Читательский дневник

Вс.Иванов. Письма.
М.Слонимскому.
«20-е годы, записка на заседании.
Насчет регламента, уважаемые группачи, вы правы, но как быть председателю, если у него нет часов и группа Ваша не в состоянии подарить их ему?»
«17.09.1921г. Максим Леонидович! Случилось необычное: я женился! Привет «Серапионам»! Жена – Анна Веснина – из Пролеткульта. Беллетрист, и ничего, способный. Шкловский ее читал. Сие к тому, что я к «Серапионам» не приду и то, что наше издательство должно увеличиться на 1 (одного) человека. Я у вас буду в среду, а сейчас – не могу. Я – два! Удивительно!»
«30.08.1929г. Статьи о том, «как я пишу», сделать я не могу – поелику считая себя изобретателем, я открывать методов своей работы не желаю; поелику я еще сам не знаю, в чем заключаются эти методы и не являюсь ли я бедной копией почтенных наших классиков; поелику я считаю самым важным сейчас для писателя не «как» писать, а «что» писать; поелику мне надоел оптимизм во всех его видах.
Если приедешь в Москву, звони мне по телефону 81-02 и приходи в гости, я на старой квартире не живу и с Анной Павловной разошелся. Привет «Серапионам». Очень хорошую книжку выпустил Зощенко – «Письма к писателю». Но каково, Миша, - ты стал «левым попутчиком», а я «правым»? А еще говорят, что бога нет!»

Т.Орлова. Хана драконьему факультету.
«Я знала, что обижу его отказом, и именно потому вставила оговорку:
- Прости, Сат, я очень хочу навестить своих родных!
В итоге я настояла на своем варианте. Сат согласился, но порывался мне еще какую-то охрану приписать, а я ужаснулась, как представила: заезжает такая Лорка в золотой карете и вываливается на деревенскую дорогу в парчовом платье, а следом за ней из лесной чащи появляется легион. Сначала драконы – чтобы охранять меня, потом волки – чтобы защищать драконов, а затем уже начинаются тысячи простых смертных, которым очень надо выслужиться и перед драконами, и перед волками. Замыкать процессию будут, конечно, лисы. Где вы видели волков без лис, издали их донимающих? Вот ровнехонько после такого зрелища моего родного села и не станет: кто из жителей не помрет сразу от сердечного приступа и кого не затопчут ненароком, тот откинет ноги чуть позже – от голода, поскольку по деревенским традициям гостей встречают хлебом и солью, а там за последнюю тысячу лет столько соли не собралось бы. В общем, я представила, расхохоталась, опомнилась, что Сат ждет ответа, и уже после аргументированно отказалась».

---

Анатолий Алексин. Собрание сочинений в 3 томах, т.3. Повести, рассказы, публицистика. Советская литература, детская литература.
Внезапно почитала Алексина... Нет, я его, конечно, читала. В детстве. Во взрослом состоянии не перечитывала. И вот как раз по этому поводу уже какое-то время лениво размышляла, что неплохо было бы и перечитать... Но не прямо сейчас, а так... вообще, в принципе. да. А тут случайно увидела в библиотеке этот третий том, заглянула в оглавление - а там в числе прочего указано - "из записных книжек". Ага! обрадовалась я. Моя тема... Взяла почитать. Ну и, оказалось, что и издатели не совсем точно указали, и я толком не посмотрела... В общем, нет тут никаких "записных книжек". Это просто несколько статей - ну, для газет-журналов, я думаю. Чисто публицистика. Нет, это тоже интересно и видно, что волновало и тревожило писателя. Но не совсем то, о чем я думала. Так что, раз уж такие дела, решила почитать включенные здесь в содержание повести и рассказы. Думала, что просто гляну... Но так незаметно и прочитала. После чего много думала - о да, я со времен детства и забыла - а может, тогда и не осознавала толком - насколько Алексин, как сейчас выражаются, "стекло и стеклище". (да-да, все эти девочки, пишущие тексты, и провозглашающие сами себя того... приверженцами стекла, или как они еще выражаются - это они просто не читали Алексина. А то бы помалкивали себе).
Вообще, вот не знаю, как выглядят остальные тома, но этот третий том - конкретно очень странный. По подбору материала. Как-то тут все подряд напихали - солянка сборная. Тут и произведения для взрослых, тут и для малышей. И публицистика до кучи. И более поздние, из 80-х, и более ранние, из 50-60-х. Странная какая-то логика, непонятная.
Обдумывая прочитанное, пришла к неожиданному для себя выводу. Что вот я всю жизнь - как в детстве читала, так и с тех пор - считала, что Алексин пишет такое... реалистическое. Ладно, скажем, соцреализм, как тогда выражались. А сейчас вот читаю и думаю, что, по сути это не то что сильно реализм. А скорее ближе стоит к магическому реализму. Как ни дико это звучит. Не в том плане магический реализм, как сейчас это понимают - что вот, скажем, люди живут себе и разбираются со своими проблемами, а у них собаки говорящие, или еще что. Дома сами собой перемещаются и переделываются, не знаю, в общем, но в таком же духе сейчас пишут мастера жанра. У Алексина, конечно, такого нет, в этом смысле он от реализма не отходит. Но он просто берет некоторые вводные такие... диковатые... Психологического или морального плана. И вокруг этого уже начинает все крутить. Ну, я вроде смутно понимаю, что это такой прием литературный. Чтобы что-то особо четко показать, проявить... подчеркнуть и все такое. Просто сама эта вводная посылка, если подумать, представляется все же несколько фантастической.
Здесь в этом смысле самое яркое произведение - первая повесть "Домашний совет". Она меня сразу и выбила из привычной колеи, о ней больше всего и думаю... Остальные помещенные в том повести и рассказы ощущаются куда более нормальными. Обычные такие вещи для советской литературы. Если детские - так четко чувствуешь, к чему автор ведет, что воспитывает. Если взрослые - тоже основная мысль понятна. Хорошо написано, крепко.
А вот "Домашний совет" - ну, как-то меня сильно задело.
Сюжет тут, в общем, такой: поздний СССР (как тут указано, повесть опубликована в журнале "Юность" в 1980), интеллигентская продвинутая семья - молодые ученые, занимаются физикой. У них двое детей - мальчики-близнецы. Или, как тут подчеркивает рассказчик, один из этих мальчиков - двойняшки. Потому что так-то они совсем разные. И по характеру, и даже внешне. Один добрый, талантливый и благородный, к тому же красивый мальчик. Другой - злобный, подлый, завистливый и эгоистичный, посредственность, но с амбициями. И внешне довольно неприятный. И вот у них так с детства и идет - темный брат другому гадит исподтишка, подставляет, гребет все под себя. Светлый брат старается вести себя еще дружелюбнее и благороднее. Родители с продвинутыми идеями по части воспитания типа стараются воспитывать сыновей в духе товарищества, создать из них настоящую семью и для этого у них заведено, что все обсуждается на "домашнем совете". Открытость и гласность, так сказать. Однако за все это время оба брата нисколько не переменились - один все так же прикладывал старания, а другой продолжал жить в свое удовольствие. Закончилось это - ну, как и следовало ожидать от Алексина - большой подлостью и окончательным разрывом.
Вот об этом я и размышляла - уже сколько времени после прочтения. Что все, конечно, изложено автором очень пронзительно... Но вообще-то не совсем понятно, откуда что взялось. То есть, как все развивается из заданной точки, автор очень хорошо и четко показывает. Но сама-то эта заданная точка взялась откуда? То есть - вот этот подлый темный брат, он из чего такой стал? Если он так себя ведет прямо таки с пеленок? (первая совершенная им подлость - еще в детском саду). Он что ли с рождения сам собой такой? Или это результат неправильного воспитания? Если так, то почему второй брат нормальный? И - размышляю я - можно ли тут проследить, в какой момент эти допущенные недочеты в воспитании стали необратимыми? Это же явно просчет со стороны родителей? Может, тут имеется в виду, что сама эта идея с домашним советом - это ложь и фикция? что толку все на нем обсуждать, если это ни к чему не ведет? Если совершенные подлости раз за разом остаются безнаказанными?
Ну вот, а потом я неожиданно думаю и в другом ключе. Что вообще-то это можно воспринять и как философскую притчу. Что братья и в самом деле с рождения разные - один светлый, другой темный. И что ли тогда автор имеет в виду что? что бессмысленно с изначально злобной сущностью вести себя вот так цивилизованно - сесть, все проговорить вслух и погрозить пальчиком - дескать, нехорошо так себя вести! От этого темная сущность никак не изменится, а только уверится в своей безнаказнности. В лучшем случае, будет творить свои подлости еще более ловко и скрытно. А что тогда с ней делать? как быть в этой ситуации? вопросы, вопросы... Особенно тревожно - нынешним задним числом - делается от того, что повесть вышла в поздние советские годы - и мы знаем, что вскоре последует. Прямо в который раз задумываюсь, что во многих произведениях тех лет уже как-то ощущается что-то темное и жуткое - приближение беды...

@темы: Книги

---

Книжный столик

А.Алексин. Повести, рассказы, публицистика.

