Праздник к нам приходит…
Вот что выдал Кандински на соответствующие запросы.

День учителя




День опера.



(хихикает) это опер, вернувшись в райотдел, оформляет материалы ОРМ…


В общем, с праздником, товарищи!

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«24.07.1943г. Грозный день! У немцев сейчас, совершенно явственно, новая тактика: множество кратких обстрелов. Этим достигается большое количество жертв: ведь первый снаряд всегда самый смертоносный, потому что неожиданный. Кроме того, при таких обстрелах труднее засечь батареи.
Вчера к нашему травматологическому пункту подъехал грузовик-газогенератор, полный раненых, которых он подобрал на улице. Там была женщина в военном…
Ох, какой удар! Пойду-ка в штаб, а то я совсем одна. Посидела в штабе и вернулась. Теперь, вероятно, около 12 часов ночи. И.Д. еще не вернулся. Звонил из города, что ждет отбоя. Напрасно. Первые минуты после отбоя как раз самые опасные: немцы только и ждут, чтобы все начать снова.
Какой кровавый день! Сейчас опять грузовик, полный трупов. Из-под брезента видны обнажившиеся кости ног. В прозрачном свете белой ночи все это ясно видно. Грузовик подъехал было к травматологическому, но вышел дежурный врач, заглянул под брезент, махнул рукой. И девушка-шофер двинулась к прозекторской. Врачебной помощи там уже никому не требовалось.
Я не дописала про дневной грузовик. Там был мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, вернее всего – ремесленник, растерзанный, землянисто-бледный. Он полулежал в крови: обе ступни ног были размозжены и висели черно-красными лохмотьями. Когда его клали на носилки, он кричал: «Главное – обидно! Я такой молодой, а что они со мной сделали! Лучше бы убили к черту!» Все остальные на грузовике молчали. Сняли женщин. Одна была ранена в грудь. Другая – в ноги. Колени обожжены, черны от пороха, чудовищно вздуты. Всех вынесли, а в грузовике остались какие-то кровавые тряпки.
26.07.1943г. Опять много раненых и убитых. Мальчик с оторванными ступнями умер».

О.Истомина. Ведьма для князя.
«Вернувшись в трактир, я с удивлением обнаружила дежурившего на крыльце Кэма. Паренек выглядел встревоженным, но при виде меня просиял.
- Это что еще за самодеятельность? Я ведь велела сидеть в номере. – Спрыгнув с Молнии, вручила поводья подошедшему слуге и строго взглянула на ученика. – Поужинать тоже забыл?
- Ты говорила не находиться в общем зале, я там и не сидел. А ужин заказан, осталось только разогреть. – Показывая, что мои уроки не прошли зря, Кэм насмешливо улыбнулся. Правда, надолго его напускной бравады не хватило, и парнишка шмыгнул носом. – Тебя долго не было. Все только и говорят, что Дикий затаился и готовит что-то жуткое…
- И ты решил, что я в одиночку пошла с ним разбираться, так сказать, отомстить за прошлое поражение и позволить восторжествовать справедливости?
Поникшие плечи ученика послужили красноречивым ответом.
- Отец бы так поступил, - оправдываясь, протянул Кэм.
- Зря боялся. За новое задание мне не заплатили, а бесплатно я не работаю, - рассмеявшись, я взлохматила волосы паренька. – К тому же на свете много разбойников. Гораздо больше, чем поборников справедливости. А звание отважного, но павшего в неравной схватке героя не слишком меня привлекает. Можешь считать это очередным уроком.
- А куда ты все-таки ходила? Это связано с князем? Он наконец-то дал серьезное поручение? С кем мы будем сражаться? – восторженным щенком заскакал вокруг меня ученик.
- С дисциплиной. И ты пока несешь значительные потери.
Полюбовавшись вытянувшимся лицом Кэма, я усмехнулась. Какой же он еще ребенок».

---

Картинкофлуд

флэшмобный. 4 октября - уловка, уклонение. С трудом подыскалось что-то более-менее подходящее. Я пробовала "магистр уловок" - но что-то было такое отвлеченное, непонятно, что там относится к уловкам. Пробовала "лиса уклоняется от охотников" или применяет уловки - выдавало лис-охотников, немного как бы не то... Пробовала "лиса известна своими уловками" - выдало много интересных картинок с лисами, это я люблю, но опять же нужно сильно применять фантазию, чтобы углядеть хоть что ли особо хитрое выражение лица. Как ни странно, Кандински сам дал подсказку, вдруг изобразив лису за записками, тогда я стала запрашивать "Лис пишет мемуары о своих уловках" - и вот.





















