Аннабель Ли "Темный секрет леди Чандлер". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: она - из аристократического рода, гордящегося своим высоким положением, он - из простолюдинов, делающий карьеру за счет своего сильного магического дара. Молодые люди встретились и полюбили друг друга. Но ее жестокий тиран-отец, в ярости от подобного мезальянса, заставил ее разорвать отношения... Через несколько лет ее отец умер, главой рода стал брат... и внезапно выяснилось, что их материальное положение на нуле, все растрачено, куча долгов и т.д. Узнав об этом, он вынуждает ее выйти за него замуж. Что это - желание отомстить бывшей возлюбленной или...
Знакомство с новым автором. Небольшая такая книжка, легко читается. История, в целом, довольно простая и без особых завихрений - но это и к лучшему! а то мало ли... любят у нас некоторые авторы ромфанта наворотить всего позаковыристее, потом сами же в этом все путаются. Зато, по крайней мере, тут симпатичные персонажи и вообще, приятно все выглядит. Есть и слегка детективная линия.
Название, конечно, придумано чисто ради помпы и привлечения читательского внимания. Никаких темных секретов у ГГ нет... да и вообще никаких секретов нет.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Бианки. Дневники,письма.
«Ван Юан. 10 октября 1955г.
Сколько вы работаете каждый день?
Сколько только можно – с перерывами на сон и еду. Когда не работаю, не пишу, - очень плохо себя чувствую. Если не сплю (последние годы мне приходится и днем ложиться: очень устаю), - значит, работаю. Стучу на машинке: писать не могу. После второго удара (по-научному – инсульт, по-русски – кондрашка) в 51-м году у меня наполовину парализована рука, мне трудно держать перо в руке, а на машинке я стучу одним пальцем левой руки и одним – правой. Для работы мне необходима берлога (как медведю), то есть кабинет или отдельная комната, - и чтобы никто мне не мешал. Не мешает мне, когда я работаю, один человек на свете. Это – Верика, Вера Николаевна – моя жена и самый близкий человек на всем свете.
Вы работаете, ходя в лесу, или дома у стола?
Писать, а тем более на машинке работать в лесу, конечно, невозможно. Пишу, конечно, дома. Но и в лесу у меня усиленная работа: работа моим глазам и ушам. Ведь все время смотришь и слушаешь… Во сне я тоже работаю: часто снятся мне целые сказки и рассказики. Встав, я записываю их. В детстве я долго не мог различить сны от действительности.
К большому моему горю, последние годы я очень редко бываю в лесу: у меня облитерирующий эндоартрит (от одного названия заболеешь) – болезнь сердца, болезнь сосудов, - и я почти не могу ходить: несколько шагов пройдешь – и судорога сводит ноги. А ведь был я когда-то первоклассным футболистом, был охотником и бродягой, - всю жизнь меня, как волка, «ноги кормили»! Все мечтаю завести себе избушку на курьих ножках где-нибудь в лесу и у большой воды (у моря, у озера), да вот все пока не удается…

А.Ли. Темный секрет леди Чандлер.
« - Мне нужно сначала переодеться, - хрипло произнес он, оторвавшись от губ Агаты, встал с кровати и скрылся за дверью.
Погруженная в раздумья о первой брачной ночи с мужем, Агата продолжала смотреть в одну точку, и только на задворках подсознания маячила мысль: она хотела что-то обсудить с Райлихом…
Словно ужаленная, Агата подскочила с кровати и побежала в ванную комнату.
- Райлих! – выпалила она, с грохотом распахивая дверь.
Задержись она еще на несколько секунд, и одним животным на попечении стало бы меньше. Райлих замер с занесенным мечом тьмы и перевел напряженный взгляд на супругу.
- Что ЭТО такое?
- Это клыкозавр земноводный. Убери меч. Он не опасен, - сказала Агата и подскочила к ванне, где нервно плескалась зубастая ящерица, отдаленно напоминающая тритона. Немного магии, и животное успокоилось.
- Что он тут делает? – с раздражением спросил Райлих.
- Эм… А… Живет, - ответила Агата. – Понимаешь, им важно проводить хотя бы шесть часов в сутки во влаге, а из-за пожара воздух был очень сухой, и клыкозавр долгое время находился под солнцем…
- Бездна, - выругался Райлих. – Что эта рептилия делает в моем доме?!
Агата резко выпрямилась и бросила на мужа хмурый взгляд.
- Прости, я думала, что этот дом наш.
- О чем еще в этом доме я не знаю?!
Агата мысленно попросила богов дать ей терпения и как можно ровнее произнесла:
- Я пригласила миссис Берт погостить у нас. Также взяла животных, которых не смогли приютить волонтеры. Временно».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

И.Бродский.
…История, рассказанная ниже,
правдива. К сожаленью, в наши дни
не только ложь, но и простая правда
нуждается в солидных подтвержденьях
и доводах. Не есть ли это знак,
что мы вступаем в совершенно новый,
но грустный мир? Доказанная правда
есть, собственно, не правда, а всего
лишь сумма доказательств. Но теперь
не говорят «я верю», а «согласен».

В атомный век людей волнует больше
не вещи, а строение вещей.
И как ребенок, распатронив куклу,
рыдает, обнаружив в ней труху,
так подоплеку тех или иных
событий мы обычно принимаем
за самые событья. В этом есть
свое очарование, поскольку
мотивы, отношения, среда
и прочее – все это жизнь. А к жизни
нас приучили относиться как
к объекту наших умозаключений.

И кажется порой, что нужно только
переплести мотивы, отношенья,
среду, проблемы – и произойдет
событие; допустим – преступленье.
Ан нет. За окнами – обычный день,
накрапывает дождь, бегут машины,
и телефонный аппарат (клубок
катодов, спаек, клемм, сопротивлений)
безмолвствует. Событие, увы,
не происходит. Впрочем, слава богу.