«Некоторые люди вырабатывают для себя этакие «правила движения души» - нечто вроде правил уличного движения. И следуют им, боясь, что за нарушение чье-то мнение наложит на них суровый штраф».

«Скрывать, таить от людей то хорошее, что есть у тебя в сердце, это все равно что оставлять нетронутыми в недрах земли богатейшие залежи драгоценных камней, золотые, бесценные россыпи. Нет, пожалуй, это еще бессмысленней и опасней… Надо их извлекать на поверхность и щедро дарить людям!»

«Есть вещи, о которых нельзя говорить громко. Есть вещи, которые трудно доказывать – так они ясны всякому, в ком есть человеческое сердце. Сложно объяснить человеку, что он не должен разрушать стены дома, спасающего его от непогоды, что не должен сжигать поле, которое приносит ему хлеб, что не должен убивать сердце, вернее и преданнее которого он не отыщет нигде на свете…»

«Могу ли я ценить человека лишь за то, что он хорошо относится «лично» ко мне? Разве это не будет с моей стороны отвратительным проявлением эгоизма?»

«Служенье муз не терпит суеты – в этом был свято уверен «главный писатель». И вот я вижу, как безостановочно суетится буржуазный Запад. Как идет наступление на «разумное, доброе, вечное». Зачем буржуазному Западу вечное, если оно завладевает человеком раз и навсегда? Бизнесу нужно модное: купил, поносил, сбросил – покупай другое! Так выгодно. Купля-продажа, купля-продажа. Некогда остановиться, оглядеться, послушать симфонию (это так долго!), прочитать эпохальный роман (это так длинно!): давайте что-нибудь покороче и такое, что можно было бы совместить с баром, с ресторанным звоном тарелок и вилок».

«Разве красота блекнет от того, что люди с восторгом взирают на нее веками? Разве от наших восторженных взглядов стираются линии, тускнеют краски знаменитых полотен?»

«Мы ничего не приукрашиваем, мы просто хотим, чтобы наши дети, наше юношество верили рожденным летать, а не ползать, рожденным творить, а не разрушать, рожденным спасать, исцелять, а не убивать и душить. И не является ли нравственная вседозволенность, проповедь пошлости и человеконенавистничества, воспитывающие многих юных читателей и зрителей на Западе, одним из самых страшных преступлений буржуазии перед завтрашним днем планеты?»

«Позже я понял, что он, к сожалению, не обладал ни добротой, ни какими-либо способностями. Но ему очень хотелось хоть чем-то существенным обладать – и он выбрал ум, поскольку размеры его с точностью определить сложно».

«- Ученые живут дольше писателей. Как правило…
- В том-то и дело, что нету правил! Но действительно, живут дольше… Потому что рациональнее! Не знаю ни одного ученого, который погиб бы на дуэли!»

«Если б можно было предвидеть, какое у него, у грядущего, будет лицо… Никто и никогда не сумеет заложить программу в самую своенравную машину, именуемую личной человеческой жизнью».

«В старости нелегко отрекаться от своего возраста и постоянно быть «в форме». Эта ЧУЖАЯ форма, как чужая одежда, неудобна, где-то стискивает и жмет».

«- С большой высоты все вокруг как-то виднее. Хочешь понять малое, примерь на великое!»

«- Один умный человек говорил, я слышала: «Судите о людях не по результатам, а по действиям, ибо результаты не всегда от нас зависят!» Но действовать надо так, будто зависят!»

«- Я не признаю формул и аксиом, применяемых к жизни».

«- Не только в искусстве, но и в науке простота предпочтительней сложности. И к ней гораздо труднее пробиться».

«- Почаще употребляй слово «ради». А после него почаще ставь не свое имя, а какое-нибудь другое. Сострадать СЕБЕ все умеют, а вот…»

«Вообще на свете произносится слишком много слов, которые надо вынести за скобки, чтобы внутри скобок осталась истина в ее чистом виде».

«Мы еще не встречались с войною глаза в глаза… Но внезапно увидели развороченные пути и будто исковерканные рукой безжалостного силача рельсы, скелеты вагонов под насыпью. С нашим составом тоже могло случиться такое… Поняв, что об этом думает каждый, Ивашов объяснил:
- А в мирной жизни? Один, как счастливый состав, проскочил к «девяностому километру», а на других фугаски в середине пути попали: разрыв сердца, злокачественная опухоль… Об этом нельзя задумываться. Просто бессмысленно».

«Фашисты опять летели на Москву. И опять небо залили асфальтовыми иероглифами. Тупое, мертвое равнодушие двигалось в вышине».

«- Организуй что-нибудь, Маша… Ну, хотя бы концерт.
- Без репетиции?
- На войне все экспромтом: спасение, ранение, смерть. И концерт! Вот таким образом».

«Война не дает права сосредотачиваться на личном горе: если бы все стали плакать! Горе, как не пролившаяся из раны кровь, образует сгусток, который может впоследствии разорвать человека, уничтожить его. Но о том, что будет впоследствии, думать нельзя. Некогда. И опасно… Война, решая судьбы веков, внешне живет событиями данного часа, только этой минутой. Заставляет смотреть только вперед: обернешься – и проглядишь, подставишь затылок».

«- Теоретически то, что нам поручили, невыполнимо. А практически – не выполнить нельзя. Вот таким образом. Парадокс военного времени».

«- А он по профессии экономист.
- Вот и пусть экономит человеческие нервы и силы».

«- Солдат никогда не называют генералами. А генералов солдатами именуют. Солдат – самое высокое звание…»

«- Я нарушают только те законы, которые нельзя назвать НАШИМИ. К примеру, закон, который хотела нам навязать война: безразличие к цене человеческой жизни – даже детской! Сражаться с бесчеловечностью, следуя бесчеловечным законам, - это кощунство. Поддаться правилам, которые подсовывает враг, - значит, изменить себе».

«…Те роскошные летние ночи, которые, словно многоцветные маскхалаты, скрывали от нас опасность войны».

«- Жерар Филип прыгал с крыш, кидался в огонь, скакал на трех лошадях одновременно, а умер в постели. Смерть выбирает не по очереди, а по жребию».

«…Всякая любовь хороша тем, что она непременно проходит», - с циничным и грустным откровением написал кто-то. Кажется, написал… Потому что лично меня такая мысль посетить не могла, а я знаю, что она существует».

«- Я понимаю, нельзя быть чересчур благородным или слишком интеллигентным. Но ты ЗАСТЕНЧИВО интеллигентен…»

«- Относись к событиям иронично. Они ведь имеют особенность не только наваливаться на нас, но и освобождать от себя, уходить… Даже навсегда исчезать!»

«- Так его классик назвал. Но ведь они не рассчитывали, что мы каждую их фразу будем бесконечно «обкатывать», заменяя ею собственное мнение. Это ведь очень и очень легко: тот сказал так, а другой эдак. И думать не нужно!»

«- Есть люди до того в своем собственном сознании безукоризненные, что и любую подлость совершают как бы невзначай и непременно с позиций честности, по зову долга».

«… И аппетит у него какой-то ненормальный: вот взял и потратил все деньги на пончики. Таких людей жалеть надо».

«- А я? – заныл Витька. – Ты будешь там смеяться, а я буду здесь ходить как дурак, да-а?
- Если можешь, ходи как умный. Мне не жалко».

«Книга эта сразу, уже одним своим видом, мне очень понравилась. Я любил зачитанные книжки с пожелтевшими страницами и зубчатыми, потрепанными краями. У таких книг даже запах особенный: понюхаешь – и сразу читать захочется.
Я вошел в читальный зал, весь уставленный солидными столами. В зале была мертвая тишина. И только сами книги, которые чувствовали себя полными хозяевами, чуть-чуть нарушали ее: они осторожно переговаривались, шелестя страницами».

«- Вы – культурный человек, газеты читаете, вероятно. Что там пишут? «Не проходите мимо!» А вы? Проходите и даже, можно сказать, пробегаете!»

«- Этот бинокль – мой боевой спутник! Он на всех фронтах со мной побывал. И столько всякого видел, что удивляюсь, как его линзы от ужаса не ослепли. Смерть он видел. И кровь. Много крови…»

«…И все меня поздравляли с моей оригинальной идеей о том, что не нужно нам никаких оригинальных идей».

«- Я всегда восхищался обилием твоих творческих увлечений!
- Это как раз отрицательный фактор. Я читал, что рассеянный огонь не приносит победу в бою. Нужен один, но массированный удар!
- Мы живем в мирное время…»

«- Даже в звериные заповедники посторонних не допускают. Без заповедных мест жить невозможно».

«- Мне казалось нахальным, когда разглядывали мои легкие, сердце. Но просвечивать у всех на глазах душу человека… Такого рентгена не может быть!»

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).


