбу в свои руки и выведывает у деда адрес своего отца, после чего сбегает "к папе", которого никогда не видела. Вот только оказывается, что папа - звезда местной гей-тусовки, счастливо проживает со своим партнером, и ему даже во сне не могло присниться, что он внезапно обретет дочь, да еще в самом расцвете трудного подросткового возраста. Но что делать - сейчас придется как-то всем начинать семейное общение, как-то пытаться приспособиться друг к другу...
История простая, без особых драм и эксцессов... но актеры симпатичные, играют душевно, радуют живыми лицами, юмор в наличии, что еще надо... Только хотела углубиться в рассуждения, что пока Голливуд штампует непонятно что, люди полукустарным способом пытаются снимать более-менее нормальные фильмы, но - оп, облом. Это оказался фильм аж 1997 года, к тому же австралийский. Ну ладно... то-то я смотрю, вроде политкорректности маловато...

"- Мы прожили вместе восемь лет, и ты даже не упомянул, что у тебя есть дочь!
- Это произошло внезапно, случайно...
- Ничего себе случайность!"

"- Ешь давай.
- А что это?
- Это еда.
- Это что, для кошек что ли еда?
- Это индонезийское блюдо.
- А нормальной еды у вас нет?
- Ты что, Индонезию не любишь?"

(за завтраком)
"- А у нас сегодня, может быть, особый случай?
- Никаких особых случаев. Будем есть, как всегда.
- Ладно, я сбегаю в магазин...
(заглядывает в холодильник)
- А кока-колы у вас тоже нет?
- Это по какому особому случаю пьют кока-колу?"

(в кроссворде)
" - Это Грейс Келли.
- Глупости!
- Грейс Келли!
- Ничего, Грейс Келли подходит.
- Я же говорю! Она вышла замуж как раз в этом году... И ее муж ее бросил, после того, как узнал, что она беременна.
- Откуда ты знаешь?
- Да у нас все девчонки об этом говорят.
- О Грейс Келли??
- О беременности. ... Я тоже беременна. Поэтому и приехала сюда.
- ...
- Да шучу я!
- Слушай, ты не шути так больше."

" - Вы, наверно, считаете меня сумасшедшей, как дедушка.
- Во всяком случае, непредсказуемой."

" - Пап...
- Если ты будешь звать меня Алек, так будет лучше.
- Алек - такое педерастическое имя!"

(смотрит книгу рецептов)
"- Ты что, вот по этому хочешь готовить? Здесь же, по-моему, ерунда полная написана.
- Да ладно... Надо добавить еще что-нибудь... Для красоты...
- ???
- Ты же сам говорил: еда должна быть красивой, тогда она будет вкусной.
- Я тебе наоборот говорил."

"- Пит.
- Да?
- Пит.
- Ну что?
- А как отличить, что парень, ну...
- Гей или нет?
- Ну... интересуется девушками или нет...
- Тебя кто-то конкретно интересует?
- Ну нет, так, в общем...
- Уэйн девушками не интересуется.
- А ты откуда знаешь?
- Уж мне-то можешь поверить."

" - Я была такой дурой...
- Ладно, ладно... Подожди до утра. Утром станешь на одну ночь взрослее".

@темы: Кино

---

Книжный столик

"Рассказывают, что во время последней войны один американский генерал, теснивший немцев к северу Италии, овладел Венецией, где в ратуше между ним и прежним мэром состоялась передача полномочий. Когда бывший глава города кончил приветственную речь, а генерал в свою очередь поблагодарил его, мэр объявил, что приготовил своему преемнику подарок, чрезвычайно полезный для ознакомления с итальянскими делами, и указал на большую красивую гальку, лежавшую у него на столе.
- Видите ли, этот предмет совершенно необходим, и вот как следует его использовать: каждый раз, как получите письмо с пометкой "срочно", кладите на него этот камень и больше к нему не притрагивайтесь. Поверьте моему долгому опыту, дела от этого пойдут только лучше!"