К.Юраш. Селфи на фоне дракона.
«Я думала, что не тому я училась. Вот зачем мне навыки сисадмина в мире, где компьютерами и не пахнет? Хотя нет, я не права. Системный администратор – это не работа и не специальность. Это состояние души! Сколько есть в мире компьютеров вещей, которые никак не объяснишь с точки зрения логики. Почему, например, перезагрузка не помогает, а если выдернуть штекер из розетки, то девяносто процентов проблем решаются при следующем включении? И драйверы находятся, и ошибки исчезают. Вот необъяснимо это, и все тут! У меня вообще своеобразное отношение к технике. Я уверена, что в любой технике есть душа. Вот, например, принтер в бухгалтерии. Его постоянно ругают, и он не печатает. Или бумагу заминает. Или ошибку выдает. А стоит мне просто подойти и постоять рядом, как он начинает печатать как миленький. Погладишь его нежно, как котенка, по крышке, он тебе уже отчет распечатал, и даже в двух экземплярах (хотя заказывали на печать один). Это ведь нельзя объяснить с точки зрения логики! Казалось бы, все логически верно: и драйверы стоят, и шнур в порядке, и компьютер работает как часы, и бумага лежит – а не печатает. Просто игнорирует. Есть, конечно, проблемы, которые требуют решительных и последовательных шагов. От чистки реестра и переустановки системы, до просиживания с отверткой с вывернутыми внутренностями процессора. Но это самое простое.
Почему-то мне вспомнился мой первый ноутбук. Тогда я еще не была сисадмином. Я была обычной студенткой и училась на менеджера. Ноут был старенький, но такой замечательный. Я проработала на нем семь лет, пока в один ужасный день не сгорела материнка… Восстановлению девайс уже не подлежал. Таких материнок больше не выпускали. Я положила его в коробочку и похоронила под деревом, обливаясь слезами… Но перед похоронами я его препарировала, чтобы узнать, как он устроен. И в этот момент я поняла, что для меня открывается новый мир – мир техники. Я стояла и рыдала над свежим холмиком, вспоминая лучшие дни, проведенные вместе с ним. Машка, например, никогда бы не поняла моего горя. Она вообще к технике относится потребительски. Сломалась старая – пора покупать новую. А я так не могу. Я привязываюсь к технике гораздо сильнее, чем к людям. Наверное, в этом и заключается главная причина моего одиночества».

---

Анна Бербеницкая "Корпорация Деда Мороза". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: девушка Влада с детства отличается сдержанным характером и специфическими проблемами со здоровьем. В частности, она совершенно не переносит летнюю жару, яркий солнечный свет - ей от этого делается плохо, вплоть до комы. Зато она прекрасно себя чувствует зимой и в пасмурную осеннюю погоду... Влада нашла свое место в туристическом бизнесе - устроилась в турфирме на направлениях, обслуживающих северные территории, благодаря чему может более-менее комфортно себя чувствовать круглый год. А в канун Нового года берет отпуск за свой счет и занимается своим самым любимым делом - организует для детишек новогодние елки. Потому что это ее самый любимый праздник. Из-за всех этих проблем отношения с людьми у нее складываются сложно, и девушка привыкла держаться от всех на расстоянии. Но однажды она узнает невероятную новость - оказывается, все ее странности объясняются тем, что она просто-напросто... Снегурочка...
Книжку увидела и взяла почитать в библиотеке. Автор незнакомый - и мне вообще раньше нигде не попадался. Но аннотация вызывала интерес.
Ну... что тут сказать... В целом, объективно подходя, история достаточно интересная. Вполне оригинальная задумка - автор исходит из того, что Дед Мороз (а также Санта-Клаус и прочие его аналоги) - это не сказочные персонажи, а некие Ледяные маги, проживающие среди людей и имеющие такое отличие, как "ледяной ген", что им и позволяет магичить. Ну и за Новый год они отвечают, и вообще за правильное движение времени. В современности это все делается не по старинке, а ледяные маги являются владельцами крупных специализированных корпораций, занимающихся исключительно новогодними праздниками. В России это Дед Мороз, он же ледяной маг Владимир Морозов. Ну да, очень интересно... можно было бы ожидать производственно-хозяйственную фэнтези, с описанием будней новогодней корпорации. В книге это есть, но... ощущается как-то суховато. Чего-то не хватает.
Помимо этого автор еще выстроила такой детективно-мелодраматический сюжет - со сложностями семейной жизни ледяных магов, происками тайных злодеев и недоброжелателей, подменой младенцев, тайнами прошлого и т.д. Тоже все вполне оригинально, но... Ощущается как-то суховато. Чего-то не хватает.
Про то, как выписаны персонажи - тоже не сказать ничего плохого. И сама ГГ, и всякие ее дальние и ближние родственники и знакомые - у всех вроде свой образ, свой характер. Если брать сам текст - то написано вполне приятно, даже вырисовываются картинки происходящего. Но... чего-то не хватает!
И так по всем пунктам. Почему-то стойкое ощущение, что чего-то не хватает. Главное дело, я даже не могу сказать, чего именно. Просто все время чтения стоит это навязчивое ощущение - и все тут. (на этом месте вспоминается классический анекдот про фальшивые елочные игрушки )

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«27.02.1943г. Всего мы пробыли «за кольцом» три дня. Разбившись на группы, наши делегаты посетили все роды оружия. Нашу группу направили в артиллерийский дивизион, в шестистах метрах от противника. Это еще не самый передний край. На каждой из этих укрытых в лесу батарей у нас происходили краткие, очень краткие митинги. Выступал один из нас, затем отвечал кто-либо из артиллеристов. Снежные сосны, ели и орудия без чехлов в полной боевой готовности окружали нас. Тема наступления была одна: прорыв блокады.
За эти три дня, проведенные в армии, мы узнали, что «немец флангов не переносит и окружения, даже самого маленького». И что «с резервами у него туго».
Слышали рассказ о человеке, удравшем на передовую. Сам он по профессии парикмахер. Ввиду его «высокой полезности» было решено держать его при штабе. Но за ним недоглядели. И теперь он «бреет фрицев из пулемета». Как парикмахер он потерян.
Рассказ о том, как одна теща, крепко недолюбливающая зятя, говорит ему (он приехал на побывку в Ленинград): «Все я по радио слышу: федюнинцы, федюнинцы. Хоть бы одного посмотреть». А зять ей: «Смотрите на меня, мамаша». И тогда теща впервые назвала его – «сынок».
Разъяснили нам, что «переведите командира на мягкую постель и в теплую комнату – он тотчас же схватит грипп. Командиру мороз нужен, землянка, суровость».
Рассказ о том, как бойца убило за раздачей хлеба. Снарядом разметало раздатчика на мелкие клочья, даже похоронить было нечего. Но уцелел ломоть буханки, пропитанный кровью. И тогда бойцы подобрали тот кусок и похоронили, как человека.
Рассказ о шинелях и валенках вблизи костра. Усталые бойцы, как только дорвутся до костра, тотчас же норовят сунуть в него ногу. Дежурным по костру назначают комсомольца. Сам до смерти сонный, он будит спящих, чтобы не совались в огонь. А в случае, если не добудится, оттаскивает от огня чужие ноги. «А спящая нога, да если она еще десятки километров в день исходила, - представляете, сколько она весит!»
Начальник клуба, с которым мы шли на КПП, одобрил мой невысокий рост, дающий мне возможность ходить, не сгибаясь. Немецкие пули рассчитаны здесь на среднего человека. Это видно по их следам на деревьях. Сопровождающий нас автоматчик сокрушенно заметил: «После войны будет беда лесорубам. Люди пойдут в лес пилить. А в деревьях осколки. Пилы поломаются».
В штабе дивизии, перед входом в одну из землянок нас предупредили: «Тут нет ступенек. Отлогий скат». Мы вошли. В темноте, над полом, кротко засветились красновато-зеленые огоньки. Это были глаза лошадей. Одна из них заволновалась. Конюх-красноармеец огладил ее, пояснив: «Молодая еще». Я вспомнила бронзовых ленинградских коней, убранных с Аничкова моста подальше от снарядов и бомб. Верно, и они стоят где-нибудь в подземном закуте, тихонько бьют копытом. И бронзовые юноши, держащие коней под уздцы, успокаивают их».

