Книжный столик

А.Вертинский. Дорогой длинною.

Интервью.

«Каждая песенка связана с каким-нибудь переживанием. Но необязательно, чтобы они немедленно выливались в песню. Обычно они укладываются в каких-то далеких уголках сердца. И лежат там непотревоженными до тех пор, пока огонь творчества не призовет их оттуда».

«Как-то после одного моего концерта в Праге ко мне за кулисы пришла группа русских студентов и курсисток. Это были скромные, тихие молодые люди, застенчиво стоявшие у дверей моей уборной. И вот от них я получил один из самых приятных в моей жизни комплиментов. «Без ваших песенок жизнь была бы еще противнее», - сказали они».

«…Мои песни заполняют недостаток иллюзий».

«- Много мне пишут писем? Нет, теперь не очень много. Раньше я получал по 50 писем в день. И большая часть из них была любовных. Все такие письма начинались стереотипной фразой: «Когда вы откроете это письмо, вы будете очень удивлены… Но только, пожалуйста, не смейтесь». Я безошибочно узнавал эти письма и, не раскрывая, выбрасывал. Теперь письма приходят иного рода. В эмиграционной жизни не до любви. Теперь на первом месте стоят письма с просьбой о деньгах, потом просьбы прислать карточку, потом принципиальные споры («Что вы хотели сказать этой песней?») и, наконец, очень немного писем со словами любви. Да, теперь становится странным говорить о любви…»

«…Ведь я пою, а значит, и живу, только для них! Только для русских!»

«Петь на другом языке – значит вовлекать иностранцев в невыгодную сделку. Ведь смысл моего пения исчезнет, и люди уйдут разочарованными».

«Я не люблю на концертах бисировать. Повторять пропетую вещь – это то же самое, что раскрывать перед слушателями тайны колдовства. И если мне все-таки приходится петь на бис, я каждый раз пою по-новому. Кроме того, разве бисирование не напоминает вам… вторичное объяснение в любви любимой женщине? Это то же самое Вы объяснились ей один раз. И она откликнулась вам всем своим сердцем. Это – чудно хороший миг! Но вы недовольны результатом и желаете объясниться вторично… Как будет ваша женщина слушать во второй раз те же пламенные слова? Ясно, что уже с оттенком легкого анализа, с закрадывающимся сомнением в искренности…»

«В переводы я вообще не верю. Перевод – это рецепт вещи, а не сама вещь, в нем никогда нельзя передать того, чем она сильна».

Стихи.

«Старой забытой дороженькой между заросших могил добрый и ласковый Боженька нынче во сне приходил».

«В этот вечер Вы были особенно нежною, как лампадка у старых икон…»

«Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки… По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке и в снегах голубых за окном мне поет Божество!»

«Упокой меня, Господи, скомороха смешного, хоть в аду упокой, только дай мне забыть, что болит!»

«Нас обманули, нас ложью опутали… Выпили нас, как бокалы хрустальные с светлым душистым вином…»

«Он Вас так искалечил! Тупой и упорный, как «прилично» подстриг он цветы Ваших грез! Это грустно до слез. И смешно, к сожаленью, что из «Розы поэта» - и это не лесть – этот добрый кретин просто сварит варенье, спрячет в шкаф и зимой будет медленно есть».

«И любовь мою тихо и бережно я несу, как из церкви свечу».

«А любовь твою я, как веточку, засушу между старых книг. Время быстро сотрет отметочку, все сотрет его грозный лик».

«А в камине поет зола, что любовь, как и жизнь, ушла…»

«…Вы – точно факел, брошенный во тьму».

«Я озябшая хмурая птица. Мой хозяин – жестокий шарманщик – меня заставляет плясать. Вынимая билетики счастья, я смотрю в несчастливые лица…»

«Измельчал современный мужчина, став таким заурядным и пресным, а герой фабрикуется в кИно, и рецепты Вам точно известны! И мне жаль, что на тысячи метров и любви, и восторгов, и страсти не найдется у Вас сантиметра настоящего личного счастья».

«…Ваших песен светлые наркозы укачали сердце до весны».

«И сквозь строй мужчин, как сквозь горилл, Вы прошли с улыбкой антиквара».

«В нашей жизни многое не нравится, но зато в ней столько раз весна!»

«Разве можно от женщины требовать многого? Там, где глупость божественна, ум – ничто!»

«Я увидел Вас в летнем тире… В этом мертво кричащем мире Вы почти недоступная цель».

«…И, звеня погремушкою, был я только игрушкою у жестокой судьбы на пути».

«…Это бред. Это сон, это снится… Это юности сладкий обман. Это лучшая в книге страница, начинавшая жизни роман».

«В кабаках Вы танцуете пьяный фокстрот. А оркестром раздавлены – звуки, выползают, как змеи из труб… В барабан свое сердце засунуть! Пусть его растерзает фокстрот!»

«Победителей будут судить побежденные, и замкнется возмездия круг роковой».

«…Мы пригласили тишину на наш прощальный ужин».

«Я знаю, даже кораблям необходима пристань. Но не таким, как мы! Не нам, бродягам и артистам!»

«Есть слова, как монеты истертые, как средь ярких цветов травы сорные, неживые, пустые и мертвые…»

«Гудит оркестр. Напев банальный стучится в сердце, как в окно».