До этого – примеры из предыдущих вариантов…

---

Тальяна Орлова "Академия нечисти". Фэнтези - с некоторым уклоном в юмористическую... любовный роман.
Сюжет: ГГ - младшая дочь некоего аристократа, который в плане мозгов развит несколько альтернативно. Иначе как ему могло прийти в голову отправить дочь насильно в магическую академию, если у нее нет никакой магии... с обоснованием, что дома у нее слишком много соблазнов - в то время, как в самой академии всяческие секс-игры просто изучают в качестве предмета! Но и ГГ, с таким-то папашей, ко многому в жизни готова - она не стала опускать руки, а немедленно разработала план, как избавиться от такой докуки, и энергично принялась его реализовывать. К сожалению, преподавательский состав академии во главе с ректором, получившим от папаши ГГ крупную... кто сказал - взятку? финансовую помощь!... тоже со всей энергией и фантазией принялся изыскивать в ГГ хоть какую-то магию и пытаться ее хоть чему-то обучить... Было бы даже интересно посмотреть, кто одержит верх в этом соревновании, но тут в академии начались таинственные и загадочные покушения...
Продолжаю знакомство с книгами автора. Точнее сказать, я сразу после первой прочитанной истории кинулась смотреть на лабиринте, что там еще есть - и вот, нашла еще книг. Что ж - эта книжка мне тоже понравилась. Прочитала с большим интересом и удовольствием. Хотя не могу не отметить, что тут история в общих чертах сильно похожа на ранее мной прочитанную... Точно так же ГГ странным образом попадает в магическую академию, точно так же у нее некоторое несоответствие в магии... и некоторые особенности в происхождении... Точно так же здесь имеется оригинальный ректор и роковой и сексуальный студент на старших курсах, с которыми завяжутся сложные отношения... Точно такое же разнообразие с расами. Даже сложные друзья имеются. И особо очаровательные паразиты тоже - в прошлой книге это были лисы, здесь - эльфы. Ну, мне это не помешало никак - все равно на тех же элементах история получилась другая.
Кстати, еще одно сходство - здесь тоже автор очень оригинально подходит к вопросам романтического характера. Видимо, нестандартный такой ромфант - это фирменный авторский стиль.
Вот только стала писать отзыв и тут углядела, что это первая книга цикла! Оу,а дальше... мне интересно, я тоже хочу... (горько) но на издание, видимо, не стоит надеяться.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

М.Исаковский. Письма.
«А.Т.Твардовскому. 20 октября 1939г.
Не так давно я видел Захарова, он говорил, что уже почти написал музыку на «Страну Муравию», но ему еще надо 2-3 песни и поэтому он ожидает тебя. Сейчас Хор Пятницкого уехал в Западную Белоруссию, он повез туда и мою песню. Но какова ее музыка – я представляю очень смутно, писалась она перед самым отъездом, и хор не успел даже разучить песни в Москве.
За сообщение о популярности моих песен – спасибо. Это мне служит некоторым утешением в том, что я не смог поехать на запад и принять участие в том великом деле, в котором участвовали мои товарищи. А тут еще «Катюша» доставила мне огорчение недавно. Хороша ли, плоха ли эта песня, но ее поют, любят. И вот нашелся некий пошляк, который написал для Хенкина фельетон, в котором говорит, что вот, мол, «Катюшу» все начинают петь на свой лад. Повара поют по-кухонному (и дальше приводится четверостишие насчет кастрюль и пр.), что зубные врачи поют с точки зрения своей профессии (и дальше опять четверостишие насчет того, что, мол, я поставлю тебе, Катюша, золотую коронку) и т.д. и т.п. Фельетон этот Хенкин читает на концертах, по радио. И мне совершенно непонятно – зачем надо калечить песню, зачем толкать людей на путь опошления».

М.Миллингтон. Моя подруга всегда против.
«- О чем думаешь?
- Ни о чем.
- Врешь.
Урсула испытывает, на мой взгляд, нездоровый интерес к содержимому моей головы. Она постоянно спрашивает, о чем я думаю, вряд ли это можно счесть нормой. Лично я уверен, что это ненормально, потому что я – нормальный человек – никогда не спрашиваю, о чем думает она.
Урсула не верит, что можно думать «ни о чем». Довольно странно, если вспомнить, сколько раз во время ссор или когда я делал что-нибудь не так, меня стыдили: «О чем ты думал в этот момент? Ни о чем?» По правде говоря, мне чрезвычайно легко удается думать «ни о чем». Даже не надо прилагать усилий, чтобы погрузиться в «дзен». Возможно, «дзен» - мое естественное состояние. Усадите меня в кресло, оставьте в покое и – дзинь! – у меня уже «дзен».
Однако моя безупречно убедительная аргументация отскакивает от Урсулы и уносится далеко-далеко за горизонт, точно пули от танковой брони. Думать «ни о чем» совершенно недопустимо. Одно время я пытался делать домашние заготовки. НЗ, так сказать. Список отговорок, которыми можно прикрыться, если тебя застанут в ментальном неглиже.
- О чем думаешь?
- О, я размышлял, удастся ли человечеству разработать подлинно единую физическую теорию. Неужели различия между ньютоновскими принципами, теорией относительности и квантовой механикой так и останутся непреодолимым препятствием на пути всеохватывающего математического метода, применяемого ко всем случаям?
- Врешь.
И еще одна блестящая идея летит в мусорный бак».

---

Картинкофлуд

флэшмобный. За 3 октября задали Path, с расшифровкой «путь, направление». Я сначала пробовала просто – тропинка в осеннем лесу… раз по-английски слово имеет и это значение. Но, по-моему, было как-то вяло. Хотя некоторые для живости добавили фигуру.
А потом я вспомнила про самураев, у которых нет цели, есть только путь – и вот, выдали кучку разных самураев.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«15.06.1943г. Дела огородные…
Юрий Владимирович Баймаков, доктор химических наук, закончивший второй том труда «Электролиз в металлургии», выставил в Доме ученых на овощной выставке брюкву весом в шесть килограммов. Он же в прошлом году на своих грядках вблизи Политехнического института вырастил картофель, но не съел, вытерпел: оставил на семена. Теперь посадил семенной картофель. Сам таскал мешки с навозом, удобрял землю суперфосфатом и хлористым кальцием. Урожай со ста метров – шестьсот килограммов овощей.
Вера Родионовна Стрешнева, заслуженная артистка республики, 39 лет на сцене. Ее огород во дворе. Урожай хорош.
На Марсовом поле – сплошные профессорские грядки. Видала, как старый профессор посыпал свою капусту нафталином: спасал от жучка-вредителя.
Возникли новые трудности. Знакомый школьник с негодованием и возмущением рассказывал о грачах, прожорливых птицах, выклевывавших из земли только что посаженную капусту:
- Эти грачи идут за нами по пятам. Мы сажаем, а они выдергивают. Мы сажаем, а они выдергивают!
- А пугало если поставить? – предложила я.
Мальчик только рукой махнул:
- Какое тут пугало? Они просто смеются над ним.
- А если пугнуть их из винтовки?
- Вот-вот, и мы так думали, - воскликнул мальчик. – Достали мы винтовку, мелкокалиберную. Начали стрелять. Да разве этих грачей испугаешь из винтовки, когда они привыкли к снарядам?! Они просто смеются над винтовкой.
И действительно, приходилось им, в свою очередь, идти за грачами по пятам и снова сажать выдернутые кустики. Было замечено, что вторично грачи уже раз выклеванное не клевали».

