Читательский дневник

[Аглая]

Александр Алов, Владимир Наумов. Статьи, свидетельства, высказывания.
«Работая над «Павлом Корчагиным», мы в нашей ненависти к декоративным муляжам пытались довести экранное зрелище до безусловной правды. Во всем. В месте действия, в обстановке, в состоянии погоды, в исполнении. Мы строили узкоколейку всерьез. Мы не жалели ни себя, ни других. Люди сбегали с наших съемок, как когда-то дезертиры бежали со строительства в Боярке. В лютый холод, под страшным ветром полураздетые актеры заново физически переживали те невзгоды, которые некогда испытали их прототипы: пальцы костенели, губы не двигались от холода. Ладони Василия Ланового – Корчагина – превратились в сплошную кровавую мозоль. Но все это была лишь заготовка, которая сама по себе не имела для нас ценности. Мы всегда помнили о реализме «двух мопсов». Нет, материалу еще предстояло вырасти, наполниться экспрессией, религиозной яростью, преобразоваться в сложную образную ткань «третьей правды». Только тогда мы смогли бы вернуть утраченную неистовую духовность ушедшей эпохи.
Потоки обвинений, которых мы так ждали, не замедлили обрушиться лавиной на наши головы. Нас упрекали в жестокости, пессимизме, обреченности… А Марк Донской, который тогда был художественным руководителем студии, упрекал нас в незнании времени. «Не было этого, - кричал он. – Я жил тогда. Не было этой жути и грязи!» В общем, после бесчисленных худсоветов и дискуссий нам дали возможность исправиться, доснять эпизод, где все было бы «радостно» и «светло» и где звучала бы оптимистическая нота.
В углу студийного павильона была построена для этой цели декорация. Всю ночь мы с Аловым сочиняли эпизод, которого от нас требовали, перебрали несколько вариантов, когда наконец к нам пришла «великая» идея. Мы положили на старые, прогнившие нары Корчагина и Жаркого, накрыли их мокрой шинелью, пробили над их головой и без того ветхую крышу, через которую Алов собственноручно поливал из лейки ледяной водой актеров, и вложили им в уста текст, которого не было в романе Н.Островского. «А ведь найдутся подлецы, которые скажут, что ничего этого не было. Не спали вповалку, не кормили вшей. Пусть помнят, как мерзли, голодали, холодали. Пусть все помнят. Все, все, все!» К чести Марка Семеновича Донского надо сказать, что он очень смеялся, когда увидел этот эпизод. Единственное, что он попросил заменить – слово «подлецы» на слово «люди».

Д.Гэблдон. Чужестранка.
«Если бы я могла быть объективной, то, наверное, признала бы, что он прав, говоря о моем несерьезном восприятии серьезных вещей. Ошибался он в другом: так получалось не потому, что жизнь там, где я жила – не важно, где именно, -менее опасна. На деле все обстояло как раз наоборот.
Время, в которое я попала, все еще оставалось для меня нереальным во многих отношениях. Нечто вроде пьесы на движущихся подмостках. По сравнению с картинами массовых механизированных военных действий, которые мне пришлось не только видеть, но и пережить, здешние маленькие сражения с небольшим количеством участников, вооруженных саблями и мушкетами, выглядели скорее живописными, нежели угрожающими.
У меня сместился масштаб восприятия вещей. Человек, убитый из мушкета, был так же мертв, как и тот, которого убило снарядом мортиры. Разница состояла в том, что снаряд убивал не одного конкретного человека, а сразу многих, в то время как из мушкета стрелял определенный человек, который мог видеть глаза того, в кого он целился. Как мне представлялось, это было убийство, а не война. Сколько людей принимает участие в войне? Достаточно, вероятно, для того, чтобы каждый из них не видел перед собою каждого. Но ведь и здесь определенно шла война, или по крайней мере серьезное сражение – для Дугала, Джейми, Руперта, Неда. Даже маленький Мурта с его крысиным личиком имел основания быть жестоким независимо от его природных склонностей.
Что же это за основания? Один король предпочтительней другого? Ганноверы или Стюарты? Для меня это было не больше, чем имена в таблице на стене в школе. Что они значили по сравнению с гитлеровским рейхом? Для тех, кто жил при этих королях, разница, наверно, была существенной, но мне она казалась незначительной. Однако, может ли право жить по собственному усмотрению считаться незначительным когда бы то ни было?»

Comments

[Shiko_]

Заинтересовалась, что за мопсы. Погуглила.
Гёте говорил, что в точности изображенный мопс – это еще один мопс, а не новое произведение искусства.
А вообще описанная ситуация страшная. Сколько творцов вот так создают, выдумывают художественную правду, а потом это попадает в учебники. Алов-Наумов,.... а потом Солженицин.

А сериал "Чужестранка" мне не зашел. Я посмотрела 1 сезон, начала второй, и бросила. Скучно мне, да еще сюжет стал активно не нравится примерно с конца первого сезона, и лучше не стало. Страдают фигней и наслаждаются этим.

[Аглая]

Shiko_, да, тоже об этом раздумываю... Плюс еще к тому в копилку - вроде бы это ж про Тарковского где-то в инетах проскальзывало, что у него на съемках ради выразительного кадра что ли корову живьем сожгли, или что-то в этом роде. Так Алов и Наумов, как тут пишут, как раз были руководителями объединения, где он числился... В общем, книжка очень оказалась на подумать.