Читательский дневник

К.Паустовский. Письма.
"Я пишу только для того, чтобы вы не сердились на меня и не огорчались. Особенно после "Мимолетного Парижа". Я не могу укротить свое воображение, я часто целиком отдаюсь ему, жизнь расцветает под пальцами, и мое восхищение прорывается или, вернее, взрывается в кусках такой необузданной прозы, как в "Мимолетном Париже". Вы можете сказать, что все это так. Но потом, когда вещь написана, должен же писатель пройтись по ней трезвой и жесткой рукой и выбросить все, что слишком дерзко, интимно и может причинить огорчение людям, которых он ценит и любит. Почему я оставляю такие места? Потому что все, что описано в них, стало уже частью моей жизни, прочно вплелось в ткань этой жизни и так хорошо для меня и значительно, что мне хочется передать это другим. Очевидно, в основе писательства лежит щедрость. "Отдавай и, дрожа, не тянись за возвратом, - все сердца открываются этим ключом".

Документы по восстанию Хмельницкого.
"Шляхетный Ян Дробинский явился лично в присутствие, где находятся городские книги, и жаловался перед настоящим присутствием на крестьян села Колачково, подданных урожденного Георгия Качковского. Имен и фамилий этих крестьян истец пока не знает, когда узнает, назовет в своем иске. Подданные эти, забыв страх божий, в то время, как рыцарское сословие выступило в интересах общества в поход, напали на истца, когда он в ближайший понедельник после святой троицы возвращался из Гнезда в Познань и проезжал через упомянутое село Колачково. Сначала, неожиданно напав на него, побили, потом взяли разные вещи, которые нашли в его кожаном мешке, и порвали на нем платье. Не удовлетворившись этим, надели ему на шею железную цепь, закрыли на замок и, связав на спине руки веревками, жестоко побили. Держали его таким образом всю ночь, нанося ему всяческие обиды и оскорбления, а затем повезли в Пыздры, закованного той же цепью. После этого несчастья он не досчитался у себя, кроме всего, двух с половиной золотых и красных вязаных перчаток. Истец оставляет за собой право в свое время потребовать у суда законного наказания виновных в насилии и грабеже."

А.Лисина. Мар. Тень императора.
"- А как эта самая леди выглядела, молодой человек? - вкрадчиво поинтересовался герцог эль Соар.
Я порылся за пазухой и вытащил на свет божий стопку бумаг. Выделив оттуда листок с тщательно прорисованным портретом, я передал его леди эль Мора, а та, с недоверием глянув, передала соседу.
- Так это вы нарисовали первый портрет? - вполголоса поинтересовался герцог. - Хм. Ваше высочество?
- Нет, это не она, - после секундной паузы отозвался наследный принц.
- Она, - подтвердил Тизар. - Мар нарисовал ее именно такой, какой увидел. И я бы не стал заострять на этом факте внимание, если бы вчера он не сообщил, что с этой леди никогда не был знаком.
Император наконец повернулся в мою сторону и на его лице появилось престранное выражение.
- Как ты сказал? Не знаком??
- Совершенно верно, ваше величество, - подтвердил я, тем самым притянув к себе все взгляды.
- То есть, это ее настоящий облик?! - первой сообразила что к чему Ила эль Мора."

---

(лазая в ЖЖ) ах-ха... Корнев все-таки придумал название на "Р" для новой книжки... "Рутинер" она будет называться. Уверяет, что это будет финал. Хм.

---

В одноклассниках -



Боков округлость на крепких ножках
Запрыгнув, греет мои колени.
Я знаю тайну одну о кошках –
они как арфы звучать умеют.

МузЫки хитрость стара как сказка
О добрых снах и тепле нирваны,
Здесь звукоряд извлекают лаской,
Перебирая мехов барханы.

Звучит журчание, гудит утробно
Под шкуркой тёплой и тонкорунной,
По очертаниям тонких рёбер
Веду рукой, будто это струны.

И если вечер далек от кайфа -
Погладь кота вдоль боков обоих,
И, выгнув спинку, кошачья арфа
Заполнит звуком твои покои.

Къелла

---

Читательский дневник

Удивительные истории о мужчинах.
"- Я хотел бы, чтобы вы, товарищ контр-адмирал, как член Военного совета флотилии и начальник политотдела ознакомились с моей докторской диссертацией по философии и стали моим официальным рецензентом. Я нашел ответ на главный вопрос фундаментальной философии как науки, - гордо произнес Толик. - Я вывел новое определение смысла жизни.
- И в чем же состоит, по вашему мнению, смысл жизни? Если в двух словах?
Деревяненко не повелся на адмиральское дружелюбие.
- Я хотел бы, чтобы вы прочли сами.
- Ну давайте, - вздохнул контр-адмирал.
Анатолий достал из портфеля роскошно переплетенный в ледерин том. На темно-зеленой обложке золотыми буквами было вытиснено: "Анатолий Деревянко. Диссертация на соискание степени доктора философских наук. Город Мурманск-150". На титульных листах все было как обычно. Адмирал быстро перелистал их. Открыл основной текст. И замер. Лобановский тихонько заглянул через его плечо. На листе было написано следующее:
"Новое определение смысла жизни. Жить - это значит все время быть коммунистом."
И все. Больше ни слова.
- Ну как, - безмятежно поинтересовался Деревянко. - Будете моим рецензентом?
- Обязательно буду, - медленно произнес адмирал. И повторил: - Буду. Обязательно
После того, как медик вышел, ЧВС достал из сейфа бутылку коньяка, налил в две рюмки и восхищенно покрутил головой:
- Всякое видел. Но этот либо гениально издевается над нами - попробуй только сказать, что он в чем-то не прав, либо гениально от службы косит."

А.Лисина. Мар. Тень императора.
"Я принялась слово в слово повторять за магом слова клятвы, при этом подмечая, как с каждой произнесенной фразой связь между мной и императором становится крепче. При этом в самой клятве ничего особенного не было: от меня требовалось беспрекословно подчиняться приказам его величества, защищать его, беречь и все такое прочее. Вот только формулировка клятвы оказалась такой, что подразумевала далеко не простое служение - с этого момента слово императора приобретало для меня силу закона. Если император велит спрыгнуть с крыши, я спрыгну. Если он захочет, чтобы я пошла и перерезала кому-то горло, то хочешь не хочешь, а придется это сделать. Постепенно нарастающий жар в груди отвлекал, мешал сосредоточиться... Моя жизнь и смерть теперь находились в руках повелителя Ории, Тарии и всего прочего. Единственное, что я успела, это уже в конце заменить слово "император" на слово "империя", отдав свою верность и преданность... все, что у меня оставалось... не конкретному человеку, а стране."