"Роберт Бенчли:
Многие спрашивали, как мне удается столько работать, сохраняя при этом такой беспечный вид. На что я отвечал: "А вам бы хотелось это узнать, да?" Что само по себе не такой уж плохой ответ, учитывая, что в девяти из десяти случаев я не слушаю вопроса, который мне задают. Однако секрет моей энергии и невероятной трудоспособности совсем немудрен. Он состоит в применении хорошо известного психологического принципа.
Этот принцип гласит: Любой человек может сделать любую работу при условии, что за нее не нужно приниматься сейчас."

Из книги Дени Гроздановича "Искусство почти ничего не делать".

---

Еле дочитала Малавиту-2 Бенаквиста. До чего же нудная, унылая и тупая книга...
Очень показательный случай, что бывает, когда автор не имеет сил вовремя остановиться.
Зато сейчас я могу с чистой совестью взяться за "Сагу", а то мне уже давно интересно...

@темы: Книги

---

Как ни странно, но проигрыватель по случайному выбору мне играет оркестр Джеймса Ласта - "Цыпленок жареный, цыпленок пареный". Красиво играет, как это у него в обычае.
Уверена, что этому есть какое-то рациональное объяснение. Типа что это какая-нибудь народная ирландская мелодия, я не знаю.

@темы: С ума сойти

---

С днем рожденья!

BabyDi, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

На LiveLib - юная дебилодева 16 лет.

Не люблю раскаившихся, неудачников, искателей бессмысленных приключений (потому что скучно жить), любителей посидеть и посмотреть в окно (потому что дождь), неловких заик (нам нужна помощь!), нервных маразматиков, вечно всем недовольных, обвинителей и обвиняемых (самими собой), живущих в другом мире (потому что этот мир их не достоин), любителей покапать на мозги, стражей порядка без претензий на снисходительность, убийц ради мести, взрослых "петухов" (этим все сказано), мечтающих о спокойной смерти в одинокой пыльной квартирке.
Понимаю предателей. Настоящих предателей без тени раскаяния, но остающихся при этом теми, какие они есть.
Люблю жестоких, тех, для которых важно убийство ради убийства, насилие ради насилия, деньги ради денег, власть ради власти.

Наверно, считает, что она вся из себя такая необычная и оригинальная.
Пишет о себе в профиле - шерлокоманка, поттероманка и толкинистка. Вот в чем беда с фандомами - кажется, что вокруг все такие единомышленники, а на самом деле там каждый непонятно что для себя ищет и находит...

---

На рамблере в новостной ленте - Плющенко включили в состав сборной фигуристов на новый сезон.
Им самим-то не смешно?

@темы: С ума сойти

---

История в мрачном духе.

Мастер Смерти.