перевод с картинки онлайн

---

Читательский дневник

В.Бианки. Лесная газета.
«Вечно воюют друг с другом лесные племена. Мы послали наших специальных корреспондентов на фронты военных действий.
Сперва наши посланцы попали в страну еловых столетних седобородых великанов. Каждый воин ростом в два, а то и в три телеграфных столба, поставленных друг на друга. Мрачная это страна. Старые воины-ели стоят прямо, хранят угрюмое молчание. Их стволы голы от земли до вершин; кой-где только торчат из них корявые мертвые сучья. Высоко над землей великаны сплелись мохнатыми лапами, прикрыли сплошным пологом всю свою страну. Сквозь этот толстый полог не может пробиться солнечный луч. Душно под ним и сумеречно. Пахнет сыростью, тлением, гнилью. И чахнет там всякое случайно попавшее туда молодое зеленое растеньице. Только серые мхи да лишайники довольны своим житьем в этой мрачной стране: они пьют кровь-сок своих хозяев, жадно облепляют трупы павших в борьбе великанов.
Здесь не встретили наши посланцы ни одного зверя, не слышали ни одной птичьей песни. Наткнулись только на нелюдимого филина. Он спрятался сюда от яркого солнечного света. Разбуженный нашими корреспондентами, он весь расщеперился, затряс бородой и страшно защелкал роговым крючковатым клювом. В тихие дни – немая тишина в стране елового племени. А побежит вверху ветер – только сердито зашипят стойкие прямые великаны, качая хвойными вершинами.
Всех выше, крепче и многочисленней в старом лесу великий еловый народ».

Дж.Колган. Книжный магазинчик счастья.
«Они стрелой пронеслись по какому-то мосту, напугав стайку цапель, устроившихся вокруг озера. Птицы взлетели, обрисовавшись силуэтами на фоне луны.
- Вау! – воскликнула Нина. – Вы только посмотрите на них!
- Из ночного поезда можно увидеть многое, - откликнулся Марек. – Вон там, гляньте. – Он показал на крошечную деревушку, полностью погруженную во тьму, лишь одно окно светилось. – Это окно почти всегда светится, но не каждую ночь. Кто там живет? Они что, просто не могут заснуть? Или там есть младенец? Я каждый раз гадаю. Кто эти люди, что живут во всех тех деревнях, и как они добры, позволяя нам подсматривать за ними, и как щедры…
- Не думаю, что на самом деле людям нравится жить рядом с железной дорогой, - с улыбкой произнесла Нина.
- Но тем больше в них доброты, - возразил Марек, и они снова замолчали».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Популярная механика.
«Японские разработчики обещают, что уже в ближайшие годы в продаже появятся гибкие и тонкие, яркие и водозащищенные дисплеи, которые можно просто налепить на кожу или одежду. По функциональности такие устройства легко заменят «умные» часы, отображая срочные уведомления или информацию о пульсе и других показателях организма».
***
«Большая часть объема макаронных изделий приходится на воздух. Думая над тем, как упростить транспортировку и складирование, ученые вспомнили о гениальной идее создателя IKEA – плоской упаковке. Они сделали пасту разных видов плоской и компактной. При этом небольшие надрезы, нанесенные на поверхность, заставляют плоскости скручиваться при варке в заранее заданных направлениях. «Бугристая поверхность расширяется слабее, чем гладкая, - объясняют авторы проекта, - благодаря этому паста приобретает нужную форму».
***
«В беседе Илон Маск разоткровенничался – сказал, что его не интересуют ни деньги, ни признание ныне живущих людей. Главная его цель – первым ступить на Марс. И тогда человечество будет помнить его, пока будет жить. И все его бизнесы и активности в XXI веке служат единственной цели – как можно быстрее создать технологии для успешной высадки на Марсе».
***
«Понятие официального хронометриста Олимпиад появилось только на Х Олимпийских играх, проходивших в 1932 году в Лос-Анджелесе. На предыдущих играх в Амстердаме проблему точного отсчета пытались решить, одновременно запуская секундомеры сразу нескольких производителей. Что в итоге? Все приборы показывали близкие, но разные результаты. Чтобы определить победителя, судьям приходилось выводить среднее арифметическое из нескольких показаний, и оно фактически подменяло собой реальное достижение атлета».
***
Артемий Лебедев: «Важно не забывать: пока мы сидим в своих виртуальных мирах, кто-то должен доить коров, рубить лес, сажать пшеницу. Абсолютное большинство людей всегда будет выполнять традиционную работу, для них все эти новые штуки – просто картинка из телевизора. В виртуальной экономике есть определенное лукавство: нам кажется, что весь мир преобразился, а на самом деле никто эти изменения не заметил. Просто возник еще один мир внутри другого».
«Кто-то считает, что использовать нейросеть для генерации логотипов нечестно. Но ведь мы создали ее сами, внутри компании! Николай Иронов трудился у нас в течение года как человек – в студии никто не знал, что он ненастоящий. Думали, фрилансер на удаленке. Даже в бухгалтерии не знали, что это ИИ, аккуратно начисляли ему зарплату. Потом мы раскрыли секрет. Был большой хайп».
***
«Для поколения Z одежда становится новой литературой. Из-за переизбытка информации мы убрали на полку «Войну и мир» и перешли к коротким и понятным сообщениям – мемам в мессенджерах. Время контакта людей тоже сокращается, поэтому рассказать о нас собеседнику должна одежда. Мода стала основным языком поколения – быстрое и ясное высказывание, хорошо ретранслируемое в сторис друзей».
***
«Подавляющее большинство бананов сегодня относятся к сорту «кавендиш», названному в честь 6-го герцога Девонширского Уильяма, в садах которого они были выведены еще в 1830-х годах. Прежде в промышленном выращивании доминировал сорт «гро-мишель», плоды которого были крупнее, слаще и лучше хранились. Однако их погубила пандемия паразитических грибков Fusarium. Эта опасность угрожает и «кавендишу»: в последнее время их плантации все чаще поражает «панамская болезнь» - фузариоз, способный оставить нас без бананов».

Т.Орлова. Катастрофа на драконьем факультете.
«- Я заметила! – Лайна перешла на безапелляционный тон. – Кролики не уснули – твое колдовство их парализовало! И руку дам на отсечение, что ты все правильно произнесла. Однако ж последствия отчего-то не те, что были, к примеру, у меня. Так что ты есть, Кларисса?
Я оторопела, ведь на занятии действительно не успела ничего заметить. Преподавательница бегло привела кроликов в порядок и вызвала следующего студента. Теперь только в ее поспешности я тоже рассмотрела странность, а внимательную Лайну такими трюками не проведешь.
- Понятия не имею, о чем ты говоришь! А с кроликами у меня сразу отношения не заладились. Пойду прогуляюсь! – заявила я решительно и направилась к двери.
- Куда? – кинула Лайна мне в спину с полным осознанием своей правоты.
- К ректору! – выпалила я. – У меня с ним, может, любовь!
- Мо-ожет, - протянула она довольно. – Или вы оба скрываете от меня тему моей будущей диссертации!»