---

"Удивительные истории о мужчинах". Сборник рассказов. Тематический. Тема, как я понимаю, в соответствии с названием - мужчины как они есть, в своей Глубинной Сути, и их Важные Мужские Дела. Страдая обостренным любопытством, я, естественно, сразу решила, что мне тоже надо это почитать...
Сборник получился... не то чтобы сильно ровный. Многие рассказы носят характер армейских баек/ЖЖ записей... Ну, к этому уже все давно привыкли. Но они еще и стебные, то есть, несерьезные. Впрочем, читается достаточно легко, тут я ничего не скажу. Два рассказа отчетливо фантастических. Короче говоря, полный разнобой. Но все-таки есть интересные рассказы, которые произвели очень приятное впечатление, удалось познакомиться с новыми авторами... ну, то есть, взять имена на заметку. Как по мне - замечательный результат. Так что сборник можно в целом считать удавшимся.
Из минусов. В некоторых рассказах слишком много нецензурной лексики, в смысле, создается впечатление, что она там совсем не по делу. Не придает своеобразия и не характеризует ситуацию/момент, а вот как если бы малолетние дебилы (с) Пучков-Гоблин не большого ума подростки вырвались из-под родительского/учительского надзора и вовсю выделываются со своим матом. Выглядят глупо.
Один рассказ лично мне начисто не понравился. Это "Порнографист" А.Чумакова. И он вообще не в тему сборника, поскольку главным там является не Суть Мужчины и не Важные Мужские Дела, а антисоветчина и стеб над КГБ/МВД. Вот пусть создают специальный сборник, скажем, "Удивительные истории о кровавом совке" и туда помещают этот рассказ.
Понравились: Э.Овечкин, "В тумане" и "Дело было не в бобине". Ну, тут говорить не о чем, Овечкина я уже знаю и читаю, пишет он все время о своей службе на подводной лодке, тут все то же самое, и те же персонажи... Приятно было встретить старых знакомых - Сан Сеич, или Сей Саныч, или они оба, и минер (который сука дерзкий ) и все прочие.
Карина Кретова "Высоко задравши нос" и "Послушай бабу - сделай наоборот". Маленькие веселые рассказики от имени молоденькой жены молоденького офицера о жизни в военном городке. Кстати, единственная автор-женщина в сборнике. Могли бы и побольше вставить (заместо матерщины )
Павел Ефремов "Мимоходом. База. Пирс. Компрессор. Море". Тоже про севморфлот и нелегкие будни шизофренического характера. В том же духе и стиле, что и у Овечкина - понятно, что мне тоже понравилось.
Александр Новиков "Полевой выход" и "Один день из жизни авиационного налетчика". О морпехах-спецназовцах-ДРГ-прочем таком. Немножко чеченской войны. Рассказы достаточно спорные, не то чтобы мне прямо понравилось, но достаточно интересно... (делает себе заметку почитать что-нибудь о чеченской войне).
Сергей Морев "Метод дознания" и "Философский вопрос". Армейские байки. Забавно... Михаил Шкляренко "Перехват". Тоже армейские байки. Интересно...
Юрий Крутских "Подвиг разведчика". Опять об экипаже подлодки. Подводники, по ходу, вообще сильно расположены к литературной деятельности. Хотя, может быть, просто составитель (уже известный нам Э.Овечкин) обращался к своим знакомым, которые тоже большей частью подводники... В общем, рассказывается о выполнении одного боевого задания в годы холодной войны - проследить за американским авианосцем в районе его базирования. Рассказ, конечно, ироничный, но познавательно изложено об условиях службы на подлодке и могущих при этом случиться экстремальных трудностях.
Вадим Чекунов и Вася Бернер. Вот эти рассказы мне вообще понравились, круто... (делает себе пометку поискать еще что-нибудь у авторов). Далее спойлерно.
В.Чекунов "Жара". Рассказ о буднях обычной армейской части (если я правильно называю). Солдат Нечаев получает задание забрать с гауптвахты отбывающего наказание солдата Черкасова, отконвоировать его на территорию подсобного хозяйства и проследить, чтобы Черкасов исполнял трудовую повинность. Согласно названию, дело происходит в разгар лета и в жаркий день. Не говорится, за какое именно нарушение Черкасов угодил на гауптвахту, но из текста вполне можно понять, что Черкасов относится к "дедам", и к некой группировке, которую побаиваются, ведет себя нагло и уверенно, так что со стороны трудно сказать, кто тут вообще арестованный... Черкасов - холеный столичный красавец, явно получивший хорошее образование и из достаточно благополучных социальных слоев. Нечаев - мелкий, недоразвитый, из глухой деревни, где все загибаются от пьянства. Черкасов с ним обращается покровительственно, этак по-барски. Когда они прибывают на место, оказывается, что там молодняк уже выполнил все задания, на всякий случай. Но Черкасов не хочет прямо сейчас возвращаться на гауптвахту, а предлагает выбраться за территорию части и искупаться в озере. Нечаев возражает, что не положено, но Черкасов, не слушая, уже перебирается через забор, так что Нечаеву только и остается следовать за ним. Черкасов принимается за свое купание, Нечаев со своим "не положено" просто сидит на берегу. И вот, когда Черкасов наконец выбирается из озера, Нечаев наставляет на него автомат и говорит - "а сейчас беги". Черкасов сначала смеется, принимает за шутку, но Нечаев совершенно серьезно продолжает держать его на прицеле. Постепенно Черкасов по-настоящему пугается, кидается бежать, пытается переплыть озеро, а Нечаев стреляет в него, пока Черкасов не тонет с концами. И вот на этом месте Черкасов окликает Нечаева - "ты что там, уснул что ли?" И оказывается, что Нечаев на несколько минут задремал на жаре, вцепившись в этот свой автомат, сидя на берегу озера. Все это ему привиделось во сне. Но автор тут вводит повтор того же самого текста, который уже раньше был перед тем, как Нечаев наставил на Черкасова автомат и предложил бежать. Просто повторяет текст - становится не по себе. Рассказ на этом обрывается. Открытый финал - дальше Нечаев или встряхнется и подивится, что ему приснилось, или он все-таки повторит наяву то, что только что сделал во сне. Оба варианта представляются одинаково вероятными. Определенно, Нечаев давно в глубине души испытывает ненависть к этим дедам, издевающимся над молодняком, к этим столичным мажорам, насмехающимся над остальными...
В.Чекунов "Пластиглаз". Дело происходит во времена перестройки. Весна, приближаются майские праздники и вообще летние каникулы. Старшеклассники гогочут на школьном крыльце, демонстративно-хулигански курят и обсуждают, не стоит ли им сбежать с урока и купить спиртного-курева. Но выходит трудовик и их загоняет обратно в школу. Они идут на урок литературы - его ведет молодой учитель, из демобилизованных солдат, по прозвищу Пластиглаз, он был в Афгане и там потерял глаз. Ведет он уроки без особого энтузиазма. Но тут внезапно он прерывает обычный урок и говорит, что хочет рассказать о своем сослуживце, поскольку сегодня юбилей его смерти. Точнее, он не умер, но жизнью это все равно не назовешь. Они вместе служили в Афгане, парень попал в плен к душманам, они его издевательски покалечили, превратив в обрубок, лишив зрения и слуха, и подкинули обратно нашим. Но парня вылечили, сейчас он просто лежит дома у своей матери. Пластиглаз его ездил навещать. Напоследок он говорит ученикам, что - цените то, что у вас есть. Те выходят с урока подавленные. Тяжелый рассказ... Дополнительно думается - нет ли тут еще и подтекста, если дело происходит в перестройку, и скоро вся страна превратится в такой же обрубок... без зрения, слуха и всех прочих органов. Цените то, что у вас есть. Не ценили. Мда.
Вася Бернер. Рассказы тоже на афганскую тему. "Урий" - командование собирается отправить в Афганистан некое подразделение. Или часть (как это правильно называется). Для этого их срочно отправляют на учения - хоть как-то подготовить к новой обстановке и новым боевым задачам. А поскольку у них недокомплект, то к ним еще свозят солдат, собранных с разных частей по распоряжению. Ну и, как отмечает автор, на местах командиры, само собой, постарались отправить по распоряжению начальства самых негодных солдат, хулиганов и дебоширов, в таком роде. В числе прочих прибывает один солдат, которого остальные прозвали "урий". Его зовут Юрий, но он всем остальным противен - не моется, ничего, ходит, пуская слюни, с соплями, свисающими из носа, все такое. Выглядит как явный псих, рассказчик - командир отделения - дивится, как его вообще взяли в армию. Потом кто-то случайно углядел в его вещах старые фотки, на них изображен такой себе молодой красавчик... столичный, опять же... Ничего не понятно, что с человеком случилось, но всем не до того, времени в обрез. В финале подготовка заканчивается, нужно уже отправляться, командование выясняет, кто из солдат все-таки совсем не подходит - чтобы не тащить балласт. Так что Урия тоже оставляют здесь. И вот они его отвозят, сдают, куда там нужно, отправляются обратно - и тут Урий, внезапно преобразившись во вполне разумного индивида. И он с ненавистью и злобой кричит им вслед - "чтоб вас там всех поубивало!" Это он, значит, таким образом откосил от отправки в Афган. Финал оставляет тяжелые впечатления... Можно, конечно, рассуждать, что вот же человек находился под гнетом бездушной тоталитарной системы и спасал свою жизнь... Но эта злоба и ненависть, чтоб вас всех убили... Мда. Невольно кажется, что рассказ перекликается с рассказом Чекунова, и этот самый Урий успешно дослужится до дембеля, как такой же холеный красавчик Черкасов, сделает себе за плату у умельцев в части татуировку, как у элитных боевых частей (у Черкасова такая была!)... будет издеваться над молодняком...
"Сдохни, как мужик!" Небольшой рассказ. Тут уже о событиях в Афганистане. Адская мясорубка, все время настороже, во враждебном окружении. Начальство попадается разное, кто старается заботиться о солдатах и не подставлять их без необходимости, как в рассказе некий "ротный". Как отмечает рассказчик, он за все время в Афганистане так и не дослужился не до больших чинов, не до наград. А кто-то изо всех сил старается построить свою карьеру, отрапортовать об успехах, без разницы, как этого добились. Как некий "замполит". Рассказывается, что этот замполит однажды в ходе пьянки решил послать солдата в ближайший кишлак за водкой, так как не хватило. Рассказчик, тоже какой-то офицер, встретил этого солдата и запретил ехать, поскольку это бессмысленный риск для жизни. Но пьяный замполит взбесился и потребовал, чтобы они все-таки поехали, вот они все сели и поехали, самовольно. Догнать их уже не смогли, так как, едва они отъехали от части, по ним стали стрелять, солдата сразу убили, замполит попытался убежать, но его подстрелили, и он валялся на дороге и кричал, чтобы его спасли. Какие-то солдатики из наших попытались за ним двинуться, их тоже сразу застрелили. И тогда ротный запретил высовываться, а замполиту крикнул, что - хватит орать, сдохни, как мужик. Сколько уже народу из-за тебя погибло. Ну вот они там и наблюдали, как расстреливают этого замполита, пока тот не помер.

Однако, думаю я наконец, разве это не странно, что из сборника получается так, что у мужчин только и осталось одно Важное Мужское Дело - армия? И нет больше ничего другого, важного? ни работы какой-либо, ни отношений с близкими?

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Удивительные истории о мужчинах.
"Депрессия у Миши налагалась на потерю жизненных ориентиров, поэтому ближе к Вьетнаму он решил покончить жизнь самоубийством. Но и здесь суровое и горькое слово "суицид" из-за незнания Мишкой корабельной действительности превратилось в клоунаду. Прямо в каюте Миша достал ножницы и стал тыкать ими в розетку, желая побыстрее свести счеты с жизнью. Но корабли наши проектировали тоже неглупые люди. Напряжение в каютных розетках составляет 127 вольт - то есть то, что нас не убивает, а только делает сильней. Сует Миша ножницы в розетку, оттуда раздается "Бах!" - Миша отлетает, поднимает вылетевшие ножницы и принимается по новой.
Все это веселье с верхней койки наблюдает Мишин сосед по каюте, командир группы разведки и радиоэлектронной борьбы Гена Абубакеров. Человек, в общем-то, совершенно незлобивый, даже добрый. Только к тому моменту очень сильно замученный морем. Гена внимательно смотрит за попытками суицида, после чего подает голос.
- Миша, не занимайся онанизмом, - говорит Гена. - В столе лежат ключи, боевой пост - напротив каюты. Там в розетке 380. Отмучаешься сразу.
Психолог рад был воспользоваться столь любезным советом, но на выходе из каюты попался на глаза заму. Дальше были крики, паника на глобусе, примчавшийся доктор мгновенно обколол Мишу какой-то гадостью, ненадолго превратившей его в растение. И до самой Кам-Рани психолог жил в каюте зама под его личным руководством. В это время в кают-компании живо обсуждали его дальнейшую судьбу.
- Зам, как придем, командирам скажи: пусть, бл..., еще танкистов нам присылают, десантников, саперов, - говорил за обедом старпом. - Чего мелочиться-то? Розеток у нас много."