А.Калугин. И черт с нами.
«Признаюсь честно, я никак не ожидал, что прорисуется какая-то связь между убийствами ти-кодеров и исчезновением демона. У меня как-то сразу вдруг пропала надежда на то, что Клайс Зифул не сегодня, так непременно завтра объявится сам собой, живой и невредимый, расскажет какую-нибудь сногсшибательную историю о том, где он побывал, а после мы, может быть, все вместе отправимся в «Оскар Уайльд», чтобы отметить это радостное событие. Дело принимало паршивый оборот.
Именно это я и сказал Гамигину, после того как он немного остыл и перестал называть меня разными нехорошими и отчасти даже обидными словами, имеющими отношение главным образом к моим профессиональным навыкам. Если у американцев самое страшное оскорбление – «неудачник», то у демонов это – «дилетант». Они терпеть не могут непрофессионального отношения к чему бы то ни было. Они даже хобби вывели на профессиональный уровень, превратив его во вторую специальность. Если помимо работы у тебя есть какое-то другое увлечение, изволь отдаваться ему со всей душой. Ну, а нам-то, людям русским, что одно, что другое глубоко по фигу. Сами знаете. Дилетанты у нас везде, куда ни плюнь – от эстрады до Государственной думы. Ну, а что касается неудачников, так у нас их даже любят. А то и уважают. Эвон, говорят, посмотрите, как человека жизнь колотит, а он ничего себе, улыбается да поплевывает. Ежели как следует на судьбу пожалиться, так тебе у нас непременно подадут. А то и стакан задарма нальют. Вот так у нас сложно душа организована. Всего этого я, понятное дело, объяснять Гамигину не стал, что мозги-то демону зазря сушить».

