Картинкофлуд

Флэшмобный. 20 октября задано – Frost – мороз. Сначала все шло как-то вяло и туго… Но потом мне пришла в голову авантюрная идея – и мы с Кандински ринулись экспериментировать. Ну… временами выходило интересно…
Ах да, я сначала пробовала задать Lord Frost – скромно рассчитывая на красивых мальчиков такого льдисто-зимнего вида… Но Кандински сразу эту идею зарубил. Пришлось остановиться на – «Ой, мороз, мороз, не морозь меня» - и как уж там получится. Выяснилось, что Кандински лучше предпочитает изображать красивых девочек. Льдисто-зимнего вида.

---

Марина Ефиминюк "Бедовый месяц". Юмористическая фэнтези, любовный роман.
Сюжет: высокородный Филипп Торн, маг в шестом поколении, надумал жениться... точнее, был вынужден, поскольку, по условиям завещания, ему следовало жениться до тридцати лет, время уже поджимает... К вопросу Филипп подошел по-деловому, невесту отобрал методом тыка из предложенных кандидатур... точнее, выбрал сиротку из глухой провинции с наименьшим магическим даром, чтобы минимизировать проблемы. Вот только Тереза Вудсток отличается энергичным характером и склонностью к авантюрам, а еще у нее имеются многочисленные дальние родственники, которые всей душой радеют за кровиночку и непременно желают лично проследить, чтобы все прошло в лучшем виде... Но у Филиппа тоже имеются дальние родственники, которые глядя на все это, тоже желают лично проследить... Ну и во что тогда превратится медовый месяц?..
Вообще книжки автора я всегда читаю с интересом. Хотя у нее случаются и колебания... особенно, если речь идет о явной юморине... Но данная книжка несомненно относится к авторским удачам. Живые симпатичные персонажи - и центральная пара злосчастных молодоженов, и их разнообразные друзья и родственники... Множество диких, нелепых и идиотских ситуаций... На протяжении всей книги не могла удержаться от смеха. Хотя она довольно толстая (и мелким шрифтом, все, как я люблю!), но этот объем даже не замечаешь - история пролетает махом.
Хотя, конечно, чисто тематически и по атмосфере - книжка идеально подошла бы к новогодним праздникам. Но у эксмо какой-то странный изгиб маркетинговой стратегии... Они где-то в телеграме упоминали, что, значит, надо специально новогодние книжки выпускать пораньше. Так и не уловила логику, ну да что уж.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

М.Исаковский. Письма.
«А.Т.Твардовскому. 25 мая 1943г.
«Дорогой Саша! Давно я тебе не писал ничего. Это потому что думал скоро быть в Москве и лично тебя увидеть. Но с отъездом получилась чепуха, и все потому что вовремя не могли прислать пропуска. Сначала думали мы уехать с первыми пароходами. Потом – в конце мая. Наконец, Хесин прислал телеграмму, что отъезд назначен на 10 июня. А теперь опять отложили до 20 июля. Такая неопределенность совершенно выбила меня из колеи. Дважды я собирал деньги на дорогу и дважды их уже истратил. Теперь уж и не знаю, откуда их собирать: все, что полагалось, получил, получил даже ссуды, откуда только можно было, и все же очутился «на бобах».
Недавно слышал по радио о присвоении звания генерал-лейтенанта Фадееву Александру Александровичу. По всем признакам, это как будто наш Фадеев. И я хотел даже поздравить его. Но потом подумал – а вдруг другой Фадеев? Конфуз получится, как получилось у меня однажды, когда я поздравил одного человека с получением ордена, а орден-то получил его однофамилец.
Кстати, о Фадееве. В нашем доме живет невестка Фадеева (жена его умершего брата). А у нее есть дочка Мура – девочка лет 6-7. Как-то эта Мура попросила меня нарисовать кота. Я нарисовал кота, вернее, что-то совсем не похожее на кота, потому что рисовать я абсолютно не умею. На всякий случай, я подписал печатными буквами, что это кот, и печатными же буквами написал такие стихи:
Вот он вышел, кот какой!
Толстомордый, хмурый.
Я его своей рукой
Рисовал для Муры.
У нее наверняка
Он попросит басом:
- Дай мне, Мура, молока
И кусочек мяса.
Так я начал работать на поприще детской литературы. И вот видишь, какое влияние может оказать на писателя племянница Фадеева.
Сейчас получаю довольно много писем – все еще поздравительных. Они приходят так поздно потому, что их адресуют не прямо сюда, а на Союз писателей, или «Правду». Есть даже такие, на которых написано просто «Москва – такому-то». Среди писем есть очень приятные для меня. Большинство писем с фронта, что особенно хорошо. Пишут отдельные бойцы и командиры, но пишут также и целые воинские подразделения. Отыскалось немало знакомых, земляков… Иногда приходят письма от таких людей, о которых думалось, что их уже и в живых нет. А они, оказывается, живы, здоровы и бьют немцев».

К.Стрельникова. Госпожа повариха.
«- Ладно, что там с паштетом?
- Забери вон там, у Крыни, она обычно готовит основы, - Маря указала на стол неподалеку, где невысокая девушка с сосредоточенным видом мешала что-то в большой миске
- Ага.
Я отправилась за паштетом и забрала миску с пастообразной массой, пахнущей курицей, в голове тут же отчетливо всплыл рецепт. Интересно, насколько отличается местный вариант?.. Ох, зря я задумалась, этим немедленно воспользовалась Алаира и довольно сильно толкнула в плечо, проходя мимо. Я чуть не выронила глиняную миску, зыркнув на вредную особу, а она еще и что-то просыпала из открытой банки, одарив гаденькой и одновременно сладкой улыбочкой.
- Ой, прости, не заметила! Тут такая суматоха! – пропела она, хлопнула ресницами, и в глубине глаз отчетливо загорелся злорадный огонек.
Я повела носом и сморщилась: Алаира сыпанула мне сахара в паштет. Ах так, да?
- Ой, как же так! – горестно всплеснула руками Маруня, углядев засыпанную сахаром массу. – Папа снова ругаться будет… - тоскливо протянула она и шмыгнула носом.
- Не реви, - решительно прервала я слезоразлив. – Так, специи у вас где? Принеси сливочного масла, чернослива, орехов и тертой на мелкой терке моркови.
Брови Маруни поднялись, но переспрашивать и уточнять она не стала, отвела меня к шкафчику со специями, а сама пошла добывать требуемое. Я принюхалась, безошибочно нашла аналог мускатного ореха, смесь перцев, пикантную и душистую, и на обратном пути прихватила еще пучок укропа. Должно получиться необычно, нежно и вкусно».

