Ежедневная музыка.

---

Что нагенерил Кандински по запросу – «…И билет на самолет с серебристым крылом, что взлетая оставляет земле лишь тень».
(а если просто задать «Виктор Цой», то он не знает, о чем речь, конечно)

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Н.Островский. Письма.
«А.А.Караваевой. 23 июля 1932г.
Товарищ Анна! Лежу на балконе у самого моря. Сегодня хорошо, солнышко и с моря ласковый зюйд-вест. Мое письмо – это привет тебе. Помню встречу с тобой, моим литшефом. Лишь здесь, прослушав «Дымную межу» и «Голубую заводь», я знакомлюсь с тобой, заполняю прорыв.
Встретил здесь писателя, не называю – не стоит. Знает тебя. «Скажи, что у К-вой самое лучшее». Ответ: «Она красивая женщина, а то ведь все наши писательницы некрасивы». Не сердись, что я пишу об этом балбесе. Нам, партийцам, эта полушутка показала кусочек его нутра. Вечерами на большом балконе тесная группа и грязные, отвратительные, как клоака, рассказы о похождениях и анекдоты. И все это актив, от торгпреда до директора ж.д. Эта грязь отравляет. Я не святой – вырос в суровой жизни, грубой, но откуда это зловоние у людей, считающих себя коммунистами?
Боремся ли мы с этим? Записал эту «семейку». Буду бить ядовитым словом в «тенях» второго тома. Обидно, что силы мои реставрируются медленно. Вчера огорчили врачи – вы и не думайте в Сочи оставаться с декабря по май. Дожди без конца и гниль, одним словом – амба. И встают туманные проблемы.
Ну как это, болеть в такое время? Тело изменило мне, не предало лишь сердце горячее и голова незатуманенная, и в бессонные ночи рождаются картины и образы. Жизнь не затухает, милый тов.Анна! Сердце-динамо дает полное напряжение. Значит, мы победим».

Л.Фоли. Список гостей.
« - Почему ты еще не спишь? – спрашивает Уилл. – Нам надо отдыхать. Завтра важный день.
Я поворачиваюсь к нему спиной и сбрасываю халат на пол, уверенная, что чувствую на себе его взгляд. Наслаждаюсь своей властью. Затем я приподнимаю одеяло и собираюсь скользнуть в постель, и в этот момент мои голые ноги с чем-то соприкасаются. Твердым и холодным, похожим на мертвую плоть.
- Господи боже! Твою мать!
Я отскакиваю от кровати, спотыкаюсь и почт что растягиваюсь на полу. Уилл удивленно на меня смотрит.
- Джулс? Что такое?
Поначалу я едва могу ответить из-за страха и отвращения. Паника подступила к горлу удушливым комком. Во мне эхом отдается страх, интуитивный и животный. Я все еще чувствую холодный отпечаток на моих ногах.
- Уилл, - говорю я, наконец-то обретая голос. – Там что-то есть… в кровати. Под одеялом.
Он в два огромных шага приближается ко мне, берет одеяло двумя руками и срывает его. Я не могу удержать крик. Прямо посреди кровати распласталось огромное черное тело какого-то морского чудища с большими щупальцами. Уилл отскакивает назад.
- Какого хрена? – его голос звучит скорее рассерженно, чем испуганно.
Запах моря – чего-то соленого и гниющего, теперь всепоглощающий – он исходит от этой черной массы на кровати. Когда Уилл протягивает руку, я кричу:
- Не трогай это!
Но он уже ухватился за щупальца и дернул их.
- Смотри, это просто водоросли. Это чертовы водросли!
Он поднимает их вверх. И правда. Я видела такое здесь на пляже – толстые темные комки, выброшенные волнами».