---

Максимилиан Волошин "Автобиографическая проза. Дневники". Увидела в библиотеке книжку - изданную еще в ранних 90-х... Оказывается, тогда придумали еще такую серию.
Как я поняла, заглянув в комментарии, Волошин не очень увлекался писанием дневников... Так что здесь, видимо, собрали все, что удалось собрать. Получилось всего два небольших раздела - юношеский дневник о путешествии в Европу за 1900 год и дневник мучительных наблюдений и размышлений относительно, так сказать, личной жизни - то есть, отношений с любимыми женщинами. Видимо, поскольку это действительно очень мало, то сюда еще для объема добавили некоторый кусок из эссе и статей искусствоведческого характера, который почему-то отнесли к "автобиографической прозе", не поняла почему. В действительности это, судя по всему, действительно статьи, которые Волошин публиковал в журналах и газетах в качестве корреспондента.
Сразу честно признаюсь, что из книжки прочитала только дневники - это мне интересно... То есть, статьи и эссе - это тоже интересно... Но книжка библиотечная, и там же не будут ждать до бесконечности, а подобный материал нужно читать вдумчиво, не спеша. Может, потом как-нибудь.
Итак, дневники. Первая часть - про путешествия - вообще получилась очень милой и забавной. Собственно, тут даже не то что личный дневник Волошина, это скорее коллективное творчество. В 1900 году группа молодых людей договорилась совместно отправиться путешествовать по Европе, при этом они еще хотели поставить эксперимент и уложиться в какую-то строго определенную сумму (небольшую). Хотели, значит, доказать, что можно с пользой и удовольствием путешествовать и за вполне небольшие средства. При этом они договорились, что будут вести по очереди записи в журнале путешествий - этот журнал тут и помещен. Не только Волошина - все-таки будущий поэт и классик отечественной литературы! - но и остальных читать было интересно. Все пишут с юмором и самоиронией, записывают и туристические наблюдения, и разные забавные моменты. В сущности, тут у них получился как бы отечественный аналог знаменитой джеромовской книжки "Трое в лодке, не считая собаки". Хотя молодые люди определенно не ставили себе целью повторить Джером Джерома... об этом никаких упоминаний... Так что вот я и думаю - может, в то время это был просто такой распространенный тип литературы. А уж Джером Джером - да и Волошин со товарищи - просто сотворили на нее, так сказать, дружеский шарж.
Вот вторая часть - глубоко личные дневники, которые сам Волошин назвал "История моей души" - производит уже совсем другое впечатление. Это действительно что-то такое трудное и вязкое... хотя тоже, конечно, очень интересно и познавательно. Как слепок эпохи и определенной части тогдашнего общества - конкретнее, литературной и окололитературной тусовки. Богемы. То самое, что позднее назовут серебряным веком и декадансом.
Вот я читаю и думаю, что декаданс - это тут совершенно точное определение. Очень извиняюсь за свою культурную дикость, но я все время при чтении некультурно думала, что всем им там не помешало бы наблюдение у хорошего психиатра... Ага, где бы его еще взять в то время, когда сама дисциплина только еще формируется. Нет, но серьезно - это же просто какие-то массово наведенные истерия с психозом. А я еще читала письма Цветаевой и думала, что Цветаева, должно быть, какая-то странная... Потом читала дневники Гиппиус и думала, что Гиппиус капец какая странная... И вот, оказывается, что это такая эпоха и такая тусовка - там все были такие. Со странностями и придурью. И Цветаева на этом фоне еще выглядит просто как образец здравомыслия.
А вот тут, в упоминаниях Волошина - люди на полном серьезе создают новые религии и определяют себя в первосвященники, общаются с духами и проникают в астрал и прочие всякие тонкие миры... Волошин, сам по себе вообще тоже человек довольно здравомыслящий, тоже изо всех сил старается тут проникнуться и соответствовать. Тоже что-то почувствовать из астрала и тонких миров. Как все окружающие. Тем более, его тут угораздило влюбиться в одну такую тонко чувствующую девицу - она же дочка богатого купца, которая с жиру бесится страдает от грубости реального мира. Да, он тоже общается со всеми этими медиумами и экстрасенсами (как сейчас выражаются). Вступает в масоны (это же просто каждому продвинутому человеку необходимо, ага). Мне кажется, это даже не настоящие масоны, а что-то вроде игры не знающих, как еще повыделываться людей. Перформанс. Как сейчас выражаются.
А с девицей вышло все очень печально. Волошин на ней женился, но она через некоторое время вообразила, что у нее более тонкое чувство к поэту Вяч.Иванову. Так что ей просто позарез необходимо войти в семейство Иванова еще одной женой. Для Волошина все это было очень тяжело, судя по тому, как он это описывает в дневниках - и отношения на первоначальном этапе, когда все его убеждали, что девица очень ранимая и тонко чувствующая! И уж тем более потом, когда у нее возникла такая астральная лирическая связь. Собственно, поэтому он и взялся за дневники, хотя так-то не имел к ним склонности. Как тут написано в комментариях. Видимо, рассчитывал, что это будет такое средство работать над собой и воспитывать в себе тоже способность тонко чувствовать.
Я даже не выдержала и глянула в википедии - по скупым упоминаниям уяснила, что тонко чувствовать, видимо, куда выгоднее для жизни. Потому что Волошин умер довольно рано, едва дожив до пятидесяти, а его возвышенная супруга спокойно прожила до 90 лет. В Германии, куда она, ясное дело, эмигрировала. Я бы сказала, что это очень выразительный факт, если русский человек в 30-е годы ХХ века предпочел жизнь в Германии... тонкие чувства, они такие...
А Волошину еще потом вот надо было в каких-то отношениях состоять с Черубиной де Габриак. О чем он тоже упоминает в дневниках, в совсем уж обрывочных записях. Та вообще была начисто сумасшедшей. Судя по этим записям. Ну да ладно, его дело. Я все равно при упоминании о Волошине буду вспоминать скорее то, что мелькает в воспоминаниях разных лиц - как он в годы гражданской войны и разрухи старался помочь голодающим и потерянным людям...

@темы: Книги

---

Книжный столик

М.Волошин. Дневники.

«В путешествии не столько важно зрение, слух и обоняние, сколько осязание. Для того, чтобы вполне узнать страну, необходимо ощупать ее вдоль и поперек подошвами своих сапог».

«Говорят, что надо пуд соли съесть с человеком, чтобы узнать его, а я говорю вам, что для этого достаточно пройти вместе пешком верст сто».

«…Слушали дивную музыку, которая звучала из глубины собора и застывала между стенами храма в виде разноцветных стекол».

«Мы стали подниматься по очень крутому каменистому руслу протока на холм, где проходит граница между Баварией и Тиролем. Там была прорублена просека и стоял столб. Мы широко расставили ноги, так, чтобы одна нога находилась в Тироле, а другая в Баварии, и глубоко наслаждались этим интернациональным положением в течение нескольких минут».

«Действие вина на высоте оказалось очень сильное, т.к. Леонид, выйдя из хижины, в которой он выпил четверть половины литра слабого вина с водой, слушая шум потока, говорил: «Какой сильный ветер» - и, указывая пальцем на вершины гор, прибавил: «Даже все вершины гнутся».

«Мы обошли громадное туловище собора по большим дворам, заросшим травой, и вступили в лабиринт Ватикана, похожий на беспорядочное нагромождение зданий, выросших одно на другом, подобно листьям кактуса».

«Князь убеждал нас идти обедать в какой-то необыкновенно дешевый по виду ресторан, который он только что видел на улице… на улице… (тут он полез в свою записную книжку) divieto affisione. Нам, конечно, пришлось отказаться от мысли найти эту тратторию, так как divieto affisione означает запрещение налеплять объявления – надпись, встречающаяся почти на всех итальянских домах, которую князь по свойственным ему особенностям принял за название улицы».

«… После любовались озером, по которому плавали лебеди. Но Алексис со свойственной ему прозаичностью доказал, что это не лебеди, а утки».

«Так как все кратеры в Западной Европе составляют теперь собственность предпринимателей, то с нас потребовали по лире».

«…Не могу писать дневника. У меня есть непосредственные чувства, но нет для них непосредственных слов. Слова всегда запаздывают».

«Я сказал М.: «О, если б нам пройти чрез жизнь одной дорогой». Из многих выбрать одну. Вечная иллюзия человечества, что не может быть двух истин и т.д.»

«Как, если представить себе, что это рассвет, все сразу меняется».

«Лет семи-восьми я вечерами плакал от отсутствия ласки. Потом привык».

«Этот день я унесу в груди как большой драгоценный камень».

«Смерть я вижу так: когда закроешь глаза и все забудешь…»

«Если Вам будет нужна душа, чтобы стать человеком, - позовите».

«Я со слишком большой радостью принимаю все, что ни посылает мне жизнь. Может быть, разница в словах: я называю счастьем то, что другие называют страданием, болью».

«М.: «Зачем же вы сказали мне, что нужно восторгаться этим Ангелом?» Я: «Потому что Вы подходили к нему, чтобы судить его. А надо подходить так, точно он Вас судить будет».

«Я не могу исполнить того, о чем много думал, особенно мечтал. Мечта есть активное действие высшего порядка. Ее нельзя низводить до простого действия. Поступки сильные совершаются, не думая. Воля чужда сознания. Поступки приходят так же неожиданно, как мечты, и никогда не совпадают. Горе тому, кто смешивает мечту и действие и хочет установить связь между ними. Желание – это предчувствие, это наше зрение в будущее. Поэтому всякое желание – когда пожелаешь всем телом, а не только умом, - исполняется. Все завершено. Лучи достигают к нам из будущего, и это ощущение мы называем желанием. Это дает нам необходимую иллюзию свободы воли. Чудеса расположены, как вехи, по дороге человечества, тот, кто их предугадывает, их совершает».

«Проповедь дает созревший плод – чужой. А душе надо только зерно, из которого может вырасти дерево, которое принесет этот плод».

«Надо уметь владеть своим полом, но не уничтожать его. Художник должен быть воздержанным, чтобы суметь перевести эту силу в искусство. Искусство – это павлиний хвост пола».

«Вся наука человечества, все его знания должны стать субъективными – превратиться в воспоминания. Человек должен суметь развернуть свиток своих мозговых извилин, в которых записано все, и прочесть всю свою историю изнутри. Мы заключены в темницу мгновения. Из нее один выход – в прошлое. Завесу будущего нам заказано подымать. Кто подымет и увидит, тот умрет, то есть лишится иллюзии свободы воли, которая есть жизнь. Иллюзия возможности действия. В будущее можно проникать только желанием. Для человечества воспоминание – все. Это единственная дверь в бесконечность. Наш дух всегда должен идти обратным ходом по отношению к жизни».

«Написать перечувствованное, пережитое – невозможно. Можно создать только то, что живет в нас в виде намека. Тогда это будет действительность. Потенциальная возможность действительности станет активной действительностью в искусстве: действительностью ослепительной, ошеломляющей, которую всякий переживает и сколько угодно раз, - алгебраической действительностью. Пережитое – описанное – всегда слабый пересказ, но не сама действительность. В литературе всегда нужно различать пересказ действительности и созданную действительность. Художник, идущий к моим воспоминаниям, ищет в них не пережитой действительности, а себя самого в настоящем, вне времени».

«Никогда не делай того, о чем ты мечтал. Потому что ничего нельзя повторить. Исполнение мечты – это повторение. Тогда жизнь становится произведением искусства по отношению к мечте и воспроизведение ее слабо и бледно».