---

Картинкофлуд

Флэшмобный. 19 октября задано – Plump – пухленький. Пухленький! Как-то я в растерянности.
Решила в итоге позаимствовать чужие творческие находки – «Не так уж и безрадостно в тоскливом октябре, когда ты в меру пухленький и в тепленькой норе».

---

Акция- ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

А.Пикуль. Валентин Пикуль. Из первых уст.
«Как-то, работая над «Фаворитом», Валентин Саввич расхаживал по комнате и многократно повторял: «Так ему и надо! Так ему и надо!» (она потом вошла в текст).
Я спросила:
- Что это за слова? К чему они относятся?
- А помнишь, - в свою очередь спрашивает он, - ты мне так сказала, когда мы были в имении Платона Зубова в Ионишках?
Ничего не поняв из его слов, но моментально почувствовав его вдохновенное состояние, скромно поддакнув, я перевела разговор на другую, смежную тему. Ну зачем, скажите, смущать настроенное писательское воображение? Ну какое в данном случае имеет значение, что ни с ним, ни без него я ни разу не была ни в имении Зубова, ни в самих Ионишках?»
***
«Пойду и куплю цветной телевизор», - подумала я, надеясь хоть этим вывести супруга из состояния дискомфорта.
По дороге в магазин встретила одного знакомого. Поговорили о том о сем, и я спросила совета – какой лучше брать телевизор?
- А у Пикуля что, нет цветного телевизора? – изумился знакомый.
- Нет и не было, - отвечала я.
- А машина, а дача? – продолжал любопытствовать он.
- Машины нет. Дачу на лето снимаем.
- Так зачем вы тогда выходили за него замуж? – искреннее недоумение исказило лицо знакомого».
***
«Я радовалась и испытывала большое удовлетворение от того, что сумела оградить его творческий мир от различных отвлекающих воздействий. А время было отнюдь не простое – почти пик издательского интереса к писателю и читательской реакции, как доброй, так и злобной. В день приходило по 12-15 писем, ответы на которые я взяла на себя. Но самым ответственным и вечером и особенно ночью было одно – успеть вскочить с кровати и раньше Пикуля снять трубку звонящего телефона, чтобы Валентин не услышал адресованных ему россыпей угроз, щедро сдобренных матом.
- Головы ваши будут на Мойке!
Это я уже слышала. Мне нередко звонят на работу, даже «любезно» интересуются, но волнуюсь ли я за жизнь своих детей».


А.Ардова. Мой лунный эльф, или Как не влюбиться по уши.
«На диване в гостиной спал Торэт. Крепко и безмятежно, как у себя дома. И даже украшавший его высокородную физиономию огромный фингал нисколько этому самому сну не мешал. Так вдруг захотелось дотронуться… проверить, каковы на ощупь эти забавные, чуть заостренные кончики ушей. Желание оказалось настолько сильным, что я не выдержала, потянулась… и тут эльф открыл глаза. Хрипло выдохнул:
- Ле-ра…
Первый раз назвал по имени. Надо же!
- Как ты здесь оказался? И кто с тобой так тесно пообщался, а исцелить забыл?
Торэт скривился, словно внезапно вспомнил о чем-то не очень приятном, но уже через мгновение недовольная гримаса сменилась привычной отстраненно-бесстрастной маской.
В гостиной все оказались практически одновременно. Первыми скатились Марр с Ханом, на ходу переругиваясь каждый на своем языке. За ними появилась зевающая Полли и Сашка с неизменным «Травником» под мышкой. Последним спустился Семен. Я сразу заподозрила неладное, стоило лишь увидеть его разбитые губы и свежую ссадину на скуле.
- Сэм… - дружно ахнули девчонки.
На лицах мужчин проступило одинаковое подчеркнуто безмятежное выражение. А стрекозел весело подтвердил:
- Подрались.
Оказывается, Торэт, вернувшись с Изнанки, решил выяснить, дома ли я и все ли у меня в порядке. Мы с девчонками уже спали, а вот Сэм с энтузиазмом ринулся общаться с гостем – на улице, чтобы никого не разбудить и сохранить приватность. Беседовали парни упорно, обстоятельно, со вкусом и успели обсудить многое. Эльфов, которые дерзко и нагло утаскивают девушек в неизвестном направлении. Боевиков, сующих нос не в свое дело. Глупость людей. Высокомерие и заносчивость перворожденных. В конце концов противники выдохлись, достигнув компромисса, распили флягу огненного меда, и Семен щедро предложил собу… хм, собеседнику провести остаток ночи у нас на дивание».

---

Картинкофлуд

Флэшмобный. 18 октября задано – седло. Какое седло? Зачем седло?? Ничего не понимаю… В общем, единственное, что я придумала – это «Опять скрипит потертое седло, и ветер холодит былую рану, куда вас, сударь, к черту занесло, неужто вам покой не по карману»…