«Каждый тонет – как желает, каждый гибнет – как умеет. Или просто умирает – как мечтает, как посмеет».

«…С каждым годом все трудней работа. Люди не смеются. Людям не смешно. Их обидел кто-то, оттого и стало людям все равно».

«И уходят в закатные дали золотые кораблики – сны, те, что в детстве когда-то пускали мы, играя по лужам весны».

«Да… Любовь – это Синяя Птица, только птицы не любят людей…»

«Вот и листья кружатся печально, точно порванных писем клочки. Это осень меняет кочевья, это кто-то уходит навек. Это травы, цветы и деревья покидает опять человек».

«Я всегда был за тех, кому горше и хуже, я всегда был для тех, кому жить тяжело. А искусство мое, как мороз, даже лужи превращало порой в голубое стекло».

«Жил я странною жизнью моих персонажей, только собственной жизнью пожить не успел. И, меняя легко свои роли и гримы, растворяясь в печали и жизни чужой, я свою – проиграл, но зато Серафимы в смертный час прилетят за моею душой!»

Мемуары.

«Чем больше живет человек, тем яснее становится ему, в какую ловушку он попал, имея неосторожность родиться!»

«Мы живем трудно, неустанно боремся за каждое препятствие, напрягаем все силы для преодоления сволочных мелочей, учимся, постигаем, добиваемся побед – напрягаем свое мышление и разум до предела. И как только мы добиваемся наконец некоторой ясности мысли, силы разума и что-то начинаем уметь и знать, знать и понимать – нас приглашают на кладбище. Нас убирают, как опасных свидетелей, как агентов контрразведки, которые слишком много знают.
И другие, новые, юные, неопытные, начинают разбивать свой лоб о то, что нам уже давно известно. Такова жизнь. И нам, старым и мудрым, как змеи, остается только улыбаться и притворяться, что все хорошо, все правильно, все так, как надо… Чтобы не разочаровывать их, начинающих жизнь…»

«Жизни как таковой нет! Есть только огромное жизненное пространство, на котором вы можете вышивать, как на бесконечном рулоне полотна, все что вам угодно. Жизни нет. Есть только право на нее. Жизнь надо выдумывать, создавать. Не надо на нее обижаться и говорить, что она не удалась. Это вам не удалось – по бедности своего воображения. Жизнь помогает только тем, кто стремится к чему-то. Ибо нас много, а она одна. И всем она помочь не может!»

«Многое я помню ясно и отчетливо, но многое стерлось в памяти. Что же осталось? Лоскутки… Маленькие, разноцветные лоскутки… Обрывки, клочки минувшего, обрезки и остатки. Ну что ж. Ведь из лоскутков можно сшить, например, одеяло. Или даже ковер! Правда, он будет пестрым, но и вся жизнь моя была пестра. Эта книга даже не мемуары. Это сильно потрепанная записная книжка, найденная на самом дне сундука памяти, добрая половина страниц которой вырвана или унесена ветрами времени».

«В общем, я считаю, что в нашей бурной, торопливой и занятой жизни самое главное – это «добежать до кладбища вприпрыжку».

«Да… Если и есть на свете любовь, в чем я очень сомневаюсь, то она бывает только в юности. А теперь, перебирая в памяти все свои многочисленные «любви», которые заполняли когда-то мою жизнь, когда я вспоминаю, из-за каких женщин я страдал, и переживал, и мучился, я изумленно думаю: «Какой же я был дурак! Как я мог страдать из-за таких обыкновенных, злых, расчетливых и ограниченных женщин? Наваждение какое-то! Да повторись все это еще раз теперь – я бы и глазом не моргнув отвернулся…» И что же? Только вот об этих влюбленностях и бедной юности моей я и вспоминаю нежно и светло…»

«Из окон нашего номеришка был виден двор, заставленный извозчичьими пролетками, а посреди двора стоял железный рельс, на котором укреплена огромная вывеска: «Просят господ извозчиков матерными словами не выражаться!» Это была уже явная забота администрации о постояльцах гостиницы».

«Он всегда был в весьма хорошем настроении. Я подозреваю, что он даже обедал каждый день. Эдакая свинья!»

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

В.Каверин. Вечерний день.
«Я упомянул, что он //Вс.Иванов// писал на оборотной стороне географических карт, но, без сомнения, среди его ранних рукописей найдутся и толстые, разлинованные листы бухгалтерских книг. Мы все писали тогда на конторской бумаге. На Большой Морской, очень близко от Дома искусств, где мы собирались, был банк, в котором никто не работал – саботаж – и куда мог зайти любой прохожий через распахнутые настежь огромные двери. Это было навсегда запомнившееся зрелище неизвестной, сложной, остановившейся на полном ходу, полной самоуважения жизни. Темный, сумрачный свет стоял в высоких залах с тяжелыми люстрами, с высокими, пыльными, лакированными барьерами. Отодвинутые кресла еще хранили, казалось, движение быстро, в испуге или негодовании, вскочивших людей. И везде на столах лежали толстые, как Библии, гроссбухи – бумага, бумага, прочная, линованная, довоенная, дореволюционная, забытая, как забыт был тогда вкус белого хлеба.
Мы писали на ней долго, годами. Помнится, зайдя к Тихонову в 1928 году, я удивился, увидев, что его новые стихи написаны на этой бумаге».