---

Леонид Юзефович "Филэллин". Современная, так сказать, не побоюсь этого слова, отечественная проза.
Сюжет: рассматривается период 20-е годы XIX века, год смерти Александра I, плюс-минус несколько лет. В это же время происходит борьба-война в Греции, где греки вроде как борются за освобождение от турецкого владычества, а различные европейские державы - через своих отдельных представителей - за свои интересы, и энтузиасты в России тоже страстно желают присоединиться к событиям.
Сразу сказано, что это такой роман-коллаж, составленный из писем, дневников, заметок и мемуаров разных лиц. Соответственно, какого-либо одного главного героя здесь нет, есть несколько фигур - рассказчиков - через которые читателю представляется возможность наблюдать за происходящим. Ну и, само собой, фокус все время перемещается от одного к другому.
Я вообще-то с интересом отношусь к Л.Юзефовичу... по крайней мере, раньше относилась. Я с большим удовольствием прочитала и его нон-фикшн книжку о послах... и книжку типа исторический детектив про Путилина... Такая очаровательная историческая стилизация. Правда, в последнее время за его появляющимися новинками слежу как-то издалека... Как-то его интересы в последнее время (судя по упоминаниям и описаниям) здорово пугают и напрягают... И вот, значит, "Филэллин". Аннотация звучала успокаивающе и завлекательно. Чисто исторический роман - 20-е годы XIX века! Александр I, Греция со всякими Байронами... роман в письмах и дневниках... и даже присутствие нижнетагильских заводов! Что тут может пойти не так... Но все-таки, помня о настороженном в последнее время отношении к творчеству автора, я принялась присматриваться. Присматривалась и присматривалась... За это время многое такое кардинальное произошло, не будем углубляться, все в курсе... Так что и книжка напрочь выпала из памяти. И тут вдруг я ее увидала в библиотеке. Какой прекрасный случай! наконец взять и смело ознакомиться.
Что тут сказать... читала я ее долго. Точнее, начала читать и мне сразу она как-то пошла поперек шерсти, так что резко захотелось вообще ее бросить. Ну, просто дело в том, что я вот все это читаю - и не верю. Не верю ни единому слову! (с) как сказал доктор Мортимер, когда рассказывал Шерлоку Холмсу об официальной версии о смерти сэра Баскервиля, можете на этом месте представить фрагмент в виде гифки из нашего фильма. Автор действительно как бы дает фрагменты писем, дневников и прочего. Но это все не настоящее! В смысле, я хочу сказать - я в курсе, что это все стилизация, а не реальные исторические персонажи и их реальные письма и дневники, ладно, хорошо. Но даже для стилизации - это не то. Автор как бы описывает ту эпоху и ту реальность, данные, так сказать, в ощущениях через персонажей той эпохи и той реальности, но... это не по-настоящему! Тогда так не жили... Точнее сказать, может, где-то временами кое-кто и жил, но - по-любому они так не говорили, не думали и не чувствовали! Просто концепций таких не было в то время. Общественное сознание было другое...
На этом месте, очевидно, мне должно стать стыдно за собственную наглость, потому что где я, со своим любительским чтением писем-дневников-мемуаров, и где профессиональный историк и литератор. Но мне не стыдно, я повторю - это неправда. Вранье это все. А значит, товарищи, нас пытаются задурить. А зачем тогда мне это все нужно... и т.д.
Но, с другой стороны, написано это все, как ранее мне было привычно у автора, великолепным языком... Нет, серьезно. Текст сам по себе доставляет наслаждение... Читаешь и радуешься, как это все сформулировано, выражено... Но с другой стороны - это только если скользить по поверхности. Воспринимать и оценивать только сами слова, фразы, язык. Потому что только начнешь вдумываться - сразу опять хочется взвыть - не верю, это вранье, это какое-то мошенничество... Ну, не могло оно так быть и все тут. Вот в таких терзаниях и метаниях проходило мое чтение данного опуса... в начальном, так сказать, этапе. Вроде и бросать жалко, интересная же вещь, но и читать ее как - невозможно же, если тебя практически волокут мордой по асфальту...
И вдруг, в один какой-то момент, когда во время очередного эпизода я в очередной раз собралась взвыть "не верю, вранье!" - прямо у меня в голове что-то вдруг щелкнуло и возникла потрясающая идея... Я стала рассматривать этот текст и все в нем происходящее с этой новой точки зрения - и с возрастающим удивлением убедилась, что это вполне возможно... что это даже прекрасно укладывается в эти рамки и объясняет все мучающие меня несуразности и творящийся маразм...
Но, опять же, я не берусь утверждать категорически, что эта моя идея единственно верная. Лично для себя я в этом убедилась, и по-другому уже просто считать не в силах. А что там другие воспринимают в данном опусе, мне неведомо... Так что, могу сказать - без кванторов всеобщности, которыми меня любят попрекать и без категоричности - что это у меня такая гипотеза...
Это - книга-обманка. И говорится в ней, разумеется, не о 20-х годах XIX века и не о борьбе за Грецию и ее свободу... с идеей великой эллинской чего там - культуры? цивилизации? не суть важно... Речь в ней идет о 20-х годах XXI века и, соответственно, о событиях, происходящих на Украине. Примечание! по состоянию на конец 2021 года. Потому что именно тогда книга вышла и автор вроде даже успел получить за нее какую-то премию от прогрессивной общественности со светлыми лицами. С этой точки зрения - для меня - все выглядит замечательно логичным и обоснованным. Разумеется, принимая во внимание, что автор относится к креативно-либеральной общественности и излагает именно в этом свете. Это не отставной штабс-капитан Мосцепанов, неустанно обличающий мздоимство и нарушения на местах и не могущий без этого ни спать, ни кушать - это Навальный. Это не французский какой-то там авантюрист и искатель приключений, который прибыл в Грецию бороться за что уж там он хочет бороться - это типа французский ученый-антрополог, который мечется по всему миру, по горячим точкам и страстно исследует творящийся там ад, опять забыла как его - Бернар Леви. Это не в Греции все происходит - это Украина. Да-да, на том моменте, когда автор в тексте выдает рассуждения, что вот же греки, в сущности, дикари и во многом сами виноваты, как турки с ними обращаются, меня, собственно, и озарило... Мы же подобных рассуждений за это время наслушались достаточно... Соответственно, это не Александр I терзается и мучается сомнениями и предчувствует свою скорую смерть, а еще его активисты склоняют вмешаться в происходящие события более активно и недвусмысленно, это - не будем указывать пальцами... Но рассуждений и аналитики о тяжелой болезни и скорой смерти данного лица мы тоже за это время наслушались выше крыши. В книжке автор прямо, как мне показалось, с особым смаком описал смерть Александр I и его последующую мумификацию - эти страницы, должно быть, доставляют соответствующе настроенным читателям особое удовольствие... И кстати, он так и не решился на прямое военное вмешательство России в события на греческом фронте. А потому что.
Правда, тут еще автор сделал крутой запил и соединил в данной фигуре вообще, так сказать, обобщенный образ правителя Российской империи, будь то Александр I, будь то Ленин, будь то и т.д. Включая пассажи о теле, лежащем в мавзолее и служащем метафизическим гарантом мощи и благосостояния.
В общем, лично я предлагаю читать этот бесконечно поучительный опус как завуалированную и облеченную в псевдоисторическую стилизацию точку зрения креативно-либеральной общественности на происходящие вокруг актуальные события. Плюс даже некоторый прогноз их развития. По состоянию на момент декабря 2021 года. И вот так действительно все очень интересно. (на этом месте сошлюсь на авторитет видного американского деятеля в сфере кинопроизводства, то есть, воздействия на массовое сознание, Р.Макки, который в своей поучительной книжке "История на миллион долларов" в числе прочего упоминал, что некоторые актуальные темы настолько горячие и болезненные, что их опасаются рассматривать напрямую, а для этого лучше требуется их отнести, например, в далекое прошлое и тогда уже можно свободно высказываться).

@темы: Книги

---

Книжный столик

Л.Юзефович. Филэллин.

«В Российском государстве губерний много, а в столичных канцеляриях коридоры длинные – пока из одной в другую донесут, бумага исчезнет».

«Я искал правду не ради нее самой, а ради очищения души для постижения скрытой от смертных тайны… Но правда такая вещь, что ищущий ее не может быть к ней безразличен».

«Государь думает, что отделить веру от суеверия так же легко, как шумовкой снять накипь с бульона. От этого предрассудка просвещенных умов мы избавляемся в том возрасте, какого государь еще не достиг».

«В неразрешимости загадки больше смысла, чем может иметь любой ответ».

«Бунт и анархия не лучше тирании, свойственное как народам, так и отдельным людям стремление к свободе должно быть удовлетворено при свете закона, а не во мраке конспирации. Все рожденное во тьме имеет обыкновение пожирать своих же братьев».

