Читательский дневник

[Аглая]

А.Борисов. Встреча с погибшим другом.
В.Пластинин: «16 февраля 1942г. Очень провинились вчера наши музыканты Бобровский и Мосолов. Первый стоял на посту ночью, а под утро взвод недосчитался нового бидон под обед и бочки для воды. Вероятно, кто-то с соседнего эшелона стянул. А другой с поста отлучился куда-то погреться. На обоих наложили арест. Все-таки наша дивизия во многом еще «штатская» - не успели люди осознать, что такое воинский устав, воинская дисциплина. Наверное, это с годами приходит, а мы в армии всего несколько месяцев. Может быть, мы так и не успеем стать военными? Но для этого война должна кончиться в самое ближайшее время.
19 февраля. Бологое. Станция забита эшелонами. Говорят, что едем в Великие Луки или Пено – в общем, Калининский фронт. Черт возьми, вот уж не думал, что попаду сюда, думал – на Западный. Страха перед фронтом – никакого. Только что-то непонятное копошится в глубине души, но знать о себе не дает.. Это чувствуется, когда все кругом замолкает и становится тихо, но такое редко здесь бывает. Вчерашним днем очень доволен – дали четыре концерта в пути. Три из них для соседних эшелонов, следующих, как и мы, на фронт. Народу на каждом концерте – тьма. Мы выступаем в вагоне при открытых дверях – это наша площадка, а кругом бойцы и командиры: на буферах, крышах соседних эшелонов, даже на крышах станционных построек. У меня особенно хорошо принимали «Печника» Твардовского и куплеты «Маркиза». Чувствовал, что нужно это людям. И мне не холодно, хоть на дворе мороз.
23 февраля. Мне – девятнадцать! Два дня назад проехали Осташков. Только миновали мост через Селигер, как увидели, что несколько немецких самолетов бомбят станцию, а там наши передовые эшелоны. Остановились. Постояли ночь, а к утру уже находились в дороге на Пено. Приехали туда в четвертом часу дня, а ровно в четыре возле эшелона начали рваться бомбы, застрочил пулемет. Когда самолеты улетели, выяснилось, что разбит путь. Быстро починили и поехали дальше. На другой день опять ровно в четыре часа начался налет на эшелон. Ужасающий свист, видно, как летят над головой бомбы. 18 убитых. На моих глазах».

Е.Михалкова. Нежные листья, ядовитые корни.
«Бабкин трижды сверился со своими конспектами в полной уверенности, что перепутал имена. Эта женщина, непринужденно сидящая в кресле, не могла быть Аномалией. Однако это была именно она. Анна Липецкая.
- Я приехала сюда, потому что мне требовался враг.
Илюшин склонил голову набок, как он делал всегда, узрев что-то крайне любопытное.
- Люди создают себе воображаемых друзей, - сказала Анна. – А я когда-то придумала воображаемого врага.
- Зачем? – изумился Бабкин.
- Он делал меня сильнее. Друзья – это спасательная перина, которая не даст вам ушибиться слишком сильно, если вы упадете. Это лекарство, которым смазывают раны. Враги – это крючья: вы зацепитесь за них, чтобы не упасть, и перина не потребуется. Да, они исцарапают вас, но они же научат осторожности. Хороший враг – это тренировочный полигон. Вы так ловко научитесь уклоняться от опасности, что ран на вас попросту не будет.
Она достала сигарету из серебряного портсигара с монограммой. Бабкин уже тысячу лет не видел портсигаров и подозревал, что ими пользуются только пижоны с претензией на оригинальность. Но Липецкая не выглядела женщиной с претензиями на что бы то ни было, особенно – на оригинальность.
- Здесь нельзя курить, - сочувственно предупредил Илюшин.
- Я не курю. Мне просто нравится держать ее».