Н.Подольский. Кошачья история.
"Улица скоро привела к треугольной, неправильной формы площади. Здесь сходились пять улиц, и по всем их углам возвышались столбы с фонарями, освещая площадь, будто сцену гигантского театра. Деревянные балконы нависали над площадью, темный асфальт блестел, как покрытый стеклянной коркой, казалось, под ногами он должен звенеть. В самом центре восседал большой черный кот.
Лишь только я вышел на площадь, у меня возникло несколько теней. Часть из них забегала вперед, другие, наоборот, отставали, они становились то короче, то длиннее, и, меняясь местами, выплясывали вокруг меня замысловатый танец. Кот, не желая делить территорию с пришельцем, безразлично смерил меня круглыми желтыми глазами, поднялся и не спеша удалился. Его тени - фантастические, небывалых размеров коты, изгибаясь и наползая одна на другу, исчезли с ним вместе в темноте подворотни. Мои тени успокоились и легли звездой на асфальт, симметрично и плотно, будто им полагалось оставаться здесь долгое время."

---

Читательский дневник

К.Паустовский. Письма.
"29 апреля 1951г. Сталинград.
После Москвы люди кажутся здесь очень ласковыми и добродушными. Никто никуда не торопится. Был в местной редакции, встретил там Долматовского - он весь в орденских ленточках и значках. Был с ним в подвале универмага, в той комнате, где взяли в плен Паулюса. Сейчас там сидит за столом "уполномоченный по пожарной охране универмага".
Центр города совершенно новый, залитый асфальтом, с великолепным новым театром, колоннадами и скверами, но тут же, в двух шагах, - все еще в развалинах и пыли и невыносимом запахе, - роют фундаменты для домов, там, где был передний край обороны, и - отсюда запах, хотя и прошло уже восемь лет.
Был в старых блиндажах. Кое-где еще живут какие-то старики и старухи. Свои землянки они обносят интересными заборами из всяких остатков войны - прострелянных аэроплановых крыльев, пулеметных стволов, порванных гусениц от танков. Сегодня (через полчаса) поеду на новую лесную полосу в Дубовку, километров за 30 к северу от Сталинграда. Сюда приехали немецкие вдовы, - матери и жены немецких солдат, убитых под Сталинградом Им показывают братские могилы. Они бродят, заплаканные, по городу, по пустырям, где еще до сих пор валяются человеческие кости. Очень страшно на них наступать."

Документы по истории внешней политики Франции. 1547-1548гг.
"Принц Мельфийский коннетаблю де Монморанси. 28 августа 1547г.
Тассен де Гео, держащий почтовый двор в Лона, пишет мне, что из Германии ежедневно проходят по направлению к Милану конница и пехота, что их прошло уже много и что недавно император секретно переслал в Милан много денег. Я счел нужным послать вам оригинал его письма, дабы вы видели, как он жалуется на то, что ему не платят и смиренно вверяет себя вашей благосклонности. Он несет свою службу там, где находится, и поэтому было бы хорошо, чтобы король платил ему содержание."

Удивительные истории о мужчинах.
"На следующий день мы все встретились в родной части в отделении переводов. Жига выглядел как-то не очень - прямо скажем, настроение у него было смурное. И поведал он нам душераздирающую историю. Когда он, уйдя от нас, прибыл к Наденьке, то она как-то сразу заметила следы губной помады на его наглаженной рубашке и очень по этому поводу расстроилась. Жига, не ведавший за собой греха, с улыбкой пытался объяснить невестушке, что помада эта - совсем не то, о чем она, Наденька, подумала, и что он, Жига, вообще человек достойный и исключительно положительный, и инцидент яйца выеденного не стоит, потому как помадный след случился на рубашке из-за того, что лейтенанта Широких переодели в женское платье, накрасили женской косметикой, и он, Жига, с ним танго танцевал. Надя восприняла эту чистую правду как-то абсолютно неадекватно - вместо того, чтобы все понять и улыбнуться суженому, ударила его по лицу и залилась слезами, сказав, что он, Жига, вдобавок ко всему ее еще и за дуру держит."

---

Виктор Гюго. Собрание сочинений в 15 томах. Том 14. Критические статьи, очерки, письма. Содержание разделено примерно половина на половину - в одной упомянутые очерки и статьи, в другой - письма. Прочитала с большим интересом.
Гюго велик. Не устану повторять... В качестве поэта не имеет себе равных... Пишет ли он поэзию, пишет ли он прозу, пишет ли он критические статьи, или заметки о путешествиях, или политические воззвания, или письма к друзьям - это все поэзия в чистом виде. Романтизм, как он есть, и Гюго его Последний Герой, смело можем мы сказать. Какое владение словом, какое богатство языка в этом бесконечном потоке образов... Было чудовищно жалко, что я это читаю в переводе, а не по-французски. В оригинале это все, наверно, вообще звучит божественно... Можно себе представить реакцию современников на это извержение вулкана.
И ведь все ощущается так естественно! Органично. Мне кажется, кто угодно другой, если бы позволил себе такие позы и возвышенные речи, выглядел бы смешно и жалко. Но для Гюго это просто само собой разумеющееся. Никто от него и не ожидает ничего другого. Смешным он не выглядит никогда. Может быть, временами - разве что по-детски наивным и простодушным. Над детьми не смеются...
Но в то же время - впечатления накапливаются по мере чтения - чрезмерно обольщаться тоже не стоит. В смысле, то. что Гюго - великий поэт, еще не означает, что он автоматически становится и великим философом, пророком и прочее в том же духе. Так что политические взгляды Гюго у меня вызывают большие сомнения. Нет, то, что он пламенный сторонник революции и неустанно за нее борется - это без вопросов, никто спорить не будет... Но дойдя до горделивого высказывания, что... как там... ну, в том смысле, что тот народ настоящий и достойный, кто добился свободы, а кто не добился, тот, значит, не настоящий и не достойный... - вот тут, как мне кажется, прямо-таки ощущается подтекст, что - мы же вот добились! Тут у меня и зарождаются подозрения, на самом ли деле Гюго такой абсолютный революционер, а может, он революционер с условиями? то есть, по обстоятельствам? Ну, вот как бывает - Гюго верный сын своей Франции, там произошла ВФР, следовательно, Гюго провозглашает, что это единственная надежда человечества на лучшее будущее! И к этому лучшему будущему человечество поведет любимая Франция! И всю жизнь сражается на стороне революции. Но, если представить, что во Франции никакой революции не произошло, и сохранилась монархия, а революция произошла, скажем, в Англии... Будет ли в таком случае Гюго по-прежнему сторонник революции, и будет ли он утверждать, что это единственная надежда человечества, и признает ли, что Англия поведет человечество... Вот что-то у меня на этот счет большие сомнения! Почему-то кажется, что в этом случае Гюго нашел бы тысячу обоснований того, что революция - это кромешный мрак и ад, ужас и гибель человечества, и уж он бы тогда не рассуждал в романтическом ключе о проливаемой во имя революции крови, что это, значит, стихия и подходить к ней с обычными мерками нелепо, нужно покориться и т.д. Сдается мне, что он бы тогда с не меньшей яростью и поэтической выразительностью клеймил монстров, устроивших кровавую бойню... А Франция бы тогда у него была единственной надеждой человечества на спасение, что вот она посреди этого адского хаоса сохранила основы... и т.д. Таков человек, особенно, если он великий поэт - найдет логическое обоснование для чего угодно - и будет себя чувствовать на высоте.
Кстати сказать, это высказывание Гюго о достойном народе, который освободился - не противоречит ли другому высказыванию - о том, что раб это всегда животное, если он покорен, то это вьючное животное, а если восстает - то дикий зверь? Как же тогда быть? Означает ли это, что раб - это окончательный статус? И что он в любом случае не перейдет в разряд полноценного человека - остался ли он покорным в рабстве, или освободился? Или что освобождение возможно только извне? А как же тогда народ Франции, который - по Гюго - освободился сам? он тоже дикий зверь? Не поняла мысли автора. Так что, эти поэтические высказывания, при всей своей мощи и красоте, все же нужно воспринимать очень осторожно! я считаю... В смысле, их можно и перевернуть...
Произвели впечатление по-детски откровенные высказывания Гюго о низших расах... Ну, что вот есть великий белый просвещенный человек - европеец, есть стоящие ниже него дикие народы - африканцы там всякие, прочие... И это просто долг просвещенного белого европейца их цивилизовать и вести в светлое будущее. Гюго рисует в мечтах этот образ светлого будущего - Франция впереди всей планеты, собирает лучшие умы, ведет всех за собой к прогрессу, направляет своих деятелей в дикие земли - Африку, Азию, Южную Америку - где они будут заниматься их колонизацией... Ага, а куда денутся те, кто населяет эти земли? Забавно таки выходит - почему-то Киплинга, который тоже сказал про долг белого человека - и гораздо позже Гюго! - за это заклеймили певцом империализма, а Гюго так и считается революционером и борцом за свободу! Хотя Киплинг, по крайней мере, осознавал существование азиатов и прочих, в смысле, они для него были людьми, а не абстрактными буквами-цифрами...
Среди диких народов для Гюго есть еще и Россия. В начале все было достаточно благостно - Гюго писал, что Россия - великая нация, и наверняка имеет большое будущее, и надо внимательно приглядеться, изучить этот народ... Но долго это все не продлилось. Скоро уже началась привычная феерия. И заявления, что - вот у нас произошла революция, следует ждать, когда русские придут! Ну да, как в 1814 году... У них, надо так понимать, тогда была великая революция, и Наполеон - светоч ее, а русские пришли и все уничтожили. То, что это вообще-то Франция с Наполеоном во главе вторглась в Россию, уничтожила полстраны - не отразилось никак. Русские пришли, потому что они душители свободы. Если Гюго принимался клеймить монархию, как кровавый ужас и пережиток прошлого, то в примерах России отводилось внушительное место. Посмотрите на Петра I, восклицал Гюго, который каждый день кнутом срезал груди у двадцати женщин! М... Ну, я, конечно, не знаток истории, но что-то сомневаюсь... Зачем бы Петру этим заниматься? У него поди и без того дел было по горло... Екатерину II Гюго иначе, блудницей на императорском троне и проституткой не называл. Хотя, как по мне, так лучше помолчал бы, со своими королевой Марго и прочими Аннами Австрийскими... Екатерина все ж таки занималась государственными преобразованиями, а что полезного сделала королева Марго? Ну, в общем, понятно все...
Письма подобраны так, что большую часть там заняли, можно сказать, политические. То есть, письма об изгнании, обращения к тем и этим, упоминания о выступлениях, все такое. Понятно, что жизнь у Гюго шла бурная и насыщенная событиями. Хотя бы с этим потоком переписки. Правда, хотелось бы еще понять, последовали ли какие-либо результаты. Вот как, например, после поражения Парижской Коммуны Гюго писал какие-то письма в поддержку осужденных коммунаров - чтобы их не отправляли на каторгу в заморские поселения. Так отправили или нет? Непонятно. Но хоть вступился...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Виктор Гюго. Письма.