Е.Янук. Ух, началось!
«Со слабым вздохом я привлек Дашу ближе, зарывшись лицом в ее душистые волнистые волосы. Меня заполнило чувство покоя.
- Тео, но ничего не изменилось. Мы, конечно, безумные. Но ничего у нас быть не может! Тебе надо жениться на чистокровной и растить нормальных детей!
- Даша, почему тебя так волнуют полукровки? – я попытался вновь притянуть ее к себе.
- Что? У меня сложилось впечатление, что кто-то пытался сделать мне предложение? – Даша нахмурилась.
- И не один раз, если мне не изменяет память.
- И ты хочешь сказать, что дети тебя не волнуют.
- Ужасно волнуют. Как представлю себе этакого бутуза на руках, душа поет, - весело сказал я.
Даша немного смягчилась, но все же не отступила и, почти с отчаянием прикусив губу, выпалила:
- Но если детки родятся у оборотня и человека, они же будут полукровками!
- Даш, если бы так было, уже полмира стало бы оборотнями, а нас все меньше и меньше. Тут другое. Если в брак вступают человек и оборотень, трое их детей будут людьми и только один возьмет признаки оборотня.
- Доминантные и рецессивные, да? – уточнила она с удивлением.
- Да, они самые! И даже тот ребенок, что неведомыми играми природы станет полуоборотнем, - еще неизвестно, сможет ли он когда-нибудь обращаться или нет. Я много лет искал систему в появлении таких деток и влиянии наследственности на способности, но так и не нашел. Такие дети сильны, почти как настоящие оборотни. Но, к сожалению, проходят все стадии покорения зверя в себе. Вот тут уже бывает всякое…
- Вот и я об этом! – с волнением подхватила Даша.
- Даш, но если так рассуждать, то детей вообще иметь нельзя! Машина собьет, в плохую кампанию попадет, наркотики и прочее…
- Мне от этого не легче!»

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Журнал путешествий Никиты Акинфиевича Демидова. 1771-1773гг.
«8-го генваря, быв у обедни, оттуда ездили смотреть королевскую библиотеку, которая огромного сооружения, наполнена сверху донизу премножественным числом как рукописных, так и печатных книг знатных и лучших в свете сочинителей, которые собраны для пользы учащихся, ученых и любителей словесных наук. Король позволил отворять ее два раза в неделю, куда всякий может войтить и, испрося, читать и выписывать, что кому рассудится; а известные ученые люди, как, например, господа Руссо, Даламберт, Мармонтель, Дидерот и другие, прославившиеся своими сочинениями, могут, расписавшись, и к себе брать.
Здесь, кроме всякого рода сочиненных о разных материях книг, находится самый полный золотых, серебряных и медных медалей кабинет.
В библиотеке, которая составляет четвероугольный замок, находится и кабинет эстампный, где чрезвычайно великое множество эстампов славных всех градировальщиков и живописцов, какие только есть во всей Европе.
В самой большой библиотеке поставлена посреди Парнасская на пиедестале гора, на вершине которой храм, из коего вылетает Пегас; подле храма – Аполлон с музами; на горе – ученые люди Франции. Кои более себя прославили своими сочинениями, те повыше прочих».

Н.Мамлеева. Библиотекарь для демона.
«- Итак, чем я могу помочь? – спросила я, разворачиваясь к низшему демону.
Широкоплечему, зеленокожему. Он улыбнулся, обнажая верхние клыки.
- «Тысяча и один способ убийства кинжалом».
- Автор?
- Помер, - хмыкнул демон и наклонился ко мне, буквально перегнувшись через стойку. – Пырнули. Кинжалом. В живот. Знаете, кто?
- Вы? – предположила я, отклоняясь назад.
- Нет, - со вздохом сообщил демон и сжал кулаки. – Аргмар, чтоб его! Да так виртуозно, говорят, убил, сам писатель бы так не смог… буду учиться. Книгу! Живо!
М-да, работенка выдалась мне нервная. И очень опасная!»