О.Шерстобитова. Злодей для ведьмы.
«Я достала из плаща вчерашние записи и пакет с ингредиентами для зелий. Разложила на столе, рассмотрела. Попробовать? Если ничего не приготовлю, на глаза Ингару все равно показываться не стоит. Волнуясь, взялась читать рецепт.
Первое зелье могло избавить любую ткань от грязи. И зачем тогда покупали его у магов? За неимением котелка или кастрюли я положила в глубокую тарелку три вида трав, добавила, как написано, щепотку оранжевого порошка, потом светло-коричневого, подождала, пока эликсир зашипит, закрепила каплей своей силы. Осторожно подошла к шторам, капнула на них сотворенным чудо-зельем и… Нет, шторы никуда не исчезли, но почему-то превратились из алых в нежно-голубые.
- Лис! – застонала я.
Отряхивая пыль, фамильяр выскочил из библиотеки, откуда начал вытаскивать книги.
- Ого! – оценил он мой шедевр, - я о таком заклинании даже не слышал. Рецепт проверь и снова пробуй.
И мы битый час экспериментировали с зельем. Белое оно превращало в светло-зеленое, синее – в алое, а черное – в розовое! Я стонала, потом хохотала в голос, снова пробовала смешивать ингредиенты, затем махнула на это дело рукой. Что с того, если скатерть у нас будет не белая, а светло-зеленая? И цвет штор не имеет значения. Дом-то обит деревянными панелями, с которыми можно комбинировать какие угодно цвета.
С опаской заглядывая в рецепт зелья, уничтожавшего пыль, я немного погоревала решительно приступила к очередному испытанию. Осторожно отсыпала тимьяна и сосновых иголок, добавила сухие ягоды черники, седьмую часть корня какого-то арнуриса и цветок василька, а затем уже закрепила силой. Капнула на поломанный стул и замерла в ожидании. Сначала ничего не происходило, а потом поломанные части поднялись, странно заскрипели и стали состыковываться друг с другом. Бах! – и абсолютно целый стул ударился о пол.
Лис, после моего визга появившийся в дверях, присвистнул и заявил:
- За это зелье будем брать только золотом.
- Вообще-то оно должно убирать пыль, - пожаловалась я».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Уральский следопыт.
«Кабаны. Еще сравнительно недавно этих интересных зверей на территории Свердловской области не было. Первые встречи с кабанами у нас были отмечены в 1969 году в Артинском районе, куда они зашли, по-видимому, из Башкирии».
***
«При встрече с агрессивно настроенным кабаном в лесу человека может спасти дерево и некоторая близорукость этого сильного зверя».
***
«Как ни странно, чем выше мы поднимались от Конды, тем болотистее становилось вокруг. Это особенность югорского ландшафта, вывернутого наизнанку. Болота здесь занимают самые возвышенные участки. Озеро Энетор расположено на 38м от уровня моря, перепад с устьем Камы составляет целых 14м, но все междуречное пространство затянуто болотами, лишь редкие гривы боров окаймляют реки, которые петляют как змеи. Так мы и ехали по Мордъеге – реке без берегов, где лес растет будто из воды и зеркально отражается в глади».
***
«Интересно, что Шаманского острова не было на карте 1932г., вероятно, его позже прибило штормами на мель посреди озера, оторвав от одного из берегов».
***
«Чтобы веревка нигде не терлась во время спуска и подъема, нужно вязать аккуратные правильные узлы, ведь, чем меньше узел, тем меньше веревки на него расходуется, значит, больший запас остается для колодцев ниже и ниже».
***
«С первых шагов тайга дала понять, что просто не будет. Тропы начали попадаться только через километр, и то звериные, нам не по пути и легко теряющиеся. Каждый шаг давался с некоторым усилием, ведь нечасто приходится ходить по мхам, густым травам, вперемешку с поваленными деревьями. Искать тропу между буреломами и кустами. Петлять, как заяц, выбирая кусты или поваленное дерево: продраться или перешагнуть. Первый раз посмотрев на навигатор, я был весьма удивлен цифрой в 150м – вместо ощущаемых 800…»
***
Юрий Пронкин: «Пробуждаясь, Пак после ярких красок и нежных изысканных звуков симуляции, насыщенной приключениями, загадочными событиями и жестокими схватками, чувствовал отстраненность, даже отвращение к реальности с ее приглушенным светом, землистыми тонами в интерьере, раздражающими шумами. Не сравнить лязг мечей с грубым стуком захлопнувшейся двери, а пение стрелы – с деловитым жужжанием лифта! А коридоры, что всегда приводили лишь туда, куда ты отправился, а потом обратно, нагоняли тоску».
***
Виктор Слипенчук: «- Последние секунды состоят из земной материи, и они действительно длиннее дня, потому что твоя мысль быстрее скорости света и быстрее времени.
- Нет-нет, хронометр, то, что ты имеешь в виду – это вездесущность, а она подвластна только Богу.
- В последнюю долю секунды ты станешь Богом, потому что круг твоей жизни сожмется в такую маленькую точку, в которой даже самому ничтожному насекомому не составит труда стать вездесущим. В последний момент его лапки будут видны за линией горизонта и предстанут многотонными стопами великана, спустившегося с небес. А ты – Человек, твои чувства и мысли будут изливаться в чужие миры из этой маленькой точки, словно из переполненной чаши.
Он усмехнулся.
- В таком случае… мне самое время уяснить – к чему тяготеет душа, когда ей дана вездесущность».
***
«Во всяком случае, у нас есть возможность поселиться в любом уголке своей памяти».