---

Виталий Бианки. Собрание сочинений в 4 томах, т.3. "Лесная газета". Советская литература, детская литература.
Ну вот, когда я в библиотеке забирала почитать из с/с 4 том, где письма и дневники, то слегка глянула, что там в остальных... И 3 том взяла тоже - чисто от неожиданности... Потому что там оказалась "Лесная газета"...
Тут, конечно, надо пояснить, что же вдруг неожиданного. Дело в том, что в моем детстве мы с самой знаменитой книгой Бианки не встретились... Ну, вот как-то так получилось, что у нас ее не было - в смысле, в нашей библиотеке - что тут поделаешь. Дело случая. Если бы было, я бы, конечно, и туда заглянула - но нет. Но так я, конечно, про нее знала - и что это, и как это... У нас в библиотеке была "Подводная газета" Сладкова (и я ее любила читать), которая сразу честно разъясняла, что написана наподобие "Лесной газеты", только более специализировано. Так что по-любому понятно. Ну, нет и нет, особой печали я по этому поводу не испытывала - потому что, как уже в прошлый раз писала, не сильно любила читать "про природу".
Сейчас, когда я по возможности предпринимаю усилия, чтобы собрать "свою детскую библиотеку", мне в букинистике попалась та самая "Подводная газета" - радость-то какая... И вот тут я задумалась - а не глянуть ли уж тогда, есть ли где "Лесная газета"? Ну так, для полноты картины. Глянула - и оказалось, что вполне есть, и даже достаточно широко переиздается... вон как раз недавно эксмо издавал в очередной серии детской классики... Купила, в общем, эту книжку, быстренько прочитала и на этом успокоилась. Все-таки, думаю, "Подводная газета" вышла гораздо душевнее...
И вот в библиотеке смотрю на эти тома... вижу в 3 томе "Лесную газету"... И у меня просто шок настал. Дело в том, что та самая недавно изданная эксмовская книжка, про которую я говорила, была издана в лучших традициях эксмо. То есть, крупным шрифтом... на 320 страниц... И притом еще там кроме "Лесной газеты" было до кучи добавлено несколько рассказиков. То есть, сама по себе "Лесная газета" занимала страниц двести максимум. Плюс рисунки... Ну, если представить в нормальном виде, то, я думаю, выйдет меньше ста страниц. А тут, в томе из собрания сочинений "Лесная газета" занимает около 400 страниц... Мелким шрифтом... В несколько колонок на странице... Что??... Что?!! Разумеется, такое я не могла пропустить. В этом надо разбираться.
И вот я ее взяла и прочитала... Что тут могу сказать - это небо и земля... Эксмо просто изуродовала оригинальный текст, можно сказать, надергала из него фрагменты... превратила в некий абстрактно полезный экстракт. Начисто стерильный. Обезжиренный, так сказать. Без кофеина. Пластиковый заменитель. И вот в таком виде они это продают под видом детской классики...
Ну, я уже не могу отыскать ту книжонку, не знаю, куда она завалилась. Так что просто по ощущениям пыталась определить, что же эксмо посчитало лишним. Вроде бы выкинули все, что касалось колхозной жизни... И то, что затрагивало "огромные просторы нашей необъятной родины" - поскольку с тех пор родина в объемах сильно уменьшилась... И то, что касалось охоты... И вроде бы новости из города - из Ленинграда - тоже... Звездный финиш, короче говоря.
В общем, я совершенно без понятия, что можно извлечь из этого изуродованного обрубка. Я вот (не читая в детстве оригинал), только и подумала - ну, миленько... но не фонтан, конечно...
Ага, вот сейчас читаю и ощущаю, что это действительно грандиозная вещь. Не знаю, какое бы впечатление она на меня произвела в детстве... по крайней мере, не забылась бы точно... Зато сейчас я ее могу почувствовать более объемно. Так что, если кто соберется читать "Лесную газету", я очень рекомендую брать только советское издание. Потому что сейчас совершенно невозможно предугадать, что еще решат из нее выкинуть "из лучших побуждений"... К тому же, в советском издании включены великолепные иллюстрации - настоящая художественная графика.
Как я поняла, Бианки писал эту книгу на протяжении многих лет - точнее, она начала выходить еще до войны, впоследствии в нее вносились какие-то дополнения... По структуре все просто и понятно - текст разделен по месяцам (хотя рамки сдвинуты относительно привычного календаря, видимо, с расчетом природных биоритмов). На каждый месяц сначала идет что-то вроде вступления, краткого описания месяца, потом как бы краткие новости, "что происходит в лесу". Иногда появляются рубрики "из города", "из колхозов", все такое. Обязательный раздел с охотой (иногда рыбалкой). И в завершение идут опросы, загадки, задания на сообразительность. В таком роде.
Ну, само собой это все надо брать только в полном объеме, как оно и задумано. И тогда, глядя в общем, можно почувствовать э... великий круговорот жизни... Весеннее пробуждение... Летний расцвет... Осеннее умирание... Страшная мертвая зима... Год за годом, за кругом круг...
И все-таки удивительно, насколько в наши времена всего этого так опасаются. А в то время, когда Бианки писал свой эпос, очень многое понимали по-другому. И вот как - взять и исключить охотничий раздел? Да, это тяжело читается - рассуждаю я, тоже пребывая, так сказать, "в рамках современного дискурса и нарратива" - ведь тут специально охотятся на зверюшек и убивают их. Но это так оно и есть - жизнь и смерть, и все взаимосвязано...
В итоге, добравшись до финала, где описывается лютое царство зимы и смерти, я - неожиданно - почувствовала какое-то просветление и утешение. Да, сейчас у нас как бы настала зима. Но и она не навсегда. Никогда не было такого, чтобы зима не закончилась. Даже на крайнем Севере приходит весна, и жизнь возрождается. Спасибо Бианки.

@темы: Книги

---

Книжный столик

В.Бианки. Лесная газета.

«Срубят дерево зимой, где-нибудь в глухом лесу нашей области. Весной скатят его в речушку. И путешествует мертвое дерево водяными тропинками, дорожками и широкими дорогами. А в стволе дерева, бывает, сидит какой-нибудь жучок-древоточец и едет в Ленинград».

«Странных всадников видят иногда на лошадях и коровах: галок и скворцов. Корова идет, а маленький крылатый всадник тюк ее носом в спину, тюк, тюк! Корова могла бы его смахнуть хвостом как муху, но не сгоняет, терпит. Почему? Да очень просто: маленький всадник не тяжел, а свою пользу приносит. Скворцы и галки выклевывают из шкур коров и лошадей личинок оводов и яички, отложенные мухами в стертые и пораненные мест».

«Если бы картошка умела петь, вы бы услышали сегодня самую веселую из всех песен. Сегодня великий картошкин праздник: ее повезли в поле. Бережно уложили в ящики, поставили их на машины и повезли. Почему бережно? Почему в ящики, а не в мешки? Да потому что каждая картошина уже с ростками. Какие они чудесные: коротенькие, толстенькие, пушистые, загорелые…»

«- Примите меня, пожалуйста, в спецкоры «Лесной газеты». Я здорово умею рассказывать лесные враки.
- Странная у вас специальность, - удивились мы. – Но нам вашего товара не требуется: мы печатаем только правду.
- А разве вам не надо, чтобы ваши читатели думали, когда читают «Лесную газету»?
- Мы думаем, что они думают.
- Хэ! А я думаю, что они думают, что вы думаете за них, а потому они думают, что им думать нечего. Я их знаю! Сам читатель!»

