Читательский дневник

[Аглая]

Г.Бёлль. Молчание доктора Мурке.
«Заведующий редакцией Хумкоке сидел у телефона и читал книгу. Увидев Мурке, он улыбнулся и встал.
- Ну как вы еще живы? Скажите, это ваша книга? Это вы ее положили на письменный стол?
Книга была в серо-зелено-оранжевой суперобложке и называлась «Источники лирики Бэтли». Речь в ней шла о молодом английском поэте, который сто лет назад составил каталог английского слэнга.
- Превосходная книга, - сказал Мурке.
- Да, - согласился Хумкоке, - книга превосходная, но вы так и не поймете…что нельзя оставлять на столе превосходные книги, если может зайти Вандербурн, а он может зайти в любую минуту. Он ее сразу же заприметил, раскрыл, полистал пять минут, и, как по-вашему, что мы имеем в результате? – (Мурке молчал) – В результате мы имеем две часовые передачи Вандербурна о книге «Источники лирики». Этот человек в один прекрасный день сделает передачу из собственной бабушки. Итак, Мурке, теперь вы свободны, ступайте и отдохните остаток дня. Я считаю, что вы вполне заслужили небольшой отдых. А эта дребедень готова? Вы ее прослушали еще раз?
- Готова, - ответил Мурке, - а прослушивать еще раз я просто не в силах. Если я сегодня еще раз услышу слово «искусство», у меня будет истерика.
- У вас и так истерика, - сказал Хумкоке. – Впрочем, у вас для этого есть все основания. Три часа сплошного Бар-Молотке могут доконать даже самого сильного человека, а вы не такой уж сильный человек. Когда я был в вашем возрасте, мне поручили однажды сократить на три минуты четырехчасовую речь Гитлера. Я трижды прослушал эту речь, прежде чем мне дозволили предложить, какие именно три минуты надо вырезать. Когда мы запустили пленку в первый раз я был еще убежденным нацистом. После третьего раза я уже не был нацистом.»

В.Васильев. Лик черной Пальмиры.
«- Для Иных – да и для людей тоже – наиболее приемлемо равновесие. Именно поэтому Киев так люб нам всем – он удивительно гармоничен. Там Тьма не мешает Свету, а Свет не слишком теснит Тьму.
- А в Москве?
- Москва непостоянна. И слишком, слишком велика. Баланс тут, во-первых, разный в разных частях города, а во-вторых, из-за большого количества Иных и из-за их активных действий то и дело меняется. Переменный баланс, в свою очередь, заставляет Иных много перемещаться и много действовать, что еще сильнее искажает общую картину. Понимаете? Москва – это котел, где бурлит и варится Сила.
- А о Питере что скажешь? – поинтересовался Швед.
Тут Лайк насупился и ненадолго замолчал. То ли обдумывал то, что собирался сказать, то ли прислушивался к ощущениям.
- Питер… Питер, братцы, это вообще жуть. Питер ненавидит всех – он просто иначе не умеет. Это город-зомби и город-вампир, он жрет всех без разбору – Темный, Светлый, Иной, не Иной. И как истинный вампир, он умеет очаровывать, чтобы жрать. Питерцы теряют душу с улыбкой на устах и с глубокой любовью к городу, который душу из них день за днем высасывает. Вы видели эти улицы, лишенные деревьев? Вы видели эти дворы – ни травинки, ни былинки, сплошной асфальт? Мертвые, каменные колодцы, в которых душа стынет? Не завидую тому, кто отважится увидеть истинный лик этого проклятого города.»