"Одно из самых сильных потрясений в жизни - то, которое вырывает из сердца старую и глубокую дружбу."

"Таким уж я родился. Я не обращаю внимания на удар ножа, если это нож врага, но чувствую булавочный укол друга."

"Правда иногда созревает очень медленно, но она никогда не дает пустоцвета."

"Гордитесь вашим званием рабочего. Все мы - рабочие, даже сам господь бог."

"Из больного и измученного настоящего не может вырасти здоровое, крепкое и красивое будущее."

"Человек не выносит никакой наготы, наготы будущего же больше, чем какой-либо другой."

"Никогда не нужно обвинять или судить провидение. Ведь если подумать, это великое счастье, что наши сыновья были в тюрьме в эти дни!"

"Я сражался, я выполнил свой долг; я побежден, но счастлив. Удовлетворенная совесть - это безоблачное небо нашей души."

"Моя книга подвигается. Я ею доволен. Я прочел друзьям несколько страниц, они произвели большое впечатление. Думаю, что это будет чувствительным воздаянием разума грубой силе. Чернильница против пушек. Чернильница сокрушит пушки."

"Где он, моя родина? Покажите мне ее! Нет для меня родины там, где нет свободы."

"Расстаться с Францией - не такая уж беда. Расстаться с честью - подлинное несчастье."

"Возможно, демократии было бы на пользу, если бы я стал когда-нибудь ее знаменем. Я знаю, чего хочу, а хочу я только добра."

"Быть жестоким - ну и что же? Быть справедливым - в этом суть."

"Проверьте на себе, каково это - не писать, потому что не все можешь сказать. О, как прекрасны были времена Вергилия, когда ветерки брали на себя труд относить послания поэтов богам!"

"Когда человека предает забвению сердце друга - это и есть изгнание."

"Свет истины у нас. К несчастью, мы имеем дело со слепцами. Попробуйте-ка принести солнце летучим мышам!"

"То, что делает бог, он делает хорошо. Но когда орудием бога служит человек, орудие это подчас вырывается у него из рук и режет вкривь и вкось, вопреки воле мастера."

"Мне хотелось бы, если бог даст мне силы, увлечь толпу на горние высоты; однако я не скрываю от себя, что ей там трудно дышать."

"Искусство подобно небесному своду, оно не знает границ..."

"Уметь заставлять думать - это редкая способность, это дар избранных."

"Сердце мое стеснено горем. Когда преступления совершают короли - это еще куда ни шло, преступление короля - ввещь естественная; но преступление, совершенное народом, - этого не в силах перенести тот, кто мыслит."

"Эсхил остается Эсхилом даже после Шекспира, Гомер остается Гомером даже после Данте. Фидий остается Фидием даже после Микеланджело. Но все же появление Шекспиров, Данте, Микеланджело - бесконечно; вчерашние созвездия не преграждают путь завтрашним, да это и понятно, бесконечность не может быть переполнена. А потому - вперед! Места хватит всем. Гениев нельзя превзойти, но с ними можно сравняться. Бог неистощим, и, создав человеческий ум, он наполняет его звездами."

"На земле нет ни белых, ни черных, есть лишь человеческие души. А перед богом все души белы."

"Сегодня 30 июля 1861 года, в половине девятого утра, при чудесном солнце, которое светило мне в окна, я закончил "Отверженных". А известно ли вам, куда привел меня случай, чтобы закончить эту книгу? На поле битвы Ватерлоо. Вот уже шесть недель, как я укрылся в этих местах. Устроил себе логово в непостредственной близости от льва и написал здесь развязку моей драмы. Именно здесь, на равнине Ватерлоо, и в том самом месяце, когда произошла эта битва, дал я свое сражение. Надеюсь, что я не проиграл его."

"Лучшее, вопреки развенчивающей его поговорке, не является врагом хорошего, ибо тогда пришлось бы сказать: лучшее друг худого."

"Бывают гнезда и для души, не только для птиц."

"Я хотел прославить труд, волю, преданность, все. что возвышает человека, я хотел показать, что самая неумолимая бездна - это сердце; я хотел доказать, что достаточно даже атому "хотеть и понять", чтобы одолеть самого страшного из тиранов - бесконечность."

"... Вот задача такого ума, как ваш. Когда говорят: задача, подразумевают: миссия; когда говорят: миссия, подразумевают: долг."

"Человеческое тело, прикованное к цепи, не более чем оболочка. В живом рабе человек мертв. В нем остается, в нем выживает только животное - вьючное животное, если раб покорен, лесной зверь - когда он восстает."

"Я недоволен этим миром, следовательно, я одинок."

"Из всех тюрем мне лучше всего знакомо изгнание. Вот уж скоро шестнадцать лет, как я мечусь в этой клетке. Тюрьма может быть очень больших размеров."

"Правам женщины и правам ребенка я всегда уделял наибольшее внимание. Женщина и ребенок - слабые существа. Что касается мужчины, то он силен, ему остается только выполнять свой долг."

"... Я буду перечитывать вашу книгу, как я обычно перечитываю книгу, раскрывая наудачу то тут, то там. Только писатель-мыслитель может выдержать подобную проверку."

"Исходом этой войны может быть только конец войнам, исходом же этого страшного столкновения монархий - только Соединенные Штаты Европы. Вы до этого доживете, а я - нет. Я предсказал их. Я первый, 17 июля 1851 года, произнес среди улюлюканья эти слова: "Соединенные Штаты Европы". Никогда пророкам не дано узреть земли обетованной."

//Жорж Санд// "Между нами есть разногласия, но нет расхождений во взглядах, ибо, в сущности, мы стремимся к одному и тому же. Мы стремимся к тому, чтобы каждый шаг был шагом вперед и ни один не был бы шагом назад."

//Флоберу// "Ваша книга напоминает густой лес; я люблю такую тень и такой свет."

---

Читательский дневник

Литературная газета.
"Ни один фантаст или футуролог прошлого века не написал об исламизме и исламистском терроре, под знаком которых идет наш век. И о слогане "кто не скачет, тот москаль" тогдашние утописты и антиутописты тоже ничего не думали. Такое им не приходило на ум. Я обманту! Я живу не в том XXI веке, в котором намеревался жить! И я испытывают то же чувство, которое пронзило сэра Чарльза Баскервиля, когда он вместо Лоры Лайонс увидел собаку Баскервилей. Ведь помимо естественного страха за свою жизнь он испытал еще одно чувство - культурное и печальное, острое, как укол иглы в сердце. В первоисточнике у Конан Дойла Лора Лайонс - не слишком догадливая жертва викторианской морали; в советском сериале Алла Демидова изобразила ее "Леди Современностью". Сэр Чарльз шел на свидание, гордясь собственной добродетелью, он чаял пособить Леди Современности. Он шел на свидание с Леди Современностью, а встретил Тварь Древность. Так и мы, современные люди, попадаем в древние сюжеты, вмиг превращаясь в гяуров-кяфиров, в москалей, в иудомасонов или в кого-то еще из глубины веков. Реальность полна спящих сюжетов; когда они просыпаются, люди превращаются в персонажей, в героев и жертв; людям всегда стоит огромного труда вырваться из зубьев этой машины, выйти из чужого сюжета."