«Месяц май тепел и холоден. Днем солнышко, а ночью бывает – ай! – какой морозец. Бывает май – под кустиком рай, а то май – коню сена дай, а сам на печь полезай».

«Сейчас пора гусиного лука и его подруги – хохлатки уже отходит. Тень деревьев стала слишком густой, она мешала бы им жить, если бы они уже не приготовились уйти домой. Их дом в подземном мире. На земле они только гости. Рассеяв семена, они бесследно исчезнут. Но где-то там, в глубине, будут покоиться все лето, всю осень и зиму маленькая луковица и круглый клубенек».

«В рощах свистят флейтой и драной кошкой кричат золотые иволги с черными крыльями. Они прибыли из Южной Африки».

«У некоторых наших орхидей поразительные корни: пухлые ручки с растопыренными пальчиками».

«Как злые кроты, рылись под землей цепкие корни трав и деревьев. Они сплетались и перевивались, жали и душили друг друга в борьбе за питательные, полные солей подземные воды. И множество маленьких елок так никогда и не увидело солнечного света: они погибли, задушенные под землей гибкими и крепкими, как тонкая проволочка, корешками трав. А тех, кому удалось пробиться наверх, встретили душные объятия травяных стеблей».

«Рожь, гречиху, коноплю, люцерну опыляют веревочной волокушей. Два человека, взяв длинную веревку за концы, волокут ее по верхушкам цветущих растений, пригибая их. Пыльца при этом ссыпается с цветов, разносится ветром по всему полю, пристает к веревке и перетаскивается на другие цветы. Подсолнечники опыляют, собрав пыльцу на кусочек кроличьей шкурки и перенося ее на все цветущие корзинки растения».

«Когда заметишь, что в саду начали осыпаться цветы сирени, - знай: весна кончилась, началось лето».

«Крот не крыса, а скорей еж в мягкой бархатной шубке».

«В июне на лугах цветы теперь все больше солнечного цвета: купальницы, калужницы, лютики – луг от них весь золотой. В эту пору – в самую пору солнечного рассвета – собирают люди целебные цветы, стебли, коренья себе про запас, чтобы, вдруг занедужив, передать себе собранную в них живительную силу солнца».

«Яркие, багрово-красные зори говорят о том, что в воздухе много водяных паров – и может быть дождь. Палевые (золотисто-розовые) зорьки, наоборот, говорят, что воздух сух и, значит, в ближайшие часы дождя не будет».

«Август… Начинает слабеть солнце-Ярило, надо собирать, хранить его прощальные лучи. Нарождаются старички – те, что не любят жаркого солнца, прячутся от него в прохладной тени, - грибы».

«Когда много пауков и паутинок летает по воздуху – а это бывает осенью в хорошую сухую погоду, - говорят: настало бабье лето. Серебрятся седые волосы осени…»

«Чем кончится война между лесными племенами, наши корреспонденты увидеть не могли: чтобы увидеть конец, надо было бы жить здесь долгие годы».

«Это честная игра. Таится птица, крадется охотник. Кто первый заметит? Чье тверже терпенье? Чей зорче глаз?»

«Несем привет читателям с островов и побережий северных ледовитых морей от морских зайцев, моржей, гренландских тюленей, белых медведей и китов. Берем поручения – передать приветы читателей африканским львам, крокодилам, бегемотам, зебрам, страусам, жирафам, акулам. Перелетные с Севера кулики, утки, чайки».

«Если у тебя глаз острый, наметанный, тебе и головы поднимать не надо: каждого хищника узнаешь по его тени, по темному его силуэту, скользящему по земле».

«Недаром самцов-лосей зовут сохатыми: рога у них широки и громадные, как сохи».

«Холод не так страшен тем животным, у которых кровь горячая, - зверям, птицам. Лишь бы пища была: поел – словно печечку в себе затопил. Но с холодом приходит и голод».

«Взглянуть бы на бескрайнюю нашу страну с неба. Осенью. Подняться на стратостате выше леса стоячего, выше облака ходячего – километров бы на тридцать над землей. Конца-края нашей земли все равно не увидишь, но овидь – что видно кругом – оттуда огромная. И покажется с такой высоты, что вся наша земля в движении: что-то движется над лесами, степями, горами, морями… Это – птицы. Бесчисленные птичьи стаи».

«Подходит зима – ежегодное перемирие в войне лесных племен. Деревья засыпают. Спят они крепче медведя в берлоге. Спят – как не живут. В жилах у них остановился сок, они не едят, не растут, только сонно дышат. Прислушайтесь – молчание. Приглядитесь – это поле битвы, усеянное мертвыми телами бойцов».

«Многие звери никаких особых кладовых себе и не устраивают. Они сами себе кладовые. Просто наедятся хорошенько за осенние месяцы, станут толстые-претолстые, жирные-прежирные – и все тут. Жир ведь тот же запас пищи. Он лежит толстым слоем под кожей, и когда зверю нечего есть, проникает в кровь, как пища через стенки кишок. А уж кровь разносит пищу по всему телу».

«Каждый, кто посадил и вырастил хоть одно дерево, поставил себе при жизни чудесный зеленый памятник, живой памятник на века».

«Некоторые юннаты побывали в Крыму и вывезли оттуда семена интересного кустарника – рева. Отличные живые изгороди вырастут из этих семян весной. На них придется вывесить объявление: НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! Боевые эти кусты никого не пропустят сквозь свой сомкнутый строй: рева колется, как еж, царапается, как кошка, и жжется, как крапива. Посмотрим, какие птицы изберут себе в защитники этого строго сторожа».

«Ноябрь выезжает на пегой кобыле: то снег, то грязь, то снег».

«Сейчас, в декабре, и на крапиву посмотреть приятно».

«…Глухо каркнул с вершины старый ворон: завидел падаль вдали».