К.Баркер. Проклятая игра.
«- Теперь вы должны познакомиться с Беллой, - сказала Лилиан.
Внутри запах дезинфекции, застоявшейся мочи и шерсти усилился. Их появление псы встретили еще одной длинной серией лая и прыжков на сетку. В центре сарая располагался проход, справа и слева от которого стояли клетки. В двух содержалось по одной собаке: обе суки. Обходя клетки, Лилиан подробно рассказывала обо всех подробностях жизни псов, называла их имена и место на кровосмесительном фамильном древе. Марти немедленно забывал их. Его мысли уже отвлеклись от раздражающе близкого присутствия собак; он думал об удушающей узнаваемости этого интерьера. Коридор, клетки с твердым полом, лежанки, голые лампочки; он как будто попал из дома домой. Теперь он смотрел на собак в ином свете, увидел иной смысл зловещего взгляда Иова, отвлекшегося от своего омовения; понял лучше Лилиан или Уайтхеда, каким он сам и его род должны представляться здешним узникам.
Он остановился и вгляделся в одну из клеток, просто чтобы сосредоточиться на чем-то и прогнать тревогу.
- Как его зовут? – спросил он.
Пес в клетке подошел к самой двери; еще один здоровый кобель.
- Ларусс, - ответила Лилиан.
Собака выглядела дружелюбнее остальных, и Марти, преодолевая свой страх, попытался протянуть к ней руку. Ларусс с любопытством обнюхал пальцы; его нос был твердым и холодным.
- Хороший пес, - сказал Марти.
Собака принялась вилять хвостом, радуясь тому, что незнакомец назвал ее по имени. Здесь, совсем рядом с лежанкой, запах экскрементов и шерсти стал еще сильнее. Но собака была счастлива оттого, что человек снизошел до ее уровня. Ларусс выказывал неподдельное удовольствие и энтузиазм. И тут Марти ощутил на себе испытующий взгляд Уайтхеда».

---

В телеграме, в каком-то канале по искусству прочитала -

Проект художника Ай Вэйвэй представлен в виде более 100 млн фарфоровых семян подсолнечника усыпанных по всей площади самого большого зала музея. С первого взгляда можно подумать, что семена настоящие, однако при внимательном рассмотрении становится ясно, что каждое из них — это искусно созданная керамическая копия.

Фарфоровые семена, сделанные вручную, слоем в 10 см покрывают площадь в 1000 кв. м. 100 миллионов семян весят около 150 тонн. Каждое семя выполнено из чистого фарфора вручную.

Над экспозицией работали свыше полутора тысяч китайских рабочих в течение 2,5 лет, и все это время информация о проекте не разглашалась!

Современное искусство... У меня тут только один вопрос возникает - ну и зачем??