---

Бронислава Вонсович "Герцогиня в бегах. Право на эшафот". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: ГГ жила себе обычной жизнью в нашей реальности, пока не попала в ДТП и сейчас находится в коме. И тут вдруг к ней обращается какая-то личность из параллельного мира с предложением выгодной сделки. То есть, выгодной для этой личности. Потому что в своем мире она находится в тюрьме в ожидании смертной казни. Поскольку в том мире есть магия, и эта девица ею обладает, она предлагает ГГ поменяться местами - точнее, что она проведет ритуал по замене душ. Душа ГГ вселится в ее тело, а она соответственно в тело ГГ, которое сможет излечить своей магией. А какая выгода для ГГ - так она же получит возможность быстрой и легкой смерти, вместо того, чтобы лежать овощем... И, вдобавок, хоть недолгое время, но сможет побывать в таком великолепном теле истинной одаренной аристократки! И вот ГГ чувствует себя до такой степени в отчаянном положении, что соглашается на это сомнительное предложение. И вскоре действительно оказывается в тюрьме, в теле юной прелестной девушки -и никакой комы! Так что ГГ резко осознает, что умирать ей совсем не хочется, и начинает изо всех сил искать выход. А когда ей удается избежать казни в последний момент, то, естественно, тут же возникают новые трудности. По законам жанра. Постепенно ГГ становится ясно, что девица, с которой они поменялись телами, рассказала ей далеко не все и, попросту говоря - подставила... Сейчас ГГ приходится выживать в незнакомом мире на свой страх и риск, не зная, чего ожидать, кто из окружающих друг и враг... Но ГГ не привыкла сдаваться и твердо намерена во всем разобраться...
Люблю книги автора... Так что с восторгом увидела выход этой новинки. Ну вот - прочитала залпом, не в силах оторваться. Книжка абсолютно в духе автора - напряженный сюжет, ГГ - невероятная красавица, вокруг которой сразу же начинают виться многочисленные поклонники... Легкий юмор, комедия положений и все такое.
Вот говорят, что фанаты детектива стараются вычислить преступника раньше того, как автор все откроет в финальных кадрах. А я в любовных романах стараюсь вычислить рокового и сексуального - то есть, с кем ГГ в финале упадет в объятия, удалится в закат и т.д. Правда, обычно это все довольно прозрачно - грубо говоря, кто тут в персонажах самый симпатичный, тот и он... Так что можно смело заглянуть в конец и проверить правильность догадки. Но с автором Б.Вонсович в этом плане бывает сложно. вот и тут я первоначально заподозрила короля, который себя проявил очень ловко. Но затем ГГ сбежала (несколько раз) и постепенно возле нее проявилась еще одна кандидатура - так что я заподозрила, что это вот оно! то самое. Но и король по-прежнему выглядит очень заманчиво... А это еще одна фирменная фишка автора - у нее какой-то особый талант изображать злодеев (условно говоря, так-то просто отрицательных персонажей) с особым блеском, так что за ними даже приятно наблюдать.
Ну и, как уже можно логически и дедуктивно сделать вывод - в финал в данной книжке заглянуть не удастся, потому что это только первая часть... Дилогии, или больше, кто его знает. А когда будет следующая - совершенно неизвестно...

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«26.02.1942г. Ладожское озеро – громадная ледяная равнина. Снегу – как на полюсе. Все из снега: ограды, сплошные, или из снежных кирпичей, полукруглые юрты для зенитчиков, фундаменты для зениток. Все это девственно чистое, белое до голубизны, бережно прикрытое синим небесным сводом. Каждый предмет иного, не белого, цвета воспринимается глазом как событие. Маково-алый флажок регулировщика виден за километр. Недаром здесь говорят: «Для бойца снег – это главное. Он в него зарывается, пьет его, моется им».
Моя дальнозоркость, мешающая мне за письменным столом, над рукописью или книгой, здесь очень пригодилась. Я видела все чуть ли не до самого горизонта. Вот движутся по ледовой озерной дороге цветные точки: это грузовики. Если розовые – значит, везут бараньи туши. Черные – уголь. Желтые – берестяные короба, не знаю с чем. Гладко-белые, почти не отличимые от снега, - мешки с мукой. Это хлеб наш насущный, это наша жизнь, посылаемая Ленинграду с Большой земли.
Труд ладожских шоферов – святой труд. Достаточно взглянуть на дорогу. На эту избитую, истерзанную, ни днем ни ночью не ведающую покоя дорогу. Ее снег превращен в песок. Всюду – в ухабах, выбоинах, колеях, ямах, канавах, коллобинах, воронках – лежат мертвые машины и части машин. А ведь эту дорогу под снарядами и бомбами ладожские шоферы пересекают каждодневно по четыре раза. Ведь это для них повсюду алые надписи на щитах: «Водитель, сделал ли ты сегодня два рейса?» И водитель делает эти два рейса.
В Гороховец, в штаб армии, мы добрались поздно вечером, при яркой луне. Как только машины наши подъехали к штабу, их тотчас же торопливо отвели в ельник и укрыли там. Нам сказали, что мы, все время демаскированные луной, ехали по очень опасной зоне».

Журнал путешествий Никиты Акинфиевича Демидова. 1771-1773гг.
«Париж весьма наполнен множеством жителей, богатством, разными сокровищами, редкими древними вещьми; знатен своею обширностию, огромными и великолепными зданиями, изобилием, выгодами, торговлею, цветущими науками и художествами, учеными, художниками и ремесленниками, людьми проницательными и великий вкус имеющими. Славен множеством всяких картин, вещей, к натуральной истории надлежащих, и минц-кабинетов //собрание старинных монет и медалей//; одним словом, он в рассуждении всего наивеликолепный и славный город в Европе, и где что ни родится, ни делается и ни производится, из других частей света привезенное в нем все найти можно. Он стоит на реке Сене, протекающей сквозь него и разделяющейся в самом жилье надвое, которая сим делает почти остров.
Через Сену построены пять в городе больших каменных мостов, первый называется мост святого Михаила, второй – Богородицын, третий – Ошанж, четвертый – Новый и пятый – Королевский. На мостах святого Михаила, Богородицыном и Ошанже домы в пять и шесть этажей построены, и как по них идешь, кажутся оные большими улицами. В нижних этажах находятся лавки с разными товарами. На конце мосту Ошанж поставлен медный монумент в честь и память Людовика XIV. Сей государь представляется венчаемый ангелом, по сторонам его Людовик XIII и Анна Австрийская в величину натуральную, внизу их барелиев //барельеф//, где видны невольники. Но Новом мосту поставлена медная конная статую Генриха IV, которая также весьма изрядно выработана. На сем же мосту приведен и фонтан, подымающий воду в королевские сады».

---

Картинкофлуд

литературный. Это я слегка пыталась с Кандински получить картинки по разным книжным мирам. Но немножко – потому что специально у меня, в общем, практически ничего не получается. Так что небольшая порция – здесь Толкиен, Dragonlance, Робин Хобб и Ехо Макса Фрая.
Толкиен – ну… это я задала строчки –

Гил-Гэлад, светлый государь
Последний всеэльфийский царь
Хотел навеки превозмочь
Нависшую над миром ночь.

Варианты выдали такие:












И на строчки –

И царь сумел развеять ночь,
Развеять – но не превозмочь.
И закатилась навсегда
За край небес его звезда.

(средний куплет я сразу не беру, на случай, чтобы там не завопили опять о нарушении законов Российской Федерации, морали и этики, кто их знает, а то же – ломались черные мечи и т.д.)







А вот это тоже выдавали по запросу, но, мне кажется, они больше подходят для каких-нибудь магов, воителей и т.д.











А это выдавали по запросу – «О Элберет Гилтониэль! Надежды свет далекий» и т.д.









Рейстлин Маджере. Я не стала изощряться, описывая там что-нибудь – темный маг с седыми волосами и т.д. Я просто – чисто на всякий случай – забила запрос «Raistlin Majere from Dragonlance” – и к моей радости оказалось, что Кандински более-менее о нем знает. Вот варианты.