«…Ну, на земле белке с куницей не спорить. В три прыжка настигла, сбила с ног – и конец белке…»

«Русак к утру ободрал две яблоньки: кора у молодых яблонь очень уж сладкая. Снег на голову ему падает, он и внимания не обращает: грызет да жует, грызет да жует».

«Пороша за ночь выпала теплая, печатная. Бежит русак, лапами по снегу печатает».

«К нам в лес прибыл еще один ночной разбойник. Увидеть его очень трудно: ночью темно, а днем его не отличишь от снега. Речь идет про белую полярную сову».

«Лес – бес, - говорили в старину на Руси. – Работать в лесу – видеть смерть на носу».

«Весь срубленный за зиму лес надо было выволочь к берегу реки, дождаться, когда она вскроется ото льда, скатить в воду тяжелые бревна – вези на себе, матушка-река! А река известно куда течет. Куда повезет – туда и спасибо…»

«Выпал сильный снег. Обнаружено, что мыши повели в нем подкоп к молодым деревцам нашего питомника. А мы их перехитрили: взяли да крепко-накрепко утоптали снег вокруг каждого стволика. Вот они не могут пробраться к деревцам. А которая выскочит наружу, ту в два счета убивает мороз».

«Можно ли прожить всю зиму в доме, который висит на волоске и качается от ветра? В доме, где нет никакого отопления, хотя стены его не толще листа бумаги? Представьте себе, что можно! Мы видели много таких домов. Они свешивались на паутинках с веток яблонь и были сделаны из сухих листьев. Колхозники снимали их и уничтожали. Оказывается, жители этих домов – народ недобрый, вредители: гусеницы бабочки боярышницы».

«Спасаясь от холодного ветра и снега, многие птички жмутся к людям, забираются на ночь под крышу, под крыльцо, а один крошечный крапивник ночует даже в почтовом ящике, прибитом на столбе среди деревни. Положи в скворечни и дуплянки шерсть, перья, тряпки: будут птицам теплые перина, одеяльца».

«Сколько мертвых тел погребено под снегом! В свой срок выросли, расцвели, дали плоды растения-однолетники. И рассыпались в прах, снова превратились в землю, из которой вышли. В свой срок рассыпались в прах однолетние животные – многие маленькие беспозвоночные. Но растения оставили семена, животные отложили яички. В свой срок солнце, как прекрасный царевич в сказке о мертвой царевне, поцелуем пробудит их к жизни. Заново создаст из земли живые тела».

«Белым ровным слоем покрыл снег всю землю. Поля и лесные поляны теперь – как гладкие чистые страницы какой-то гигантской книги. И кто ни пройдет по ним, всяк распишется: «Был здесь такой-то».

«Когда волк идет шагом или труском (рысью), он аккуратно ступает правой задней ногой в след своей передней левой ноги; поэтому следы его ложатся прямой, как по веревочке, строчкой – в одну линейку. Глядишь на такую строчку и читаешь: «Тут прошел здоровенный волк». Вот и ошибся! Правильно прочесть надо: «Тут прошло пять волков». Ступали след в след, да так аккуратно, что и в голову не придет, что это след пяти зверей».

«…И на снегу громадный след, очень похожий на человечий (когда босиком человек), только с кривыми, страшными когтями. То медведь вылез».

«Наш знаменитый певец – соловей – зимует в Средней Африке, жаворонок живет в Египте, а скворцы путешествуют по южной Франции, Италии и Англии. Там они песен не поют, заботятся только о своем пропитании, гнезд не вьют и птенцов не выводят; они ждут весны, когда наступит пора возвращаться на родину…»

«Если выстрелить из ружья на озере, густые стаи разной водяной птицы поднимутся с таким шумом, который можно сравнить только с боем тысячи барабанов. На озеро сразу ложится глубокая тень, потому что тучи птиц, поднявшись в воздух, закрывают солнце».

«Старый лисовин лежал вчера над головой караулившего его Сысой Сысоича. И трясся от смеха над маленьким охотником, если только вообще лисицы умеют смеяться. Сысой Сысоич, впрочем, после этого случая крепко уверен, что уж раз лисицы могут на деревья лазать, то смеяться-то они, конечно, еще как смеются».

«Как видите, много разных зим, осеней, лет и весен есть в Советском Союзе. И все они наши, и все это наша великая Родина. Выбирай, какой край тебе по душе. И куда бы ты ни заехал, где бы не поселился, - всюду ждет тебя своя красота и свое дело: исследовать, открывать новые красоты и богатства нашей земли и строить на ней новую, лучшую жизнь».

«В трудную пору жизнь отлично умеет притворяться мертвой».

«У зверей да птиц все дело в сытости. Хороший обед изнутри греет, кровь горячей, по всем жиклам разливается тепло. Если бы пищи вволю, не страшна была бы зима».

«Сейчас все лесные жители стонут от жестокой зимы. Лесной закон велит: зимой спасайся от холода и голода, как умеешь, а о птенцах забудь. Птенцов выводи летом, когда тепло и пищи вволю».

«Вьюги да метели под февраль полетели; бегут по снегу, а следу нету».

«Птиц вьюга так на лету и режет. Пройдет буран – сейчас санитары за работу: хищные птицы и звери по лесу рыщут, чисто все подбирают, что вьюга убила».

«Всю-то долгую зиму глядишь, глядишь на засыпанную землю да невольно раздумаешься: что там под ним, под этим холодным сухим морем снега? Осталось ли там, на дне его, хоть что-нибудь живое?»

«Счастливые ребята, говорят, родятся «в рубашечке». Медвежата появляются на свет очень маленькими, с крыс, и не то что в рубашечке – прямо в шубках».

«В лесу нет-нет да раскатится радостная барабанная дробь пестрого дятла. Хоть носом по суку, - а все считается песня!»

