Картинкофлуд

сказочный.
Кандински обновился... Осторожно присматриваюсь. Получается как-то странно. В чем-то стал определенно лучше генерить. Красивше. А в чем-то как-будто прямо разучился... то есть, сейчас отказывается делать то, что раньше делал с легкостью. Хм.
Меланхолично задавала разные сказочные образы.

Снежная королева в стимпанк-стиле. На мотоцикле.



Ассоль в стимпанк-стиле. С алым дирижаблем.



Русалочка-боевой пловец. С кракеном.



Ну, это предполагалось как-то выйти на Хозяйку медной горы… Получилась королева нагов.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Дмитрий Коваленин "Коро-Коро". Современная литература.
Ну вот, даже я - мало, в общем, интересуясь современной всякой мэйнстримной литературой и прочей боллитрой - все равно как-то из атмосферы уловила, что есть такой Дмитрий Коваленин, который переводит у нас японскую литературу... Харуки Мураками и все такое. И даже где-то промелькивало утверждение, что типа никто бы на этого Мураками внимания и не обратил, если бы вот его Коваленин как-то так не перевел. Тут я, конечно, абсолютно не в курсе, но точно помню, что где-то мне такое попадалось. А тут, значит, просматривая полки в библиотеке, наткнулась на эту книжку - надо же, оказалось, что у Коваленина и собственное творчество имеется. И вот его сборник. (довольно скромно изданный в далеком 2005 году, и кто вообще про него слышал... видимо, и внимания никто не обратил ) Решила ознакомиться. Тем более, тут по подаче и слоганам обещали что-то про дух Японии, а мне же это интересно, потому как Метельский... (да, вот я настолько далека от боллитры, что Японию постигаю через бояр-аниме ). И оказалось, что вообще очень здорово.
Это действительно сборник, собрано все в кучу, разное и по настроению и по тематике. Здесь есть зарисовки как бы из обычной японской жизни - ну, через призму восприятия одного отдельно взятого эмигранта из России... Как я понимаю, основаны на автобиографическом материале - хотя, скорее всего, подверглись художественной обработке. Это первый большой рассказ "Сила трупа". Я, кстати, думала, что на нем надолго застряну... Но в итоге он мне больше всего понравился. Здесь автор рассказывает о своей работе переводчиком при портовом хозяйстве в одном из городов Японии - это если предполагать, что он там действительно работал! не знаю, не в курсе таких подробностей жизни автора но все очень достоверно и реалистично выглядит. Попутно автор дает какие-то штришки из собственной жизни - как он учился в университете на Дальнем Востоке японскому, еще при СССР! и как после развала СССР надумал перебраться в Японию... ну и отчетливо передает тогдашние ощущения от развала огромной страны, как это на всех отразилось... (включая японцев ) Да, все это очень знакомо. По ощущениям. Хотя я, конечно, не в Японии проживала. Но 90-е есть 90-е. Но, опять же, нельзя сказать, что автор сильно на этом зацикливается, судя по изложенному, ему особо некогда было на чем-либо зацикливаться. Если он действительно так работал переводчиком и так жил, как... скажем, как лирический герой данного произведения. Здесь много черного юмора и такого подхода к жизни... как к театру абсурда... Это я тоже понимаю и уважаю.
Попутно мне внезапно стало ясно еще одно обстоятельство, которое до сих пор оставалось в тумане. И нельзя сказать, что я об этом сильно задумывалась - по причине того, что четко было понятно, что мне все равно не разобраться, из-за малого знания современной отечественной литературы. Но просто было такое ощущение загадки. А сейчас, при чтении этого сборника, я отчетливо поняла, что загадка, пожалуй, разгадана. Это я имею в виду типа японские детективы, которые у нас выходили... ну где-то тогда же, в начале 2000-х... а я их тогда с удовольствием читала. За авторством некоего Кунио Каминаси. Первоначально я наивно считала, что это действительно японский автор. Потом стало понятно, что вряд ли японский - при таком сильном погружении в наши культурные реалии. Ну, а потом где-то опять же попалось, что да, автор отечественный, но скрывается под псевдонимом! На этом я и заключила, что гадать бесполезно. А вот сейчас смотрю - да это же, видимо, и есть тот самый загадочный Кунио Каминаси. Потому что - ну вот же оно, все то же самое - и стиль, и тематика, и интонация... и даже те же самые персонажи... Хотя тут они, конечно, выступают под другими именами и с другой, так сказать, биографией-легендой. Но ошибиться невозможно.
Кроме этого, в книге еще есть раздел с небольшими рассказами, эссе, миниатюрами и зарисовками автора - просто обо всем. Как выражаются в таких случаях литературоведы - лирично и поэтично.
Далее идет тоже большой раздел, документального характера. О пребывании в Японии Борис Борисыча Гребенщикова. Судя по изложенному, автор со своими друзьями, тоже проживающими и работающими в Японии, однажды решили (по пьянке), что можно связаться с БГ и пригласить его на гастроли в Японию... для русской диаспоры, так сказать. Ну вот, связались и пригласили. А БГ согласился и приехал. Аж два раза. О чем здесь и рассказывается (с фотографиями). Тоже с интересом ознакомилась. Эх, мне бы этот материал да во время моего увлечения БГ,,, я была бы фанатски счастлива. Ну или хоть тогда же, в 90-е. Сейчас, конечно, у меня к БГ совсем другое отношение. Но ничего, удалось как-то - или, может, автор это смог так подать - ознакомиться, более-менее вернувшись к прежнему восприятию. Даже фотографии не сильно помешали, хотя на них и красуется БГ с уже опухающим личиком, но еще более-менее прежних очертаний... И вот я читаю и абстрактно-просветленно думаю - да черт с ним, с БГ. Тем более, что, как всем известно, рок-н-ролл мертв, а он еще нет. Главное, что люди хотели видеть ценную для них легенду, и они ее увидели... (хотя все же не могу не отметить, что БГ был чрезвычайно любезен, внезапно столкнувшись с такими своими целеустремленными фанатами, и с удовольствием согласился съездить в Японию на гастроли... два раза... а если бы к нему так же, с таким же предложением обратились бы фанаты, скажем, из какой-нибудь Большой Лаи или Верхней Синячихи, то он бы поди, лениво думаю я, оказался сильно занят, чтобы туда поехать на гастроли... )
Ну и в завершении в сборник еще помещены материалы как бы культурологического характера. Автор рассказывает/рассуждает о разных аспектах современной японской жизни и культуры. Тоже интересно и познавательно.
А я, закончив чтение сборника, думаю о чем... Харуки Мураками, да... Помню, что я даже как-то решила с ним тоже познакомиться. Приобрела какую-то книжку и поставила себе в планы и в очередь на прочтение. Там он до сих пор и стоит. Ну ладно, как-нибудь все равно доберусь... Но Кунио Каминаси - вот это да. Вот это, думаю, я бы сейчас с удовольствием перечитала. Но тут проблема - как я смотрю, Каминаси сейчас в продаже нет. А мои книжки черт знает где... Досадно. Ну хорошо, сходила к книжному шкафу и посмотрела, кто переводил мои любимые романы Иори Фудзивары - ну надо же, однако, тоже Коваленин! Так можно что ли хоть Иори Фудзивару перечитать...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Д.Коваленин. Коро-Коро.