«Ребенком можно безвредно выпасть из окна, юношей – свалиться на всем скаку с лошади или пьяным спать в горящем доме и отделаться испугом, но с годами такое бывает все реже. Ангелы-хранители устают за нами присматривать. Однообразие утомительно даже для них, а поскольку характер дается нам от природы, с колыбели до могилы мы совершаем одни и те же ошибки».

«Она была не из тех женщин, у кого каждая петелька на платье заперта на замок, а ключи хранятся в шкатулке сердца».

«Умная женщина не бывает некрасивой ни в каком возрасте. Монашеский костюм придавал ей вид женщины, которой есть в чем каяться. На мужчин это действует».

«Неплохо бы вам знать: не коварство Англии, не интриги Меттерниха, но отвращение, питаемое государем к резне и мятежу, и даже не забота о благе России, которая еще не оправилась после войны с Бонапартом, мешают ему прийти на помощь единоверным грекам. Он всегда готов встать за добро против зла, но лишь при условии, что не надо высчитывать, на чьей стороне его больше. А если требуется сначала отделить одно от другого, потом разложить то и другое на разные чаши весов и смотреть, какая перетянет, ошибиться можно и при сортировке, и при взвешивании».

«Все кончено, бедные мертвы, богатые откупились или бежали. Вчерашние убийцы и насильники не то сбросили маски, не то их надели и вновь стали обыкновенными людьми, какими были неделю назад, когда я покупал у них лепешки, гладил по головкам их детей. Город тих и пуст, как наутро после большого праздника. Сонные солдаты у въезда в порт не обращают на нас внимания: еврейское платье служит нам пропуском. Сыны Израилевы – верные подданные султана. В расчете на новые привилегии они протащили по улицам тело повешенного на соборных вратах патриарха Григория и бросили его в море. Истребление конкурентов и гонителей – праздник для них.
Нанятая лодка отвозит меня к стоящему на рейде французскому судну. Дует ласковые бриз, солнце встает над сверкающей гладью залива. Когда весла выходят из воды, брызги жемчугами срываются с лопастей. В садах по берегам гранаты и померанцы стоят в полном цвету, и впервые за эту неделю я начинаю бесслезно плакать – оттого, что сады благоухают, мир прекрасен, Бог не наслал на этот город грозу и бурю, не счел нужным показать, что все видит, все слышит и никто не уйдет от Его карающей десницы».

«Он всюду ищет высшую правду, чтобы послужить ей своей шпагой, но тут есть нюансы. По его мнению, правда должна быть гонима, а если она изредка торжествует, значит, обречена переродиться в неправду».

«Теперь ни один журналист без иронии не напишет даже о слепце, угодившем под дилижанс. Эта братия любит изображать человечество в виде толпы клоунов, чье единственное занятие – без цели и смысла лупить друг друга кто во что горазд и тем самым доказывать возделывающим свой сад подписчикам, что мир окончательно сошел с ума. Если в былые времена буржуа довольствовался тем, что в нем видели образец здравомыслия, в наши дни ему хочется считать себя сосудом мудрости».

«У женщин иные отношения со временем, чем у нас, они умеют его заговорить, приручить и меряют не календарем, а пережитым счастьем».

«Греки – благороднейшие из людей, и они же – разбойники и воры, только не советую тебе искать среднее между этими противоположностями. Бессмысленно прибавлять одно к другому, а сумму потом делить надвое, - надо принять в себя оба тезиса, пусть даже они исключают друг друга. Я приехал сюда сражаться за свободу людей, которые не так хороши, как мне казалось издали, и должен любить эту страну, помня о той, которую сами греки давно позабыли. Греция учит нас жить с трещиной в сердце».

«Излив семя, изливаешь душу. Это родственные субстанции, но женщины готовы их принять в себя только строго в такой последовательности. Кто начинает с исповеди, остается и без духовника, и без любовницы».

«Когда воюет не один монарх с другим, а народ с народом и религия с религией, эта война возвращает человека в первобытное состояние».

«В сходстве их… виден таинственный замысел Творца, порождающего двойников с тем же упорством, с каким полководец в сражении шлет свежих бойцов на смену павшим, если те погибли, не выполнив стоявшей перед ними задачи».

«Это был жестокий развратный город, вместилище всех пороков, и при всем том – обитель богов. Они жили в нем на границе красоты и страха смерти, где всегда селятся боги, и ушли из него вместе с Птолемеями. Плутарх рассказывает, что в ночь перед смертью Клеопатры, накануне того дня, когда легионы Октавиана Августа вступили в Александрию, горожан разбудили звуки дивной музыки. Люди бросились к окнам и никого не увидели; улицы были темны, пустынны, а музыка продолжала звучать. Невидимый оркестр, минуя квартал за кварталом, медленно шел по затихшему городу. Это Дионис со свитой последним из эллинских богов покидал Александрию, наутро обреченную стать добычей Рима. Скрытые от человеческих глаз нимфы, сатиры, вакханки прошли по ней, прощаясь; музыка смолкла в районе гавани. Я представляю, как люди отходят от окон, зевают, справляют нужду, растапливают очаги или ложатся досыпать, еще не понимая смысла случившегося, и у меня сжимается сердце. Нет ничего печальнее этой уходящей во тьму, сливающей с плеском волн и криками чаек ночной музыки мира, которому завтра предстоит исчезнуть навеки. Не дай Бог, однажды ночью наши дети или внуки услышат такую музыку где-нибудь в Миллионной или на Гороховой, подойдут к окнам и не увидят музыкантов».

«Если бы облака на закате или прекрасные пейзажи были доступны только за деньги, охотников любоваться ими нашлось бы немного. Иное дело – зрелище самых мимолетных знаков человеческого величия. Никто не помнит зла, которым оно сопровождается, но в этом есть и утешение: добро, следовательно, соприродно человеку, естественно для него, раз мы удивляемся ему меньше, чем злу, и забываем скорее».

