С.Федорченко "Народ на войне".
«Видно, не по времени теперь цари. Все разом: ох, ненадобен, и не стало царя».
«Царя сняли, ха, уж коли господь попустил, так нам не противиться, мы покорные…»
«Думаю я, теперь все цари облетят, словно лист сухой. И бури не надо, коль на них зима пришла».
«То про то, то про это думается, и жалко, что доросший я. Был бы я мальчонок, ничего бы теперь не боялся. А то кто его знает, примет ли душа моя заезженная новую свободную жизнь».
«Из лесу я, а лес извечно на одном месте дремлет. Вот мы не больно за свою судьбу ворошиться охочи».
«Идет сила великая, а мы у ней на пути словно шалашики; разве что переночует, да и дальше».
«Кто такой Керенский – не знаю и не ведаю. Только слушать его не дам ушам. Он человек проезжий, наговорит, а кто его знает, надолго ли те его слова».
читать дальше
«На все теперь ужасаюсь. Ровно меня пятилеткой каким перед морем поставили да и сказали – переплыви».
«За одно войне спасибо: до самого краю довела, дальше-то и некуда было. Вот и пересигнули».
«Так считалось, что солдатское личико вроде как бы бубен: чем звончей бьешь, тем сердцу веселей».
«Ворошите по городам что вздумалось. А крестьянству чтобы тишину. Никакого зерна не вырастить, коли бесперечь коло него землю заступом».
«Земля-то без устройства и на кладбище не годится».
«Да кабы было за что, чего не потягаться. И смерть не страшна, как судьбу отбиваешь».
«Барин шутить готов, да кабы давал отшутиться».
«А вот ты поставь-ка такого-то святого перед себя, а сам на его перинке понежься. Тут-то и увидишь, что они только с баловства всякого и добры-то бывают».
«Ты только допусти господ – опять водку дадут. Плыви, мол, народ, по морю по винному от нашего от берега подальше».
«В подполье-то и мышь геройствует. А ты таких выбирай, чтобы и при коте не потели».
«По этому сомнению книги будут выпущены особые, в тех книгах большой урок будет: каких людей в управление выбирать».
«Потолкайся, брат, плечиками, авось детям легче будет».
«Нам наука не страшна. Наше житье такое было, что всякую науку перетерпеть можем».
«Мы-то словно целина черноземная, - все уродим, только бы сеяли».
«Богу с мужичьей бедой не справиться, человечья порука нужна».
«Думаю, бог не при чем. Думаю, бог нашими делами и не займается. Думаю, богово дело одно – твари творить и все творить. А уж жить как, то не его забота, а каждого».
«Не хочу я без бога жить и не стану. Отменят – я себе своего заведу. Легче как будто, как знаешь, что не на двадцать лет стараешься, а на веки веков».
«Сидит она под окошком, шьет, а глаза на окно наводит. Зырк – и приманила. У бабы в глазу и невод и наживка».
«С революцией – хоть бы и баб не было. Все-то я думаю, как бы мне теперь какого-нито случая не просмотреть. Не до баб».
«Слова сказать боялись, все присказками. Дела никакого простыми словами не объясним, а сказками про что хошь расскажем».
«А я вот очень не люблю, как неправильно говорят. Трудно тебе – молчи. А не калечь ты слов таких веселых – «революция» и другие многие».
//Гражданская война//
«Это тебе не военное снаряжение, так только за свое дело воюют. Сам знаю, за что пошел. Вороти камень, коли путь он застит. Нужно идти – своротишь, нужно жить – своюешь».
«Теперь только сумасшедшие дом сторожат. Теперь дом на слом, сам на конь – и летай вольным соколом по-над разными полями!»
«Сорвало как ветром и несет через Расею, может, что и посеем».
«Хожу, брат, деруся, двужильничаю, и не хватает мне только стоящего руководства, чтоб из глины горшок, из зерна мука, из удали моей людям настоящая польза».
«Подхватила нас воля ветром, закрутила нас воля вихрем, тут: «Стой! – кто-то кричит. – Опомнись, одумайся, на нужное кровь пролей!» Только ты стоять-то стой, да не очень долго, чтобы времени не пропустить».
«Вожу носом по воздуху – только волей потягивает. Я же порядка жду, а под ноздрей одна воля. Эх, кабы к воле и порядок – вот тут тебе и свобода была бы».
«Своя шкура ныла, своя глотка выла. Все по своей воле принимаем».
«- Вот бы в родных своих местах повоевать, я бы там кой-кому судьбу бы перестроил.
- В родных местах только справедливый может воевать, чтоб самых наинесчастных не умучить – за козны //кости для детской игры//, что не там мальчонками сыгралося».
«На ходу думать некогда, да и не к чему. Твердо знай – надобно. А потом, когда придем, думать станем».
«Жж… жж… пули. Ажно дышут они на тебя, ажно волосы пошевеливают, ажно ласковый от них ветерок».
«Да думали л, да гадали ли? Никто не гадал, да бог угадал. Каку надобно войну, ту и терпим».
«Вот идем мы, идем сколько-то тысяч верст – и ни одного дома крестьянского в целых не видим: кто подбит, кто летает, кто и следу не кинул, а старое со слез слепнет».
«Гнезда поразорили – новые совьем. Деток пораскидали – новых выведем. Только бы воли из рук не отдать, - все приложится».
«Требую я теперь простых слов. Чтобы за словом навыверт клятой какой правды не подсунули. У нас правда своя, имя же ей простое – воля».
«На то и кровь в человеке, чтоб за дело лить, а не жирок растить».
«В лихую ночь кровь страшная. А может, мы через кровь свет казать собирались».
«Без головы война как щенячья драка, только крови больше. А знать, как и за что, - будет война как лекарство».
«…И подпалили дом, еле старуху выволок, а уж добро все в небо дымком, господу жаловаться».
«С немцем у нас ладу не быть, пока ему дома хату не запалят».
«Мы хоть во сне, да все родня. Мы страданья страдаем потому, что куда же денешься со своей родной земли? Так не лезь же ты к нам, чужой ты человек, - ни с ружьем, ни с лаской, не телешись, дела не затягивай».
«От тебя польза, как от пустого улья – и пчел нет, и собака не помещается».
«Меня мама в поле родила, на жнивье. Не дожала, а сынка дождала. Никто и не видал, кроме ржи да серпа. А ихние мамы рожают – все доктора доглядают, под окнами соломку стелют, чтоб паничик не напугался да назад в мамку не влез».
«И вот вступили мы в родной его город, и к ему на квартиру. Там мама его, важная дама, сейчас меня на кухню выслала и как бы в денщики. Он-то выговаривал ей: не то, мол, маманя, времечко. А что люди не те, так и не сказывал».
«Смелый генерал, но солдата не переносит, ему солдат божья котлетка, изрубил – скушал».
«Генерал – это уж вроде бога Саваофа, самый главный. На нас он, бывало, и не глядел поодиночке, целыми частями только и замечал нас. Мы ж к нему хорошо присмотрелись».