«Воспоминание – это было великое завоевание, сделанное земным животным в области четвертого измерения. Может, это завоевание потом распространится и на будущее. Здесь нет невозможности физической. Есть невозможность страшной боли, которую надо преодолеть. Эта боль – противоречие неизбежности и иллюзии свободы воли, то есть желания. Нельзя желать того, что все равно неизбежно. Можно желать только то, что кажется невозможным. Желание – это, конечно, вид предчувствия, зрение вперед, но зрение мало развитое, не координированное, лишенное перспективы».

«В живописи все – анализ. Живописный ум схож с математическим. Рисунок д о л ж е н расказывать. В нем должна быть наглядность силлогизма. У импрессионистов глупый рисунок. Не умный – как сама природа. В рисунке сосредоточен весь ум человеческого глаза, его понятие о причинности, о тяжести, его опыт и знание предметов. Я раньше думал, что надо рисовать только то, что видишь. Теперь я думаю, что нужно рисовать то, что знаешь. Но раньше все-таки необходимо научиться видеть и отделять видение от знания. Самый пронзительно расчленяющий ум должен быть у живописцев».

«Слово мало способно зафиксировать прошлое. Поэтому такая борьба со словом в описаниях. Описание – это почетная победа слова, но не его стихия. В этом труд Флобера, который щелкал бичом и резкими окликами заставлял слова идти не привычными руслами периодов. Слово выражает желание. Слово – это будущее, а не прошлое. Всякое желание исполняется, если оно не выражено в слове. Чтобы предотвратить его исполнение – его надо сказать».

«Мед. В нем воспоминания о разных цветах».

«Я против экспериментов над жизнью, как их делали немецкие и польские поэты. Слово может создавать действительность только из желаемого, но не из пережитого. Слово – это вторая действительность, но не повторенная действительность».

«Художественное творчество – это умение управлять своим бессознательным. Но так, как перед сном вперед заказывая себе момент пробуждения. Управлять бессознательным, не доводя его до сознания».

«Я истощил свое будущее видениями и словами. Живущий идет вперед с закрытыми глазами и мечтает только о прошлом».

«Когда остаются маленькие кончики мира, то из них делают кошек. Потому что кошки думают так же, как и мы. Только они не умеют так же говорить».

«Химеры рождаются в моменты пробуждения от одной действительности к другой».

«…У нее руки лодочками, точно змеиные головы».

«Теперь начинаю бояться, что я слишком верю всему, что говорят про меня. Мне сказали: ты никогда не любил – и я верю. И это становится так. Мне говорят: ты запутался в словах, ты лжешь – и я вижу только ложь в своих словах. Мне кажется теперь, что я потерял вкус правды».

«М.: «Мне бы хотелось, чтобы пришел гигант, взял бы меня на руки и унес. Я бы только глядела в его глаза и только в них видела бы отражение мира… Все доходило бы ко мне только через него. Я бы ему рассказывала сказки, а он бы для меня творил бы новые миры – так, шутя, играя. Неужели этот гигант никогда не придет…» Я думал, что я всегда ведь тоже ждал великого учителя, но он никогда не приходил, и я видел, что я должен творить сам и что другие приходят и спрашивают меня. Но я не сказал этого».

«Правда бывает хороша только тогда, когда она нужна. Но гораздо чаще бывает нужна искренняя ложь».

«Каким бы я мог быть великолепным французом. В конце концов, единственное, что соединяет меня с Россией, - это Достоевский. Может быть, потому, что я его дольше всего отражал в себе в самый восприимчивый период моей жизни. Я зеркало. Я отражаю в себе каждого, кто становится передо мной. И я не только отражаю его лицо – его мысли – я начинаю считать эти мысли и это лицо своими. Это очень ценят те, кто… Тут позвонила М. «Вы часто бываете тем манекеном, который танцует вальс, повторяет «какое прекрасное платье» и убивает свою даму».

«…Мне кажется, что мои вопросы так же бесстыдны, как вопросы слепого зрячему в то время, как тот потрясен каким-нибудь видением».

«На закате я вечерней птицей ношусь по темным аллеям и замираю от чувства полета. Ветер шевелится в крыльях и хочется взвизгнуть, как летучей мыши».

«Я расскажу вам сказочку: Жили-были дед да баба. Была у них курочка Ряба… Яичко упало и разбилось. А после все поехали в Цюрих. Золотое яичко – это то, что никогда не бывает… Как я счастлив и грустен. Я отдал свою сказку… Любят, поскольку отдают».

«- Нет, скажи мне, как ты меня любишь? Я не знаю. Я бы хотела всегда быть так… чтобы это не кончалось. Сделай так, чтобы не было будущего, Макс, сделай…
- Для этого нужно быть сильным, как смерть…»

«- Человеческие отношения так сложны…
- Люди создали их, чтобы упростить жизнь…»

«Мне кажется, что мы – те дети Адама, которым было дозволено снова вернуться в рай, и они увидели, что дерево Жизни срослось с деревом Познания и стало одно… И где бы и когда бы ты ни была и кем бы я ни был, если я подойду к тебе и возьму тебя за руку и скажу: Amore – этот лес снова встанет вокруг нас…»

«Мне надо освободиться и самоутвердиться. Я всю свою жизнь ломал и гнул перед ней. Для полноты любви мне надо самому свое найти, и тогда только я могу дать ей все».

«Мне хотелось бы жить между людей, в которых можно читать прошлое страны. Здесь только будущее».

«Мне хотелось бы написать о Брюсове макиавеллическую книгу: «Поэт». Апофеоз воли и честолюбия. Это характер и фигура, вылитые из бронзы итальянского Ренессанса. Я ему удивляюсь и не возмущаюсь. Я любуюсь гибким совершенством и уверенностью его тигриных ударов и выпадов».

«О спорах.
Я: - Я не буду спорить и не спорю. Мне легче согласиться, чем спорить. В спорах две опасности: с одной стороны, рискуешь начать высказывать из противоречия то, что сам не думаешь, а с другой, это всегда столкновение двух отрицаний и примирение их может доставить наслаждение только третьему лицу, присутствующему при споре, но не спорящим.
- Вы не относитесь серьезно…
- Несерьезно то, что не может улыбаться».

«Я не думаю о месте. Если судьба привяжет к России, я буду в глубине своей комнаты добросовестным историографом людей и разговоров, а на площадях газет – толкователем снов, виденных поэтами. Быть толкователем снов и добросовестно записывать свои сны, виденные на лицах современников, - вот моя миссия в России. Если же я буду за границей, я буду жить стариной, чистыми идеями и буду поэтом. Я готов принять и толпу, и уединение. Что выпадет – в этом судьба».

«Брюсов о декадентах: «Они способны дать в руки Венере Милосской винчестер и браунинг».

«Когда Иванов //Вяч.//, узнав о редакционном объявлении без его ведома, пришел к Рябущинскому заявить о неконституционности его поведения, Рябушинский так был изумлен, что в тот же вечер собрался у него консилиум врачей, которые ему посоветовали отправиться в кругосветное плавание».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

А.Пикуль. Уважаемый Валентин Саввич!
«Это письмо с приложением датировано 1985 годом. «Я подумал, что, может быть, Вас заинтересуют те места в записках моего отца, где он описывает , в бытность свою на «Авроре», получение медали за Мессинское землетрясение. В спасении пострадавших «Аврора» участия не принимала, так как в это время была в доке в Петербурге, но потом ее послали для получения памятной медали.»
Думаю, что «Отрывки из воспоминаний адмирала Ю.К.Старка об эпизодах его службы на крейсере «Аврора» (1903-1912 годы), заинтересуют читателей.
«25 января 1911г. Получили от министра телеграмму, что 10 апреля должны быть в Либаве. Велено оставить маршрут, причем обязательный заход в Мессину, где мы должны принять золотую медаль, которую город Мессина сделал для Балтийского отряда.
16 февраля. Около половины первого пришли в Мессину и отшвартовались к стенке, против деревянной пристани, которую специально построили для нас. На берегу непрекращаюшиеся крики «Ура!» и «Вива руссо!» Сегодня у командира официальные визиты.
17 февраля. В три часа приехала депутация для вручения нам медали. При передаче говорили много речей, отвечал им командир. Медаль очень красивая и вставлена в красивую рамку. Я тоже сказал речь по-итальянки и очень гладко. Это потом мне говорили наши офицеры. Эту речь, по моей просьбе, составил наш консул. Я ее вызубрил, и в руке у меня была шпаргалка, но ее никто не видел, а все итальянцы читали свои речи прямо по бумажке. За сегодняшний день у нас перебывало около 2000 человек. Когда медаль вносили на корабль, то мы расцветились флагами, это всем страшно понравилось.
19 февраля. Уход наш из Мессины был очень трогательный. Перед самым уходом был устроен прощальный прием в гостинице. Это единственный большой барак в городе. А потом большая толпа пришла проводить нас на пристань. Многие плакали, что мы уходим. Мы несколько раз говорили, что мы тут не при чем, что это сделали другие корабли, но нас и слушать не хотели, нам говорили: «Все равно, вы – русские, и все русские одинаково благородны».
Все единогласно терпеть не могут итальянских офицеров, да и не мудрено. Один итальянец нам рассказывал, что он был засыпан, у него погибли отец, мать и сестра. А проходивший мимо итальянский офицер предложил его отрыть (он был засыпан по шею), но просил за это отдать кольца с руки.. К счастью засыпанного, проходил мимо один русский офицер, который откопал его. Главный архитектор города рассказывал еще более ужасные вещи: итальянские солдаты только и делали, что грабили город. Рассказывали про несколько случае, когда солдаты живым людям обрубали пальцы, чтобы снять кольца. Недаром же начальник гардемаринского отряда адмирал Литвинов своей властью ввел в городе военное положение».