«Обличанием неправды душа моя очистилась, но с чистой душой в Пермской губернии честно не проживешь».

«За торжество Евангелия в жизни народов платить надо не отказом от сладкого чая, а деньгами и кровью. Чем меньше тратишь одного, тем больше требуется другого».

«Государь улыбнулся, а меня охватила тревога. Казалось, я вижу, как сквозь одну судьбу просвечивает другая. У мертвых узор судьбы ясен в каждой линии, но, покуда мы живы, он покрыт мглой. Мгла истончается по мере того, как в нас иссякает жизнь».

«- Греки мало чем отличаются от евреев. Главное для тех и других – торговля, а она порождает низость души… О, да! – согласился он с чьим-то мнением, что Грецию населяют не только торговцы. – Еще пираты и разбойники. Лорд Байрон и Шиллер доказали нам, что это единственные занятия, достойные благородных людей. Не удивительно, что цвета нового греческого флага, белый и голубой, символизируют чистоту и смирение. У разбойников это две главные добродетели».

«Почти ежедневно я нахожусь при нем, а, как известно, близ царя – близ смерти. Смерть ревнива, она щадит тех, кто ее одну признает своей владычицей, и за верность себе дарит им великое блаженство – быть около нее, но не умереть. Чувство полноты жизни, которое я испытываю рядом с государем, сравнимо с упоением опасностью на поле сражения».

«Он, как в молодости, жаждет высшей правды, сознавая, что на земле ее не существует, нужно принять чью-то сторону не потому, что за ней – правда, а потому, что на ней – свои».

«Началом нашего пути к смерти может стать даже пустяковый ушиб. Судьба часто являет себя в несоразмерности причины и следствия».

«Листва громче шумит осенью, чем весной и летом. То, чему предстоит жить долго, живет в тишине».

«Греческие изгнанники подобны евреям – из слов строят себе родину, живут в словах, сеют их и урожай снимают словами».

«Да, мир несправедлив. И самое печальное не в том, что он таков, а что таким и должен быть, чтобы не погибнуть».

«Шаг легок, спина пряма, словно не он сегодня за завтраком, не доев овсяную кашу, швырнул ложку в тарелку и сказал: «Смерть на рассвете забирается к нам в постель». Так говорят о нахальстве любимой кошки, которую нельзя просто ухватить за шкирку и скинуть с кровати».

«После ясного дня ночь выдалась звездная, машинально я стал выискивать знакомые созвездия – вот Орион, тут же Гончие Псы, чуть подальше Кассиопея, и вдруг с пронзительным чувством, словно раньше этого не знал, подумал, что эти волшебные имена ничего, собственно, не обозначают, за ними – пустота, ледяной мрак. С их помощью мы лишь защищаемся от бездонного и безымянного ужаса, оплетаем его гирляндами слов, подвешиваем к нему цветные фонарики».

«…Предложит разделить наши земли на три княжества. Все три получат самоуправление под властью султана, но под совместным контролем России и Англии. Проще говоря, овцам предоставят почетное право самим решать, какая из них пойдет волку на обед, какая – на ужин, а контролеры будут следить, чтобы их серый брат не лопнул от обжорства».

«Мы, врачи, знаем: не болезнь влечет за собой смерть, напротив – смерть высылает впереди себя болезнь, как вестника своего скорого прихода».

«В молчании, как на леднике, все сохраняется без порчи, а сболтнешь хоть кому – и начнет подгнивать».

«Мне в очередной раз пришлось убедиться, что у каждого грека есть две души: с одной он живет, с другой – умирает».

«В старости некоторые вещи важны нам не меньше, чем в молодости. Тогда – как первые, теперь – как последние».

«Сухопутные дороги людьми проторены, на них заставы стоят, а река – Божья дорога. Не перенять ее никому, ни унять, ни затворить».

«Человек грамотный… Запамятовал только, что Бог велел чужого не брать».

«Проснулся затемно. Светало по-осеннему поздно. В комнате царил мрак, за окном стеной стояла ночь. Само окно не видно было в темноте, но постепенно на фоне светлеющего неба начали проступать перекрестья рам, как сквозь истлевающую в земле плоть мертвеца со временем проступает его скелет. Тут же я перенес это сравнение на человеческую жизнь, представив ее мягкой, но с костяком внутри, придающим ей смысл и форму. Этот костяк – судьба. Она все яснее являет себя по мере того, как ветшает наше тело и меньше жизни остается у нас в запасе».

«Нам удобно считать неизбежным то, чего не удалось избежать. Так проще с этим смириться».

«Мы привыкли думать о смерти как о поражающей нашу плоть стреле, - а она может жить в нас как заноза, чье гниение медленно отравляет нашу кровь».

«Для раба свобода – это возможность выбирать себе хозяина».

«При революциях последние могут стать первыми, но вторые – никогда».

«На этой войне чем больше враг похож на тебя самого, тем он ненавистнее».

«Атаман про себя говорит, что бывает то ангелом, то дьяволом, но, думаю, если спросишь, кто из этих двоих в нем сейчас обретается, он и сам не знает».

«Таково не описанное Адамом Смитом свойство денег – они дешевеют в руках тех, кто не знает, доживет ли до завтра».

«Война оживила во мне суеверия предков более древних, чем отец с матерью».

«В Аттике особенно много песен о Хароне. Смерть у нас не старуха, как у других народов, а старик. Харон ходит пешком, но легко обгоняет всадников на арабских скакунах, его лик и одежда пестры, как шкура рыси, глаза – две зарницы. Могучие паликары, гроза сарацин и турок, вызывают его на бой и борются с ним на горах Парнаса, на кладбищах, у церковных врат или на предназначенном для таких поединков мраморном току, причем заранее знают, что победа останется за их противником. Нет ни одной песни, где все кончалось бы иначе, но в том-то и утешение. Так было всегда, говорят они певцам и слушателям, так будет со всеми, не бойся, не плачь, ты ничем не хуже тех героев, кого уже одолел этот пестрый».