«Глуп человек. Глуп, алчен и слаб. Это ж рехнуться можно: с убийцей на борту он плавать согласен, а с покойником – ни в какую!»

«Если долго сидеть у моря, начинает казаться, что вот так, как сегодня, будет всегда».

«Если все мы вышли из Океана, то куда уходим потом? Допустим, завтра на меня, не дай бог, упадет кирпич. И меня точно так же принесут в крематорий и выпарят из моего тела всю воду. Что останется от того, кем был я? Именно я, а не кто-то другой? Пожалуй, только файлы в моем компьютере. Не считая электронных писем и фотографий, разосланных по компьютерам друзей-приятелей в разных странах и городах. Но компьютерная память хранится в чипах. А это же кремний! То есть – песок. Каменный прах моих мыслей, при жизни рассеянный моими же руками по белу свету».

«Не сводя глаз с якудзы, будто наблюдая по телевизору футбольный матч, Иосич покачал головой:
- Не, Митрий. Полиция тут не поможет, только хуже будет. Это же что? Это «черная метка». Помнишь «Остров сокровищ»? То же самое. Погоди, сиди смирно. Давай поглядим, это должно быть красиво как жанр! Потом книжку напишешь…
- Блин, а если он маму трогать начнет?
- Не начнет, не волнуйся. У меня на стоянку такие не раз заявлялись. Это ж не трагедия. Это цирк! Людей не трогают, иначе полиция по-большому наедет. Только мессидж передают. Почтальоны печкины, мать их в душу…»

«- А вы думаете, нашим сегодня легко? Мой папа всю жизнь проработал во Владивостоке главным инженером на оборонном заводе. У него много приятелей из КГБ. Все на пенсии уже, понятное дело. Но до сих пор приходят к папе на кухню. Водку пить. Вот прямо как мы с вами! Чего только не рассказывают – ужас! А что поделать? Время сами знаете какое. Что у вас, что у нас – ни-ка-му доверять нельзя! Даже самому себе. Вот вы, Ямада-сан, верите себе?
- М-м… З-зато я тебе верю. Хороший ты ч-человек. Хоть и русский…
- Я не только русский, Ямада-сан. Я разный. Да вы стопочку-то подвигайте… Вот у вас, в Японии, девяносто пять процентов народу – чистые японцы, так?
- Дев-вяносто с-семь!...
- Это не важно. А там, где я родился, люди на ста пятидесяти шести разных языках разговаривали, хотя паспорта у всех одинаковые были.
- Врешь!
- Да мамой клянусь! И чего теперь делать-то?»

«Моцарта в Японии очень любят. Лично я, пока там жил, собрал аж пять дисков «Реквиема» в исполнении разных наций. Все искал вариант по душе и не находил. Ленинградцы, помню, несмотря на латынь, по инерции тянули свою нетленную оперу «Хованщина». Берлинцы как-то очень уж жестко претендовали на единственно верное пропевание Истины. Японцы исполняли слишком старательно, чтобы меж нотами и голосами мог уместиться хоть чей-либо дух. И только Лондонская филармония выдержала, на мой взгляд, очень верную интонацию. Сдержанно-скорбную и аккуратную, точно скальпель патологоанатома, нацеленный из бездны отчаяния прямиком в Небеса».

«Есть большая разница в том, как чувствуют опасность русские и японцы. Не знаю, какими бы стали мы, если б нас так же часто трясло и накрывало цунами с тайфунами. Может, хоть нынешние теракты выпестуют в нас несуществующий пока орган тела, которым японец чувствует: что-то не так? Может быть…»

«- Я, Митрий, занимаюсь делом, блин, всей своей гребаной жизни! Легче, конечно, делать жизнь деньгами, кто ж спорит. Но это когда они есть! А когда их нет? Что нам с тобой остается, когда нет денег? Правильно, Митрий. Остаются одни слова…
- И бессмертные души, - прибавил я и вздохнул.
- Угу, - кивнул он важно. – Бирманских боцманов.
- И еще копчики, - отозвался я. – Камчатских мамонтов.
- И консулы стран покойников, - парировал он.
- И телефоны японских борделей, - не сдавался я.
- И разбитые миски с пельменями… - Иосич наконец заржал и махнул рукой. – Ох, ладно, Митрий! Давай лучше водки тяпнем!»

«Мамы и Папы очень по-разному понимают, как нужно делать детей. Поэтому дети не всегда получаются».

«Иногда людям очень хочется кричать. Но они так испорчены Толстыми Книгами, прочитанными до того, что слышать крики друг друга им бывает попросту нечем».

«Иногда люди и правда думают, что их всех как-то зовут…»

«- Все, что мы действительно любим, всегда принадлежит к какой-то из трех категорий: либо это вредно для здоровья, либо осуждается обществом, либо – трудно достать.
- Глупости. Вовсе не обязательно.
- Да? Ну, вот что ты действительно любишь?
- Фрукты!
- Хм… Твоя взяла. Придется добавить еще одну категорию.
- Какую же?
- Скоропортящиеся продукты».

«Понравившуюся книгу она заглатывает вмиг и потом пару дней слоняется кругами по комнате, только что ни сияя прочитанным изнутри. В прошлый раз я ей распечатал баховские «Иллюзии», и теперь она с гордостью ветерана демонстрирует мне шишку на лбу – якобы результат ее искренних попыток пройти сквозь стену.
- Ты – изверг! Зачем ты мне не сказал, что это на ночь читать нельзя? Ночью же веришь кому попало в стио раз больше! А я еще до конца прочитать не успела – и как давай пробовать!»

«Убежден: слова – точно так же, как пальцы и прочие части тела, - даны нам для того, чтобы создавать ими чувства, но не описывать их».

«Если ты синтоист, можешь сам обожествлять любой из предметов, тебя окружающих. Молись, чему нравится: камню, дереву, пепельнице или телеграфному столбу. Потому особо роскошные храмы в Синто не нужны. А поначалу их и вовсе не было. Когда вся Природа – храм, зачем придумывать что-то еще? Прицепил веревочку к дереву в лесу – и молись себе на здоровье. Если ты синтоист, сам найдешь Бога, где тебе хочется».

«Сакуровый астрал. Ни в русском, ни в английском сей цветовой микс однозначных аналогов не имеет. Уже не розовый. Еще не вишневый. А в целом – всего лишь оттенок белого. В общем, сакуровый. Неуловимый, как мимолетность бытия. Привкус времени на глаз. Новорожденного в миллионный раз Времени, которое присело с тобой на дорожку – и вот-вот понесется дальше своей стрелой.
- Мата нэ… - шепчет тебе Непонятно Кто, когда с ветки срывается очередной лепесток. – «Сегодня я прощаюсь… через год я опять буду здесь…»

«Как сделать видимым то, что чувствуешь? Как выглядит то, что у меня внутри? Вопрос этот по нашим временам, похоже, терзает людей даже больше, чем вопросы секса или принадлежности к собственной расе».