Е.Михалкова. Нежные листья, ядовитые корни.
«- Так чем ты объясняешь такую долгую память у этих женщин?
Макар потер переносицу.
- Понимаешь, как ни крути, Рогозина – самая успешная из них. На редкость удачные замужества, жизнь богатой, независимой дамы, самореализация в творчестве. Еще и красота! Я не хочу сказать, что они ей завидуют. Не в зависти дело. Но достижения Рогозиной каким-то извращенным образом легитимизируют то, что она делала с ними в юности.
- Как будто она имела на это право?
- Да. Человек всегда, пусть даже неосознанно, ищет справедливости и логики в окружающем мире. Машиным одноклассницам нелегко отмахнуться от всех побед Рогозиной и твердо сказать себе, что их несколько лет третировала всего лишь озверевшая от безнаказанности сука, доказывавшая всем, в том числе и себе, что она здесь вожак стаи. Голос справедливости требует, чтобы такие бешеные суки отстреливались на подлете к большому счастью и богатству. А если уж она подлетела, так может, не такая уж она и бешеная? Шепчет внутренний голос. Может, имела право мной помыкать? Может, я заслужила то, что со мной происходило в школе?
- Но нет же никакой справедливости, Макар!
- Справедливости нет. А вера в нее есть».

---

Картинкофлуд

сказочный.
Кандински обновился... Осторожно присматриваюсь. Получается как-то странно. В чем-то стал определенно лучше генерить. Красивше. А в чем-то как-будто прямо разучился... то есть, сейчас отказывается делать то, что раньше делал с легкостью. Хм.
Меланхолично задавала разные сказочные образы.

Снежная королева в стимпанк-стиле. На мотоцикле.



Ассоль в стимпанк-стиле. С алым дирижаблем.



Русалочка-боевой пловец. С кракеном.



Ну, это предполагалось как-то выйти на Хозяйку медной горы… Получилась королева нагов.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Дмитрий Коваленин "Коро-Коро". Современная литература.
Ну вот, даже я - мало, в общем, интересуясь современной всякой мэйнстримной литературой и прочей боллитрой - все равно как-то из атмосферы уловила, что есть такой Дмитрий Коваленин, который переводит у нас японскую литературу... Харуки Мураками и все такое. И даже где-то промелькивало утверждение, что типа никто бы на этого Мураками внимания и не обратил, если бы вот его Коваленин как-то так не перевел. Тут я, конечно, абсолютно не в курсе, но точно помню, что где-то мне такое попадалось. А тут, значит, просматривая полки в библиотеке, наткнулась на эту книжку - надо же, оказалось, что у Коваленина и собственное творчество имеется. И вот его сборник. (довольно скромно изданный в далеком 2005 году, и кто вообще про него слышал... видимо, и внимания никто не обратил ) Решила ознакомиться. Тем более, тут по подаче и слоганам обещали что-то про дух Японии, а мне же это интересно, потому как Метельский... (да, вот я настолько далека от боллитры, что Японию постигаю через бояр-аниме ). И оказалось, что вообще очень здорово.
Это действительно сборник, собрано все в кучу, разное и по настроению и по тематике. Здесь есть зарисовки как бы из обычной японской жизни - ну, через призму восприятия одного отдельно взятого эмигранта из России... Как я понимаю, основаны на автобиографическом материале - хотя, скорее всего, подверглись художественной обработке. Это первый большой рассказ "Сила трупа". Я, кстати, думала, что на нем надолго застряну... Но в итоге он мне больше всего понравился. Здесь автор рассказывает о своей работе переводчиком при портовом хозяйстве в одном из городов Японии - это если предполагать, что он там действительно работал! не знаю, не в курсе таких подробностей жизни автора но все очень достоверно и реалистично выглядит. Попутно автор дает какие-то штришки из собственной жизни - как он учился в университете на Дальнем Востоке японскому, еще при СССР! и как после развала СССР надумал перебраться в Японию... ну и отчетливо передает тогдашние ощущения от развала огромной страны, как это на всех отразилось... (включая японцев ) Да, все это очень знакомо. По ощущениям. Хотя я, конечно, не в Японии проживала. Но 90-е есть 90-е. Но, опять же, нельзя сказать, что автор сильно на этом зацикливается, судя по изложенному, ему особо некогда было на чем-либо зацикливаться. Если он действительно так работал переводчиком и так жил, как... скажем, как лирический герой данного произведения. Здесь много черного юмора и такого подхода к жизни... как к театру абсурда... Это я тоже понимаю и уважаю.
Попутно мне внезапно стало ясно еще одно обстоятельство, которое до сих пор оставалось в тумане. И нельзя сказать, что я об этом сильно задумывалась - по причине того, что четко было понятно, что мне все равно не разобраться, из-за малого знания современной отечественной литературы. Но просто было такое ощущение загадки. А сейчас, при чтении этого сборника, я отчетливо поняла, что загадка, пожалуй, разгадана. Это я имею в виду типа японские детективы, которые у нас выходили... ну где-то тогда же, в начале 2000-х... а я их тогда с удовольствием читала. За авторством некоего Кунио Каминаси. Первоначально я наивно считала, что это действительно японский автор. Потом стало понятно, что вряд ли японский - при таком сильном погружении в наши культурные реалии. Ну, а потом где-то опять же попалось, что да, автор отечественный, но скрывается под псевдонимом! На этом я и заключила, что гадать бесполезно. А вот сейчас смотрю - да это же, видимо, и есть тот самый загадочный Кунио Каминаси. Потому что - ну вот же оно, все то же самое - и стиль, и тематика, и интонация... и даже те же самые персонажи... Хотя тут они, конечно, выступают под другими именами и с другой, так сказать, биографией-легендой. Но ошибиться невозможно.
Кроме этого, в книге еще есть раздел с небольшими рассказами, эссе, миниатюрами и зарисовками автора - просто обо всем. Как выражаются в таких случаях литературоведы - лирично и поэтично.
Далее идет тоже большой раздел, документального характера. О пребывании в Японии Борис Борисыча Гребенщикова. Судя по изложенному, автор со своими друзьями, тоже проживающими и работающими в Японии, однажды решили (по пьянке), что можно связаться с БГ и пригласить его на гастроли в Японию... для русской диаспоры, так сказать. Ну вот, связались и пригласили. А БГ согласился и приехал. Аж два раза. О чем здесь и рассказывается (с фотографиями). Тоже с интересом ознакомилась. Эх, мне бы этот материал да во время моего увлечения БГ,,, я была бы фанатски счастлива. Ну или хоть тогда же, в 90-е. Сейчас, конечно, у меня к БГ совсем другое отношение. Но ничего, удалось как-то - или, может, автор это смог так подать - ознакомиться, более-менее вернувшись к прежнему восприятию. Даже фотографии не сильно помешали, хотя на них и красуется БГ с уже опухающим личиком, но еще более-менее прежних очертаний... И вот я читаю и абстрактно-просветленно думаю - да черт с ним, с БГ. Тем более, что, как всем известно, рок-н-ролл мертв, а он еще нет. Главное, что люди хотели видеть ценную для них легенду, и они ее увидели... (хотя все же не могу не отметить, что БГ был чрезвычайно любезен, внезапно столкнувшись с такими своими целеустремленными фанатами, и с удовольствием согласился съездить в Японию на гастроли... два раза... а если бы к нему так же, с таким же предложением обратились бы фанаты, скажем, из какой-нибудь Большой Лаи или Верхней Синячихи, то он бы поди, лениво думаю я, оказался сильно занят, чтобы туда поехать на гастроли... )
Ну и в завершении в сборник еще помещены материалы как бы культурологического характера. Автор рассказывает/рассуждает о разных аспектах современной японской жизни и культуры. Тоже интересно и познавательно.
А я, закончив чтение сборника, думаю о чем... Харуки Мураками, да... Помню, что я даже как-то решила с ним тоже познакомиться. Приобрела какую-то книжку и поставила себе в планы и в очередь на прочтение. Там он до сих пор и стоит. Ну ладно, как-нибудь все равно доберусь... Но Кунио Каминаси - вот это да. Вот это, думаю, я бы сейчас с удовольствием перечитала. Но тут проблема - как я смотрю, Каминаси сейчас в продаже нет. А мои книжки черт знает где... Досадно. Ну хорошо, сходила к книжному шкафу и посмотрела, кто переводил мои любимые романы Иори Фудзивары - ну надо же, однако, тоже Коваленин! Так можно что ли хоть Иори Фудзивару перечитать...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Д.Коваленин. Коро-Коро.