«Как француз, я требователен к стилю. Всю жизнь мы сажаем сад, чтобы гулять по нему в старости; мой дневник – одна из его аллей. Удовольствие от прогулки не должны омрачать мусор, некошеная трава, крапива у ограды. «Идите вперед, уверенность вас догонит», - советовал ученикам Д Аламбер. В пятнадцать лет я сделал эту рекомендацию своим девизом. Она казалась мне апофеозом житейской мудрости. Я извлек ее из чулана памяти, сдул с нее пыль, и она вновь засверкала алмазными гранями».

«В Греции так бывает: свет льется, а откуда – бог весть, словно где-то под тучами незримо подвешена неугасимая лампада. Такая земля».

«Церкви здесь низкие, темные… но иной раз вечером тоненько так начнет звякать, как если бы медные пятаки по штучке бросали на камни, и сердце будто кошачьей лапкой трогают».

«…Их и других таких же в своем городе встречаю. Гуляют по улицам или на площади стоят толпой, душ сто, все мертвые. Руками машут, зовут к себе. Цикурис говорит, это еще ничего, худо, если среди них есть такой человек, что где бы ни стоял, в темноте или под солнцем, свет и тень на нем – пятнами. Этот пестрый – Харон, раньше он в ладье возил мертвых в елисейские поля через туманную реку, а теперь не поймешь кто – не то квартальный на кладбище, не то фельдъегерь у царя смерти, не то сама смерть и есть. А что свет и тьма на нем вперемешку, тем самым он нам в утешение показывает, что между тем миром и этим разницы нет, всюду одно и то же».

«Сердце колотилось, все артерии были расширены от бега, но сосуды мозга, напротив, сжались. В глазах зарябило, как перед приступом мигрени. Волнистые зыбкие струйки, подобные восходящим от раскаленного солнцем песка струям горячего воздуха, сузили поле зрения, и я понял, почему лицо и одежда Харона пестры, как шкура рыси. Его пестрота – не в нем самом, а во взгляде тех, кто на него смотрит».

«Народ, истребляющий сам себя, не достоин жить на этой земле».

«Я слушал со смешанным чувством. Нам приятно узнать что-то неприятное о всеобщем кумире, но неприятно, что нам это приятно».

«Я вышел из возраста, когда человек считает себя обязанным иметь свое мнение по любому вопросу».

«Чем дольше живешь, тем больше убеждаешься, что пресловутое многообразие человеческой природы – не более чем миф. В молодости мы видим в людях то, что отличает их друг от друга, в мои годы – то, что делает их похожими. Последнего куда больше».

---

Картинкофлуд

флэшмобно-октябрьский.
На 2 октября задали – Пауки. Я выбрала – «Паук приглашает на танец». (Если что, это название книжки Вари Медной, ничего так, готичненький ромфант). Оказалось, что Кандински к паукам очень положительно относится. Получилось, в общем, вполне по-октябрьски, хоррорно.





























У Гримшоу на удивление получились такие э… солидные пауки…





А у Леонардо да Винчи – я даже не знаю, как выразить…





А вот у Беатрис Поттер даже паук вышел миленьким.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«На пути наименьшего сопротивления отказывают самые мощные тормоза».
***
«Самая кровавая трагедия – когда кровь заливает зрителей».
***
«Разминуться с целью лучше на безопасном расстоянии».
***
«Некоторые страдают гипертрофией политических желез».
***
«Каждый зритель приносит в театр собственную акустику».
***
«Актеры, доиграв роль, сходят со сцены. В театре».
***
«Часто фарс действительности может передать на сцене только трагедия».
***
«Многие переживают трагедию. Но не для всякого ее пишет какой-нибудь Софокл».
***
«Родившийся классиком не умирает. О нем забывают».
***
«Не следует разгонять скуку силами полиции».
***
«Тот, кто пережил трагедию, не был ее героем».
***
«Иногда кажется, что дела богов и людей в руках у кого-то третьего».

М.Ефиминюк. Бедовый месяц.
«Едва я ступила в темноту номера, как Филипп резко повернул меня к себе. Дверь еще не закрылась, а его пальцы, портя аккуратную прическу, запутались в моих кудрях. Прервав поцелуй, пожалуй, на самой сладкой ноте, Филипп подхватил меня на руки и уверенно двинулся в темноте в сторону спальни. Неожиданно под ногами захрустело стекло.
- Какого демона? – пробормотал он. – Тереза, зажги свет.
От щелчка пальцами на стенах вспыхнули резные светильники. И мы замерли. Филипп крепко прижимал меня к груди, я цеплялась за его шею, а нас окружал чудовищный бардак. Номер был безнадежно разгромлен.
На полу блестела темная лужа от кофе. Валялись письма, ранее лежавшие на кофейном столике. Под ногами хрустели осколки расколотой тарелки. На стенной ткани шрамами тянулись распоротые полосы, словно кто-то разрезал дорогое полотно наточенным лезвием. Или съехал вниз, выпустив когти.
- Бог мой, - пробормотала я.
В глубине номера отчаянно громыхнуло. Мы вышли из оцепенения и зашевелились. Не произнеся ни слова, Филипп ссадил меня на пол и резво зашагал в спальню. Я поспешила следом, аккуратно придерживая юбку. Гробовое молчание мужа пугало почище учиненного хвостатым вандалом разгрома.
Муж исчез в комнате. Секундой позже он выдал витиеватую фразу такой словесной мощи, что докеры в драконьем порту выстроились бы в очередь за уроками сквернословия. Из дверного проема стрелой вылетела серая тень с воинственно задранным хвостом. Леймар утекал в панике. Зацепившись когтями, он запрыгнул на стену и с вытаращенными глазенками плюхнулся мне в руки. Мы прижались друг к другу. Вымирающий вид трясся и явно рассчитывал, что его спрячут и не дадут окончательно вымереть.
- Тереза! – грохнул из спальни яростный клич. Помоги мне боже, Филипп умеет орать!
- Надо было попросить для зверя клетку! – с ходу принялась каяться я. Всем известно, искренне извинившегося человека стыдно костерить на разные выражения. – Это полностью моя вина. Леймары ночные животные, но наш выглядел таким спокойным…
- Наш?! – рыкнул Филипп, заставив меня вжать голову в плечи.
- Господи, да что вы кричите? Сейчас всех соседей перебудите.
Если бы взгляды убивали, мы с питомцем издохли бы на пороге спальни».