«Что бы с тобой ни происходило – свадьба дочери, похороны близкого человека, увольнение из фирмы и ли выигрыш в лотерее, - ты не должен забывать о том, кто тебе все это дает. Ведь любая весть изначально благая. Просто ты к этому еще не привык.
Раньше люди ходили к священным местам пешком, пересекали вплавь реки, взбирались на горы, чтобы добраться до удаленных от бренного мира святилищ и отблагодарить Природу за подаренную жизнь. Сегодня японцы делают это на самолетах, автомобилях, круизных лайнерах и фуникулерах, но суть остается прежней: хотя бы раз в месяц отключись от повседневной суеты, поблагодари к а м и за все лучшее, что у тебя есть, - и очень искренне попроси дальнейшей поддержки. Ведь что бы с тобой ни случилось – пока ты жив, тебе всегда есть за что их благодарить».

«Мысли всегда мгновенны, а записывая их, мы переводим в тот мир, где их не должно быть. Так-то вот».

«Свобода. Бедное, изнасилованное человеческими контекстами, давно потерявшее лицо и тело существо! Посмотришь вокруг – все прямо из кожи вон лезут, только бы не остаться в той ситуации, которую предлагает жизнь. О, это вечное ощущение рядом с собою чего-то более светлого, чистого, легкого, нежели та задница, в которой пребываешь на данный момент! Сколько было сыграно эпох под аккомпанемент – тебе, заляпанное людской глупостью больше, чем кровью – о, Желание Выпрыгнуть Из Собственных Штанов…»

«…Еще один чрезвычайно важный фактор – иероглифика. С древних времен стремление скорее рисовать свои мысли, нежели излагать их «мертвыми» буквами, приучило целую нацию неосознанно экономить слова».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Д.Коваленин. Коро-Коро.
«По-разному, в разных целях и при помощи самых разных вещей можно разглядывать Время. Словно ткань, любые час-день-месяц-год мы вольны еще раз, уже одними воспоминаниями прожить или прошить, точно нитью, подбирая ему любые цвета и орнаменты шва по каемке – смотря каким мы бы сами хотели увидеть его прямо сейчас.
Разными, разными числами все мы назначаем Времени его цену. Год во столько-то женщин, с которыми переспал-таки – или не переспал. День во столько-то заработанных денег и невыплаченных долгов. Лето стольких-то навсегда ушедших друзей.
Время можно прибивать зарубками к косяку двери, а можно выставлять за порог неожиданными и совершенно некалендарными вечерами, когда зимний камин и хорошо просто так, несмотря ни на что и без всякого повода.
Время можно густо намазывать между словами полночных бесед – точно масло меж круглых долек французской булки. От незнания точных рецептов Время зачем-то просто замораживают, а потом нарезают тонкими мутными ломтиками воспоминаний. Чего уж тут удивляться, как замусорено бывает настоящее письмами, фотографиями и прочим аудио-видеохламом из мелко нашинкованных останков покойничка-прошлого…
Время можно зачерпывать книгами, как поварешкой компот из кастрюли, и тогда в чуть слишком зеркальной обеденной столешнице Настоящего Времени проступают прозрачные, но плотно закрытые окна, через которые становится видно другие, не твои времена, измеряемые другими людьми по-другому. Если повезет, в окнах книг еще открываются форточки, через которые удается довольно неплохо проветрить помещение (иногда приходится быть очень осторожным, чтобы не ввалиться в чужое окно)… Книги-двери бывают не только в мечтах их авторов. И это хорошо.
Время, в конце концов, можно пытаться измерить, выворачивая его наизнанку – каким-нибудь прокручиванием в голове Концерта-дла-Гобоя-и-Скрипки-с-Оркестром-Номер… или же картиной маслом, или попытками написать Книгу-Дверь, или просто – долгой поездкой в город детства… Вот тогда наконец и приходит великое облегчение: Время можно вовсе не измерять.
Зачем?»

С.Кобах. Вверх тормашками – вниз аджикой.
«Администрация подавленно молчала, не зная, как покрыть подлый козырь, который внезапно мы вытащили из рукава. Мы торжественно стояли, ожидая от них хода, на который у нас был готовый ответ. И председатель комиссии сделал его.
- А вдруг тут рыбы нет, а тот рыбак про это не знает? – и еще эдак прищурился, довольный своим каверзным вопросом.
А вот хрен вам! Мы этот вопрос проработали накануне. «Слышь, мужик, ты мало что там будешь сидеть, тебе еще доказательства надо будет предъявлять. Издалека рыбой потрясешь, типа живые, еще дергаются. Все равно на таком расстоянии никто не поймет».
Никто и не мог предположить, что накануне мужик, приняв водки лишку, проснулся поздно и понял: рыбу для демонстрации он найти не успевает. Но поскольку был он человеком ответственным, то не счел возможным подводить людей, а применив инженерную мысль, прихватил с собой светло-серого кота. Все равно далеко, кто там разберет, что показывают.
Пока председатель и члены комиссии, сильно щурясь, пытались рассмотреть показываемую рыбину, случилось страшное.
Вынырнув из темного мешка и узрев под собой водную гладь, кот четко понял: сейчас его будут топить! Поэтому оглушительно мякнув и ободрав когтями руку мужику, растопырив ошалевшие глаза, стремительными синусоидальными скачками кинулся в лес и там затаился.
Зрелище было настолько сюрреалистическое, что над озером повисла тишина, густая, как кисель. На берегу стояла охреневшая по самые копчики комиссия, да и мы, надо признаться, тоже грустили. Через пять минут медитации комиссия молча – ни слова, ни полслова – погрузилась в «Волгу» и тихо отчалила».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«Помни: никогда не изменяй правде! Изменяй правду!!!»
***
«Когда сплетни стареют, они становятся мифами».
***
«Если человек, не умеющий считать, найдет сирень в пять лепестков, он тоже имеет право на счастье?»
***
«Эта грязная лужа еще недавно была белым снегом. Почтительно обхожу ее».
***
«Сальто-морале куда опаснее, чем сальто-мортале».
***
«Так тесно прижались друг к другу, что ни для какого чувства не осталось места».
***
«Совет писателям: в определенный момент надо перестать писать. Даже не начав».
***
«Многие из тех, что лезли светить, повисли на фонарях».
***
«Глупость не освобождает от необходимости думать».
***
«Если людоед пользуется вилкой и ножом – это прогресс?»