Г.Крис. Дочь барона.
"- Досточтимая баронесса Арлей! Вас хочет видеть сестра. Она плачет...
"Эка невидаль! - подумала Тиана. - Поплачет и улыбнется!" Но шла за слугой быстро, как могла. Мегана у постели герцога не плакала, она всхлипывала и причитала:
- Ну пожалуйста, Сай! Ну хоть ложечку!
- По вашей милости я сегодня никак не могу поесть! - резко заявила Тиана.
- Сай тоже ничего не хочет есть! - хныкнула Мегана.
- А ты сама-то ела, Мег?
- Ну Ти! Ты что, не видишь? Он не ест!.. Я ела! Вчера... Я не хочу!.. Прошу тебя, Ти! Сделай что-нибудь!
Эта просьба навела Тиану на очень простую мысль. Она сулила как прекращение этого представления, так и скорый завтрак. Хотя пора уже обедать...
- Я вижу, герцог, что вы выглядите гораздо лучше мертвеца. Самое время решить нашу маленькую проблему...
В руке Тианы вдруг оказался кинжал и кончик его клинка тут же уперся в грудь герцога, а сама баронесса уставилась на сестру.
- Мег! Быстро съела две ложки! Иначе...
Глаза Меганы были прикованы к кинжалу и в них плескался ужас. Она быстро проглотила три полные ложки бульона.
- Хорошо. Ваша очередь, герцог.
Кинжал лег на горло Меганы, а герцог от удивления приоткрыл рот. Со счастливой улыбкой Мегана зачерпнула ложкой бульон и влила в герцога.
- Хорошо, - повторила Тиана. - Представьте, что я еще здесь и продолжайте."

Ю.Васильева. Волшебство обмана.
"Вошла целая делегация: Ратко, Вольга, Белоника, Весень и Лель, из дверного проема выглядывали Морошка со Жданом.
- У нас проблемы! - торжественно произнес Вольга.
- А мне казалось, я буквально пару часов назад разрешила их все, - деликатно засмеялась Лукреция. - Когда вы успели нахватать новых?
- Как вы уже успели заметить, я в этом специалист, да еще преподающий. - Волшебник слегка поклонился.
- Свататься решили ехать после заката, - сказал немного смущенный, но очень довольный Ратко.
- Поезжайте. Зачем тянуть? - одобрила Лукреция, все еще не понимая, с какой целью ей сообщают об этом в такой торжественной обстановке, и где здесь проблемы.
- Вы должны поехать с нами, - безапелляционно заявил Вольга
- Но я имею очень смутные представления о том, как на Севере происходит сватовство!
- Мы тоже. Поэтому и просим: вам, как иностранке, все простят, - невозмутимо пояснил волшебник.
- Вам как волшебнику тоже, - парировала Лукреция.
- Ну а нам вместе простят гораздо больше. Вы только послушайте, что они несут!
- Я точно помню, что там было что-то о птичках и рыбках! - возмущенно откликнулась стоящая у двери Морошка. Похоже, спор длился уже довольно давно."

---

На LiveLib - а!!! (бегает по потолку)
Отзыв на Чехова.

Автор на любителя
Плюс книги: можно многое узнать о быте и нравах нашего общества в конце 19-го века.

Минус книги: сам автор. Если читать дозированно, один рассказик в год, то ещё ничего, если больше - сначала самовыражение автора (которое проглядывает сквозь все персонажи и все описания) меня просто озадачивало, потом стало неприятно, потом и вовсе противно.

Если проще - что именно раздражало - эмоциональность. Эмоциональность и манера экспрессии самого Антона Павловича Чехова. Вульгарщина в выражениях (ее реально полно, несмотря на "интеллигентность" происхождения и воспитания автора), общая безвкусица текстов - ни по содержанию, ни по звучанию в них нет красоты, странные кидания в эмоциональные крайности в пределах одной фразы - все это просто буэ. И увы, ВСЁ ЭТО повторяется из рассказа в рассказ.

Так что если Вам эмоциональность Чехова нормально зашла - вы с ним подружитесь, если нет - не мучьте себя, возьмите, как я, Руиса Сафона, и его красотой и музыкальностью слога (даже переводного) перебейте этот ужос от Чехова.

Пора уже нам всем более смело высказываться о "великих фигурах в литературе" и перестать считать их великими априори. Чехов может быть великим в смелости и ироничности описания своего времени, великим в таланте драматурга - но великим Литератором? Я против.

Перебейте ужос от Чехова Руисом Сафоном... (падает с потолка без чувств)

@темы: С ума сойти

---

Юлия Васильева "Волшебство обмана". Фэнтези и... ну, просто фэнтези.
Сюжет: баронесса Лукреция Зонненштадсткая прожила долгую и насыщенную жизнь - трижды вдова, много раз мать, еще больше раз - бабушка и прабабушка... Сейчас ей уже за семьдесят, но пакостная энергичная старушка не собирается уходить на покой и по-прежнему осуществляет свою профессиональную деятельность, правда, предпочитает индивидуальные эксклюзивные заказы (они гораздо дороже оплачиваются, а семья же большая, ее надо содержать!) Ах да, баронесса всю жизнь занималась шпионажем, политическими интригами, подставами, воровством, аферами, организацией скандалов и все такое прочее... Поэтому, когда к ней обращается некий северный варвар, она охотно принимает заказ. Там у них, на севере, есть нечто вроде школы для волшебников, в которой возникли проблемы. Каким-то образом из хранилища стали пропадать волшебные артефакты, а ведь это не игрушки. И кто-то же приложил руку к их пропаже... Проблемы начались и у баронессы. Мало того, что заказчик, он же директор школы, еще до начала работы успел трижды поменять имя - Вольфганг-Вольга-Олег, так еще и его подопечные мигом разоблачили прибывшую шпионку... А директору все только хиханьки да хаханьки, знай устраивает все новые выходки, которые основательно затрудняют расследование... Но Лукреция все-таки профессионал экстра-класса и несмотря на то, что приходится работать в таких неблагоприятных условиях, она добьется своего и выполнит условия контракта... Чтобы обнаружить, что у заказчика были совсем другие цели!
Книжка очень понравилась - добрая, веселая... Под настроение удивительно хорошо пошла - а может, еще и на контрасте. Как ни странно, тут даже любовной линии нет! Но это абсолютно не мешает. Симпатичные персонажи, разнообразные происшествия и приключения - что еще надо... Автор так хорошо всех изобразила, мне все понравились - и бесшабашный "директор школы" Олег, и его ученики - все такие разные и запоминающиеся... Статная красавица Белоника, которая с молчаливого согласия остальных ведет себя как хозяюшка, девочка Морошка, стряпающая на весь дом, любимец девушек, богатырь Ратко, сказочно-прекрасный, но замкнутый Лель, нервный и недоверчивый Весень, озорной, задиристый мальчишка Ждан и его сестра, диковатая и угрюмая Нина... даже истеричный и капризный Буреслав. Все вышли яркие, объемные, у всех есть свои достоинства и свои глубоко скрытые обиды и несчастья. Тут задумаешься - неужели кто-то из них виновен в воровстве волшебных вещей и разных, далеко не безобидных выходках. Ну, я и не стала думать. К финалу автор, посредством ГГ, со всем разобралась - ну и славно...

спойлер

Тут даже злодеев нет!
Оригинальная получилась школа магии, то есть, волшебников. Здесь не учат волшебству - ребята и так с детства это умеют... как выразился Олег, если что-то требует больших трудов, то при чем же здесь волшебство. Но зато учат, как найти себя, примириться со своим даром и с остальным миром, помогают выработать определенные нравственные качества, без которых даже волшебнику трудно придется в жизни. Учат ответственности за свои слова и поступки. Классно - мне очень понравилось. И такой еще момент - к сожалению, нечасто встречающийся во всех этих книжках про магические академии - автор четко показывает, что как бы ни был силен тот или иной волшебник, но если работать совместно с другими, то волшебство выйдет гораздо более сложным и могущественным. Сила коллектива, однако!
И еще момент - подумалось, что все эти волшебники... в смысле, взрослые, уже состоявшиеся волшебники, которых тут показано целых трое... они все как на подбор - склонны к веселью, бесконечным проделкам и шалостям - ребячество прямо. Ученики на их фоне выглядят гораздо серьезнее. Но, наверно, в этом есть определенный смысл - если здесь волшебники живут очень долго, может по несколько столетий, то и нужно быть таким - радостным, жадно интересующимся всем вокруг, увлеченным чем-то без ума и без памяти... ну, нужно ведь как-то проживать этот долгий век и оставаться при этом более-менее нормальными людьми - при всех потерях родных и близких... Так что все вполне логично!
Обложка мне тоже очень понравилась - персонажи хорошо изображены, начиная с ГГ - баронессы и волшебника Олега. Тут еще и несколько учеников втиснули - тоже мило получилось. Но все-таки и тут художник меня здорово повеселил. Здесь в правом нижнем углу изображена парочка - хорошенький мальчик-блондин сидит, нога на ногу - я так понимаю, это Лель, и девушка рядом с ним. Нет, выглядит изображенный тут Лель прекрасно, ничего не скажу... Но все равно его фигура каждый раз вызывала у меня какие-то смутные мысли. Что-то, наконец думаю я, как-то поза у него - прямо скорее для женщины подходит, чем для крепкого парня... И тут до меня дошло! Ну, конечно же! Это же классическая фотка Габриэль Шанель! То-то я смотрю, что мне тут чудится что-то знакомое... Да, вот именно так она там и сидит, и даже поворот головы и прическа - все то же самое! Только раскрасили в парня-блондина. Вот умельцы...

@темы: Книги

---

На LiveLib стянула. Авторские горки.

---

Читательский дневник

В.Гюго. Письма.
"Господину де Сегюру, епископу. 17 декабря 1872г.
Милостивый государь! Я не имел понятия о вашем существовании. Сегодня мне сообщили, что вы существуете, и даже, что вы епископ. Охотно этому верю. Вы были настолько любезны, что написали обо мне несколько строчек, которые доведены до моего сведения...
Не стану терять времени на то, чтобы сказать вам, что в этих строках нет ни слова правды, - вы сами это знаете. Я ограничусь тем, что отмечу содержащуюся в них литературную оценку - эпитет "гнусная", данный моей книге "Отверженные".
В "Отверженных" выведен епископ: он добр, чистосердечен, он относится ко всем по-братски, наделен острым умом и вместе с тем кротостью, его благословения проникнуты всеми добродетелями, - вот почему "Отверженные" - гнусная книга. "Отверженные" были бы превосходной книгой, если бы выведенный в ней епископ был человеком, преисполненным лицемерия и ненависти, если бы он оскорблял людей, если бы это был бездарный и грубый сочинитель, злобный идиот, презренный писака самого низкого разряда, распространитель полицейской клеветы, лгун с жезлом и в митре. Быть может, второй епископ более соответствует действительности, чем первый? На этот вопрос надлежит ответить вам, сударь, - вы разбираетесь в епископах лучше, чем я."