В пещере царил какой-то зеленоватый полумрак, разгоняемый тусклым светом гнилушек. Кругом чавкало, клокотало и булькало. Молодой человек, старательно сохраняя на лице надменную гримасу, стоял у самой кромки.
- Да ты присаживайся, сынок, что стоять… в ногах, говорят, правды нет… ке-ке-ке…
Там, за кромкой, лопнуло несколько пузырей, распространяя по пещере гнилостный смрад. На поверхности мутно-коричневой жижи показались два широко расставленных глаза, внимательно и холодно уставились на молодого человека.
Молодой человек бросил взгляд вокруг, оглядел камни, покрытые потеками слизи.
- Спасибо, я постою.
- Аристократ, ке-ке-ке. Нечасто нам, ничтожным, доводится так близко видеть настоящего аристократа, ке-ке-ке…
Из жижи поднялась во весь рост огромная жаба и, отдуваясь, села напротив молодого человека так, чтобы смотреть глаза в глаза.
- Так чем же обязаны, ке-ке-ке…
- Я здесь выступаю в качестве представителя некоего могущественного аристократического клана, какого именно – здесь не имеет смысла упоминать. Мы наслышаны о вас, Мастер Смерти, э… не знаю вашего имени…
- Жаба, просто Жаба! – довольно квакнуло чудовище. – А имена здесь действительно не имеет смысла упоминать, ке-ке-ке…
- … И мы хотим прибегнуть к вашим услугам. Разумеется, вознаграждение будет весьма щедрым. Кроме того, мы готовы выслушать ваши встречные предложения, если цена вас не устроит.
- Цена… зависит от того, что именно вам нужно… Желаете ли вы вытравить плод в женском чреве? Ускорить отход того, кто слишком зажился на этом свете? Избавиться от докучливых соперников?
- Ни то, ни другое, ни третье, - холодно заявил молодой аристократ. – Это все просто детские забавы, с которыми, уверяю вас, мы способны справиться самостоятельно. Но мы хотим предложить вам дело, которое по плечу только наиболее опытным и могучим Мастерам – таким, как вы.
- Вы меня заинтриговали, - хмыкнул Жаба. – Чего же вы хотите так страстно, что даже решились навестить меня в моем скромном обиталище?..
- Мы хотим, чтобы вы устранили другого Мастера Смерти. И за это мы готовы заплатить любую цену, которую вы назовете.
- Вот как… - выдохнул Жаба после некоторой паузы. – А вам известно что-нибудь об Ордене Смерти? Например, о том, что адептам Ордена воспрещено использовать свою магию против своих собратьев?..
- Мы, разумеется, почти ничего не знаем об Ордене Смерти, как и прочие простые подданные в королевстве. Но по дошедшим до нас сведениям, вы, Мастер Жаба, покинули Орден и не поддерживаете с ним связи. Именно поэтому вы представляетесь нам идеальной кандидатурой.
- Возможно, у меня и возникли небольшие разногласия кое с кем, - булькнул Жаба. – Но с чего вы взяли, что я пойду на такое нарушение орденского устава… от которого я даже не вижу ни единой выгоды для себя лично… Нет-нет, тут не может быть никакого торга, но спасибо, что развлекли меня…
- Нас предупреждали о том, что вы можете отказаться, - торопливо заговорил молодой человек, сдергивая подвешенный на поясе неприметный кошель из потертой кожи. – И в случае вашего отказа, я уполномочен предъявить вам это.
Он вытащил из кошеля большую жемчужину неправильной формы и высоко поднял над головой. Жемчужина, казалось, испускала ледяные колючие лучи, светилась собственным светом в этой мерзкой пещере.