Т.Орлова. Скандал на драконьем факультете.
«- Нет! – упрямо повторила мать и посмотрела на меня. – Нет, даже не мечтай. Всем известно, что драконы черноволосы аки бесы. А искуситель был – сами понимаете.
И все уставились на мои белые волосы с еще большим удивлением, чем на чешую.
- Может, крашеный? – пискнула я с надеждой.
- Точно, крашеный! – припечатал мать. – И ты оттого тоже крашеной родилась! Святые духи, нужны ли еще доказательства, чья ты дочь? Я такую логику только от папаши твоего рыжего и слыхала!
- А может, ты сама крашеная! – отец обвиняюще ткнул пальцем. – Тебе теперь ни в чем веры нет! Ты сама-то хоть мать ей?
Но долго осуждать маму за проступок ни у кого не получилось. Подумаешь! Вон у соседа слева вообще ни одного попадания – в смысле, все четверо детей подозрительно похожи на соседа справа. Село же! У нас тут развлечений негусто, не избалуешься, потому и развлекаются люди как могут».
***
«Как же раньше, сидя за вышивкой, я мечтала о подобной жизни! И как же теперь смеялась над своими заблуждениями. Понятное дело, богатые дамы не обременены тяжким трудом, зато обременены другим – попробуй-ка весь день носить тяжелое платье из непроницаемой для воздуха материи, когда ребра сжаты корсетом, а на улице стоит страшная жара. Кажется, мир все-таки справедлив: в случае отсутствия трудностей люди сами себе эти трудности и выдумывают. Типа: ах, мне нет необходимости колоть пальцы швейной иглой, поэтому не сдавить ли себе ребра до боли, чтобы существование смысл приобрело?»

---

Инна Бирюкова "Из огня да в полымя". Книга 1. "Ветер перемен". Фэнтези... вполне возможно, что любовный роман. В будущем. Невозможно догадаться. Лютый адский трэш.
Сюжет: юная аристократка сбегает из дома, потому что отец решил ее выдать замуж за противного старика. А она хочет бежать к своему возлюбленному... В процессе бегства ГГ сталкивается... с кем только она ни сталкивается... в общем, с магом, охотником на нечисть, и начинает бродить уже с ним. Ах да, сбегая, она переоделась в мальчика, и об этом никто-никто не догадывается! включая разбойников, которые ей дали по голове и вырубили, а затем обыскали в поисках богатств (не нашли ничего). В конце концов ГГ приходит к мысли (она каким-то образом добрела до своего романтического возлюбленного и обнаружила, что разочаровалась в нем, потому что маг-охотник на нечисть гораздо круче), что ей нужно поступить в академию магии, туда и направилась. На этом первая книга, слава богу, закончилась. (там еще две имеются)
Книжку (точнее, весь комплект) я купила, так как она попалась мне на глаза в разделе каких-то адских скидок на лабиринте. А может, даже попалась в подарочном каталоге, когда я там уже не знала, что еще выбрать. Не помню. Ну ладно, думаю, в конце концов - трилогия... магическая академия, чего-то там... я же люблю такое читать. Оказалось, что читать это невозможно от слова вообще. Настолько нелепой и идиотской книжки мне давненько уже не попадалось... То есть, это трэш, конечно - трэш я ценю, да - но тут все настолько э... беспомощно... что даже для трэша слишком. Начиная с моего любимого - дочь какого-то там аристократа, которая разговаривает и вообще ведет себя, как тинейджерка-гопница из отечественных реалий, а личные служанки типа ей тыкают и пихают ее, как подружку... Ах да, еще эти личные служанки почему-то проживают в личных комнатах рядом с покоями ее отца, а сама ГГ живет фиг знает где. А эти пресловутые разбойники чего стоят... Да что там - тут все абсолютно происходит по-дурацки, вне всякой логики. Даже повеселиться не удается - тупое же все...
Впрочем, не знаю. Я вот тут ругаюсь на автора, а может, это ребенок десяти-одиннадцати лет (по стилю написания и логике построения сюжета абсолютно похоже). Посмотрел какой-нибудь свой очередной американский комиксовый блокбастер с чудо-женщинами, чудо-пауками, кем там еще, прочитал какую-нибудь очередную американскую янг-эдалтовскую книжку... решил, что тоже может такое написать... А издание в бумаге, может, продвинул любящий отец, гордящийся успехами чада. Мало ли. Нехорошо наезжать на маленьких. Ну, тогда что ли лепили бы на обложку специальный предупреждающий знак что ли. "Писал ребенок", я не знаю, в таком духе.
Вот сейчас не знаю, стоит ли дочитывать эту бредятину... две книжки же еще остались... Или задвинуть? Или посмотреть, какой еще бред выдаст автор... Ну ладно, книжки все равно где-то затерялись, вот попадутся мне на глаза, тогда и буду думать

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

National Geographic.
«Когда Элизабет Снодграсс, научный редактор NG, устраивалась на работу, будущие обязанности ей описали так: «Это как магистерскую диссертацию писать каждые полтора месяца».
***
«Рождество по-японски: водолаз в костюме Санта-Клауса плывет в обнимку с зебровой акулой в Солнечном океанариуме на крыше токийского небоскреба».
***
«Четверть века назад чиа выращивали в декоративных горшочках в форме животных: всходы прорастали зеленой шерстью. Теперь чиа уже не игрушка, а полезный напиток. Семена растения при добавлении в воду или другую жидкость разбухают, и напиток приобретает желеобразную консистенцию».
***
«Профессор механики Джон Бурланд из Имперского колледжа Лондон утверждает, что его международной команде удалось спрямить Пизанскую башню почти на полметра, сократив угол наклона на 10%, и свести ее – когда-то безостановочное – сползание к минимуму. Решением проблемы стала выемка грунта и добавление колодцев, регулирующих подземные воды. Главное опасение на сегодняшний день? Серьезное землетрясение».
***
«То ощущение, которое мы называем вкусом, на самом деле представляет собой сочетание вкуса и запаха, по сравнению с которым зрение – довольно простое чувство».
***
«Новорожденный вовсе на tabula rasa с точки зрения вкусовых предпочтений и антипатий. Они заложены в младенце эволюцией и рационом матери во время беременности».
***
«В поведении маленьких сладкоежек ничего удивительного нет: ведь материнское молоко содержит лактозу – молочный сахар. Дети появляются на свет с врожденной любовью к сладкому».
***
«Если сладкий вкус наш язык определяет с помощью одного-двух типов рецепторов, то за горький отвечают как минимум два десятка: уцелеть нашим предкам было важнее, чем насытиться».
***
«Ученые обнаружили вкусовые рецепторы, идентичные некоторым из тех, что находятся на языке, в поджелудочной железе, кишечнике, легких, семенниках. Эти органы не влияют на наши вкусовые ощущения, но если, скажем, мы вдохнем что-то опасное, рецепторы горечи в легких пошлют сигнал в мозг, и мы закашляемся, чтобы выдохнуть опасную субстанцию».
***
«Кошачьи и многие другие хищники, питающиеся мясом, не способны опознавать сахар. Когда кошки лакают молоко, они чувствуют что-то другое – вероятно, жир. А большинство китов – они заглатывают добычу целиком – утратили практически все вкусовые рецепторы».
***
«В сезон засухи в Африке, когда цветущих растений нет, некоторые бабочки добывают белок и минеральные соли из трупов животных».
***
Отец Сергий (Кашевник): «Человечество стремительно теряет красоту. Красота жизни сменяется безобразием, а безобразный – это не просто некрасивый. Безобразие – отсутствие образа красоты. Первозданная Богом красота мира сохраняется ныне в неповрежденном виде в цветах и бабочках. У бабочек есть одно удивительное свойство, на которое никто сейчас не обращает внимания. Они сохраняют красоту и после смерти, а это значит, что в них продолжает оставаться жизнь. Смерть есть утрата жизни, а там, где жизнь не умирает, она всегда сохраняет красоту. Поэтому бабочки были и будут окнами в Первозданный мир, открытыми для нас. Второе свойство бабочек: на своих крыльях они несут все оттенки неба – от сияющего белого и нежно-бирюзового до черно-грозового. Поэтому бабочки всегда были и будут фотографическими отпечатками неба. Созерцание красоты бабочки подобно созерцанию неба, столь необходимого для каждого человека».