Е.Звездная. Я твой монстр.
"- Ты как? - спросил Слепой, едва я вошла в каморку, где экранов было раз в двадцать больше, чем иных предметов мебели.
- Нормально, - усаживаясь на пол, безразлично ответила я.
Привычный вопрос, привычная ложь в ответ.
- Смотри-ка, младший господин заявился, - отвлек меня от раздумий Слепой.
Я поднялась, сдержав стон, подошла ближе, - а там действительно было весело. В смысле, все бегали, суетились, срывали маски с убийц и обыскивали трупы, а Адзауро-младший стоял надо всем этим, заложив руки за спину, с ничего не выражающим лицом. Он не произнес вообще ни слова, но начальник охраны рухнул на колени и перерезал себе горло."

Г.Крис. Дочь барона.
"- Послушайте, добрая госпожа! - взмолился ювелир. - Пусть будет два с половиной! Но всего еще за половину рофа вы сможете выбрать одно из трех удивительных украшений. Они стоят куда дороже!
Ювелир метнулся к своей стойке и вернулся с большой плоской шкатулкой. В ней, вытянувшись в длину, лежали рядом ящерица, змея и дракончик.
- Они могут быть браслетами или ожерельями - как пожелаете! Чистая механика! Но выглядят, как живые! Даже двигаются!
Тиана протянула руку и провела над шкатулкой браслетом. Слабо засветился зеленый камень, указав на безопасную бытовую магию.
- Механика? - улыбнулась баронесса. - Уверены?
Глаза ювелира округлились и он едва слышно пробормотал:
- Настоящий браслет... - и тут же заголосил: - Продайте, госпожа! Я дам очень хорошую цену!
Улыбка Тианы стала шире, и она протянула руку вперед.
- Сами снимете?
Ювелир отшатнулся и побледнел.
- Хорошо, - кивнула баронесса. - Дракона, пожалуйста."

---

(лазая в ЖЖ) Радулова - почетный хейтер Волочковой, никогда не может пройти мимо новых фоток.
Вот сегодня - Волочкова в своей квартире.
Поклонскую должен хватить удар.

@темы: С ума сойти

---

Фотофлуд

У реки.

---

В комментах у Васильева - да... жизненное наблюдение...

---

Читательский дневник

В.Гюго. Письма.
"Герцену, 25 июля 1855г.
Дорогой согражданин, - ибо существует только одно гражданство, и в ожидании Всемирной Республики изгнание - наша общая родина, - вы высказали великую мысль. Я присоединяюсь к ней с готовностью и восторгом. Вы хотите разделить тех, кто объединяется, - королей - и объединить тех, кого разделяют, - народы. Вы хотите поднять Россию, вновь зажечь северную зарю, бросить клич свободы на московском языке, вложить руку великой семьи славянских народов в руку великой семьи человечества. Вы поступаете как европеец, вы поступаете как человек, вы поступаете как мыслитель; это хорошо. Вы доказываете, что политика, когда это высокая политика, - высшая из философий.
Вы выбрали подходящий момент, чтобы бросить призыв к единению и любви. Настал грозный час. Грохочет гром, сверкают молнии. В такие годы создаются скрижали завета. Братски жму вашу руку."

Vogue.
"За макияж моделей отвечает команда из 10-25 человек под руководством главного визажиста. На макияж одной модели у визажиста уходит от 30 минут до 2 часов. Один визажист успевает сделать макияж трем девушкам.
Словарь визажиста: Fitting - примерка: за 2-3 дня до показа главный визажист встречается с дизайнером. Kit - набор базового макияжа. К нему добавляется color set - цветные пигменты, подобранные для данного показа. Demo - мастер-класс по макияжу от главного визажиста. Call time - время, когда визажисты и модели должны быть на месте, - как правило, за 4-6 часов до начала.
Все визажисты одеты в черное. У визажиста должен быть пояс для кистей или прозрачная сумка, в которой лежит все необходимое, чтобы подправить макияж модели."

Ю.Васильева. Волшебство обмана.
"- Зверь отправится со мной, - решительно заявила баронесса.
- Что? - не поверил своим ушам волшебник.
- Я его конфискую, - объявила Лукреция и направилась к двери. Куница поскакала рядом, не отставая от ее юбки
- А вы знаете, что куницы ломают шеи своим жертвам и пьют их кровь, пока они еще живые? - крикнул баронессе вдогонку Ждан, видимо, чтобы той спалось лучше
- Зверь, конечно, волшебный, - ответила пожилая дама, - но я весьма сомневаюсь, что даже эта куница сможет сломать шею человеку.
- Я вас предупредил!
Лукреция решительно закрыла дверь и посмотрела вниз на зверька, который все еще не отходил от ее подола.
- Ты ведь не будешь ломать мне шею и пить кровь?
Куница вполне явственно и очень по-человечески покачала головой. Баронесса уже перестала удивляться чему-либо в этом доме."

О.Глинина. Янтарь на снегу.
"Я сделала вывод, что в списке глашатая девушки стоят не по происхождению, а вразнобой. Что, на мой взгляд, было даже неплохо, но нравилось не всем. Хельгарде как раз было наплевать. Она вышла с совершенно непробиваемым лицом и тут же развернула свой сверток. Какое там красноречие Иоланты! Северная принцесса расстелила перед Витгердом шкуру огромного белого медведя, отчего по залу пронесся удивленный вздох, а король немножко побледнел.
- Вот! - гордо воскликнула девушка. - Этого медведя я сама убила на охоте!"