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Инбер. Ленинградский дневник.
«01.02.1944г. С художниками и музейными работниками ездила вчера в Дудергоф, Гатчину, Павловск и Пушкин. В нашем автобусе были сотрудницы трех бывших музеев: Павловского, Гатчинского и Пушкинского. И надо было видеть, с какой горечью они смотрели на разрушения.
В Павловский дворец я не попала, только смотрела на него издали. Мост через реку Славянку взорван. Нужно было спуститься с крутого обрыва и пройти по обледеневшим бревнам: мне это было трудно. Но девушка из Павловского музея с такой быстротой сбежала вниз и взобралась на той стороне по ледяной круче, что мужчины едва поспевали за ней. Возвращалась она медленно и была так бледна, что это было заметно даже на морозе. Она сказала, что от дворца сохранилась только «коробка». Внутри – руины.
От Гатчинского дворца, по определению музейных работников, сохранился по крайней мере «архитектурный ансамбль». Гатчину немцы сдавать не собирались. В последнюю минуту, когда наши войска уже входили в город, фашисты облили дворец термитной жидкостью и подожгли. Из каждого окна вырывался сноп пламени. Все здание теперь словно в траурных султанах. Даже при нас отдельные балки еще дотлевали. Внутри хаос, развалины, рухнувшие потолки.
С фасада, у главного входа во дворец – две аллегорические статуи итальянской работы: Война и Мир. Обе прекрасно сохранились в своих деревянных чехлах. Гатчинская сотрудница обрадовалась этим статуям, как живым. Сама же она прятала их в эти чехлы.
На фронтоне дворца значится: «Заложен 30 мая 1766 года. Окончен в 1781 году». Теперь можно было бы добавить: «Разрушен фашистами в январе 1944 года».
При въезде в Пушкинский парк, Евгения Леонидовна, бывший здешний экскурсовод, закричала в восторге: «Руины целы!» И действительно, искусственные романтические руины еще екатерининских времен остались в полной сохранности. В самом дворце, невзирая на предупреждения сапера с собакой Евгения Леонидовна промчалась по всем комнатам. В помещения, куда нельзя было проникнуть, она заглядывала со двора. На полу Камероновой галереи, громадные как бочки, лежали три авиабомбы, уже разряженные. Всего таких бомб, весом каждая в тонну, было одиннадцать штук. Они были разложены во дворце и в парке и соединены между собой проводами. Они должны были взорваться в последнюю минуту, но сделать это немцы не успели. Не успели они также вывезти и драгоценный паркет из большого зала, только подняли его с пола целыми сплошными плитами и приготовили к отправке. Весь зеркальный зал разбит, полусожжен, исковеркан. Крыша пробита, и , взамен написанного масляными красками небосвода, в пробоину тускло глядит холодное зимнее небо».

В.Бианки. Лесная газета.
«Вчера ночью в колхозе «Светлый путь» было сделано покушение. Около полуночи во фруктовый сад забрался огромный заяц. Он покушался обглодать кору у молодых яблонь. Но стволы яблонь оказались колючими, как елки. После многих неудачных попыток заяц-бандит покинул фруктовый сад колхоза «Светлый путь» и скрылся в ближайшем лесу.
Колхозники предвидели нападение лесных бандитов на свой сад. Поэтому они нарубили еловых лапок и заранее обернули ими стволы своих яблонь».
***
«Кусты и деревья городских садов и кладбищ нуждаются в охране. Враги у них такие, с какими не справиться людям. Они так хитры, малы и незаметны, что садовникам не уследить за ними. Тут требуются специальные разведчики. Отряды таких разведчиков можно видеть за работой у нас на кладбищах и в больших садах.
Предводителем у них пестрый дятел с красным околышем на шапке. У него нос – как пика. Он им пробивает насквозь кору. Он командует отрывисто и громко: кик! Кик!
За ним летят синицы: гренадерки в высоких остроконечных шапках, пухлячки, похожие на короткий гвоздь с толстой шляпкой, черномазые московки. Тут же в отряде пищухи в буреньких шинельках с носами шильцами и поползень в голубом мундирчике с белой грудью и острым, как кинжальчик, носом.
Дятел командует: кик! Поползень повторяет команду: твуть! Синицы отвечают: цик, цик, цик! – и весь отряд принимается за дело».

---

Картинкофлуд

Флэшмобный. Итак, все по-прежнему – вчера были ангелы, сегодня требуются демоны… Запрашивала я – «Демон октябрьской ночи».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

М.Исаковский. Письма.
«А.Т.Твардовскому. 7 октября 1942г.
Дорогой Саша! Хочу сказать тебе, что очень хороший ты человек, хороший друг и товарищ. Меня до глубины души трогает твоя заботливость. И знаешь, если бы у меня не было таких друзей, как ты, то мое существование здесь было бы совсем не веселым. И, конечно, оно было бы во много раз лучше, если бы ты был где-то рядом. А то ведь, честное слово, живу я здесь очень одиноко и некоторые моменты переживаю весьма горестно.
Взять хотя бы такой случай. Не так давно здесь устраивался платный («благотворительный») литературный вечер. Конечно, главное место среди участников вечера занимали находившиеся здесь «классики». Но был приглашен также аз, грешный. Вообще, меня приглашают на литературные вечера, хотя в душе вряд ли считают за поэта. А приглашают потому, что не могут не пригласить, хотя бы уже по той причине, что я, единственный из «чистопольцев», печатаюсь в газетах. Мне было сказано, что поэты будут читать на вечере «ранние стихи». Таковыми должен быть представлен и я. И как-то в голову сразу не пришло – в чем тут дело. А дело было в том, что «ранними стихами» люди пытались отгородиться от современности, от войны. Это я особенно остро почувствовал на самом вечере. Публика тоже подобралась «подходящая». Некоторым весьма замысловатым поэтам она аплодировала вовсе не потому, что понимала прочитанное, а потому, что это прочитанное было не теперешним и пр. Очень больно было видеть все это. Но так или иначе пришлось выступить и мне. И тут я с горечью вспомнил тот анекдот, который ты рассказывал про себя. А именно: одна девушка спросила свою подругу – знает ли та стихи поэта Твардовского? И та ответила: как же, мол, знаю, - что пишет про хомуты и вожжи.
Ну, так вот было и со мной. Я ведь тоже пишу про хомуты и вожжи, и я почувствовал, что здесь, на этом вечере, среди «изящных словес» мои хомуты и оглобли никому не нужны, что выступал я зря. Ушел я домой крайне огорченный.
Я рассказываю тебе про этот случай, чтобы ты понял то окружение, в котором мне здесь приходится жить. Что же касается «хомутов», то, конечно, я им никогда не изменю. И несмотря ни на что, я уверен, что как раз «хомуты», которые так презираются некоторыми ценителями «изящной словесности», важнее, чем многие, может быть, красивые, но пустые слова».