А.Одувалова. Змеиная школа. Королева нагов.
«Сегодня у нас по плану было культурное мероприятие, воссоздающее бал в России XIX века. Два месяца на занятиях по этикету мы изучали историю балов и светских раутов, знакомились с танцами, которые были популярны в России XIX века, и Осенний бал являлся промежуточной аттестацией сразу по нескольким предметам: истории, этике, русской литературе второй половины XIX века и искусству бального танца. Предполагалось, что мы все будем в костюмах, соответствующих эпохе, но это оказалось нереальным. Костюмы дороги, найти их трудно, поэтому дресс-код пришлось упростить: девушки в длинных вечерних платьях и парни в костюмах. Как отголосок эпохи решили оставить обязательные белые перчатки для молодых людей и небольшие букеты для девушек. Их можно было держать в руках или прикрепить, допустим, к платью, я свой вставила в волосы.
Вообще, несмотря на всю антуражность, бал показался мне довольно скучным мероприятием, больше похожим на урок, нежели на танцы. Наши учителя пытались проявить себя кто во что горазд. Преподаватель фитнеса и танцев Ника Андреевна с наслаждением наблюдала за вальсирующими парами, и в ее холодном взгляде читала неподдельная гордость, когда она оборачивалась в сторону директора. Мол, смотрите, чему я их научила, а ведь раньше были обезьяны обезьянами!
Преподаватель литературы – сухая и прямая словно трость, Зинаида Никифоровна, самая старшая из учителей, - походила на театральную приму на пенсии, она изящно махала тонкой морщинистой рукой, показывая, как следует читать стихи Пушкина.
Мы музицировали, ставили сценки из жизни дворянского общества, танцевали, а наши педагоги снисходительно взирали на нас с балкона, словно из театральной ложи. Не знаю, как остальные, а я чувствовала себя одной из сотни кошек в театре Куклачева».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Книжный столик

А.Пикуль "Уважаемый Валентин Саввич!"

В.Пикуль: «Вот цивилизация. Наизобретали телефонов. Все говорят, писем друг другу не пишут, и останутся потомкам от современных людей только протокола партийных собраний».

А.Пикуль: «Цивилизация очень помогает людям обмениваться информацией, безжалостно отфильтровывая из нее душевно-эмоциональную составляющу3ю. То, что воспринимаем – не успеваем почувствовать…»

А.Пикуль: «Письма… Они идут из прошлого. Они для будущего. В прошлое писем не пишут».

А.Пикуль: «Статистика никогда не делает поправку на логику нормального человека: что хорошо, то среди нормальных порядочных людей считается нормой. На норму, как правилу, нет реакции – нечем особо восхищаться, как и нечего порицать. Только на отклонение от нормы следует или восторг, или возражение. Так что, прежде чем прислушиваться к голосам нескольких негодующих, надо хотя бы приблизительно знать – сколько миллионов промолчали…»

А.Пикуль: «Скажи мне, кто твои читатели, и я скажу тебе, какой ты писатель».

А.Пикуль: «Тысячи писем – это величественный монумент народному писателю».

«Ваши книги пронизаны истинной любовью и преданностью России, русскому человеку. Когда читаешь их, то гордишься тем, что родился и вырос на этой земле и принадлежишь этому народу».

«Лучшие ваши книги читаются не глазами. Слова не замечаются. Сразу, мгновенно – полное зрительное и чувственное восприятие. Так может писать только писатель «божьей милостью».

«Не люблю я читать бегом. Читая книгу, я чувствую, будто иду по музею».

«А кстати, писатель должен интересоваться мнением не только критиков, но и читателей».

«Как бы я хотела иметь в своих руках полное собрание Ваших сочинений. Это во сто крат дороже всяких стенок, ковров, хрусталей, фирменных джинсов и прочей чепухи».

«Увлекся чтением поздно, жизнь не позволяла. Мне думается, что таких, как я, безграмотных и бездарных людей время просто не замечает и не видит. И свалит в свое время на общую свалку».

«Много раз бывала на сеансах психологов. Ни одному не удалось меня загипнотизировать ДЕЛОМ, а Вам удается СЛОВОМ…»

А.Пикуль: «Иногда даже трудно себе представить, какой след… нет, переворот в душе человека совершают хорошие книги. Ради истины стоит заметить, что не только книги должны быть хорошими, но, желательно, и человек».

«Знакомясь с вашими героями, узнаешь в них себя, ну не себя, конечно, а людей, на которых всегда стремился походить».

А.Пикуль: «Мне кажется необычайно красивой душа человека, у которого ГЛАВНОЕ в коротком: «у меня замечательные друзья…»

«Я не знаю, что из меня получится. Если бы жил два века назад, то наверняка выбрал бы школу фехтования и танцев.. А современность требует знаний».

«…Словно ножом по сердцу резанули Ваши слова о молодежи… Нельзя всех мерять одной меркой. Может быть, действительна фраза: «Не всегда хорошие вещи создают хорошие люди».

«По профессии я библиотекарь. Наша библиотека по содержанию прекрасная, хотя и сельская. Читателей много, но не записаны в ней ни учителя по истории, ни учителя по литературе. И это беда повсеместная. Такое невежество куда страшнее и опаснее для нашего общества, чем «недостатки» В.Пикуля…»

«Книгами Пикуля зачитываются, записываются в очередь, чтобы прочитать. Время рассудит: всегда ли ему быть популярным? И на Льва Николаевича Толстого ныне спрос невелик… Все будет зависеть от того, кто и как будет преподносить историю нашей Родины. На каких эмоциональных тонах будут говорить?»

А.Пикуль: «Не правда ли, забавная штука – гласность. Пиши и кричи сколько хочешь, ответных реакция – никаких, но все до единого письма у меня в руках, то есть в архиве В.Пикуля – в конечной инстанции гласности».