---

Марк Твен. "Записные книжки. Избранные письма". (в 12-м томе, 12-томного собрания сочинений). Я, как всегда, люблю читать письма и подобное... Дневники, рабочие записи... все такое. О чем - и так понятно. В записных книжках - разные заметки - для себя (видимо), записаны какие-то мысли, наблюдения... Письма подобраны, как я понимаю, с целью показать в хронологическом порядке развитие личности, этапы творчества, биографии.
Я с некоторых пор испытываю к Марку Твену сложные чувства. То есть, с детства, конечно - один из любимых писателей (и один из немногих с американской стороны! в те времена у нас американцы были представлены крайне скудно - не то что сейчас ). Том Сойер, авантюрные "Янки при дворе короля Артура" и "Принц и нищий", потом, уже ближе к перестройке каким-то чудом ухваченный сборник юмористических рассказов - тогда, помню, чтобы хоть как-то сбить книжный дефицит, одно время приспособились издавать книги в журнальном формате, типа Роман-газеты... Потом, уже в институте, в атеистическом разделе - критические статьи по поводу религии, инфернальный "Таинственный незнакомец"... (фантастические впечатления ) Короче говоря, ничто не предвещало...
И тут попалась книжка из разряда автобиографических - что-то там про Дикий Запад. Нет, текст написан здорово, все в той же знакомой иронической манере, но буквально недалеко продвинувшись от начала, вдруг натыкаюсь на пассаж про индейцев - что-то там в том роде, что - вот, смотрите, как они копаются в куче падали, ха-ха, ну ясное дело - они же как животные... ха-ха. Как-то это меня прямо резануло по мозгам... прямо читать расхотелось. Книжку отложила, погрузилась в раздумья. Оказалось, все глубоко неоднозначно. И как-то вот в процессе размышления стало ясно, что и в детском "Томе Сойере" главный злодей - Индеец Джо - выведен прямо как-то уж совсем злобно. Прямо-таки с ненавистью, можно сказать. Ах-ха... в детстве на такие вещи внимания не обращаешь... Как-то вот в детстве принято было относиться к книгам - особенно интересным и хорошо написанным - как к абсолютной данности. Что вот и книга интересная, значит, хорошая, и автор, значит, тоже хороший - в абсолютном смысле... А вот, оказывается, что автора надо воспринимать и принимать не абсолютно, а с условиями... О-хо-хо.
В этом ключе читаю и письма, с записными книжками. Автор четко выступает за демократию, свободу, равенство, братство, мир, дружбу, жвачку и все такое. Но я, помня об индейцах, не спешу радоваться, потому что еще вопрос - для кого, по мнению автора, все эти радости жизни? Тут надо копаться в деталях... Понятно, что автор - американец, и рассуждает, воспринимает мир и все происходящее с этой точки зрения. Такая картина мира. Что же тут поделаешь. (Хотя все равно, на мой взгляд, издевательски смеяться над умирающими от голода людьми, которых твоя же драгоценная страна почти начисто истребила - это за гранью )
Еще из прелестного - внезапно обнаруживается какая-то прямо патологическая ненависть к России. Тут я прямо удивилась... Ну ладно - индейцы, помним про исторический контекст, как просвещенным белым людям понадобились земли и ресурсы, на которых почему-то находились какие-то там грязные индейцы, мешались под ногами - ну что еще с ними делать, как не истребить нафиг? а они еще и стали сопротивляться, совсем козлы. Но Россия-то чем ему помешала? Мы с американцами вроде в те годы вообще конфликтов не имели... Вот так чтобы с горячностью провозглашать, что в России нужно просто идти и убивать всех из царского рода и вообще там у власти, просто по одному вырезать! до тех пор, пока они сами не станут отказываться править из страха! Что такая страна, как Россия, вообще не должна существовать на планете! (это он потом до самого конца утверждал) Поразительно... Потом картина немножко прояснилась. Оказывается, он тут прочитал какую-то статью в эмигрантской революционно-нигилистической-террористической прессе - что-то там про какую-то интеллигентную молодую женщину, которую раздели донага и перед солдатами засекли до смерти... Прямо чуть ли не царь лично засек. А, ну понятно... Отечественная интеллигенция, как всегда, в русле традиций, обливает грязью свою страну... Все, в общем, довольно понятно. Марк Твен как раз в это время трагически потерял свою дочь - она внезапно умерла совсем молодой, что он должен был себе представить, читая такие ужасы. Но касательно данного случая - я даже не знаю... Что-то вот не доводилось до сих пор слышать ничего подобного - чтобы каких-то у нас интеллигентных прелестных молодых женщин голых запороли насмерть перед солдатами. Про публичные казни читала - Софья э... Перовская, да. Повесили ее. Кстати, за покушение на царя, насколько я помню. Но запороть насмерть... Вроде же и казни такой не было? Может, что ли речь идет об этой - нигилистке? Вера Засулич? Которая стреляла в градоначальника Трепова за то, что тот приказал выпороть политически заключенного студента? Ее, так-то не только не засекли насмерть, но вообще оправдали, на радость отечественной прогрессивной интеллигенции. Может, это тут такие глухие телефончики получились?
Но в любом случае - разве это не довольно-таки показательно, что несмотря на такой гуманизм и прогрессивность взглядов, и острый ум, да - человек просто без разговоров принимает на веру что-то изложенное в эмигрантской прессе, людьми, которые у себя в стране официально признаны преступниками? Нет, я помню, что нас, в советской школе, учили, что это было прогрессивное течение, все эти нигилисты, народовольцы, и надо их уважать... Но вместе с индейцами все это у меня как-то сложно закрутилось... короче говоря, все неоднозначно. То есть, я хотела сказать, что - не получается ли так, что неважно, что там действительно происходит в России, по каким причинам и при каких обстоятельствах - но Россия все равно в глазах западной цивилизации занимает место где-то наравне с индейцами, которых, как мы помним, надо было поскорее истребить, чтобы не мешали прибрать к рукам ценные земли и ресурсы, потому что вообще таким злобным дикарям и варварам это даже и не может быть нужно... Просто как-то назойливо возникает такое впечатление... (Это меня параллельно с Марком Твеном еще Гюго изводил )
Люди, занимающиеся изданием собрания сочинений еще в советское время, я думаю, поместили это все в подборку, исходя из наивных соображений, что Марк Твен тут занимался критикой царизма, как реакционного режима, а вот если бы это был передовой наш советский строй... то он типа бы по-другому подходил. Ага, как же, злобно размышляю я - он бы тогда погрузился в обличения сталинского режима, стотыщмильенов репрессированных и т.д. Это уж к гадалке не ходи. 95% вероятности, я бы сказала...
Ну, к концу жизни, судя по письмам, да и по записным книжкам, Марк Твен дошел до глубокого и черного пессимизма. Там и печальные события в личной жизни - он пережил жену, дочерей - и политические события. Что там у них было в начале ХХ века? Кажется, захват Филиппин? В общем, у Марка Твена это вызвало депрессивное настроение. Плюс еще эти самые демократические выборы, избирательные кампании, политика, поражающая откровенным цинизмом - писатель стал вообще сомневаться в человечестве. Ну, по крайней мере, он был настолько честным, что признал отвратительную суть происходящего в своей стране - тут я его уважаю. Далеко не каждый на это способен. В смысле, я давно размышляю, что мы все находимся в своей картине мира, и практически невозможно, находясь внутри системы, осознать, что может быть и по-другому. Марк Твен хотя бы почувствовал, что есть какие-то заданные рамки, границы, которые заставляют людей автоматически думать, чувствовать, действовать в одном определенном формате, и ни в каком другом... Действительно, неординарный ум, мне кажется...
Касательно тех самых анти-религиозных мотивов и текстов. Помню, еще когда в институте я читала эти подборки, там что-то писали о том, что изданию этих текстов в свое время противились родственники Марка Твена, его жена была против и т.д. Возможно, я что-то не так поняла/запомнила. Но у меня с чего-то отложилось, что Марк Твен вынужден был писать в такой тяжелой атмосфере, когда даже его близкие не воспринимали его творчество... Ну, из писем оказалось, что это совсем не так. И Марк Твен очень любил свою жену (видимо, она действительно была очень милой женщиной) и своих дочерей. Его жена действительно не полюбила его последние мрачные тексты. Но в первую очередь против издания выступал сам Марк Твен. И он распорядился, чтобы их издали что ли через сто лет после его смерти. В 2006 году. Во всяком случае тут так говорится. Ну, может, он в этом году распорядился... Угу, и спустя сто лет после его смерти в США, по ходу, вообще широкие массы не знают про такого Марка Твена. Или, разве что, знают, что он писал какие-то одиозные книжки, где называл негров неграми - из-за этого на них регулярно накладывают какие-то запреты в общественных библиотеках. Красота, что тут скажешь. Можно уже смело издавать эти страшно секретные тексты - всем до лампочки. А интересно все-таки, что же там такое.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Марк Твен. Письма.

"На днях я слышал, как один джентльмен сказал: "Это самое проклятое место на свете"; и я вполне согласен с этой исчерпывающей характеристикой. Птицы, которые пролетают над этим краем, прихватывают пропитание с собой."

"Закон строго охраняет собственность, которую сапожник создает своими руками, но не охраняет собственность, которую я создаю своим мозгом."

"Прожил ли Христос по 33 года в каждом из миллиона миров, которые величественно проплывают у нас над головой?"

"Я догадался записать в книге для приезжающих свой псевдоним, и меня устроили как нельзя лучше (оказалось, что хозяин - мой пылкий поклонник)."

"Когда Гек жалуется Тому на строгости в доме вдовы, он говорит, что слуги совершенно извели его, без конца цепляются и требуют, чтобы он вел себя как благовоспитанный мальчик, и кончает он свои жалобы так: "... и уж чешут меня и причесывают до чертиков". Когда-то давно я читал эту главу миссис Клеменс, и эти слова не смутили ее; в другой раз я воспользовался случаем прочесть это место ее тетушке и матери (обе - ревностные дочери церкви), но и они ничего не заметили. Я очень обрадовался: ведь что может быть естественнее этих слов для такого мальчишки; когда же и вы тоже ничего не возразили, я вовсе обрадовался, но и испугался, - а вдруг вы просто не обратили внимания? Вы заметили? По-вашему, эти слова уместны? Они меня ничуть не тревожили, пока я думал, что моя книга для взрослых. Но с тех пор, как все безоговорочно решили, что она предназначается для мальчиков и девочек, это ругательство подчас не дает мне спать по ночам."

"На прошлой неделе я послал купить для Сьюзи пару просторных преуродливых башмаков, ибо заметил, что она ходит в премиленьких, но тесных, и пальцы у нее на ногах скорчились и сжались. Она не жаловалась, но явно чувствовала себя униженной и оскорбленной. Перед сном, когда она собралась помолиться, мать, как обычно, сказала ей: "Ну, Сюзи, теперь подумай о боге". - "В этих башмаках я не могу, мама".

"С высоты нашего холма мы наблюдали несколько великолепных закатов. Однажды вечером огромная радуга перекинулась через все окрестные холмы, и от черной втулки на вершине холма в самом центре, поднялись вверх к дуге черные лучи, и все это вместе образовало четко очерченное, наполовину ушедшее в землю гигантское колесо какой-то величественной колесницы. Потом с запада приплыла могучая беспорядочная куча облаков, вся налитая поразительно ярким, сверкающим зеленым светом, - так светится молодая листва по весне. Сквозь прорези в облаках проглядывали ярко-голубые небеса, а в отдалении, в другой половине неба, проплывали нежно-розовые облачка. В одном месте с неба спускались плотные черные тучи, словно дымовая завеса. Итак в одно и то же время небо окрашено было в голубой, зеленый, розовый и черный цвет, да к тому же еще блеск разноцветной радуги. Трудно сказать, о чем больше думаешь, когда глядишь на это ошеломительное зрелище, - о небесах или о преисподней."

"Взялся за новую книгу для мальчиков, лишь бы чем-то заняться. Написал уже четыреста страниц, почти половину. Это автобиография Гека Финна. Не сказал бы, чтоб мне нравилось, как она получается, и вполне возможно, что, окончив, я положу рукопись под сукно или сожгу."

"По-моему, я понимаю, как обстоят дела, - полная свобода голосовать за кого угодно, при условии, что вам будет угодно голосовать за того, кто угоден другим, в противном случае вас подвергнут остракизму."

"Я сказал ему, что довольно болтать о "сладкой грусти ушедших лет", - пора принимать жизнь, как она есть. Я сказал, что о прошлом следует помнить только одно, а именно: что оно прошлое и вернуть его нельзя."

"Каждый человек должен изучить свое ремесло, с налету его не возьмешь. Богу угодно, чтобы это была долгая и тяжкая наука."

"Желаю вам короткой и веселой жизни. Бедняга Мафусаил, как он мог выдержать так долго!"