@темы: С ума сойти

---

Наталья Косухина, Ольга Гусейнова "Твой совет online". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: очередной мир с магией, где происходят прорывы и в них из другой реальности ломятся монстры... А специальные службы магов это все контролируют и направляют отряды на место прорыва для зачистки и ликвидации, и все такое. И вот в этом мире последовательно развиваются истории двух героинь. Одна девушка - энергичная, решительная и боевая - как раз служит в одном из таких боевых отрядов. Работа ей нравится, но возникли некоторые проблемы с напарником... и тут наметился какой-то кризис, прорывы учащаются, разбираться с ними все сложнее и т.д. В это время другая девушка - нежная и хрупкая аристократка из замкнутого на себе клана вампиров - вынуждена бежать из дома, потому что отец решил ее продать в связи с долгами, ну то есть выдать замуж за нужного человека. А жених внушает ей ужас. Так что сейчас впервые в жизни она в одиночку оказывается в непривычном ей мире и должна сама о себе заботиться. Но ей повезло найти себе работу в должности секретарши в частной магической детективно-охранной конторе...
К книжке я приступала с большим энтузиазмом, поскольку авторов я знаю, и они входят в мой список... Но тут что-то сразу пошло не так, читалось довольно трудно и через пень колоду... и в итоге таки сложилось впечатление, что эта книжка для них оказалась ниже привычного уровня...
Ну, понятное дело, что здесь идут две линии, и каждый автор пишет за свою героиню, повествование периодически переходит от одной линии к другой. Связаны они чисто номинально - этот мир такой развитый, что здесь дошли до интернета и девушки именно там знакомятся и вступают в переписку, как бы делясь своими проблемами и помогая друг другу советами. Я думала, что потом эти линии сольются в одну, но практически до самого конца это так и оставалось просто параллельным рассказом про двух разных героинь! никак между собой не связанных - ну, если не считать этой переписки, которая вообще шла в виде интерлюдий между переходом от одной линии к другой.
И да, обычно меня всегда страшно раздражает эти скачки туда-сюда, но здесь даже это играло не главную роль. Просто... получилось как-то скучновато, простовато... Причем, если сначала мне показалась как-то более интересной линия Н.Косухиной (определить, кто из авторов за какую героиню пишет, труда не составляет, они вполне характерные! ) - эти отряды, вылазки, сложные отношения с коллегами, все такое... а линия О.Гусейновой сразу как-то напрягла - вампиры? серьезно? (а мне-то казалось, что они были тыщу лет назад и сейчас уже не в тему... )... То потом наоборот - линия этой злосчастной вампирочки выправилась, автор подогнала обоснуй - ну, в том, что касается приемов крови - тут опять же работа в этом агентстве и все такое, в общем, стало интересно. А линия Н.Косухиной совсем завязла - на ровном месте! ГГ просто стала тупить ни с того, ни с сего, а автор сосредоточилась именно на этом тупизме и страданиях (ах, он, наверно, меня не любит, что же делать, если я его, кажется, люблю и т.д. ), а все остальное было резкое и дерганое, да уж... До такой степени, что я уже не могла дождаться, когда же очередной фрагмент закончится и можно будет опять перейти к вампирочке в детективной конторе. Мда.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Д.Рубина. Одинокий пишущий человек.
«Едва ли не самый волнующий и уж точно –самый ответственный момент: имя книги. Тут ваша привилегия творца достигает наивысшей точки, вдумайтесь: подобно Создателю всего живого и неживого, вы даете имя новому творению.
Когда-то давным-давно, лет сорок назад некий драматург и режиссер учил меня называть книги: «Это как афиша для бульварного зрителя, - говорил он. – Буквально: человек идет по бульвару, видит афишу спектакля. Не знает ни автора, ни пьесы, но… название его интригует. Он покупает билет и садится в тринадцатый ряд. Вот так и следует называть свои книги».
Анатолий Георгиевич Алексин, с которым мы часто перезванивались в последние годы его жизни, считал, что в идеале имя книги должно включать существительно и прилагательно:
- «Зеленая лампа», - говорил он. – Вот это самое то!
- «Немного солнца в холодной воде», - возражала я.
- Совершенно провально!
- «Над пропастью во ржи».
- Необъяснимый собачий бред! – вставлял он.
- «Мой брат играет на кларнете», - говорила я невинным тоном, и Анатолий Георгиевич довольно хмыкал, услышав название своей самой популярной повести.
Имена своих книг я ощущаю более беззащитными, более зависимыми от моей воли и придури, чем имена собственных детей. В случае недовольства своим именем или по каким-то соображениям человек может изменить вывеску – и, между прочим, многие эмигранты, переезжая в новую страну, меняли свои имена, сообразуясь с какими-то обстоятельствами. Но имена книг…
С именем каждой книги у меня связана какая-то история, и только так оно должно приходить в этот мир: преисполненное значительности, в тишине дыхания, в полноте всеобъемлющего смысла. Оно должно быть стереоскопически многоликим; должно бликовать при каждом новом повороте темы, при каждом взгляде – сбоку, сверху, снизу и со стороны. В идеале: весь роман с его тремя томами и тремястами героями должен вспыхнуть в мозгу читателя, когда произносится имя прочитанной книги; и с неистовой силой с трамплина этого имени должна выстрелить в небо тугая пружина сюжета».

Е.Малиновская. Прыжок под венец.
«- Что-то случилось? – спросила у меня Тереза, заметив, как я глазею в зеркало.
- Я… я привыкла, что… - замямлила я, никак не в силах объяснить, что чувствую. Боюсь, женщина сочтет меня сумасшедшей, если услышит, что за неполные сутки в этом мире я вдруг похорошела.
- А, зеркало… - Тереза понимающе улыбнулась.- Отражение изменилось?
- Ну… да… - призналась я, хотя понимала, насколько дико это звучит.
- Не переживай, все в порядке, - заверила меня Тереза. – Зеркала… Нет более коварного предмета, чем они. Лживые, мстительные и удивительно ловко перенимающие настроение окружающих.
- То есть? – не поняла я, что она хотела этим сказать.
- Видишь ли, милая, чаще всего зеркала показывают отношение окружающих к тебе, - Тереза пожала плечами, словно удивленная, что надлежит объяснять настолько очевидные вещи. – Сама, небось, замечала, что когда ты прихорашиваешься перед зеркалом в одиночку, то настоящая красотка. А приходишь в компанию, глянешь в зеркало – и куда только что делось.
Я глубокомысленно хмыкнула. В словах Терезы был резон. И действительно, я не раз замечала сию обидную деталь. Порой час потратишь на то, чтобы более-менее прилично выглядеть. А придешь в гости, посмотришь в зеркало – и плакать охота… Это что же выходит? Получается, в этом не мои кривые руки виноваты? Просто кто-то рядом хотел видеть во мне неухоженную страшилу?
- Мы в Драконьем замке, милая, - мягко сказала Тереза. – Пожалуй, это единственное место во всех мирах, где зеркала говорят правду. Здесь слишком близко к небу. И слишком много потаенного огня. Пламя сжигает всю ложь».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Новелла Матвеева.
Отголосок.

Мне самой непонятно:
Отчего это я, невпопад,
Поглядев на полоски и пятна,
Вспоминаю про шар и квадрат?

Как могу несовместные вещи,
Врозь простые, но странные вместе,
На одну я нанизывать нить?
Чем я это должна объяснить?