А.Пикуль: «В самые застойные времена настоящие люди не просто жили, они – творили, боролись, отстаивали свои идеалы. Впрочем, если не за что бороться и нечего отстаивать, может, это и не жизнь…»

А.Пикуль: «ТАЛАНТЫ НЕ СРАВНИМЫ! Талант – потому и талант, что ОТЛИЧАЕТСЯ от эталона, от стереотипа. Один и тот же человек может всю ночь находиться в волшебных объятиях Пушкина, а через несколько дней, в один из вечеров вытирать слезы со щек, слушая «привередливых коней». И в этот миг Высоцкого ему не заменят даже десять Пушкиных…»

«Все критики знают, о чем и как надо писать Пикулю и чего не надо. А он, к счастью, пишет по-своему…»

А.Пикуль: «Успокаивая Пикуля по поводу искусственно натягиваемого на него обвинения в антисемитизме, читатель пишет: «Знайте, Валентин Саввич, что у Вас множество почитателей, гораздо больше, чем во всем мире евреев…»

«Нет сомнений, что ТЕКСТ большинства произведений Высоцкого не выдерживает серьезной критики. Но песня, исполненная им самим – прекрасна. Хотя музыка его профессионалами оценивается также низко. Как же получается, что текст плох, музыка плоха, а вместе – прекрасно? Значит, есть нечто, что преобразует части в новое качество целого. Мы просто не знаем еще, в чем именно дело. Вы относитесь к писателям, которые через текст (без собственного исполнения) внушаете большинству доверие и симпатию, а меньшинству – переменное настроение…»

«Не буду защищать и хвалить творчество писателя Пикуля, он не нуждается в этом. Защищаться приходится самой, как читателю – от обвинений в любви к «занимательной пошлости», к «пустому времяпрепровождению».

«Вот Вы говорите, что пока макаете перо в чернильницу, придумываете следующую фразу. Как долго Вы макаете? Мне кажется, чтобы построить красивую фразу, надо долго макать – или я ошибаюсь и это сугубо личное?»

А.Пикуль: «В соавторстве можно писать сказки и фантастику. За сведения, содержащиеся в документально-исторических произведениях, ответственность должна быть персональной. Так считал В.П.».

«Я отнюдь не фрондер. Мне 53 года. Журналист… Словом, умишко какой-никакой накропать успел. И он мне говорит: именно вы, Валентин Саввич, едино и ведете сейчас магистраль самосознания, о которой нынче столько болтают… Вы возвращаете духовно ободранному, как липка, народу то, что принадлежало и принадлежит именно ему – его уважение к себе, его историю, его величие…»

«Кругом перестройка, а нам и перестраиваться не надо – живем так, как должны жить советские люди в советской стране – скромно, на зарплату».

«И пусть одни находят в Вашей книге лишь дворцовое интриганство, другие истекают истомою, дополняя недостаток жизненных впечатлений. Пусть! Вы сами открыли в своем романе окна и двери, и каждый стремится теперь устроиться в нем кому как удобнее, соизмеряясь со своим вкусом и воспитание…»

«Моонзунд» буквально проглотил. Потом, когда приобрел «Три возраста…», я поступил уже гораздо умнее: я пил ее маленькими глоточками, как матерые алкоголики пьют последний стакан вина. Каждый вечер, возвращаясь с работы домой, я нал, что меня ждет маленькая 15-минутная радость».

«Великодушно простите, что отнимаю у Вас драгоценное время, которое, к сожалению, никакими стилями не танцует вспять…»

«Нескромный вопрос: для чего Вы стали писать? Почему люди становятся писателями?»

«Общаясь с Пикулем, веришь в высшее, небесное предначертание и происхождение человека: иначе откуда и зачем все это? Ворочаясь жерновом, я снова перебирал в памяти его слова. «Ну, а ты-то сам? – обращался я к самому себе. – Что ты сделал? Для чего твоя жизнь, ничтожный?» Во сне мне пришел ответ на мучивший вопрос. Я вкупе с остальными, себе подобными, был просто удобрением, навозом, необходимым для того, чтобы иногда среди него появился человек с божьей искрой».

«Сейчас я одновременно читаю три ваших романа: «Фаворит», «Крейсера» и роман из жизни молодого русского моряка и японки. Почему одновременно? Потому, что Вас найти можно только в хорошей библиотеке, я читаю в Ленинской, но Ваши книги часто заняты, приходится читать тот роман, который к моему приходу еще свободен. Не знаю, какой из романов достанется мне завтра, но знаю, что опять окунусь в прекрасный мир Вашего творчества, за что Вам большое спасибо!»

«Я пишу Вам в отчетливо пьяном состоянии: если бы оно не было отчетливым, - я не смог бы писать вообще, трезвым я бы постеснялся Вам писать».

«Жаль, что много одаренных людей, самородков, быстро уходят из жизни. Но не из русской души. Такие самородки уходят в вечность…»

В.Пикуль: «Для меня Герцен и Салтыков-Щедрин – тоже историчны, я читаю их, как историк историю. Для меня ведь историей является любая история – медицины, черной металлургии, ружейного дела, история развития мебели, ситца и шоколада, зубоврачебного дела и акушерства, борьба с чумой и успехи гельминтологии – это тоже история, и ее нужно знать!»

В.Пикуль: «Не мне судить, какой из меня получился писатель, но работник из меня, кажется, получился. Вот моя старая чернильница, вот мое обычное перышко, как у школьника. Буква за буквой, слово за словом, строка за строкой, страница за страницей, книга за книгой – так проходит моя жизнь, и сам не пойму, что я нашел в ней хорошего…»

В.Пикуль: «У нас часто, кстати или некстати, говорят о положении писателя в «общественной жизни», как будто стоять на трибуне – это главное дело литератора. Есть у нас и такие классики, которые избрали для себя труднейший жанр литературного творчества – бесконечное сидение в различных президиумах. На мой же взгляд, общественное положение русского писателя всегда определялось его согбенною позою за рабочим столом, и это самое верное положение писателя, когда он всецело и беззаветно может служить обществу. Жизнь без выходных, без праздников, без дней рождения, без отпусков – это жизнь особая…»

В.Пикуль: «Почти двадцать лет длилось упорное замалчивание моего имени, и когда мои доброжелатели спрашивали у начальства о причинах такого замалчивания, им вежливо отвечали:
- Да, все это так. Но Пикуль… неупоминаем!
- Почему? – следовал естественный вопрос.
- Так нужно, - отвечали высокие умы.
Много лет (после выхода в свет романа «Из тупика» в 1968 году) я проплывал в страшной «зоне молчания», как плывут корабли в чужих водах, чутко вслушиваясь в эфир, который сами они не смеют потревожить своими позывными».

В.Пикуль: «Я заметил, что критики относятся к писателям, как к своим подчиненным, с которыми не стоит особо церемониться, а в случае чего можно поставить их по стойке «смирно», как новобранцев перед грозным ефрейтором».

В.Пикуль: «Если прожита большая часть жизни, надо уметь без страха оглянуться назад, и тогда, наверное, представится точная «линия судьбы» - как след от работы винтов за кормою корабля; вот эта линия и выписывает сложную синусоиду жизни. В этой кривой линии легко разглядеть главное направление генерального курса судьбы – от самого детства до зрелости, и тогда в прожитом не окажется нелепых «случайностей», зато проявится жестокая правда, которая и посадила меня за стол».