"Дорогой брат, только что получил твое письмо. Прилагаю чек на 25 долларов. К тому времени, как он до тебя дойдет, ты успеешь отказаться от своего плана, ради которого просил об этих деньгах, но что за важность? - употреби их на свою новую затею, какова бы она ни была. Как видишь, моя вера в твое непостоянство незыблема. Что ж, валяй, продолжай в том же духе! Не вижу, почему бы непостоянному человеку не извлекать столько же радости из своего непостоянства, перемен и преображений, сколько получает какой-нибудь упрямец, непоколебимо стоя весь век на одном и том же месте и долбя изо дня в день все одно и то же. Иначе говоря, я не вижу, почему бы калейдоскопу не жилось так же весело, как телескопу, отчего жернов должен быть меньше доволен своей судьбой, чем точильный камень, и чего ради барометр стал бы завидовать масштабной линейке. Точно так же у меня нет охоты насмехаться над тобой за то, что ты всякий раз затеваешь что-то новое,- ведь я наконец понял и признал, что это неизлечимо; но пока я не научился мириться с этой истиной, каждую неделю твой очередной план вызывал у меня отчаянный, выматывающий все силы приступ богохульства."

"Я думаю, что жена моя была бы вдвое крепче и здоровее, чем сейчас, если бы не эта каторга, - бесконечные хлопоты по хозяйству. И однако она убеждена, что ее долг - заниматься этим ради детей; а я всегда испытывал жалость не только к детям, но и к родителям, и потому, ради нее и себя, мечтаю о поджигателе. Когда наступает вечер, и зажжены газовые рожки, и забываются житейские передряги, нам хочется сохранить свой дом на веки вечные; а наутро снова хочется стать вольными и безответственными жильцами пансионов и отелей."

"Эта предвыборная кампания восхитительна свыше всякой меры. Нет, право же, человеческая природа - это самое лицемерное и фальшивое, что только есть на свете. А человек - существо, за которое приходится краснеть, с какой стороны на него ни взглянешь."

"Литература - это искусство, а не вдохновение. Это, так сказать, ремесло, ему надо учиться, им нельзя овладеть с налета. А необходимый для него капитал - это опыт."

"... После того как вы сами попытаетесь хотя бы разок спуститься по водосточной трубе без всякой ноши, вы уже больше никогда не позволите своему герою спускаться по ней, держа в объятиях женщину."

"Стоит вам выйти за пределы вашего личного опыта, и вы попадаете в опасное положение. Никогда не позволяйте себе этого. Живите по вашим литературным средствам и не прибегайте к займам."

"Я говорю, возможно, слишком резко и прямо, но люди обычно прислушиваются только к резкой и прямой речи."

"Дорогой Чарли! Совет публичной библиотеки города Конкорда, штат Массачусетс, устроил нам сногсшибательную рекламу, которая обойдет все газеты страны. Он изъял "Гека" из своей библиотеки, как "никчемную книжонку, пригодную только для трущоб". Это обеспечит нам продажу лишних 25 тыс. экземпляров."

"... Внушает смутное ощущение, что ты был некогда принцем в далекой волшебной стране, что ты изгнан оттуда и обездолен, и - о господи! - нет пути назад."

"У меня есть привычка вести постройку четырех-пяти книг зараз и каждое лето прибавлять несколько рядов кирпича к двум-трем из них, - но к каким именно, я заранее сказать не могу. При таком методе на завершение книги требуется семь лет, и все-таки это хороший метод - он дает читателям время отдохнуть."

"Какие поразительные перемены возраст производит в человеке, пока он спит! Когда я в 1871 году кончил читать "Французскую революцию" Карлейля, я был жирондистом; с тех пор, перечитывая эту книгу, я каждый раз воспринимал ее по-новому, ибо мало-помалу изменялся под влиянием жизни и среды; и вот я снова закрываю эту книгу и обнаруживаю, что я - санкюлот! Карлейль ничего подобного не проповедует, следовательно, изменился я сам.
Люди делают вид, что в пятьдесят лет воспринимают библию так же, как и у всех пройденных вех своего жизненного пути. Не понимаю, как можно так лгать. Несомненно, помогает продолжительная практика. Ничто не остается прежним. Это большая потеря. Когда дом или библия съеживаются, потому что угол зрения рассеивает все иллюзии, - это большая потеря... Но в этом есть и своя хорошая сторона. Вы поднимаете подзорную трубу к небу, и в поле вашего зрения попадают планеты, кометы и пламя солнечной короны, находящиеся в 150 тыс. миль над нами. Что вы, как я вижу, и проделали, обнаружив при этом Толстого."

"... Эта книга правдива, - а это лучшее, что можно сказать о книге, и о чем угодно."

"... Мысли человека не могут быть ложью, - то, что он думает, для него всегда правда, а вот то, что он говорит..."

"Романист настолько остро сознает, что чистая прямая речь в напечатанном виде теряет всякий смысл, что он нагружает каждую реплику своих персонажей всяческими объяснениями и толкованиями. Тем самым он прямо признает, что печатное слово - ненадежное средство для передачи прямой речи; тем самым он утверждает, что напечатанная без пояснений прямая речь только запутала бы читателя, вместо того, чтобы помочь ему понять происходящее. Интервьюируя меня, вы были предельно добросовестны; вы записали все, что я говорил, слово в слово. Но вы не добавили никаких объяснений, не указали, как я говорил. Поэтому читатель не сможет понять, когда я шутил, а когда говорил серьезно; и шутил ли я все время, или был серьезен. Такая передача разговора бесполезна. Она может вызвать у читателя множество представлений, но все они будут неверными. А чтобы добавить толкование, которое передало бы правильный смысл сказанного, требуется... что? Такое высокое, трудное и редкое искусство, что тот, кто им владеет, не имеет права расточать свой талант на интервью. Нет, пощадите читателя и пощадите меня: не печатайте это интервью. В нем нет ничего, кроме чепухи. Если бы я умел говорить только так, я поостерегся бы говорить и во сне."

"Невысказанные мысли жгут меня; их становится все больше и больше, но теперь им никогда не доведется увидеть свет. Впрочем, для этого потребовалась бы целая библиотека и перо, раскаленное в адском огне."

"Самое дешевое и трудноопровержимое обвинение - обвинение в плагиате."

"... С особым вниманием и надеждой обращаешься к изложению целей тех партий, которые борются за свободу, - и испытываешь глубокое разочарование. Создается впечатление, что ни одна из них не желает окончательно лишиться современного ада, - всех их вполне удовлетворит некоторое понижение температуры."

"... Я выбросил все, что замедляло развитие сюжета, - даже описание миссисипского парохода!"

"... Молодость - единственный ценный дар, получаемый родом человеческим."

"... Правда, европейцы возносят хвалу богу, но это пустая формальность, за которой ничего не стоит."

"... Будет время, когда люди действительно научатся говорить друг с другом из самых различных мест земли при помощи телепатии, - и это будет не просто внушение, оно будет облекаться в слова... И таким образом, когда будет вызван человек, не желающий беседовать, его откровенно обругают и отключат."

"Есть ли неудача неприятнее той, когда начинаешь литературное произведение не так, как надо? Снова и снова принимаешься за него все с тем же результатом, причем ясно осознаешь, что существует правильный путь, и если только суметь его найти, повествование без всяких усилий, словно само польется из-под пера."

"Свою последнюю книгу путешествий я писал в аду; но я старался сделать вид, насколько хватало сил, что это прогулка по райскому саду. Когда-нибудь я перечту ее, и если эта притворная веселость обманет меня, я поверю, что она обманула и читателей."

"На банкете один из их лучших ораторов произнес чрезвычайно изящный, остроумный, элегантный и восхитительный спич; я был в совершеннейшем восторге, хотя ни слова не понял, - он говорил по-венгерски. Но с каким несравненным искусством!"

"Дважды я начинал книгу неправильно, и оба раза забирался довольно далеко, прежде чем успевал это обнаружить."

"Я замечаю, что бог в этой войне сочувствует обеим сторонам. Однако я единственный человек, который замечает это. Здесь все считают, что он держит их сторону, и только их."

"Я приближаюсь к порогу старости; в 1977 году мне стукнет 142."

"Вы думаете, что вам досталась жалкая награда за двадцать лет труда. Нет, нет! Вы жили в высоком царстве разума, а самая малая радость его недоступна для самой тугой мошны; днем и ночью вы были свободны и независимы от земного рабства и грубой корысти. Вы получили за свои труды плату большую, чем кто-либо другой в нашей стране. Вы жили ослепительной мечтой - и она сбылась."

"Когда я войду в царство мертвых, я уже не провинюсь ни в чем таком, что могло бы задеть моих друзей; но до тех пор я остаюсь столь же сомнительной величиной, как и любой представитель рода людского."

"Я боюсь почестей, которые приходится готовить заблаговременно и с моего ведома; ведь тогда выходит, что я буду сам себя чествовать."

"Пора бы мне усвоить и запомнить, что нечестно и несправедливо винить род людской в каких бы то ни было его действиях и поступках. Ведь человек не сам себя создал, он - просто механизм, орудие, действующие под влиянием внешних сил; они ему никак не подвластны, он не может выбрать или отвергнуть какую-либо из этих сил, он так же мало может распоряжаться своим разумом, как и своим желудком, который получает пищу извне и и справляется с ней по своему усмотрению, не внемля ни подсказкам, ни тем более приказам своего владельца; что бы ни сделала машина, включая так называемые подлости и преступления - все это сделано никем иным, как ее создателем, и он один за все в ответе."

"Все мы сумасшедшие, каждый на свой лад, а безумие снимает ответственность."

"Когда мне было сорок три, а Джошу Хэю сорок один, он сказал мне, что жизнь становится трагедией после сорока лет, и я с ним спорил. Три года тому назад он спросил, стою ли я по-прежнему на своем; я сосчитал могилы своих близких - и не нашелся, что ему ответить."

"Я стар; сознаю это умом, но постичь не могу. Не знаю, перестает ли когда-нибудь человек чувствовать себя молодым, можно ли хоть на день - на целый день - почувствовать, что ты больше не молод?"