Читательский дневник

[Аглая]

А.Ф.Кони. Письма.
«М.Г.Савиной. 21 февраля 1883 года.
Многоуважаемая Мария Гавриловна. Портрет Асенковой, виденный мною у Вас, напомнил мне, что у меня есть портреты некоторых известных Ваших предшественниц по театру, портреты, имеющие теперь, так сказать, археологическую цену.
Позвольте хоть и запоздалому, но все-таки искреннему и глубокому поклоннику Вашего таланта поднести Вам эти портреты. Вас, вероятно, заставят улыбнуться эти странные костюмы в особенности прически. А, быть может, заставят и призадуматься. Это ведь своего рода артистическое memento mori, вроде того черепа, украшенного розами, который древние ставили на пиршественный стол. В смысле оставления следа Ваше искусство самое неблагодарное и бесплодное. Оно действует дотоле – доколе, т.е. покуда Вы действуете сами или еще живо то поколение, среди которого Вы действовали. А сойдет оно со сцены – и останется лишь несколько личных мемуаров о личных впечатлениях, да портрет особы в смешном наряде, с букольками и завитушками, ничего не говорящий ни сердцу, ни воображению. Но тем более должны ценить талант на сцене те, при ком он блещет и живет. Он отдает настоящему поколению всего себя – и в этом его самоотверженная прелесть. Через 50-75 лет Тургенев будет так же говорить свои стихи в прозе, как и теперь, Гончаров так же будет заставлять любить своего Обломова, а то поколение, которое переживает, благодаря вам, столько минут высокого поэтического наслаждения, сойдет со сцены или будет доживать свой век, никому не нужное и не понятное. Пускай же тогда между внуками будет неизменно один и тот же разговор: «Чей это странный портрет, с такими смешными начесами на лбу и в таком уморительном платье?» - «Савиной, знаменитой артистки 80 и 90-х годов. Ты знаешь, той Савиной, о которой с таким восторгом говорит дедушка. Он весь преображается, когда вспоминает о ней, его старые глаза благодарно слезятся, и на лице играет улыбка давно ушедшего счастья. Он становится красноречив и делается добр на весь день, и тих, и ласков…» - «А! Так вот это кто! Честь ей и слава!»

В.Хонихоев. Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь.
«- Нет! Отпусти ее! – крикнул я и вскочил на ноги. Тощий повернул свою голову. – Слышишь? Отпусти ее немедленно!
- Интересно, - сказал Тощий, - и что ты сделаешь, если я не выполню этого?
- Очевидно, - сказал я, - я заставлю тебя сделать это.
- Вот как? – Тощий поднял одну бровь, изображая удивление.
У меня не было шансов. Вообще. В принципе. Судя по всему, этот тип – так называемый маг стихии воды. Я видел таких по телевизору, есть целая семья на Хонсю вот таких фокусников. И на море с такими лучше не сталкиваться даже в составе авианосной группы. Везде, где есть вода – лучше с ними не иметь дела. К слову сказать, человеческое тело на восемьдесят процентов состоит из воды, смекаете? Короче – в дальнем бою у меня нет шансов. У меня есть небольшой шанс задеть его на ближней дистанции, но это опять-таки вряд ли. А вот заболтать гада до той поры, пока соседи, обеспокоенные шумом, гамом и прочими безобразиями, вызовут полицию, можно попробовать.
- Давай, иди сюда! – я поднял руки, вставая в стойку. – Если не трусишь. Будь мужчиной.
- Да, конечно.
Впервые за это время я увидел, как Тощий улыбнулся. Вернее, уголки его тонких губ слегка поднялись. Это все. Не улыбалось его лицо, не улыбались его глаза. А потом водяной хлыст отрезал мне руки. Все произошло так быстро, что я даже ничего не почувствовал. Только что вот у меня были руки, и вдруг – раз! И их нет. Только нелепо выглядящие культи и кровь, брызнувшая вдруг».