Вот это тоже выдали, но если это и Рейстлин, то разве что до перерождения…



А это если и Рейстлин, то с Крисанией что ли… в ее мечтах…





Робин Хобб – тут я подумала, что Уэлан же рисовал обложки к книге… Так, может, нейросеть на это сориентируется и изобразит через него Фитца. Не знаю уж, как Кандински ориентировался, но выдали вот такие варианты.













(пышность одежд, я думаю, объясняется тем, что Кандински смутило слово «Видящий»)
А это я попробовала запросить – Фитц Чивэл и его волк. Ну… это подходит разве что уже ко второй трилогии…





Ну а это просто фантазии по миру Ехо – я запрашивала «сэр Макс и лабиринты волшебного города», «сэр Шурф (мастер, пресекающий ненужные жизни) и лабиринты волшебного города», «сэр Джуффин (кеттарийский лис) и лабиринты волшебного города»… (выглядит больше, как темная сторона)

---

Книжный столик

Вера Инбер. Ленинградский дневник.

«23.08.1941г. Мертвый лес, опаленный разрывами. И в одном месте все деревья вывернуты корнями вверх. На опушке – березка. Ее кора с крапинками, скобочками, штрихами и точками напоминает стенограмму. Здесь вся история ее жизни. Теперь эта запись оборвана на полуслове: все обуглено, расщеплено, мертво… Только что узнала название станции: Мга. Мы ведь вообще до войны этой дороги не знали, все ездили по Октябрьской. Теперь между Бологим и Тосно – уже немцы».

«05.09.1941г. Старый ирландский сеттер с седыми усами, брошенный хозяевами (теперь много таких животных), влез в трамвай и проехал остановку. От отчаяния… Чтобы он не спрыгнул на ходу, его осторожно высадили на остановке. Он остался ждать… Чего? Другого трамвая? Хозяина? Смерти?»

«09.09.1941г. Федя П. – для меня он все тот же Федя, невзирая на пятый десяток и звание юрисконсульта одного из наркоматов. Он не эвакуировался, остался. Держат его здесь удобная, обжитая квартира, ковры, книги…»

«10.09.1941г. Ночь была теплая, лунная, до того яркая, что весь город, наверное, как на ладони оттуда, с немецких самолетов».

«В штабе сказали, что одна из бомб упала возле Зоосада. И будто бы засыпало слониху. На другую ночь опять бомбы, и снова в том же месте. Это гитлеровцы метят в химический завод, а попадают в Зоосад. Говорят, что перебиты обезьяны, а обезумевший соболь бегает по улицам. А как нестерпимо воют во время налетов подопытные институтские собаки! Бедняги, они с «павловскими фистулами», им и без того не сладко!»

«Оказывается, дома от газов взрывной волны меняют окраску: так человек меняется в лице от потрясения».

«13.09.1941г. Артиллерийские снаряды нет-нет да ложатся на город. Вчера ночью три попали на Верейскую, возле Обводного канала. Это хуже, чем бомбежка. Никакого предупреждения, никакой тревоги. Сразу смерть или раны».

«16.09.1941г. Как-то странно сделалось на душе, когда свежий женский голос кратко сказал: «До конца войны телефон выключен…» Я попыталась что-то возразить, протестовать, но сама поняла, что бесполезно. Через несколько минут телефон звякнул и умолк… до конца войны. И квартира сразу замерла, захолодела, насторожилась».

«17.09.1941г. Наша Петроградская сторона считается наиболее безопасной: сюда эвакуируют людей из других районов города. Привозят прямо на трамвае, с узлами, с колыбельками, ванночками, кастрюлями, цветами, книгами. Средняя Рогатка, куда я ездила недавно на машине «Известий», почти до самого Пулкова, - теперь передовые позиции. Немцы там совсем рядом».

«18.09.1941г. У меня в мозгу как будто «минные поля», куда нельзя ступить. Жанна с Мишенькой //дочь с внуком// - это «поле». Деревянный дом в Переделкине, в соснах и березах, - тоже «поле». И все же быть там сейчас я бы не хотела. Мне хотелось бы быть на фронте. Но там, где мы побеждаем».

«Мужество так же заразительно, как и трусость».

«22.09.1941г. Мы оставили Киев… После того, что писали: «Киев есть и будет советским», после того, как эта фраза была сказана (и сколько раз!) о Ленинграде, смутно теперь на душе у ленинградцев».

«Поехали в город – тревога. Заехали переждать ее к Озерецким. Они живут в бывшем дворце Разумовского. Комнаты высоки, огромны и холодны. Все говорит об ином, XVIII веке. А над дворцом летает ХХ век в образе «юнкерса», нагруженного авиабомбами».

«23.09.1941г. Я видела на Пушкарской шестиэтажный дом, прошитый бомбой от крыши до основания. Крыша отошла сверху, как корка непропеченного хлеба».

«Я поняла, что никакой защиты быть не может. Все это дело случая. Надо только опасаться стекол – это единственное, что можно сделать».

«28.09.1941г. В чужом доме налет гораздо страшнее, чем у себя дома».

«10.10.1941г. Мы оставили Орел. Под Москвой земля ровная: ни гор, ни долин, ни моря. Как на этой ровной земле удержать лавину вражеских танков? Сердце холодеет при мысли, что они могут хлынуть и начнут подминать под себя московские мостовые».

«06.11.1941г. Бомбовые разрывы доносятся глухо. Если слышен только один тупой удар – значит, бомба взорвалась не сразу. Сидишь и считаешь секунды».

«Только бы сохранить ясную голову, чтобы можно было писать до самого конца. До последнего часа. Умереть с пером в руке, внезапно, на середине строки – лучшей смерти я себе не желаю».

«21.11.1941г. Первая тревога застала нас у здания биржи. Мы спустились в подвал под биржей, под могучие старинные своды. Под биржей с нами сидели кондукторша и вожатая. И мы радовались: значит, трамвай не уйдет без нас. Второе убежище по Большому проспекту в большом доме. Туда в полном составе спустилась очередь за соевым молоком, стоявшая у магазина этого же дома. И должно же было так случиться, что там сошлись бывшая работница и бывший кондитер конфетной фабрики еще дореволюционного времени. Начались воспоминания. Рассказывали о «шоколадном евангелии», которое фабрика сделала для парижской выставки. Вот уж поистине сладкие воспоминания. Все убежище слушало, как зачарованное, мало обращая внимания на грозные звуки извне».

«25.11.1941г. Старушка молится о прорыве блокады: «Господи, пробей путь нашим воинам!»

