Читательский дневник

[Аглая]

Е.Ржевская. Берлин, май 1945.
«Город Ландсберг. В хлюпнувшем на тротуар бесколесном «опеле» лазают мальчишки с белыми повязками на рукаве. Наверное, играют в войну. Из окон свешиваются белые простыни. Здесь много жителей, они навьючены тюками, толкают груженые детские коляски, и все до одного – и взрослые, и дети – с белой повязкой на левом рукаве. Я не представляла, что так бывает – вся страна надевает белые повязки капитуляции, и не помню, чтобы читала о таком. На уцелевшей улице Театерштрассе разукрашенная арка «Добро пожаловать!» - это сборный пункт советских граждан, угнанных в фашистскую неволю.
У шоссе на окраине города пожилой мужчина вскапывал землю. Мы остановились и вошли в дом. Хозяйка, уже привыкшая, должно быть, к таким, как мы, посетителям, предложила нам согреть кофе.
В этом домике, примостившемся у дороги войны, была уютнейшая, сверкающая чистотой кухня. На полках – недрогнувший строй пивных кружек. Топорщились фаянсовые юбки лукавой тетушки, присевшей на буфете. Эта веселая безделушка подарена хозяйке на свадьбу, тридцать два года назад. Пробушевали две страшные войны, но цела фаянсовая тетушка с надписью на фартуке: Kaffe und Beer – das lob ich mir – «Кофе и пиво – вот что любо мне».
Мы вышли из дому. Муж хозяйки сажал в разрыхленную землю семена цветов. Он из года в год выращивает цветы на продажу. Мимо шли бронетранспортеры. Лязгали гусеницы…»

В. И О.Новицкие. Требуется сообщник.
«- Так о чем мы? – как ни в чем не бывало обернулся к Женьке Кощей. – Ах да, деточка, при обращении ко мне давай ограничимся «Михаилом Николаевичем». «Дядя Кощей» звучит как-то фамильярно.
- Подумаешь, - глядя в сторону, смущенно пробормотала Женька.
- Вот и хорошо, - Кощей хлопнул в ладоши и потер руки. – Значит, вперед. Быстро пакуй вещи и летим.
Он рванул из кабинета к лестнице.
- Куда летим? – вопросила Женька, едва поспевая следом.
- Разруливать ситуевину, - пояснил на ходу Кощей.
Он резко остановился, развернулся к Женьке и приложил палец к губам, словно обдумывал, стоит ли доверять предполагаемой сообщнице.
- Если Эвелина спросит, - решился он, - то «разруливать», «ситуевина», «ломиться», «валим» и прочее подобное в твоем мире являются вполне литературными выражениями.
- А то что? – нагло осведомилась девушка.
Кощей навис над ней, как утес над рекой, и Женька тяжело сглотнула, глядя в темно-серые многообещающие глаза.
- В смысле, если надо, я, конечно…- пробормотала девушка, идя на попятную. – Даже в книгах иногда… да и язык меняется… Как говорил великий русский классик Лев Толстой, «линяем и ныкаемся, пока не разрулим ситуевину».
- Молодец, - искренне похвалил Кощей, хлопнув Женьку по плечу, и прибавил ходу».