Дельфина де Жирарден "Парижские письма виконта де Лоне".
"На прошедшей неделе политическая жизнь шла таким образом, что мы имеем полное право рассуждать о ней в нашей хронике; серьезной газете пересказывать все эти сплетни не пристало."
"Что бы мы сказали о земледельце, который с начала пахоты выбирал бы, какую из лошадей запрячь в плуг, и ко времени жатвы так ни на что и не решился? А ведь мы поступаем точно так же; мы ничего не делаем, потому что без конца выбираем тех, кто должен что-то делать; весь караван останавливается и глазеет на драку тех, кто должен вести его вперед; мы стоим, а время идет - неумолимое, драгоценное время, которое мы теряем безвозвратно."
"Моралисты ужасно возмущаются тем, что происходит на балах Мюзара; но велико ли преступление людей, которые забавляются с большим шумом и немалой вульгарностью? Когда бы эти забавы отвлекали от добрых дел и душеполезного чтения, мы воскликнули бы вместе с вами: долой забавы! Меж тем, как подумаешь, что все те силы, которые народ тратит на то, чтобы плясать, вальсировать, галопировать, он мог бы употребить на дела куда более страшные, начинаешь более снисходительно смотреть на празднества, которые могут принести вред только людям, в них участвующим."
"Говорят, что свет создан для счастливых и богатых. Это неправда: счастливые в свете не нуждаются."
"Бедный народ! Не имей ты доброжелателей, ты бы уже давно был счастлив."
"Мы слишком хорошо знаем жизнь, чтобы жить по правилам хорошего тона."
"Если вам говорят: "Я всегда дома по субботам", - это отнюдь не означает, что вас непременно хотят видеть в этом доме в субботу; нет, это означает: "В другие дни я вас видеть не желаю".
"Большой поэт есть выражение своей эпохи; если сочинение его возмущает вас, проклинайте эпоху, которая его породила."
"Герой - это потребность эпохи, воплощенная в человеке; это всеобщая мысль, обретшая плоть и кровь."
читать дальше
"Самые прекрасные вещи дороги нам лишь постольку, поскольку связаны с нашими воспоминаниями. Цена вещи - это та идея, которую мы с нею связываем, если, конечно, нам не нужно отдавать за эту вещь деньги; в таком случае все меняется, и идеей становится цена."
"Парижанин никогда не испытывает потребность думать, но всегда испытывает потребность говорить: "Не могу молчать" - вот его девиз, и однажды мы поговорим об этом подробнее... после чего вынуждены будем просить убежища в провинции."
"В Париже реальность полностью зависит от видимости. Женщины у нас некрасивы? не страшно: если они кажутся красивыми, этого довольно. Важно не быть, а казаться."
"Счастье заключается именно в этом - в цепочке мелких радостей, глуповатых удовольствий, дурацких наслаждений, которые каждый выбирает согласно вкусу и характеру; все это как раз и называется счастьем, ни в чем другом его искать не стоит. Издавна люди вбили себе в голову, что счастье - огромный драгоценный камень, который невозможно найти и за которым все охотятся, не надеясь на успех. Ничего подобного: счастье - это мозаика, составленная из тысячи мелких камешков, которые по отдельности не стоят почти ничего, но в умелых руках образуют очаровательный узор. Составьте свою мозаику со вкусом - и вы украсите себе жизнь; не упустите мимолетных радостей, которые дарят вам случай, характер или Небо, - и существование ваше исполнится приятности. К чему вечно пожирать глазами горизонт, когда у вас под ногами цветут прекрасные розы? Ах боже мой! должно быть, самый верный способ не найти счастья заключается в том, чтобы вечно его искать."
"Сегодня государи льстят поэтам лучше, чем поэты некогда льстили государям; впрочем, положа руку на сердце, - льстить поэтам куда легче."
"... Та сварливая свобода, именуемая свободой печати, которая является в облике болтливой лгуньи, никого не слушает и вопит что есть мочи, чтобы не было слышно никого, кроме нее."
"Несчастные вы люди: громкими криками призывали вы свободу личности и свободу вероисповедания, свободу печати и свободу торговли, но забыли драгоценнейшую из всех - свободу мысли! А без нее и все остальные не стоят ровно ничего. Вы заранее продали все ваши впечатления и все ваши идеи; у всякого вашего восторга имеется хозяин, у всякой вашей клеветы - подписчики. Если один из вас восклицает: "Как это прекрасно!" - ему отвечают: "Ты говоришь так, потому что тебе заплатили", если другой сокрушается: "Как это скверно!" - ему отвечают: "Ты об этом судить не вправе,враг не может быть беспристрастным". Вы не можете похвалить действия властей, не навлекши на себя обвинения в лакействе; вы не можете вспомнить о годах, проведенных в изгнании, не навлекши на себя подозрения в бунтарстве; ваш голос... вы его уже обещали; ваше имя... вы им уже пожертвовали. Странная вещь! Вы больше не можете сказать правду, не нарушив клятву; вы больше не можете быть искренним, не ставши изменником!"
"Первая обязанность государя заключается в том, чтобы понимать суть своей эпохи."
"Дурной спектакль есть не что иное, как воровство."