Тициановские полотна
Вижу в трещинке на стене;
Вижу кринку и хлеб - на луне...
Так бывает, когда безотчетно
И беспечно мечтается мне.

Помню море - по запаху досок,
Снег - по блюдцам, разбитым зимой...
Так бывает, когда отголосок
Долговечнее песни самой.

Песня спета, но отзвук
Беспределен, как воздух, как вода...
Не от звука - от отзвука образ...
Звук сегодня, но эхо - всегда.

Отголосок рисует
Против правил, и этак и так,
И, резвясь, воедино связует
Марс, Афины и старый башмак.

Шквал, корзина, известка,
Страшный суд и дорожная грязь,
Ветер, зеркало, хворост, повозка
И на старых обоях сырая полоска
В долготе отголоска
Обретают бессвязную связь...

Отголоску внимаю,
Как заклятию...Прутик в руке:
В этот миг я не знаю,
Что и как начерчу на песке...

Отзвук музыки - область,
Где не видишь, а смотришь в упор;
Начерчу ли я образ
Или смертный себе приговор?

Отголосок забывчив;
(Так один из турнирных задир
С грозной башни упал, не разбившись,
Потому что разбиться - забыл...)

Отголосок задумчив;
Я ночной океан узнаю
И матросов, задувших
В нем последнюю спичку свою!

...Все могу потерять я,
Все могу обрести,
Потому что смешала понятья:
"Потерять" и "Найти".

Э.Рин. Похититель разбитых сердец.
«Собрав вещи в рюкзак, я еще раз осмотрела комнату, не нашла ничего необычного и ушла обратно в прихожую. Посмотрела на себя в зеркало и… нахмурилась. Из-под рамы в левом верхнем углу выползала тоненькая полоска… Я наклонила голову в одну сторону, потом в другую… пытаясь вспомнить – была здесь трещина или нет? И как я ее раньше не замечала? Надо завтра у Ивановича спросить… Или не надо. А то решит еще, что я тут его зеркало побила. Заставит новое покупать. Я с досадой потерла переносицу. Терпеть не могу такие мелкие бытовые штуки. Вроде ничего серьезного, а засядут в мозгу как занозы и всплывают при каждом удобном случае.
Вот и теперь. Во время поездки на маршрутке: «Передайте за проезд». (Яна, у тебя там на зеркале трещина). Потом у родителей: «Яна, что ты сидишь с отсутствующим видом? Совсем уже в мир фантазий отъехала!» (Помнишь? У тебя там на зеркале трещина.) И даже во время переписки с Валерой перед сном: «Сладких снов, котенок!» (Кстати, у тебя на зеркале трещина!) Тьфу ты!
Мысли эти достали настолько, что на следующий день я неслась в квартиру с ключами наперевес и решением выкинуть это зеркало к чертям и купить новое. Однако, когда я просочилась в прихожую одновременно с Юрием Ивановичем и открыла было рот, чтобы озвучить эти планы, мир снова решил меня удивить.
Вчерашней трещины на зеркале не было».

---

Дем Михайлов "Ведомости Бульквариуса". Фэнтези, ЛитРПГ... для фанатов жанра и автора.
Сюжет: молодой человек Богуслав начинает играть в компьютерную игру Вальдира и постепенно втягивается. Он решил использовать игру для заработка - то есть, направить все силы на такое развитие персонажа, которое принесло бы в перспективе прибыль... в том числе в реальном мире. Поэтому его персонаж, которого он назвал Бульквариусом, будет торговцем и немного танком, в смысле - исполнять роль защитника в групповых рейдах. Постепенно благосостояние игрового персонажа растет - и удивительным образом это влияет и на положение самого Богуслава в реальном мире...
Следующий омнибус из мира Вальдиры... Следующий - это я имею в виду, что его издали вторым. Потому что сразу же стало понятно, что это не продолжение первого омнибуса, а вбоквелл с новым персонажем и новым миром. Ну что ж, ладно...
Поначалу книжка шла у меня довольно туго. Ну, просто я взялась читать сразу после первого, где был такой драйв и напор... а тут все тихечко-спокойнечко - персонаж пошел сделал то-то, получил монетку, записал себе в приходно-расходную книжку... Персонаж узнал о какой-то схеме заработка (дешевого), осуществил ее, получил пару монеток, записал их себе в приходно-расходную книжку... персонаж пошел поучаствовал в рейде, получил столько-то опыта и опять же сколько-то монеток... и да, записал себе в приходно-расходную книгу. К тому же на этот раз герой приключается в локации подводного мира Вальдиры - здесь совсем все другое!
Но постепенно я втянулась (так же, как и ГГ в игру ). Этот размеренный ритм, скрупулезные и методические описания каждого трудового дня ГГ, тишина и спокойствие - у персонажа нет никаких врагов, никаких эпохальных миссий, да он к этому и не стремится! Просто отдых для нервов. И вообще, это же просто натуральная производственно-хозяйственная фэнтези, а я это всегда люблю... Стало интересно.
Постепенно стало ясно, что у ГГ - в его реальном мире - так-то большие проблемы... Опять же, не то чтобы какие-то глобальные угрозы, смертельные враги, все такое - просто парень после смерти родителей слетел с нарезки, потерял свою привычную жизнь, работу, круг общения... оказался на дне, с намечающимся алкоголизмом и весьма сомнительной компанией собутыльников. То есть, прямо говоря - находится на грани полного распада личности. И только случайное погружение в мир компьютерной игры, где все как будто отстраненное и другое, где можно начать жизнь с чистого листа - как-то на него повлияло... Ну вот, с этой точки зрения уже по другому выглядят и эти постоянные описания размеренного продвижения. Может, таким образом можно почувствовать, как человек потихоньку выкарабкивается из пропасти. Типа терапия такая. А подводный мир - неожиданно для меня - оказался невероятно красивым и интересным.
Ну, правда, автор на этом уровне не остался. По мере развития сюжета появились и какие-то квесты, и интересные крючки в реальном мире. Отчасти меня это даже слегка огорчило - то есть, понятно, что дальше намечается все больше экшна и прочего, прощай спокойная жизнь. Правда, я так и не поняла, написал ли автор продолжение этой ветки и что там дальше будет с Богусловам и Бульквариусом (а если написал, то будет ли это все издано)...