---

Читательский дневник

Встречи с прошлым. Вып.7.
С.Наровчатов – О.Берггольц.
«28 февраля 1943г. Я жив-здоров, и судьба бережет меня. Самое большое, что было за это время, - встреча с ленинградцами. Горящий поселок, выстрелы на окраинах, люди в дымных халатах бегут навстречу друг другу – все это вместе называлось счастьем.
Горькой, но блистательной жизнью мы живем, Оля. И ведь, черт побери, во сне не могло присниться и в стихах надуматься тогда в Коктебеле, что в большую войну ты будешь в осажденном городе, а я в числе тех ,кто пробьет к нему дорогу. Если улыбнуться – то это Вальтер Скотт, если же принять так, как это есть на самом деле, - это наше поколение. Наше – не оговорка… Мы люди одного поколения, это сейчас совершенно ясно. У меня есть твердое убеждение, что талантливый человек должен и жить талантливо. Он и сам делает свою биографию, его и судьба дарит вдесятеро щедрее и горем и счастьем, чем других людей, беспощадно его испытывает.
Живу я остро и бурно. В самой гуще событий. Вижу – уйму, только бы переварить. Работа нелегкая – и больше ногами, чем головой. 20-30-40 км в сутки в любую погоду. Об опасности и риске говорить не хочется – это входит в условия работы. Стал вынослив, как буйвол, и солдатски опытен до неправдоподобности. Хочется сказать тебе много хороших и добрых слов, милая Оленька, - когда-нибудь я еще скажу их тебе. Одно знай – у меня сейчас два человека, два друга, которых нет дороже на белом свете и которым я верю, как самому себе – это Мишка Луконин и ты».
«4 июля 1970г. Дорогая Оля! Вместе со всеми я тебя поздравил, а сейчас, когда смолк хор торжественных голосов, поздравляю отдельно. Мне так же диковинно, как и тебе меня, представить коктебельскую белоснежку в столь почтенном возрасте. Оглядываясь назад, я за многое и многое благодарен тебе, Оля. И за ласточек над Кара-Дагом, на которых я оглядывался всю войну. И за твой голос, который мы ловили по походной рации и отождествлявшийся нами с голосом всего Ленинграда. И за стихи, которые я не сразу, щенок эдакий, оценил, но зато, оценив, полюбил до конца. И за многое, многое другое. Сложный, ломаный, интересный, милый ты человек, Оля. Люблю тебя. После этих слов ничего не остается, как заканчивать письмо. Лучше и больше не скажешь».

Дж.Колган. Книжный магазинчик счастья.
«Даже энтузиазм Суриндер по поводу плана Нины начал угасать, когда Нина обзвонила все нужные места и выяснила, что получение лицензии на продажу книг из фургона может оказаться трудным до невозможности. Похоже, все было бы куда проще, если бы Нина решила продавать бутерброды, чай и вечные горячие сосиски.
Она подчеркнула в разговоре с человеком из комиссии, что куда легче случайно убить человека плохой сосиской, чем книгой, а он ответил коротко и серьезно, что Нина явно не читала «Капитал». Ей пришлось признать, что она действительно такого не читала, на том они и остановились».

Е.Михалкова. Нежные листья, ядовитые корни.
«Иногда кажется, что совершаешь злую шалость. А на самом деле протыкаешь человеку внутренности иглой. По какому счету с тебя спросится в будущем – как за иглу или за шалость? И уверен ли ты, что именно в будущем станешь держать ответ, а не держишь его уже сейчас?
Когда Ирка поделилась однажды этими мыслями с Савушкиной, та отмахнулась:
- Не выдумывай. Нет никакого возмездия! В загробную жизнь я не верю, а в этой все зависит от нас самих.
- А может, все-таки есть возмездие? – упрямо возразила Ирка. – Только мы об этом не знаем!
- Как это – не знаем?
- А вот так. Живешь себе, живешь, и ничего страшного не случается. Но и ничего хорошего тоже! Тебя наказывают твоей же собственной жизнью».

---

Елена Кароль "Попаданка. Если вас убили". Фэнтези, любовный роман. (даже можно сказать - трэш, не побоюсь этого слова... )
Сюжет: ГГ жила обычной жизнью в нашей реальности, и вот однажды она спокойно спит дома, а тут ее похитили черти и утащили в ад... Ну, то есть - красиво выражаясь авторскими понятиями - в Темную империю в подарок Верховному Демону, или Темному Властелину, кто он там. Но по пути они ее выронили, и она разбилась насмерть. Стала привидением и пробралась в замок Темного Властелина, который как раз надумал женить сына и объявил отбор невест. ГГ в призрачном виде сразу стала путаться во все, пробудила всех покойников, которые предыдущие Темные Властелины, и они тоже стали путаться во все, в общем, так достала демонов в их аду, то есть, Темной Империи, включая покойников, что они решили ее воскресить и отправить обратно. Но один из покойных Темных Властелинов тоже воскресился и отправился за ней следом, потому как у него настала любовь до несмогания... И вот они оказываются в нашей реальности, в которой, оказывается, тоже все не так однозначно, и наряду с обычным миром, есть мир магов, демонов и т.д.
Продолжая знакомиться с творчеством автора, все больше убеждаюсь, что со временем у нее определенно развился талант к трэшу. Это удивительно - далеко не каждый автор на это способен... (хотя некоторые вполне себе успешно выдают трэш непроизвольно, воображая, что пишут что-то чинное, но это другое, а вот так, чтобы намеренно и целенаправленно - это да, это редкость )
Я тоже трэш люблю и уважаю, так что читала это все с большим удовольствием. Правда, по ходу чтения выяснилось, что и это еще не все - я не обратила внимание, что автор в начале написала первая часть... И зря. То есть, эту первую часть - где ГГ в виде привидения низводила и курощала чертей в аду, то есть демонов в Темной Империи - я читала хотя и с интересом, но довольно спокойно... Но тут началась вторая часть - когда ГГ воскресили и отправили обратно. И там сразу резко стало очень интересно... Особенно вот когда ГГ просыпается и осознает, что вернулась в то же мгновение, не потеряв вообще ничего - и ни ада с чертями, ни призрачного статуса больше не имеется, а нужно опять вставать и тащиться на любимую работу... Это было бесценно. Ну и далее поехало по нарастающей Дозоры там подвалили с целью проверки и контроля и все такое. Шикарно, в общем, провела время, рада за автора.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