- Ах вот как, Жемчужина Обета, - печально сказал Жаба. – Вы позволите?
Молодой человек по-прежнему держал жемчужину над головой. Жаба выкинул из пасти длинный язык, ловко выхватил жемчужину из его руки и проглотил.
- Да… - протянул Жаба, полуприкрыв глаза. – Мы все допускаем в своей жизни ошибки, мой мальчик… Некоторые из них являются поистине роковыми… Не хотите ли подумать об этом, в связи с вашим, таким вздорным и опасным желанием?
- Вы не можете отказать тому, кто предъявит вам Жемчужину Обета! – воскликнул молодой человек.
- Разумеется, - сказал Жаба. – Вы прямо таки загнали меня в угол. Но все-таки, с вашей стороны – может, еще не поздно передумать?
- Само собой, наше предложение щедрого вознаграждения остается в силе. Вам нужно будет только назвать свою сумму.
- А если я, как в старину, не пожелаю ограничиться деньгами? Если я запрошу себе юных девственниц, новорожденного наследника?
Молодой человек слегка побледнел, но не опустил глаза.
- Мы готовы решить этот вопрос, - твердо заявил он.
- Ах-ха… - протянул Жаба. – Так кто же этот Мастер Смерти, из-за которого вы готовы буквально на все?
- Это некто по прозванию Радужная Птица.
- Ах-ха… Королевский палач, не так ли? Чем же он так вам не угодил?
- Отвратительное, безжалостное чудовище! – воскликнул молодой аристократ. – Он сеет смерть и ужас…
- Но разве не король заключил договор с Орденом Смерти и получил по договору палача? Разве не лучше вам обратить свою ненависть на короля?
- Король – всего лишь человек, - глухо сказал молодой человек. – И даже не знатнее других, у кого в жилах течет столь же древняя кровь. Наши дела с королем – это наше дело. Но это чудовище… оно убивает с наслаждением! Оно радуется страданиям своих жертв и их крикам! Я своими глазами видел, как мой… как человек, который мне дорог, погиб ужасной смертью на глазах у веселящейся толпы…
- Но ведь это была официальная казнь, по повелению короля?
- Неважно! Я поклялся, что это чудовище будет уничтожено! Мы все поклялись… Мы пытались предпринять попытки, но чудовище защищает его проклятая магия! От наших действий погибли лишь посторонние люди, как будто сама смерть отвела нацеленное нами копье и направила его на невинных! Поэтому мы обращаемся к вам – вы должны уничтожить это исчадие тьмы. Во имя Жемчужины Обета.
- Что же, быть по сему, - тяжело вздохнул Жаба. – Но вы должны знать, что мне понадобится время. Такие дела не делаются впопыхах. Я люблю, чтобы работа была сделана аккуратно и чисто, чтобы это был шедевр, хотя вы, конечно, не способны оценить подобный уровень мастерства… За работу вы мне должны выплатить три телеги, нагруженные золотом, а также выдать бессрочный патент вольного мастера – на предъявителя. Когда я буду готов, я оставлю вам письмо по этому же адресу, там будет указано место, куда вы доставите мое вознаграждение. Можете идти, молодой человек, ке-ке-ке…
И Жаба нырнул с головой, расплескивая брызги зловонной жижи. Молодой аристократ брезгливо отпрыгнул в сторону…
… и тут же оказался среди таверны, заполненной орущими пьянчугами, наемниками и прочим сбродом.
- Смотри, куда идешь! – рявкнул ему в ухо какой-то одноглазый бандит, пробирающийся через толпу с бочонком пива.
Молодой аристократ смерил наглеца гневным взглядом и быстро вышел из таверны. На улице уже смеркалось…