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Н.Островский. Письма.
«А.А.Жигиревой. 28 декабря 1931г.
Из Шепетовки на шесть дней к нам приехал брат. Сейчас еще не пишу, я страшно устал в связи со всем пережитым за эти месяцы.
Приезд брата создал условия для первых шагов к партийному единству между мной и Раинькой. Но сумерки еще не рассеялись, и виной тому много мучительных причин. К несчастью, не в моих силах их упразднить, несмотря на все мое желание.
Есть одна угроза, перед которой я стою безоружным. Это то, что я не стою на двух крепких ногах и не являюсь бойцом, полным силы и мужества, нет этих ног и глаз, и отсюда угроза потери Раи, как друга.
Шурочка, родная! Мало иметь железную волю, мало мужественно переносить трагедию жизни. Мало без стона и нытья выносить физические страдания. Мало иметь тело с негаснущей страстностью.
Жизнь мне напоминает, что этого мало, так как женщина, самая хорошая и наш друг, эта женщина хочет – требует, чтобы тот, кто становится ее другом, был бы… чтобы он в сумасшедшей страсти минуты овладел ею как кентавр.
Это чувство понятно, как и материнство. И те, кто из борьбы вышел искалеченным, те должны эту суровую истину помнить».

Е.Лесина. Райские птицы из прошлого века.
«Томка была диковатой, необщительной. Держась наособицу, она будто бы наблюдала за людьми, не делая различий между ними.
- Люди – разные, - говорила ей бабушка, заплетая очередную косу. – Но хотят одного.
- Чего?
- Быть счастливыми. У всех есть желания. Маленькие и большие. И всякий раз, когда желание появляется, человек себе говорит: вот если у меня будет… то я обязательно стану…
- А он не станет?
- Нет. За первым желанием появится другое. Потом третье. И так до бесконечности. Остается краткий миг радости между желаниями. Его-то и путают со счастьем. Счастье же – понятие безусловное.
- Это как?
- Это так, что ты или счастлив, или нет. И никакие «если» тебе не нужны.
Ленту они выбрали синюю, с тонкой серебряной нитью по краю.
- И нельзя сделать другого счастливым? – Тома сидела смирно и спину держала, ей хотелось радовать бабушку.
- Можно исполнить желание. И тогда человек сделает для тебя все.
Этот разговор прочно засел в Томкиной голове. Теперь она глядела на людей сквозь призму их желаний, порой угадывая, порой – нет».

---

Картинкофлуд

Е.Кароль «Песец библиотечный, подвид кровожадный».
«Вот Перкиваль тоже был из стройных мелких лисов, но снискал заслуженную славу, победив монстров, а все потому что был очень умным и хитрым».
(Некоторые тут получились такими скорее джентльменами… Ну так что, может, этот ведьмак на манер Шерлока Холмса – истребляет монстров в викторианском антураже )

@темы: Галерея

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

С.Е.Лец.
«А может, театр уже тем исполняет свое предназначение, что хотя бы на время спектакля пресекает трагедии и фарсы публики?»
***
«Вокруг столько миров, сколько способно уместиться у нас под шляпой».
***
«Некоторые плоды искусства следует употреблять неочищенными – вместе с их мифами».
***
«В годы безмолвия хватает и слова, в говорливые – даже молчания».
***
«Миру угрожает словесный потоп! Где же тот Ной, который спасет по паре из каждого литературного жанра?»
***
«Ангелы? Для людоедов – домашняя птица».
***
«Самое страшное – когда ты одинок наедине с собой».
***
«Под напором стольких реальностей и обычные зеркала становятся вогнутыми».
***
«А может, самая честная маска у бандита? Она хотя бы не прикидывается лицом».
***
«Литература обогнала жизнь: к своим неудавшимся героям она давно применяет эвтаназию».
***
«Шедевр не лижет рук своего создателя».
***
«Раньше человек выходил на баррикады, нынче – баррикады в нем самом».
***
«Замечено: у некоторых идеал человека соответствует размерам стандартного гроба».
***
«И зеркало обязано всматриваться в лица: нет ли в нем изъянов?»