«01.01.1942г. Мое пренебрежение к дневникам – преступно. Как бы удачны ни были мои стихи, необходимо каждый, именно каждый день записывать то, что я вижу и, главное, слышу. Стыдно, что у меня не хватает мужества видеть то, что я слышу».

«02.01.1942г. Две пары салазок сцепились полозьями. На одних к крышке гроба были аккуратно привязаны лопата и лом. На других – лежали дрова. Это встретились Смерть и Жизнь».

«До 1 декабря всем служебным собакам выдавали паек. После 1-го паек прекратился, и начали есть самих собак».

«03.01.1942г. Милиционеров приносят в приемный покой прямо с поста. Они умирают, не успев даже согреться».

«Наши теперешние ночи неописуемо тихи. Ни гудка, ни шума трамваев, ни лая собак, ни мяуканья кошек. Нет радио. В темных ледяных квартирах город засыпает. Многие навеки».

«04.01.1941г. Что такое жизнь? Это витамины и калории. Здесь это ощущаешь с неумолимой ясностью. Но есть мужество, которое нарушает все каноны жизни и смерти. Можно смело сказать, что Ленинград питается преимущественно ненавистью к врагу. И этим живет».

«06.01.1942г. Впервые была в приемном покое. Я прошла две ванные комнаты. Но там никто не купался. Лежат совершенно обнаженные трупы. Скелет и тот полнее. Здесь лежало нечто такое, что как бы никогда и не было телом с кровью и мышцами. Во всех остальных комнатах и коридорах, на скамьях, носилках, а то и просто на полу сидят и лежат по существу такие же трупы, только они одеты. На лицах живут только глаза. И так сидят они по многу часов. Среди них ходят две женщины-врача, сами похожие на мертвецов. Здесь никого не лечат, только кормят. Болезнь у всех одна – голод. Хватит ли сил дождаться снятия блокады? И сколько останется в живых, чтобы радоваться тому, что они живы?»

«07.01.1942г. Обстрел. Сначала мне показалось, что это дрова падают. И часто-часто, полено за поленом. А потом я подумала: «Откуда же столько дров?» И сразу стало ясно – обстрел».

«13.01.1942г. Темнеет. У меня нет света. Но я должна немедленно записать то, что слышала собственными ушами: паровозный гудок. Слабый, но ясный и отчетливый. Первый гудок за все время блокады. Мы все выбежали во двор проверить, правда ли? Да, дорожные гудки. Значит, правда, что начала работать ледовая дорога через Ладогу, о которой нам говорили».

«15.01.1942г. Вчера ночью горела прозекторская. Туда привезли полуобгоревшие трупы с завода, где был пожар. Трупы были в ватниках, которые еще тлели, но этого никто не заметил. Огонь, таившийся между слоями ваты, постепенно выходил наружу. Пламя вырвалось из ватников и охватило старые сухие ящики, привезенные для гробов. Все наполнилось дымом. Прибежал наш начальник пожарной охраны и стал руками растаскивать трупы. Воды не было. Пришлось засыпать огонь снегом».

«16.01.1942г. Признаки голода. То худеют, то отекают. Стареют от раза до раза, словно их тронула рука гримера. И гример этот – Голод. Человек с крестом, идущий пешком через весь город. Подлинная Голгофа».

«17.01.1942г.Наступают мягкие снежные сумерки. И вдруг, как райская музыка – гудки паровоза со стороны финляндского вокзала. Кольцо блокады уже слегка разжалось».

«20.01.1942г. Исправила и перемонтировала первую главу. Теперь те места, которые казались мне сильными, пришлось переставить, так как новые строфы их забивают. Никогда еще не работала с такой страстью. Даже ночью пишу лежа и не могу остановиться. Что ни вижу – всему находится место, как в приготовленном гнезде».

«Ночью Дина Осиповна и Инна выходят на лестницу и сидят, прижавшись к теплым радиаторам (лестница еще отапливается). Здесь, по их словам, они «приходят в радостное настроение» и мечтают о будущем».

«Сегодня утром громадная очередь за водой стояла у воронки, там, где снаряд пробил водопровод. Вода грязная, но ее пропускают через тряпки».

«Эта Карповка – поистине река смерти. Нечто вроде Леты. Нет, неправильно. Та успокаивала, а эта полна ужаса».

«26.01.1942г. Плохо сплю по ночам: все немеют пальцы рук. Сначала мелкие иглы, потом крупнее…И наконец полное омертвение. Руки отмирают».

«03.02.1942г. Ни разу мне не было так тяжело, как сейчас. Хочется света, как хлеба, как иногда воздуха».

«Леля очень хорошо сказала, что, если бы она потрогала собаку или кошку, живое, теплое существо («зверя», как она сказала), ей было бы легче. Или хотя бы услышать лай или мяуканье. Порой тишина сводит меня с ума».

«09.02.1942г. Утро было необычайно прекрасное. Чем лютей мороз, тем нежнее его краски, - это уже проверено».

«16.02.1942г. Под звуки сильного обстрела стала читать обе главы своей поэмы. Все были взволнованы… И вот меня интересует вопрос: на всех ли это будет так действовать? Или только на ленинградцев, переживших блокаду?»

«17.02.1942г. Снова разговор об эвакуации. А Ленинград… как расстаться с ним? Тут ведь прошло шесть лет, если считать месяц за год ,как во время обороны Севастополя. Нет, тут надо считать больше».

«26.02.1942г. На обратном пути, проехав озеро, пила с шоферами спирт, заедая его салом с сахаром. Мне кажется, что только благодаря этому я выжила».

«13.03.1942г. Вчера в Смольном окончательно решилось, что мы никуда не едем. Не знаю, радоваться ли мне или печалиться. Не судьба ли это моя снова печется обо мне? (это я пишу шепотом. Такие вещи нельзя вслух) Вероятно, мне всего нужнее сидеть в Ленинграде. Писать эти ближайшие главы поэмы и собирать материал для дальнейших».

«27.03.1942г. Ну что же! Снова и снова я сяду за работу, не ожидая того меда успеха, который усладил бы мне сердце. Буду довольствоваться крупинками сладости. А все остальное от лукавого».

«29.03.1942г. Волнует, когда на набережной или на мосту вдруг видишь кусок уже чистого тротуара. Он кажется прекрасным, как поляна, покрытая цветами».

«В городе новая деталь: все несут еловые и пихтовые ветви. Это витамины. Мы пьем настой из хвойных игл. На всех дубах кора срезана на высоте человеческого роста. Кору кипятят и пьют от желудочных расстройств: в дубовой коре много танина. Это вяжущее средство. Но ободранные деревья похожи на человека без кожи из анатомического атласа».