***
На главной торговой площади столицы народ стал собираться с утра. И к полудню уже было буквально не протолкнуться среди взбудораженной, нетерпеливой толпы, ожидающей по все более усиливающейся жаре объявленной казни.
Но толстенький маленький человечек, одетый как мелкий судейский чиновник, загодя позаботился об удобном месте под выступающим портиком собора, с которого свешивались и корчили рожи каменные горгульи. Время от времени он, оглядывая толпу, поднимал шляпу и с любезной улыбкой раскланивался с дамами, а потом вытирал платком лысину. Со всех сторон до него доносились обрывки разговоров.
- Этот юный герцог – такой красавчик!
- Говорят, он участвовал в заговоре против короля…
- Вовсе нет, всем известно, что он добивался внимания королевы и зашел слишком далеко…
- Все это вздор! На самом деле герцог занимался незаконной магией, а все остальное просто предлог – это договор короля с его кланом, чтобы избежать волнений…
- Когда же начнется, скорее бы!
Но вот уже над толпой прозвучали трубы – это со стороны дворца выступили герольды, за ними следовали гвардейцы со знаменами, потом плотный ряд солдат, конвоирующих пленника. Высокий юноша шел между солдат, гордо вскинув голову и глядя прямо перед собой. Толпа затихла, и расступилась, давая проход. Пленника завели на эшафот, несколько солдат сорвали с него одежду и прочно привязали к расставленным столбам.
На площадь опустилась тишина, а через мгновение возникла нежная музыка, поначалу тихая, но становившаяся все громче. Собравшиеся завертели головами по сторонам, выглядывая оркестр, пока кто-то наконец не вскрикнул, указывая на крышу одного из домов, где обнаружились музыканты, все с колпаками, закрывающими головы. А затем толпа будто разом вздохнула – на эшафоте, неизвестно как и откуда появилась новая фигура.
Это была изящная, стройная женщина в элегантном платье, из дорогих заморских тканей, расшитом жемчугом, самоцветами и кружевами. Черные волосы были собраны в высокую замысловатую прическу, украшенную павлиньими перьями. Лицо было закрыто маской в виде бесстрастного кукольного лица.
Двигаясь плавно, в такт музыке, женщина в маске заскользила по эшафоту вокруг обнаженного прикованного пленника, все ближе смыкая круги, пока не остановилась на расстоянии вытянутой руки от него. Женщина подняла руку к медальону на шее, раскрыла его и ей на палец выбралась длинная черная гусеница. Женщина протянула руку к пленнику, и гусеница перебралась с ее руки на плечо юноши, потом приподнялась и ввинтилась в плоть. И прозвучал первый крик…
Женщина повелительно взмахнула рукой по направлению к музыкантам, и те вновь заиграли. Женщина принялась танцевать вокруг фигуры, которая корчилась в своих оковах, под все более громкую музыку и все более безумные крики. Толпа вокруг застыла, будто в оцепенении. Казалось, это продолжалось несколько часов – несколько дней – или целую вечность?
Но вот женщина резко остановилась и вскинула руку вверх. Музыка оборвалась. В наступившей тишине слышались последние стоны умирающего. Потом он замолчал и повис без движения. Но тут его кожа словно пошла волнами, начала прорываться во всех местах. На свет выбирались десятки, сотни черных гусениц, застывали на мгновение, потом лопались и на их месте трепетали, расправляя крылья, бабочки всех цветов и размеров, тысячи бабочек, целый вихрь бабочек взметнулся в воздух и закружился вокруг женщины в маске, сливаясь в сплошной водоворот – и затем все исчезло. Исчезла женщина в маске, исчезли бабочки.
На эшафоте остались только замершие солдаты и пустая кожа, выеденная изнутри и повисшая на столбах лоскутами.
Мало-помалу народ стал расходиться, возбужденно переговариваясь.
Маленький толстенький чиновник выбрался со своего удобного места в числе последних. Улыбаясь своим мыслям, он медленно спустился к портовому району, где заглянул в еще закрытую таверну и оставил сонному хозяину на хранение запечатанный пакет, за которым вскорости должны обратиться.
В пакете был листок бумаги с краткой запиской.
«Мои обязательства по договору выполнены. Я успешно произвел устранение известного вам субъекта. Не пытайтесь узнать детали, это относится к секретам моего мастерства. Но скоро вы, как и все прочие, узнаете, что известный субъект исчез, и никто не может с ним связаться. Поиски будут напрасными. Я даю вам месяц, чтобы убедиться в окончательном решении вашего вопроса. По завершении этого срока, вы должны доставить ранее обговоренное вознаграждение по следующему адресу…»
Хозяин таверны потом так и не смог бы с уверенностью сказать, передал ли он оставленный ему пакет, и если да, то кто его забрал. Да он и вообще вряд ли смог бы вспомнить что-либо об этом оставленном пакете. В конце концов, нет ничего удивительного, что кто-то оставляет кому-то письма в таверне… Впрочем, его никто и не спрашивал.
Также для публики осталось неизвестным, выполнил ли получатель письма изложенные в нем инструкции, и что из этого последовало, да и кто бы стал выяснять?
В любом случае, уже на следующий день столицу и все королевство заполонили поразительные новости: королевский палач, женщина, которую прозвали Радужная Птица – исчез. Это событие надолго стало темой для множества слухов и досужих разговоров.
А потом у короля появился новый Мастер Смерти на должность палача, и хотя он действовал не такими изысканными методами, как Радужная Птица, но его магия причиняла жертвам такие ужасные мучения, что они сами разрывали себя на куски на глазах у ошеломленной публики…