Е.Малиновская. Прыжок под венец.
«- Погоди, сынок. Мне любопытно другое, - вмешался призрачный старикашка. – А добрые сказки у тебя в мире есть?
- Есть! – уверенно заявила я. – У нас множество добрых сказок! Например… - почесала кончик носа и выпалила первое пришедшее на ум: - Красная Шапочка, например.
- О, расскажи нам о ней! – оживился старик. – Звучит, по крайней мере, интересно.
- Мама отправила маленькую девочку проведать заболевшую бабушку…
Призрак умиротворенно сложил на животе руки.
- Путь девочки пролегал через темный страшный лес… - чуть менее уверенно продолжила я.
Вэйланд кашлянул. Открыл было рот, но в последний момент воздержался от замечаний.
- Там ей повстречался волк, - еще тише проговорила я. Говоря откровенно, сказка получалась так себе – Но все закончилось хорошо, - торопливо завершила я, мудро решив выкинуть всю середину. Торжествующе выкрикнула: - Девочка и бабушка спаслись, а дровосеки вскрыли живот волку топорами!
Вэйланд подавился от неожиданности, да так, что закашлялся до слез.
- Пожалуй, хватит с нас детских сказок, - наконец сипло проговорил Вэйланд. – Знаешь что, Анна, укладывать наших детей спать буду я. Это решено раз и навсегда».

---

Андрей Васильев "Край неба". Фэнтези. Последняя часть цикла...
Сюжет: ну, все то же самое. Смолин выполняет поручение Хозяина кладбища по розыску сбежавших покойников и попутно решает другие проблемы.
Ну вот - можно сказать, завершение долгого пути... (вздыхает) Поскольку автор объявил, что это последняя часть и больше он эту ветку писать не будет (хотя по тому же миру, как я смотрю, пишутся какие-то вбоквеллы).
Что тут можно сказать - мне все равно будет не хватать этих героев... все-таки за это время прямо стали как родные... Но если автор решил, то что уж. По крайней мере, все остались живы. (а то припоминаю я, как он может завершать циклы ) А так - основные сюжетные линии завершены, квесты выполнены, все такое. (хотя кое-какие моменты остались в подвешенном состоянии - ну, они все равно не сильно влияют на общий сюжет).
Сейчас буду ждать и надеяться, что новые подциклы тоже доберутся до бумажного издания. Интересно же...

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

А.Вертинский. Дорогой длинною.
Наше горе.

Нам осталось очень, очень мало.
Мы не смеем ничего сказать.
Наше поколение сбежало,
Бросило свой дом, семью и мать!

И, пройдя весь ад судьбы превратной,
Растеряв начала и концы,
Мы стучимся к Родине обратно,
Нищие и блудные отцы!

Что мы можем? Слать врагу проклятья?
Из газет бессильно узнавать,
Как идут святые наши братья
За родную землю умирать?

Как своим живым, горячим телом
Затыкают вражий пулемет?
Как объятый пламенем Гастелло
Наказаньем с неба упадет?

Мы — ничто! О нас давно забыли.
В памяти у них исчез наш след.
С благодарностью о нас не скажут «были»,
Но с презреньем скажут детям «нет»!

Что ж нам делать? Посылать подарки?
Песни многослезные слагать?
Или, как другие, злобно каркать?
Иль какого-то прощенья ждать?

Нет, ни ждать, ни плакать нам не надо!
Надо только думать день и ночь,
Как уйти от собственного ада,
Как и чем нам Родине помочь!
1942 г.

В.Пылаев. Горчаковъ. Юнкер.
«- Запомни вот что, Александр Петрович, - проговорил Андрей Георгиевич, разворачиваясь ко мне. – Никакой Куракин не герой, а самый обычный военный преступник!
На мгновение я даже испугался – столько ярости было в его голосе. Впрочем, злился он не на меня…
- Ребята, которые в тридцать девятом из-под Вены не вернулись, - герои. Которых в сорок втором в Сараево расстреляли, как террористов – герои! – выдохнул он. – А Куракин – сволочь последняя. За чин бы весь полк на том перевале оставил, не моргнув. И плевать он хотел и на империю, и на все на свете!
- А как же победа… почти победа? – осторожно поинтересовался я.. – Триста километров до Стамбула…
- Не было там никакой победы, Сашка, - Александр Георгиевич покачал головой. – И быть не могло. Думаешь, приказ отступать из штаба просто так пришел, потому что кому-то не захотелось с простым пехотным полковником славой и орденами делиться? Как бы не так. Я тебе сейчас все объяснить никак не могу, но ты на слово поверь: нельзя тогда было нам в войну ввязываться, никак нельзя. Наверху и в Госсовете тоже не дураки тогда сидели… Да и не это главное, Сашка… А то, что мы все солдаты. От рядового до генерал-фельдмаршала. А солдат должен исполнять приказ. И если каждый командир полка примется решать вопросы уровня Генерального штаба, армия развалится.
Я не ответил. Только молча задумался – а что случилось бы, окажись я тогда на месте Куракина? Стал бы подчиняться бессмысленному, на первый взгляд, приказу и сдавать идеальные позиции?
- А оно так на самом деле всегда и бывает, - снова заговорил Андрей Георгиевич, - что самый страшный враг – это не тот, кто урод и кровопийца. Или кто детишек на штыки поднимает. А именно такой, как Куракин, - обаятельный, блестящий, героический. Со своей правдой. И правде этой иногда даже поверить хочется. Только верить нельзя, Сашка. Никак нельзя».