А.Борисов. Встреча с погибшим другом.
В.Пластинин. Письма родителям.
«8 марта 1942г. Здравствуйте, родные мои! Наконец-то выпала свободная минутка, и могу написать вам. Я уже сообщал, что нахожусь на фронте. Нас перевели в санроту, и мы теперь – санитары-носильщики, вытаскиваем раненых и убитых с поля боя. Пришлось самому участвовать в двух боях. Страшно ли? Конечно. Но только стоит выползти на поле за ранеными, а там уже страх пропадает. Живем в лесу в шалашах и землянках. Первое время я жил в шалаше, а теперь живу в землянке, что значительно комфортабельней. Правда, весной будет трудно: калининские леса болотистые, и землянки наверняка зальет. Но пока стоит холодная погода».
«18 марта 1942г. Дорогие мои! Вы спрашиваете, почему я не описываю вам факты, эпизоды фронтовые. Да потому что незнакомы вы с моей здешней жизнью, с окружающими меня людьми. А отдельно от них я не существую. А о них писать надо много, что я и делаю в своих дневниках. Когда-нибудь прочтем их все вместе. Сядем за наш стол, поставим самовар, мама напечет блинов… Получил ваши карточки, дорогие мама и папа. Как вы постарели. Знаю, что и вам трудно приходится. Давайте все вместе потерпим еще немного, разобьем фашистов и вновь заживем чудесной мирной жизнью».
«25 марта 1942г. Плохо стало с продуктами. Трудно доставлять по здешним дорогам. Получаем на день черный сухарь да супчик из муки или пшена, почти без соли. А картошка в суповом котле сушеная, даже не знал, что бывает такая. Когда она попадает в котелок, кажется, что попал кусок мяса. А Сашка-повар знает это и выуживает кусочки, как великое одолжение, тем, кто ему нравится. И еще смеется, что у этой картошки два преимущества: сладкая и чистить не надо. А вот почему в супе хвойных иголок полно – не объясняет. Я сам догадался: воды поблизости нет, так растапливает в котлах снег с деревьев».
«18 апреля 1942г. Сегодня в бою ранили Моню. Я остался один…»

К.Назимов. Маг-сыскарь. Призвание.
«Сколько пробыл без сознания, не понял, но, думаю, недолго. Очнулся и встал на четвереньки. Темно, ни зги не видно, ребра болят и, похоже, парочка сломаны, голова кружится, во рту кровь, зуб шатается. Но в целом терпимо, пару часиков отлежаться и применить заклинание оздоровления. Поднялся, сделал пару шагов и упал, споткнувшись о чье-то тело. Вызвал светлячок и всмотрелся. Блин! Молоденькая официантка, что сунула мне записку, уже никогда и ничего не расскажет. Глаза открыты, они смотрят в черное небо, и ни малейшей искры ауры.
- Точно там баба кричала? – донесся до меня чей-то голос.
- Да, господин стражник! Именно за собором! И жалостливо так еще! Наверняка ее бедняжку того, это самое.
Черт! Черт! Черт! Стражники! А у меня на руках труп. И неважно, что я глава сыска! Свидетель есть, да и застанут меня на месте преступления. А что в крови и ребра поломаны – ничего не доказывает. Что это? Подстава такая или действительно кто-то услышал женский крик и побежал за стражей? Впрочем, потом обдумаю, сейчас надо ноги делать, и так, чтобы никто меня не заметил. Стараясь ступать как можно тише, побрел на территорию собора. Что же вокруг меня творится-то? Одни вопросы, на которые ответов нет…»

---

В телеграме уловила - а выгодное, оказывается, дело.

Доход ТОП-10 Telegram-каналов в 1 полугодии составил (www.vedomosti.ru/media/articles/2023/07/11/9846...) более 300 млн руб. (рост в 3 раза). «Небожена» (491,3К подписчиков) заработал 65,2 млн на 326 интеграциях. То есть в среднем 200 тыс. руб. за пост, сравнявшись таким образом с расценками со вторым по доходности каналом Ксении Собчак «Кровавая барыня» (1,2М подписчиков), который заработал 56,7 млн руб на 81 рекламном объявлении. Далее идёт «Tynu40k Goblina» (488,2К подписчиков) Дмитрия Пучкова с 54,6 млн рублей. Причём стоимость размещения у него составляет не 200 тыс., как у барышень, а 300 тыс. Попахивает ущемлением прав женщин.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

А.Пикуль. Уважаемый Валентин Саввич!
Ответ В.С.Пикуля работникам омского музея: «Не удивляйтесь, что я так смело определил персонажи в картине В.Якоби – она была литографирована Борелем и приложена к журналу С.Шубинского «Древняя и Новая Россия» (1876, т.1, с.45-46), где указана и роспись лиц. Смею думать, что литография делалась П.Борелем с того варианта картины, что находится ныне в Ташкенте (от 1875 года). А у вас, очевидно, копия. Ответить же на ваш вопрос, достоверен ли факт подслушивания Бироном речи Волынского, я могу утвердительно, хотя и без ссылок на документы. Просто со времени написания мною романа «Слово и дело» прошло много лет, и многое забылось. Но факт подслушивания уцелел в моей памяти (Бирон владел русским языком). Кстати, у меня имеется фотография герцога Бирона, лежащего в гробу. Он хорошо мумизировался и на фото даже видно, что у него отбит кусок носа (это сделала во хмелю Е.М.Долгорукая, морганатическая жена Александра II, которая посещала усыпальницу Биронов в Митаве и ударила его по морде палкой, вспомнив вдруг, что он сослал ее предков в Березов). Я был в этой усыпальнице, гроб с телом Бирона закрыт, другие гробы прострочены из автоматов, а многие трупы этой фамилии открыты и хорошо сохранились, на одной из женщин я даже поправил сползавший с ноги чулок, от чего моя жена пришла в тихий ужас…»

Дж.Колган. Книжный магазинчик у озера.
«Кстати, я как автор этого романа и одна из тех, кто тоже медитирует над книгами, не могу искренне утверждать или отрицать, в самом ли деле этот способ справляться с «реальной жизнью» лучше других. В действительности я как читатель – а все писатели – это просто читатели, слегка отступившие в сторону, - не совсем уверена, что верю в это «реальную жизнь»… Подумайте, разве книги – скажите это шепотом – не лучше, намного лучше, чем реальная жизнь? В книгах плохим людям задают трепку, или крошат их в капусту, или отправляют в тюрьму. В реальной жизни они – ваши боссы или президенты. В книгах вы можете узнать, что случится дальше. В реальной жизни вы никогда не узнаете, что произойдет завтра. Книги, по моему мнению, - это именно то, что надо, или, как говорит старая пословица: «Хорошо все то, что помогает пережить ночь». Книги проводят вас через ночь».
***
«Зои пошла за своей сумкой и, достав оттуда небольшую пачку денег, перевязанных резинкой, протянула Рэмзи.
- Мы продали «Чуть свет в Кэндлфорд»! – победоносно сообщила она.
Рэмзи удивленно посмотрел на нее.
- Не может быть!
- Да! Весь комплект!
- Издание с гравюрами на дереве… - грустно пробормотал Рэмзи. – Особенное…
- Вы не правы, - покачала головой Зои. – Особенное – это то, что в самой книге. Слова, которые вы навсегда сохраните в себе. А обложка – это просто обложка».