***
Прошло двадцать с лишним лет после указанных событий.
В отдаленном городе королевства, недалеко от границы, в семье скромного книгопечатника готовились к долгожданному торжеству. Старший сын мастера должен был поступить к нему на официальную должность ученика и начать изучение мастерства. Жена мастера с утра хлопотала в кухне, а Мастер Печатник спустился в лавку и стал перебирать на своем рабочем столе свои инструменты, выбирая, какой подарит сыну во время празднества. Негромко напевая под нос и пританцовывая, он брал инструменты один за другим, любовно их оглядывал, взвешивал в руке…
Вдруг в приоткрытое окно подул ветерок, влетела бабочка с яркими синими крыльями и запорхала, забилась у стекла.
- Ай-яй-яй, милая! – сочувственно вскрикнул Мастер Печатник. – Что же ты так неосторожно! Тихо-тихо, девочка моя, а то ты растеряешь всю свою пыльцу, а то и обломаешь свои чудесные крылышки… И мне будет очень грустно, когда такая очаровательная бабочка – а я раньше не встречал таких в наших краях – пострадает! Давай-ка я помогу тебе…
И он протянул руки и осторожно обхватил бабочку ладонями, намереваясь вытолкнуть ее в проем окна. Но бабочка неожиданно забилась у него в руках и сильно ужалила его.
Мастер Печатник почувствовал головокружение и отшатнулся, неловко схватившись за подоконник. В глазах как будто все замерцало, поплыло. Вдруг у него перед глазами словно написанные в воздухе возникли мерцающие стрелки, сложившиеся в указательную линию, направленную к одной из книг, выставленных на полке.
Мастер Печатник неуверенно подошел к книге, вытащил, раскрыл… Из книги выпал сложенный листок бумаги с несколькими, давно уже выцветшими строчками.
«Приветствую своего собрата!» - так начиналось письмо без имени и адреса.
«Я не знаю, кто ты, где ты, и как тебя зовут. Также я не буду называть своего имени – в нашем Ордене это было не принято, хотя ты сейчас этого и не помнишь. Скажу только, что некоторое время, в некоторых местах меня называли Жаба. И я, и ты – оба мы являемся Мастерами Смерти. Ко мне обратились от некоего аристократического клана с заказом на твое устранение. Я не мог отказаться, так как они смогли раздобыть Жемчужину Обета и таким образом смогли меня обязать. Но я не стал принуждать тебя к смерти, хотя моя магия позволяет вызвать любую иллюзию и вселить веру в любую реальность. Я наложил на тебя свое заклятие – просто прилепил его к одному из твоих объектов, и оно сплелось с твоими собственными чарами и активировалось. В момент активации ты забыл себя и стал новой личностью, с почти чистой историей. Я задал, что ты сирота, добравшийся в столицу из провинции, чтобы начать обучение какому-нибудь мастерству, у тебя не осталось ни родных, ни друзей, ни знакомых, поскольку все умерли во время очередной эпидемии, а ты решил начать жизнь с чистого листа. Дальше все зависело только от тебя. Сейчас, когда прошло уже достаточно времени, я выпустил бабочку с обратным заклятием. Если ты еще жив, то рано или поздно бабочка тебя разыщет – и ты получишь это мое послание. Я не знаю, когда это будет. Проглоти бабочку – и обратное заклятие начнет действовать. Ты полностью вернешь себе свою прежнюю личность и вспомнишь все.»
Мастер Печатник аккуратно сложил листок и посмотрел на бабочку, сейчас спокойно сидящую на подоконнике.
- Дорогой, ты там скоро? – крикнула жена. – Дорогой!..

@темы: Шкатулка с бусами

---

Книжный столик

Жил-был Анри Четвертый, он славный был король... (с)
Немного заглянула в мемуары Ришелье. (да, там написано в предисловии, что в то время это скорее понимали, как собрание записей обзорного характера о том или ином периоде). А ничего, весело люди жили, бодро, энергично...

"Наследник престола наотрез отказался, как его ни уговаривали, перепрыгнуть через ручей в парке Фонтенбло, что привело Короля на глазах придворных в такое бешенство, что если бы ему не помешали, он схватил бы его и стал макать в воду."

"Он признался Королеве, что в самом начале, когда он сам только принял католичество, он сделал это неискренне, лишь для того, чтобы заполучить корону, но после... он сознательно возненавидел веру гугенотов и их партию, но уже исходя из государственных интересов."

"Королева принялась настойчиво выпрашивать у Короля должность для герцога де Сюлли; не желая идти у нее на поводу, Король ответил ей, что Сен-Мексан - захудалая крепость королевства, но, пока существует партия гугенотов, даже самые скромные крепости Франции важны, если же когда-нибудь гугеноты потерпят поражение, то даже самые лучшие крепости потеряют всякое значение."