«30.03.1942г. Несмотря на все, мне сегодня легче. Может быть потому, что за окном кончилась на время раздражающая прелесть весны. Метет».

«Уместно задуматься о природе «геройства», о двух разновидностях его. Надо не забывать особенно о втором его виде: капиллярные геройства – сумма мельчайших, отнюдь не героичных дел. Нужно помнить об этом, и тогда будет легче».

«31.03.1942г. Что с поэмой – не знаю. Мне кажется, что она – сокровище в лесу, как в легенде, куда каждый день все гуще зарастают дороги и тропы. Только я срублю кустарник или расчищу дорожку – на другой день все еще гуще, еще диче».

«Ночь была бела как день, от луны и снега. Пушистый весенний снег. Деревья стояли, как в яблоневом цветеньи».

«07.04.1942г. студентка похоронила одновременно отца и мать. Отец умер несколькими днями раньше, но мать сказала: «Погоди хоронить, похоронишь нас вместе».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

И.Бродский.

В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
И честно двери делит пополам.
В деревне он в избытке. В чугуне
Он варит по субботам чечевицу,
Приплясывает сонно на огне,
Подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит, выдает
Девицу за лесничего, и, в шутку,
Устраивает вечный недолет
Объездчику, стреляющему в утку.

Возможность же все это наблюдать,
К осеннему прислушиваясь свисту,
Единственная, в общем, благодать,
Доступная в деревне атеисту.

Н.Мамлеева. Библиотекарь для демона.
«- Зачем мы здесь? – спросила испуганно огляделась. – Меня… ты ведь умеешь переселять души в предметы…
- Верно. М-м… а что ты предпочитаешь? – зловеще спросил демон и взял в одну руку черную свечку, а в другую – колбу с фитилем. – Сгореть от пламени или же быть для него клеткой?
Я вздрогнула и сделала шаг назад, оступившись. Лестница! Рив в мгновение ока оказался рядом и перехватил меня за талию, притягивая к себе. Облегченно вздохнув, я посмотрела ему в глаза, положив ладонь на его грудь. Не поняла… что за странное сердцебиение?
- У тебя два сердца! – пораженно воскликнула я.
- Надо же иметь что-то взамен души, - осклабился демон. – Так хоть два сердца. Видимо, Создатель думал, что это сделает нас добрее. Но нет. Он глубоко ошибался.
- Ты опять шутишь. Ты хоть что-то говоришь серьезно?
- Нет, - отрицательно качнул он головой. – Это слишком скучно. И опасно. Очень опасно в этом мире говорить серьезно. Кто-то может использовать твои слабости против тебя. А теперь, - он выпустил меня, - займемся заказом Гроу.
Я не спешила подходить к нему, застыв у края лестницы.
- Не переживай, - добавил Рив. – Использовать тебя в качестве наполнителя я не собираюсь. Твоя душа слишком ценна для меня. В конце концов, кто же будет присматривать за библиотекой?
Ну как же он… бесит! Нервирует. И у этого демона два сердца! И оба черствые».

---

Елена Михалкова "Комната старинных ключей". Что-то среднее между типа детективом и магическим реализмом... Современная литература.
Сюжет: девушка Полина - сиротка, оказавшись в тяжелых жизненных обстоятельствах, лишилась дома, работы и всего остального. Наткнувшись на газетное объявление о найме экономки в загородное имение, она решается туда съездить. И неожиданно, ее берут на эту должность. Так Полина попадает в замкнутый странный мирок, где хозяин называет себя доктором, но непонятно, на чем именно специализируется. А через какое-то время начинают прибывать пациенты...
Вот эта книжка автора мне тоже понравилась. Тут, однако, нужно сделать уточнение, что детективную линию я практически целиком пропустила и не обращала на нее внимания. Ну, в самом деле! как только в тексте начинают появляться тайные общества, я автоматически отключаюсь... Ну, не в силах я просто всерьез воспринимать какие бы то ни было тайные общества, это для меня проходит по разряду цирка... Тем более, автор тут не удержалась и наворотила черт знает чего - древние арабские легенды, джинны и зеленые двери, венгерские замки, все на свете. Так что я во все происходящее и не вдумывалась - балаган так балаган...
Но сама атмосфера была просто восхитительной... Этот дом со множеством тайн и загадок, заполненный ключами, часами и зеркалами... Его немногочисленные обитатели, каждый со своей придурью... Вот серьезно - как по мне, так можно было бы обойтись и без детективной интриги. Я бы просто с большим удовольствием читала об их повседневных делах и заботах, о том, как складываются их отношения... Вообще - задумываюсь я - для меня эта история скорее не про детектив, а про то, как одинокие и несчастные люди находят себе дом и семью. Это я люблю.
Кстати говоря, в финале один из сыщиков, Илюшин который - мне он не нравится, хотя автор усиленно делает из него крутого романтического героя (тут - от романтизма, а не от романтики ) - получает в финале вообще некую мистически-сверхъестественную вещь. И мне подумалось - а вот ранее, в одной из уже прочитанных мной книжек, Илюшин в финале получил какую-то необыкновенную женщину... И вот, размышляю я - а не получается ли так, что автор по всему циклу ведет к тому, что в завершение этого их так называемого расследования, Илюшин себе что-то такое получает? Раньше я на это не обращала внимания, но сейчас, пожалуй, когда буду читать следующие книжки, надо будет посмотреть.

@темы: Книги

---

Книжный столик

И.Бродский.

«И льется мед огней вечерних и пахнет сладкою халвою; ночной пирог несет сочельник над головою. Твой Новый год по темно-синей волне средь моря городского плывет в тоске необъяснимой, как будто жизнь начнется снова, как будто будут свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево».

«Все крепко спят: святые, дьявол, Бог. Их слуги злые. Их друзья. Их дети. И только снег шуршит во тьме дорог. И больше звуков нет на целом свете».

«…Сшито сном пространство меж душой и спящим телом».

«Ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами нашу смерть разделит? Дыра в сей ткани. Всяк, кто хочет, рвет. Со всех концов.. Уйдет. Вернется снова. Еще рывок! И только небосвод во мраке иногда берет иглу портного».

«Дождь лил всю ночь. Все птицы улетели прочь. Лишь я так одинок и храбр, что даже не смотрел им вслед».

«Вот я стою в распахнутом пальто, и мир течет в глаза сквозь решето, сквозь решето непониманья…»

«А если ты улыбки ждешь – постой! Я улыбнусь. Улыбка над собой могильной долговечней кровли и легче дыма над печной трубой».