---

Рагим Джафаров "Сато". Непонятно что. Возможно, это фантастика. Или интеллектуальный (психологический) триллер. Или книжка-игрушка - логический ребус. В общем, современная литература. (когда не знаешь, как определять, пиши "современная литература" - не ошибешься )
Сюжет: история рассказывается от лица некой женщины-психолога - типа детского... к которой на прием приводят пятилетнего мальчика. Родители считают, что с ним что-то не так. Мальчик уверен, что он адмирал космического флота и здесь находится в плену. Далее эта женщина-психолог работает с мальчиком, с его родителями, с разными промежутками во времени... Читателю предлагается самому определить, действительно ли мальчик этот самый космический адмирал - как он себя называет, Сато - или у него нарушения психики...
В общем, как вы уже поняли, лично я определять затрудняюсь. Прочитала с интересом и удовольствием - книжка хорошо написана, с юмором и с разными тонкими (сатирическими) наблюдениями за нашей текущей реальностью. Легко читается. Но склониться к какому-то определенному заключению относительно предлагаемой загадки затрудняюсь я!
Вот, скажем, меня не устраивает ограничение в вариантах, которые как бы предлагаются со стороны... автора? издательства? ну, во всяком случае, как оно изложено в аннотации. Или - мальчик действительно адмирал Сато, и это фантастика. Или это ребенок страдающий расстройствами психики, и это не фантастика. Тогда как я бы сказала, что тут гораздо больше напрашивается еще один вариант - как это умно выражаются иногда в книжных блогах... ненадежный рассказчик. А именно - сама эта женщина-психолог, которая отчаянно завирается, подтасовывает результаты своих наблюдений-исследований... допустим, с корыстной целью. А что? Здесь, к примеру, в одной из вставок показывается, что она вроде как одинокая женщина, явно испытывающая затруднения с общением, в том числе в плане личных отношений, созданий семьи. Ну, можно выдвинуть такую версию, что она зациклилась на работе - вот такой фанат психологии, как передовой современной науки. Но в другой вставке - когда она ведет занятие со студентами - показывается, что и тут она терпит крах, потому что - как она ядовито излагает, полянка давно поделена, те, кто пробился наверх, действительно загребают славу и огромные гонорары, но так же выстроили такую систему, что остальным приходится так и толочься на дне всю жизнь... потому что пробить эту стену невозможно, социальные лифты не предусмотрены и все такое... если только кому-то не повезет ухватить новую тему и на ней совершить прорыв. Ну так, выстраивая далее эту версию, можно предположить - что в этом несчастном мальчике, который случайно попал ей на глаза, она и увидела свой шанс на прорыв к сияющим вершинам. И для этого все средства хороши - нарушать этические и врачебные нормы, подделывать результаты и т.д. В результате все это привело к тому, что крыша поехала у самой женщины-психолога, и психоделический финал - в котором происходит явление пришельцев, угроза землянам и т.д. , который как бы призван дать читателю окончательный ответ, что же тут такое было - этот финал, значит, происходит исключительно в больном мозгу (ну или в фантазиях) женщины-психолога.
Вот, я от себя предлагаю еще такую версию. Ну, то есть, я бы склонялась к фантастической версии, так как я вообще люблю фантастику, кроме того, личность этого адмирала Сато гораздо ярче и интереснее, чем личность злосчастного мальчика (затюканного сначала родителями, потом женщиной-психологом) - да и вообще, чем какая-либо другая личность, описанная в данном произведении. Но финал мне не нравится. Для этой версии он выглядит слишком... дешево. Ну, понимаете - вариант "спасения в последнюю минуту", то есть, как здесь - когда весь мир сомневается в словах женщины-психолога, вдруг в самый топовый момент являются инопланетяне и она опять в центре и на первых ролях. Слишком откровенный рояль в кустах. Бог из машины. И т.д. Ну а так, ради бога - спятившая женщина предается своим мечтам и фантазиям, как всему миру приходится признать, что она была права - почему нет.
А вообще, как я и говорю, каждый читатель тут складывает головоломку по-своему.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Новелла Матвеева.
Мы только женщины - и, так сказать, "увы!"
А почему "увы"? Пора задеть причины.
"Вино и женщины" - так говорите вы,
Но мы не говорим: "Конфеты и мужчины".

Мы отличаем вас от груши, от халвы,
Мы как-то чувствуем, что люди - не ветчины,
Хотя, послушать вас, лишь тем и отличимы,
Что сроду на плечах не носим головы.

"Вино и женщины"? - Последуем отсель.
О женщина, возьми поваренную книжку,
Скажи: "Люблю тебя, как ягодный кисель,
Как рыбью голову! Как заячью лодыжку!

По сердцу ли тебе привязанность моя?
Ах, да! Ты не еда! Ты - человек! А я?"