М.Миллингтон. Моя подруга всегда против.
«Я работаю в библиотеке. Во-от. Сказал, и на душе полегчало. Теперь главное не останавливаться и пояснить, что библиотека – не государственная. Ах, как сладостна мечта о работе в госбиблиотеке. Старички с термосами тихо дремлют в зале периодики, старушки дрожащими руками нарезают материалы для посиделок в местном клубе здоровья для женщин, работников включают в списки очередников на лакомства от Кэтрин Куксон //автор любовных романов//. В таком месте можно потихоньку сойти с ума, и никто даже не заметит. Увы, я не попал в нежные объятия госбиблиотеки.
Наверное, в прошлой жизни я убивал маленьких щеночков суковатой палкой, потому и кисну теперь в библиотеке Университета Северо-Восточной Англии, известного среди его радетелей, как УСВА. Как и положено по уставу, УСВА имел свою эмблему: буквы У, С, В, и А едко-оранжевого цвета на темном фоне, а ниже – девиз: «Принимаем абсолютно всех». В списке учебных курсов среди прочего фигурируют «Теория лотерейных билетов», «Яйца и блюда, которые можно из них приготовить», а также новаторский курс «Фуфловедение».
Заявив, что работаю в библиотеке УСВА, я невольно сорвался на нормальный человеческий язык. На самом деле я работаю в «учебном центре». С болью в сердце вспоминаешь, что библиотека – это место, где хранятся книги. В учебном центре книги – дело десятое. Кроме книг там есть, например, компьютеры. Еще не поняли, к чему я клоню? К примеру, приходите вы в паб, а там – во блин! – сплошь телевизоры, принимающие кучу спутниковых каналов. Все ваши познания о семантике на глазах закручиваются воронкой, превращаясь в неразмеченный хаос. По такому же принципу спросите дорогу в библиотеку – и какой-нибудь шут гороховый укажет вам, как пройти в учебный центр, шок от посещения которого может вызвать облысение, заикание и утрату навыков общения до конца жизни».

---

Виталий Бианки. Собрание сочинений в 4 томах, т.4 "Письма, дневники". Ну, соответственно названию - письма и дневники... Советская литература.
В детстве я не очень любила читать книжки "про природу". (Хотя кого я обманываю, я и сейчас их не люблю читать, а в детстве у меня просто читательская всеядность была повышенная, так что я даже временами "про природу" читала... ) Я не оценила Пришвина... (сейчас оценила, думаю, все-таки это для более взрослого и ответственного возраста ) Соколова-Микитова... кого там еще... Исключением стал только Виталий Бианки. Ну как, в смысле, исключением - по воле случая у нас дома была книжка рассказов Бианки, надо сказать, совсем не детская, еще каких-то 50-х годов издания... Вот ее я любила читать. Помню, там было много про охоту. Некоторые рассказы были по-настоящему жуткие - ну, мне в детстве так казалось. (Ладно, мне и сейчас так кажется - например, про охоту на медведя или про ураган в тайге ) В общем, к В.Бианки у меня всегда было самое положительное отношение.
Ну и, естественно, когда мне - совершенно случайно - попалось в библиотеке на глаза собрание сочинений в 4 томах, а там еще в последнем томе письма и дневники, все как я люблю! - я сразу же этот том ухватила.
Сразу признаюсь, что в томе я прочитала только, собственно, письма и дневники. Ну, и еще, как бы сказать, путевой дневник - путешествие автора на Север, который с некоторой натяжкой тоже можно отнести к дневникам... Хотя понятно, что это скорее предназначалось для очерков в газетах-журналах. Тут еще в томе помещены, как я поняла, проекты-наброски-незаконченное - к большому сожалению, я это не стала читать - ну, просто не успеваю с библиотечными сроками...
Но то, что я прочитала - очень интересно. Правда, писем тут совсем немного - поместили самое избранное. Видимо, отбирали по принципу познавательности - здесь автор много пишет о наработке литературного мастерства (советы дает) или рассказывает о себе. А дневники, как тут выразились - скорее не дневники, а рабочие записи. Когда автор для себя записывает какую-то мысль, чтобы не позабыть. Но очень, очень красиво. Прямо временами настоящие стихи в прозе...

Цитаты - вторая часть - из путевого дневника.

«Лица поплыли, замелькали белые платочки. Открылись пути, пути, пути. Назад поползли железные, обмызганные пространством вагоны».

«Поезд летит, тасует версты, тасует часы. Едем ведь прямо навстречу времени: прямо на восток. Поезд – минутная стрелка. Станции – цифры на циферблате».

«Валентин раздобыл где-то половик и шьет себе из него штаны. Для тайги, говорит, лучше нет».

«Идем под берегом. Рядом, по гребню горы идет, идет несметное черное войско тайги».

«Туман окутал всю вселенную. Ни земли, ни солнца, ни города. Тепло и сыро, как в выеденном огурце».

«Солнце зашло. Светло в мире. Простор. И от этой ли просветленной дали, оттого ли, что привычно делятся сутки на день и ночь, кажется: просторно и время, медлит оно, течет без сроков, как сон, без берегов, как вода кругом».

«Я узнал по голосу большую белолобую казарку, и сразу вспомнилось самоедское меткое ее название: сенгрыянту – колокольчик-гусь».

«…Подбородок у него тяжелый, таким можно дробить серьезные препятствия».

«- Самоеды волка никогда не трогают. Боятся: он, говорят, все мысли человека знает, - отомстит. Полярный волк хитрый, действительно как черт. Мерзавец, с закрытыми глазами к стаду подходит. Против ветра всегда. Он и видом другой: вытянутый, низкий на ногах – ползать приходится много – и белый весь. В капкан и думать брось – ни за что не полезет».

«Что за любопытные глаза! Они прошивают насквозь, быстро и многократно, как игла швейной машины».