---

Картинкофлуд

флэшмобно-октябрьский. Итак, сегодня по плану задали – Dream… Поразмыслив, остановилась на версии – October’s night dream.

---

Увидела, листая ленту в телеграме.



Не, так-то я промотала, потому что - я же не художник...
Но потом вдруг думаю - а не попробовать ли это использовать для игр с Кандински?
Какая перспектива для флуда... (если мне не будет лень) Готовьтесь.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Мараховский в телеграме -

власть при известной ловкости получают не те, кто против тех, против кого большинство.
Власть получают те, за кого самое сплочённое меньшинство.

---

Читательский дневник

М.Исаковский. Письма.
«А.Т.Твардовскому. 11 октября 1939г.
Дорогой поэт и боец Красной Армии! Очень я завидую тебе и всем тем, кто находится в эти дни по ту сторону бывшей границы. Такие дни бывают далеко не часто, и видеть события собственными глазами, участвовать в них – это большое счастье. Если бы я был хоть чуть-чуть поздоровее – непременно поехал бы тоже. Я согласен был бы делать что угодно, переносить любые трудности. Но это, конечно, невозможно, потому что через два дня я уже скапустился бы – состояние мое очень даже неважное. Вот и приходится сидеть в Москве.
Московские поэты написали довольно много стихов, посвященных Западной Украине и Западной Белоруссии. Но стихи эти в большинстве случаев не блещут особыми достоинствами. Объясняется это, очевидно, тем, что пишутся они по газетным сообщениям, что авторам их незнакомы многие детали, которые уже сами по себе – поэзия. Неплохие стихи написал Михалков, но только они очень уж похожи на твои. Аз, грешный, тоже написал песенку, которую повез в Западную Украину Хор Пятницкого (песенку эту посылаю тебе). Кроме того, пришлось переводить белорусские стихи.
Мне уже известно, что ты обещаешь привезти для меня хорошую тетрадь. Очень благодарен тебе за память. Постараюсь эту тетрадь заполнить чем-нибудь хорошим. Вообще же я знаю, как ты живешь, - Маруся довольно часто читает мне твои письма или цитирует их.
Никаких литературных новостей сообщить тебе не могу – почти нигде я не бываю, кроме как в поликлинике. Да и литераторов здесь осталось не так много. Вчера была литературная передача «Советские поэты – Западной Украине и Белоруссии» - так собрали всех, кто, по-моему, раньше и не выступал никогда у микрофона. А в общем, все хорошо. Время замечательное, подъем всюду очень большой. Живи, работай и, если когда-нибудь выкроишь время, - напиши».

М.Ефиминюк. Бедовый месяц.
«Филипп, одетый в фасонистое пальто, помог мне забраться в свой экипаж, дал последние быстрые наставления секретарю Вилсону, опрятному, но очень нервному молодому мужчине. Сухо попрощался с Марджери и обратился к Ренделу:
- Господин Вудсток, по возвращении мы с Терезой непременно нанесем визит.
- Обязательно нанесите! – тетушка Клементина не дала дядьке открыть рот. – Непременно! Всегда рады. Вы езжайте, господин Торн, а мы сразу за вами.
Наконец Филипп уселся напротив меня. Слуга закрыл дверцу, экипаж тронулся. Звонко застучали по обледенелой брусчатке лошадиные копыта.
- Ваша семья не захотела остаться на банкет? – прервал Филипп молчание.
- Они едут с нами.
- Решили проводить нас до воздушного порта?
Тут я по-настоящему напряглась и с подозрением посмотрела на мужа. Он ответил вопросительным взглядом.
- Они едут с нами в Эрминские горы, - напомнила я.
- Простите, куда? – переспросил Филипп, словно не расслышал или же не верил своим ушам.
- В Эрминские горы, - терпеливо повторила я.
- В наше свадебное путешествие? – уточнил он, и в мягком голосе прозвучало подозрение, будто его разыгрывают. – Ваши родственники?
- Вы же согласились, - заволновалась я. – Назвали идею взять их с собой вместо горничной превосходной.
- Всех троих?
В салоне повисла нервирующая пауза. Нервировала она исключительно меня. Филипп, похоже, переваривал новость, что супружеским отдых будет только отчасти.
- Филипп…
- Да, дорогая супруга?
Боже! Не дай ни одной резкости вылететь из моего рта! Спасибо! В смысле аминь.
- Ничего не отыграть обратно. Вы уже заплатили за их проживание.
- Неужели? – хмыкнул он.
- Полностью! За всех троих на две недели, - я набрала в грудь побольше воздуха и проговорила на одном дыхании: - Клянусь, они очень деликатные люди не доставят вам никаких хлопот!
Воздух, к сожалению, закончился. Не быть мне ныряльщицей за жемчугом».