«Глуп человек. Глуп, алчен и слаб. Это ж рехнуться можно: с убийцей на борту он плавать согласен, а с покойником – ни в какую!»

«Если долго сидеть у моря, начинает казаться, что вот так, как сегодня, будет всегда».

«Если все мы вышли из Океана, то куда уходим потом? Допустим, завтра на меня, не дай бог, упадет кирпич. И меня точно так же принесут в крематорий и выпарят из моего тела всю воду. Что останется от того, кем был я? Именно я, а не кто-то другой? Пожалуй, только файлы в моем компьютере. Не считая электронных писем и фотографий, разосланных по компьютерам друзей-приятелей в разных странах и городах. Но компьютерная память хранится в чипах. А это же кремний! То есть – песок. Каменный прах моих мыслей, при жизни рассеянный моими же руками по белу свету».

«Не сводя глаз с якудзы, будто наблюдая по телевизору футбольный матч, Иосич покачал головой:
- Не, Митрий. Полиция тут не поможет, только хуже будет. Это же что? Это «черная метка». Помнишь «Остров сокровищ»? То же самое. Погоди, сиди смирно. Давай поглядим, это должно быть красиво как жанр! Потом книжку напишешь…
- Блин, а если он маму трогать начнет?
- Не начнет, не волнуйся. У меня на стоянку такие не раз заявлялись. Это ж не трагедия. Это цирк! Людей не трогают, иначе полиция по-большому наедет. Только мессидж передают. Почтальоны печкины, мать их в душу…»

«- А вы думаете, нашим сегодня легко? Мой папа всю жизнь проработал во Владивостоке главным инженером на оборонном заводе. У него много приятелей из КГБ. Все на пенсии уже, понятное дело. Но до сих пор приходят к папе на кухню. Водку пить. Вот прямо как мы с вами! Чего только не рассказывают – ужас! А что поделать? Время сами знаете какое. Что у вас, что у нас – ни-ка-му доверять нельзя! Даже самому себе. Вот вы, Ямада-сан, верите себе?
- М-м… З-зато я тебе верю. Хороший ты ч-человек. Хоть и русский…
- Я не только русский, Ямада-сан. Я разный. Да вы стопочку-то подвигайте… Вот у вас, в Японии, девяносто пять процентов народу – чистые японцы, так?
- Дев-вяносто с-семь!...
- Это не важно. А там, где я родился, люди на ста пятидесяти шести разных языках разговаривали, хотя паспорта у всех одинаковые были.
- Врешь!
- Да мамой клянусь! И чего теперь делать-то?»

«Моцарта в Японии очень любят. Лично я, пока там жил, собрал аж пять дисков «Реквиема» в исполнении разных наций. Все искал вариант по душе и не находил. Ленинградцы, помню, несмотря на латынь, по инерции тянули свою нетленную оперу «Хованщина». Берлинцы как-то очень уж жестко претендовали на единственно верное пропевание Истины. Японцы исполняли слишком старательно, чтобы меж нотами и голосами мог уместиться хоть чей-либо дух. И только Лондонская филармония выдержала, на мой взгляд, очень верную интонацию. Сдержанно-скорбную и аккуратную, точно скальпель патологоанатома, нацеленный из бездны отчаяния прямиком в Небеса».

«Есть большая разница в том, как чувствуют опасность русские и японцы. Не знаю, какими бы стали мы, если б нас так же часто трясло и накрывало цунами с тайфунами. Может, хоть нынешние теракты выпестуют в нас несуществующий пока орган тела, которым японец чувствует: что-то не так? Может быть…»

«- Я, Митрий, занимаюсь делом, блин, всей своей гребаной жизни! Легче, конечно, делать жизнь деньгами, кто ж спорит. Но это когда они есть! А когда их нет? Что нам с тобой остается, когда нет денег? Правильно, Митрий. Остаются одни слова…
- И бессмертные души, - прибавил я и вздохнул.
- Угу, - кивнул он важно. – Бирманских боцманов.
- И еще копчики, - отозвался я. – Камчатских мамонтов.
- И консулы стран покойников, - парировал он.
- И телефоны японских борделей, - не сдавался я.
- И разбитые миски с пельменями… - Иосич наконец заржал и махнул рукой. – Ох, ладно, Митрий! Давай лучше водки тяпнем!»

«Мамы и Папы очень по-разному понимают, как нужно делать детей. Поэтому дети не всегда получаются».

«Иногда людям очень хочется кричать. Но они так испорчены Толстыми Книгами, прочитанными до того, что слышать крики друг друга им бывает попросту нечем».

«Иногда люди и правда думают, что их всех как-то зовут…»

«- Все, что мы действительно любим, всегда принадлежит к какой-то из трех категорий: либо это вредно для здоровья, либо осуждается обществом, либо – трудно достать.
- Глупости. Вовсе не обязательно.
- Да? Ну, вот что ты действительно любишь?
- Фрукты!
- Хм… Твоя взяла. Придется добавить еще одну категорию.
- Какую же?
- Скоропортящиеся продукты».

«Понравившуюся книгу она заглатывает вмиг и потом пару дней слоняется кругами по комнате, только что ни сияя прочитанным изнутри. В прошлый раз я ей распечатал баховские «Иллюзии», и теперь она с гордостью ветерана демонстрирует мне шишку на лбу – якобы результат ее искренних попыток пройти сквозь стену.
- Ты – изверг! Зачем ты мне не сказал, что это на ночь читать нельзя? Ночью же веришь кому попало в стио раз больше! А я еще до конца прочитать не успела – и как давай пробовать!»

«Убежден: слова – точно так же, как пальцы и прочие части тела, - даны нам для того, чтобы создавать ими чувства, но не описывать их».

«Если ты синтоист, можешь сам обожествлять любой из предметов, тебя окружающих. Молись, чему нравится: камню, дереву, пепельнице или телеграфному столбу. Потому особо роскошные храмы в Синто не нужны. А поначалу их и вовсе не было. Когда вся Природа – храм, зачем придумывать что-то еще? Прицепил веревочку к дереву в лесу – и молись себе на здоровье. Если ты синтоист, сам найдешь Бога, где тебе хочется».

«Сакуровый астрал. Ни в русском, ни в английском сей цветовой микс однозначных аналогов не имеет. Уже не розовый. Еще не вишневый. А в целом – всего лишь оттенок белого. В общем, сакуровый. Неуловимый, как мимолетность бытия. Привкус времени на глаз. Новорожденного в миллионный раз Времени, которое присело с тобой на дорожку – и вот-вот понесется дальше своей стрелой.
- Мата нэ… - шепчет тебе Непонятно Кто, когда с ветки срывается очередной лепесток. – «Сегодня я прощаюсь… через год я опять буду здесь…»

«Как сделать видимым то, что чувствуешь? Как выглядит то, что у меня внутри? Вопрос этот по нашим временам, похоже, терзает людей даже больше, чем вопросы секса или принадлежности к собственной расе».

«Что бы с тобой ни происходило – свадьба дочери, похороны близкого человека, увольнение из фирмы и ли выигрыш в лотерее, - ты не должен забывать о том, кто тебе все это дает. Ведь любая весть изначально благая. Просто ты к этому еще не привык.
Раньше люди ходили к священным местам пешком, пересекали вплавь реки, взбирались на горы, чтобы добраться до удаленных от бренного мира святилищ и отблагодарить Природу за подаренную жизнь. Сегодня японцы делают это на самолетах, автомобилях, круизных лайнерах и фуникулерах, но суть остается прежней: хотя бы раз в месяц отключись от повседневной суеты, поблагодари к а м и за все лучшее, что у тебя есть, - и очень искренне попроси дальнейшей поддержки. Ведь что бы с тобой ни случилось – пока ты жив, тебе всегда есть за что их благодарить».

«Мысли всегда мгновенны, а записывая их, мы переводим в тот мир, где их не должно быть. Так-то вот».