«- Я двадцать три года служил у крупного эксплуататора, у американского капиталиста Зингера. Делец был – куда там нашим купцам: размах. Но, однако, таких делов, как нынешние, не мог. Подумать надо: ведь целину подымать. А какую, позвольте вас спросить, целину? Целину жизни, больших тысячелетий пласты. А целина та вечной мерзлотой скована, и в той вечной мерзлоте люди со всей своей жизнью вмерзли, подобно как ископаемый допотопный зверь мамонт».

«- А чем ты докажешь, что сюда надо? – спросил Валентин.
Это был жабий вопрос. Мы стали думать, какое направление правильное, и каждый разуверился в своем направлении и не двигался с места. Мы подумали и сделали так: разделили угол между моим и его направлением пополам и пошли по этой средней линии. Надежды, что это и есть правильный путь, ни у кого не было. Зато оба в равной мере отвечали за свою половину ошибки. Это было неверно, но здорово справедливо».

«От времени до времени мы замечали на кустах белые кости, белые голые головы с дыркой вместо носа: рога и черепа оленей. Местами рога были нагромождены высокой кучей – жертвенные места самоедов. Все, так сказать, полезнейшее утильсырье, драгоценная кость.
На одном из холмов мы наткнулись на сколоченный из белых досок гроб. Над ним стояли шесты с перекладиной, как маленькая виселица. Рядом валялась полозьями вверх полуистлевшая нарта. На перекладине маленькой виселицы висел колокольчик. Самоеды – родственники похороненного в гробу – приезжают к нему в гости, звонят в колокольчик: «Здравствуй!» Рассказывают ему про свою жизнь».

«Якимыч встретил нас на крыльце.
- Вы? Ну, слава те тетереву!
- А что?
- Как что? Уж думал, в тундре закружались или на беду в лодке по уткам отправились. Север же!
Слово это – север – он произнес так выразительно, точно хотел сказать: дьявол. Только тут мне вспомнилось, что у самоедов север – сердитый бог, что-то вроде дьявола. Живет где-то во льдах полуночного моря, никто не видел, где. Как дунет оттуда – вся жизнь замирает, время останавливается, все живое ложится на землю, прижимается к земле: переждать, перетерпеть, пережить».

«Мы взяли одну из лодок, лежащих на берегу, скатили ее в воду. Вода долго не хотела принимать ее, как капризный больной лекарство, - выплевывала назад».

«Тут начало владений полуночного льдистого океана. Последняя утлая полоска земли, а дальше – только небо да вода. Пустота между ними – разинутая пасть Вселенной. Дунет из нее север – как смертью дохнет из межпланетных пространств».

«И так сразу спокойно и ясно стало: нет человеку конца… Разинутая пасть Вселенной – только ворота в неизведанное».

@темы: Книги

---

Картинкофлуд

Флэшмобный. 16 октября задано – Ангел. Я поняла – сегодня как раз середина этого марафона… вот и решили дать передышку… чтобы было что-то милое. (хотя некоторые все равно умудряются изобразить ангелов с черными крыльями).
Я задавала просто – Ангел осенью.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«Высший контингент клаки: те, кому платят, чтобы они не аплодировали».
***
«Будь реалистом – не говори правды».
***
«Бывает, что лавры пускают корни в голову».
***
«Трагизм эпохи выражен в ее смехе».
***
«С Сократами на брудершафт пьют цикуту».
***
«Другие сделали все смешным, а я незаслуженно пожинаю лавры сатирика».
***
«Все уже написано. К счастью, не обо всем еще подумано».
***
«Есть пьесы настолько слабые, что не могут даже сойти со сцены».
***
«Власть чаще переходила из рук в руки, чем от головы к голове».
***
«Сено в головах иных поэтов, очевидно, неплохо служит Пегасу».
***
«Выдержало испытание временем? Указать – каким».
***
«Я заметил: людям приятны мысли, которые на заставляют задумываться».
***
«Об эпохе больше говорят те слова, которых не употребляют, чем те, которыми злоупотребляют».
***
«Шедевр поймет даже дурак. Но насколько же иначе!»

Н.Косухина. Академия создателей, или Шуры-муры в жанре фэнтези.
«Комната, в которой я очутилась, имела общую прихожую, а дальше была разделена перегородкой.. Одна половина, по правую руку, была занята, левая оказалась свободной. Первое впечатление: серо, уныло, убого и пусто!
Стоящая у окна полненькая девушка в красивом нарядном платье встретила меня настороженно.
- Кава Зир, - представилась она, вскинув подбородок, будто защищаясь.
Младшая дочь двоюродного брата главы рода. Для элиты положение у нее не блестящее, но все равно лучше моего.
- Ариадна Элаи.
Кава несколько расслабилась.
- Комнаты каждый год появляются из подпространства и возникают в академии то тут, то там. Наша не в самом лучшем состоянии. Поможешь убрать?
Я пожала плечами:
- Легко! Но где вся мебель?
- Нет ее. Когда я спросила у Мур, та ответила: что сами создадим, с тем и будем жить. Не положено нам.
- И спать на полу? – ужаснулась я.
- Вижу, ты поняла проблему.
Я начинала понимать политику преподавательского состава. Трудности сближают, да. И сейчас, с учетом того, что спать нам придется на полу, мы были близки, как никогда».

---

Картинкофлуд

Флэшмобный. 15 октября задано – Dagger – кинжал. Хм. Совместными усилиями с Кандински пришли к какому-то результату… Потому что я все вспоминала, что приходит в голову в связи с кинжалом… В итоге вспомнила Криса Ри с Auberge… You meet the silent type on a windy trail with a shiny cloak and an unseen silver dagger, you can talk till you ache, give yourself one more break, you can tell by the look on his face that it just doesnt matter. (это я специально в гугле поискала слова песни). Кандински проявил удивительное понимание и стал генерить этого самого «типа в плаще с кинжалом»… В смысле, так-то вполне можно ожидать, что он бы зацепился за тропу, и тогда вообще непонятно что было бы. Постепенно, разглядывая варианты, я осознала, к чему меня подводит Кандински – что фактически это получается наемник, наемный убийца, в таком духе… Так что вполне можно было просто написать «рыцари плаща и кинжала» и не мудрствовать с длинным текстом на английском…
Поразившись, я еще попробовала тоже вариант из вертевшихся у меня в голове – «вдруг выходят два злодея и у каждого кинжал». Тоже вышло интересно…