"Развлечение - это почти всегда благодеяние; мы рады развлечься, когда нас мучают грустные мысли, но мы счастливы развлечься и когда нас услаждают мысли счастливые."
"Легкость ума не имеет ничего общего с легкостью характера."
"Характер народа всегда высказывается явственнее всего именно в забавах, истина в смехе."
"В самих шарах злые языки усмотрели эмблему революции и ее обещаний: было да сплыло. Мы, напротив, полагаем, что революция превосходно сдержала все свои обещания; она принесла нам все, что сулила, как то: мятежи, тревоги, гибельные амбиции, смешные претензии, разоблачения великих героев, оправдание великих преступников, замену старых злоупотреблений новыми, ошибки и добрые намерения, преступления и благородные деяния, великодушные помыслы и вздорные речи, - обычные плоды всякой революции и всех вообще человеческих предприятий."
"Нам рассказали, что господин герцог де Монпансье ловил рыбу в Нейи, когда ему сообщили, что он стал лучшим по естественной истории; известие это так обрадовало и так взволновало принца, что он выронил удочку, и рыба, которую он готовился вытащить из воды, ускользнула. Это лишний раз доказывает, что от триумфа великих порой случается польза и малым..."
"Самые замечательные вещи становятся отвратительными, если пользоваться ими, не зная меры."
"У нас для того, чтобы человек хорошо работал, нужно дать ему понять, что за ним наблюдают."
"Один остроумный человек объяснил нам, что, по его мнению, род человеческий делится на две части: ведущих и ведомых, на тех, кто всегда и везде командует, и тех, кто, напротив, ничего не начинает делать без команды; собеседник мой прибавил, что искусство управлять, иначе говоря, искусство выбирать, полностью зависит от правильного применения этой классификации."
"В нашей стране ведомые - большая редкость; а вести за собой нацию, где каждый второй - ведущий, дело нелегкое."
"Слабый ум идет на любые хитрости, стремясь выдать себя за то, чем он не является; всякая слабость непременно притворяется некоей силой: например, упрямство, которое есть не что иное, как самая настоящая слабость, именуется теми, кто щедро наделен этим качеством, твердостью убеждений; нерешительность выступает под именем осторожности; глупость - под именем верности собственным убеждениям, а лень - в маске приверженности традициям; люди слабого ума могут заблуждаться на свой счет, и потому они ничуть не обиделись, когда мы объявили во всеуслышанье, что в мире существуют слабые люди, которые пляшут под дудку других, более сильных людей, слабые просто не узнали себя."
"В стране, где все решают дружеские связи, независимость кажется скандальной, а справедливость - чудовищной; человек беспристрастный имеет здесь вид глупца без убеждений. Если вы браните что-то или кого-то, это может объясняться только личной неприязнью. Если известно, что у вас есть причины ненавидеть человека, которого вы критикуете, ваше поведение не вызывает никаких вопросов у публики, да и сам критикуемый не станет на вас сердиться; больше того, если бы вы вздумали его похвалить, он принял бы это за незаслуженное издевательство. Испокон веков люди восклицают: "Что может быть хуже несправедливости?" Отвечаем: "Хуже несправедливости может быть только одно - справедливость!" Она возмущает всех без исключения: во-первых, врагов того, кого вы хвалите, ибо они не прощают вам восхищения тем, что они ненавидят; а во-вторых, его друзей, ибо они находят, что вы расхвалили его недостаточно."
"Мадемуазель Персиани оживает перед публикой, которая платит, а та публика, которая наняла ложу в начале года, не платит: она уже заплатила, а это совсем другое дело; когда дело идет о деньгах, прошлое в счет не идет; все решает будущее."
"В Париже ведь всегда успокаивают недовольных именно с помощью подобных рассуждений. Отчего, спрашиваете вы, правительство разрешает те или иные вещи? - А оно и не думало их разрешать; напротив, они строжайшим образом запрещены. А значит, не прекратятся никогда. Мораль: все, что запрещено, охраняется законом."
"История подобна естественным наукам; историки каждый день делают открытия, и прав у них только последний, а его дело - доказывать, что предшественники ничего не стоят. История, которую изучают наши дети, не имеет ничего общего с той, какую преподавали нам; у нас разные герои. Дети наши презирают тех, кого мы уважали; они открыли, что герои эти совершали ужасные вещи, но зато для равновесия им поведали о благородных деяниях великих негодяев, и теперь они смотрят на них с тем восхищением, в каком по воле учителей отказывают всем прочим."
"И это называется прогрессом? Молодые женщины больше не читают, а те немногие, которые, в виде исключения, читают, вдобавок еще и пишут!"
"Журналисты сегодня царствуют; все стремятся им услужить. - Царствуют? Скорее уж судят. - Что ж, пристрастные судьи хуже самовластных царей."
"Тому, кто рожден принцем, приходится остерегаться всего, включая благие намерения."
"Чтобы справедливо судить о свете, лучше, пожалуй, там не бывать."
"Говорят: это имеет успех, потому что это ново; на наш взгляд, гораздо правильнее было бы сказать иначе: это имеет успех, несмотря на то, что это ново, потому что это произошло вовремя."