«Свобода. Бедное, изнасилованное человеческими контекстами, давно потерявшее лицо и тело существо! Посмотришь вокруг – все прямо из кожи вон лезут, только бы не остаться в той ситуации, которую предлагает жизнь. О, это вечное ощущение рядом с собою чего-то более светлого, чистого, легкого, нежели та задница, в которой пребываешь на данный момент! Сколько было сыграно эпох под аккомпанемент – тебе, заляпанное людской глупостью больше, чем кровью – о, Желание Выпрыгнуть Из Собственных Штанов…»

«…Еще один чрезвычайно важный фактор – иероглифика. С древних времен стремление скорее рисовать свои мысли, нежели излагать их «мертвыми» буквами, приучило целую нацию неосознанно экономить слова».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Д.Коваленин. Коро-Коро.
«По-разному, в разных целях и при помощи самых разных вещей можно разглядывать Время. Словно ткань, любые час-день-месяц-год мы вольны еще раз, уже одними воспоминаниями прожить или прошить, точно нитью, подбирая ему любые цвета и орнаменты шва по каемке – смотря каким мы бы сами хотели увидеть его прямо сейчас.
Разными, разными числами все мы назначаем Времени его цену. Год во столько-то женщин, с которыми переспал-таки – или не переспал. День во столько-то заработанных денег и невыплаченных долгов. Лето стольких-то навсегда ушедших друзей.
Время можно прибивать зарубками к косяку двери, а можно выставлять за порог неожиданными и совершенно некалендарными вечерами, когда зимний камин и хорошо просто так, несмотря ни на что и без всякого повода.
Время можно густо намазывать между словами полночных бесед – точно масло меж круглых долек французской булки. От незнания точных рецептов Время зачем-то просто замораживают, а потом нарезают тонкими мутными ломтиками воспоминаний. Чего уж тут удивляться, как замусорено бывает настоящее письмами, фотографиями и прочим аудио-видеохламом из мелко нашинкованных останков покойничка-прошлого…
Время можно зачерпывать книгами, как поварешкой компот из кастрюли, и тогда в чуть слишком зеркальной обеденной столешнице Настоящего Времени проступают прозрачные, но плотно закрытые окна, через которые становится видно другие, не твои времена, измеряемые другими людьми по-другому. Если повезет, в окнах книг еще открываются форточки, через которые удается довольно неплохо проветрить помещение (иногда приходится быть очень осторожным, чтобы не ввалиться в чужое окно)… Книги-двери бывают не только в мечтах их авторов. И это хорошо.
Время, в конце концов, можно пытаться измерить, выворачивая его наизнанку – каким-нибудь прокручиванием в голове Концерта-дла-Гобоя-и-Скрипки-с-Оркестром-Номер… или же картиной маслом, или попытками написать Книгу-Дверь, или просто – долгой поездкой в город детства… Вот тогда наконец и приходит великое облегчение: Время можно вовсе не измерять.
Зачем?»

С.Кобах. Вверх тормашками – вниз аджикой.
«Администрация подавленно молчала, не зная, как покрыть подлый козырь, который внезапно мы вытащили из рукава. Мы торжественно стояли, ожидая от них хода, на который у нас был готовый ответ. И председатель комиссии сделал его.
- А вдруг тут рыбы нет, а тот рыбак про это не знает? – и еще эдак прищурился, довольный своим каверзным вопросом.
А вот хрен вам! Мы этот вопрос проработали накануне. «Слышь, мужик, ты мало что там будешь сидеть, тебе еще доказательства надо будет предъявлять. Издалека рыбой потрясешь, типа живые, еще дергаются. Все равно на таком расстоянии никто не поймет».
Никто и не мог предположить, что накануне мужик, приняв водки лишку, проснулся поздно и понял: рыбу для демонстрации он найти не успевает. Но поскольку был он человеком ответственным, то не счел возможным подводить людей, а применив инженерную мысль, прихватил с собой светло-серого кота. Все равно далеко, кто там разберет, что показывают.
Пока председатель и члены комиссии, сильно щурясь, пытались рассмотреть показываемую рыбину, случилось страшное.
Вынырнув из темного мешка и узрев под собой водную гладь, кот четко понял: сейчас его будут топить! Поэтому оглушительно мякнув и ободрав когтями руку мужику, растопырив ошалевшие глаза, стремительными синусоидальными скачками кинулся в лес и там затаился.
Зрелище было настолько сюрреалистическое, что над озером повисла тишина, густая, как кисель. На берегу стояла охреневшая по самые копчики комиссия, да и мы, надо признаться, тоже грустили. Через пять минут медитации комиссия молча – ни слова, ни полслова – погрузилась в «Волгу» и тихо отчалила».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«Помни: никогда не изменяй правде! Изменяй правду!!!»
***
«Когда сплетни стареют, они становятся мифами».
***
«Если человек, не умеющий считать, найдет сирень в пять лепестков, он тоже имеет право на счастье?»
***
«Эта грязная лужа еще недавно была белым снегом. Почтительно обхожу ее».
***
«Сальто-морале куда опаснее, чем сальто-мортале».
***
«Так тесно прижались друг к другу, что ни для какого чувства не осталось места».
***
«Совет писателям: в определенный момент надо перестать писать. Даже не начав».
***
«Многие из тех, что лезли светить, повисли на фонарях».
***
«Глупость не освобождает от необходимости думать».
***
«Если людоед пользуется вилкой и ножом – это прогресс?»

Т.Орлова. Скандал на драконьем факультете.
«- Нет! – упрямо повторила мать и посмотрела на меня. – Нет, даже не мечтай. Всем известно, что драконы черноволосы аки бесы. А искуситель был – сами понимаете.
И все уставились на мои белые волосы с еще большим удивлением, чем на чешую.
- Может, крашеный? – пискнула я с надеждой.
- Точно, крашеный! – припечатал мать. – И ты оттого тоже крашеной родилась! Святые духи, нужны ли еще доказательства, чья ты дочь? Я такую логику только от папаши твоего рыжего и слыхала!
- А может, ты сама крашеная! – отец обвиняюще ткнул пальцем. – Тебе теперь ни в чем веры нет! Ты сама-то хоть мать ей?
Но долго осуждать маму за проступок ни у кого не получилось. Подумаешь! Вон у соседа слева вообще ни одного попадания – в смысле, все четверо детей подозрительно похожи на соседа справа. Село же! У нас тут развлечений негусто, не избалуешься, потому и развлекаются люди как могут».
***
«Как же раньше, сидя за вышивкой, я мечтала о подобной жизни! И как же теперь смеялась над своими заблуждениями. Понятное дело, богатые дамы не обременены тяжким трудом, зато обременены другим – попробуй-ка весь день носить тяжелое платье из непроницаемой для воздуха материи, когда ребра сжаты корсетом, а на улице стоит страшная жара. Кажется, мир все-таки справедлив: в случае отсутствия трудностей люди сами себе эти трудности и выдумывают. Типа: ах, мне нет необходимости колоть пальцы швейной иглой, поэтому не сдавить ли себе ребра до боли, чтобы существование смысл приобрело?»

---

Инна Бирюкова "Из огня да в полымя". Книга 1. "Ветер перемен". Фэнтези... вполне возможно, что любовный роман. В будущем. Невозможно догадаться. Лютый адский трэш.
Сюжет: юная аристократка сбегает из дома, потому что отец решил ее выдать замуж за противного старика. А она хочет бежать к своему возлюбленному... В процессе бегства ГГ сталкивается... с кем только она ни сталкивается... в общем, с магом, охотником на нечисть, и начинает бродить уже с ним. Ах да, сбегая, она переоделась в мальчика, и об этом никто-никто не догадывается! включая разбойников, которые ей дали по голове и вырубили, а затем обыскали в поисках богатств (не нашли ничего). В конце концов ГГ приходит к мысли (она каким-то образом добрела до своего романтического возлюбленного и обнаружила, что разочаровалась в нем, потому что маг-охотник на нечисть гораздо круче), что ей нужно поступить в академию магии, туда и направилась. На этом первая книга, слава богу, закончилась. (там еще две имеются)
Книжку (точнее, весь комплект) я купила, так как она попалась мне на глаза в разделе каких-то адских скидок на лабиринте. А может, даже попалась в подарочном каталоге, когда я там уже не знала, что еще выбрать. Не помню. Ну ладно, думаю, в конце концов - трилогия... магическая академия, чего-то там... я же люблю такое читать. Оказалось, что читать это невозможно от слова вообще. Настолько нелепой и идиотской книжки мне давненько уже не попадалось... То есть, это трэш, конечно - трэш я ценю, да - но тут все настолько э... беспомощно... что даже для трэша слишком. Начиная с моего любимого - дочь какого-то там аристократа, которая разговаривает и вообще ведет себя, как тинейджерка-гопница из отечественных реалий, а личные служанки типа ей тыкают и пихают ее, как подружку... Ах да, еще эти личные служанки почему-то проживают в личных комнатах рядом с покоями ее отца, а сама ГГ живет фиг знает где. А эти пресловутые разбойники чего стоят... Да что там - тут все абсолютно происходит по-дурацки, вне всякой логики. Даже повеселиться не удается - тупое же все...
Впрочем, не знаю. Я вот тут ругаюсь на автора, а может, это ребенок десяти-одиннадцати лет (по стилю написания и логике построения сюжета абсолютно похоже). Посмотрел какой-нибудь свой очередной американский комиксовый блокбастер с чудо-женщинами, чудо-пауками, кем там еще, прочитал какую-нибудь очередную американскую янг-эдалтовскую книжку... решил, что тоже может такое написать... А издание в бумаге, может, продвинул любящий отец, гордящийся успехами чада. Мало ли. Нехорошо наезжать на маленьких. Ну, тогда что ли лепили бы на обложку специальный предупреждающий знак что ли. "Писал ребенок", я не знаю, в таком духе.
Вот сейчас не знаю, стоит ли дочитывать эту бредятину... две книжки же еще остались... Или задвинуть? Или посмотреть, какой еще бред выдаст автор... Ну ладно, книжки все равно где-то затерялись, вот попадутся мне на глаза, тогда и буду думать

@темы: Книги