«Куда зашел я, а? И что здесь подо мной: вода, трава, отросток лиры вересковой, изогнутый такой подковой, что счастье чудится…»

«Он умер в январе, в начале года. Под фонарем стоял мороз у входа. Не успевала показать природа ему своих красот кордебалет. От снега стекла становились уже. Под фонарем стоял глашатай стужи. На перекрестках замерзали лужи. И дверь он запер на цепочку лет».

«Без злых гримас, без помышленья злого, из всех щедрот Большого Каталога смерть выбирает не красоты слога, а неизменно самого певца. Ей не нужны поля и перелески, моря во всем великолепном блеске. Она щедра, на небольшом отрезке себе позволив накоплять сердца».

«От человека ждать напрасно: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Меж нами дьявол бродит ежечасно и поминутно этой фразы ждет. Однако человек, майн либе геррен, настолько в сильных чувствах неуверен, что поминутно лжет, как сивый мерин…»

«Стемнело. Но из каждого угла «не умер» повторяли зеркала».

«Наверно, тем искусство и берет, что только уточняет, а не врет, поскольку основной его закон, бесспорно, независимость деталей».

«Служенье Муз чего-то там не терпит. Зато само обычно так торопит, что по рукам бежит священный трепет и несомненна близость Божества».

«Сломали Греческую церковь, дабы построить на свободном месте концертный зал. В такой архитектуре есть что-то безнадежное. А впрочем, концертный зал на тыщу с лишним мест не так уж безнадежен: это – храм, и храм искусства. Кто же виноват, что мастерство вокальное дает сбор больший, чем знамена веры? Жаль только, что теперь издалека мы будем видеть не нормальный купол, а безобразно плоскую черту. Но что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья».

«А верить в то, что мы сооружаем, никто не требует. Одно, должно быть дело нацию крестить, а крест нести – совсем другое».

«… И в сем лабиринте без Ариадны… ибо у смерти есть варианты, предвидеть которые – тоже доблесть…»

«От всякой великой веры остаются, как правило, только мощи».

«Величава наша разлука, ибо навсегда расстаемся. Навсегда – не слово, а только цифра, чьи нули, когда мы зарастем травою, перекроют эпоху и век с лихвою».

«Все равно ты вернешься в сей мир на ночлег. Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде. Так в тюрьму возвращаются в ней побывавшие люди и голубки – в ковчег».

«Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность».

«По Марксу, давно пора бы меня зарезать. Я не знаю, в чью пользу сальдо. Мое существование парадоксально. Я делаю из эпохи сальто. Извините меня за резвость!»

«Снег на крыши кладет попону, и дома стоят, как чужие».

«Не желаю искать жемчуга в компосте! Я беру на себя эту смелость!»

«Непротивленье, панове, мерзко. Зло существует, чтоб с ним бороться, а не взвешивать в коромысле».

«И дабы не могли мы возомнить себя отличными от побежденных, Бог отнимает всякую награду, тайком от глаз ликующей толпы, и нам велит молчать. И мы уходим».

«Город обычно начинается для тех, кто в нем живет, с центральных площадей и башен. А для странника – с окраин».

«Все будут одинаковы в гробу. Так будем хоть при жизни разнолики!»

«Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно, сколько ты неповторимо».

«Когда так много позади всего, в особенности – горя, поддержки чьей-нибудь не жди, сядь в поезд, высадись у моря. Оно обширнее. Оно и глубже. Уж если чувствовать сиротство, то лучше в тех местах, чей вид волнует, нежели язвит».

«Так долго вместе прожили мы с ней, что сделали из собственных теней мы дверь себе – работаешь ли, спишь ли, но створки не распахивались врозь, и мы прошли их, видимо, насквозь и черным ходом в будущее вышли».

«Что же пишут в газетах в разделе «Из зала суда»? Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда, обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе, как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены; но не спит. Ибо брезговать кумполом сны продырявленным вправе».

«Он в последний раз советовал пойти ферзем Е-8. То был какой-то странный, смутный ход. Почти нелепый. Нелепый, странный ход, не изменивший ничего, но этим на нет сводивший самый смысл этюда. В любой игре существенен итог: победа, пораженье, пусть ничейный, но все же – результат. А этот ход – он как бы вызывал у тех фигур сомнение в своем существованьи. Я просидел с доской до поздней ночи. Быть может, так когда-нибудь и будут играть…»

«О Господи, я только сейчас и начинаю понимать, насколько важным было для меня то ощущенье! Что именно? Да то, что я сама отныне стану лишь частичкой мира… А я-то буду думать, что непохожа на других! Пока мы думаем, что мы неповторимы, мы ничего не знаем. Ужас, ужас».

«Если люди что-то говорят, то не затем, чтоб им не доверяли. По мне, уже само движенье губ существенней, чем правда и неправда: в движеньи губ гораздо больше жизни, чем в том, что эти губы произносят».

«Ночь над морем отличается от ночи над всякой сушею примерно так же, как в зеркале встречающийся взгляд – от взгляда на другого человека».

«В Ковчег птенец, не возвратившись, доказует то, что вся вера есть не более чем почта в один конец».

«Боль – не нарушенье правил: страданье есть способность тел, и человек есть испытатель боли. Но то ли свой ему неведом, то ли ее предел».

«Как жаль, что нету в христианстве бога – пускай божка – воспоминаний, с пригоршней ключей от старых комнат – идолища с ликом старьевщика – для коротанья слишком глухих ночей».

«…Но и звезда над морем – что есть она как не мозоль, натертая в пространстве светом?»

«Но в том и состоит искусство любви, вернее, жизни – в том, чтоб видеть, чего нет в природе, и в месте прозревать пустом сокровища, чудовищ…Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть».

«Поэзия, должно быть, состоит в отсутствии отчетливой границы».

«Все вообще теперь идет со скрипом. Империя похожа на трирему в канале, для триремы слишком узком. Гребцы колотят веслами по суше, и камни сильно обдирают борт. Нет, не сказать, чтоб мы совсем застряли! Движенье есть, движенье происходит. Мы все-таки плывем. И нас никто не обгоняет. Но, увы, как мало похоже это на былую скорость! И как тут не вздохнешь о временах, когда все шло довольно гладко…»

«В этом скверном мире нельзя торчать так долго на виду, на перевале, в лунном свете, если не хочешь стать мишенью».

«Что, боги, - если бурое пятно в окне символизирует вас, боги – стремились вы нам высказать в итоге? Грядущее настало, и оно переносимо; падает предмет, скрипач выходит, музыка не длится, и море все морщинистей, и лица. А ветра нет».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).