В.Куриан. Тайный клуб психопатов.
«Дохожу до Мэрион-стрит и с радостью обнаруживаю, что в кондитерской всего лишь двое посетителей, в дополнение к двум совсем юным девчонкам, работающим за кассой. Выбираю маленький столик у самого окна, откуда открывается отличный вид на дом Уилла Бэчмена. Открываю свой лэптоп и учебник по биологии, выкладываю перед собой набор разноцветных маркеров. Прочитываю половину главы, всякий раз быстро поднимая взгляд и ставя птичку, когда кто-то проходит мимо дома. Нужно получить представление, насколько плотное здесь пешеходное движение.
Ощущаю почти неодолимое побуждение немедленно что-нибудь предпринять. Почему бы прямо сейчас не пойти туда, просто чтобы разведать обстановку? Какая-то маленькая часть моего мозга сознает, что это идея не из лучших – белый день на дворе, а вокруг полно народу. Но иногда некая змеиная, рептильная часть моего мозга – нетерпеливая, импульсивная – берет верх. Эта змеюка хочет взломать окно, пробраться в его спальню, открыть холодильник и плюнуть ему в молоко. Заталкиваю все свое барахло в рюкзачок и выдвигаюсь из кондитерской, перехожу на другую сторону улицы.
Когда хочешь остаться незамеченной в ходе какой-нибудь такой поганки, весь фокус в том, чтобы на лице у тебя было написано, будто ты просто идешь домой заниматься стиркой. Внимательно осматриваю переднюю дверь Уилла, на которой два замка. Я уже купила через интернет неплохой набор отмычек, но вскоре поняла, что в видеоинструкции на Ютьюбе все выглядит гораздо проще, чем на самом деле. Я уже потренировалась дома и на одном-двух соседних зданиях, но едва ли я настоящий профи в этом деле.
«Он может быть дома», - мелькает у меня в голове. Нет, сейчас не время для любых открытых столкновений. А может, все-таки самое время? А может, его там нет? Но тогда жаль, что у меня нет с собой медвежьего капкана – с удовольствием подложила бы ему такой сюрприз в постель».

---

А.Вертинский.
«Как принц заколдованный, я танцую в шести зеркалах…»

@темы: Галерея

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

А.Вертинский. Дорогой длинною.
«Мы влюблялись, писали девушкам стихи, ломались перед ними, играя то в Дорианов Греев, то в лейтенантов Гланов, по Кнуту Гамсуну, острили, снобировали, гениальничали и кружили их юные провинциальные головки.
Помню, я был влюблен в одну девушку-медичку. Звали ее Кэт. Она была стройная, зеленоглазая, и брови у нее были похожи на крылья ласточки. Помню, что жила она на Ирининской улице, где-то на шестом этаже большого дома. Долго продолжался наш поэтически-платонический роман, потом как-то оборвался сам собой. Через тридцать лет, когда я, объехав весь свет, вернулся на родину, однажды в одном городке ко мне за кулисы зашла крупная суровая черная женщина с усами.
- Вы не помните меня? – спросила она.
- Нет! – чистосердечно признался я.
- Меня зовут Кэт. Помните? Я – Кэт!
- Какая Кэт? – спросил я.
Вместо продолжения разговора эта дама вынула из сумочки мою маленькую уличную моментальную фотографию тех времен, в широкополой испанской шляпе, где было написано: «Черной ласточке, зеленоглазой Кэт от ее вечного раба» и т.д. Я вспомнил… и мне стало бесконечно грустно.
- Я старший хирург местного госпиталя! – с достоинством сказала она.
И я представил себе, как безжалостно она кромсает человеческое тело.
- Зачем вы пришли сюда? – спросил я. – Вы бы навеки оставались у меня в сердце «черной ласточкой». А теперь вы убили черную ласточку моей юности навсегда.
Да… у женщин не всегда хватает ума и такта в таких вещах!»

С.Уиггс. Книжный магазин «Бюро находок».
«Девочка так жадно оглядывалась по сторонам, что Натали впервые после несчастного случая улыбнулась по-настоящему.
- Привет, - поздоровалась она. – Чем я могу тебе помочь?
Девочка склонила на бок голову, длинные косички последовали за движением головы. Она была застенчиво прекрасна, с кривой улыбкой, россыпью веснушек на носу и щеках, отсутствующим передним зубом.
- Мама подарила мне подарочную карту за то, что я хорошо вела себя у дантиста, - сообщила она. – Я не пошла сегодня в школу, потому что была у дантиста. Мне запломбировали зуб, видишь? – она откинула голову назад, широко разинула рот и оттопырила щеку.
- О господи, - сказала Натали. – Больно?
- Не-а. Сделали укол новокаина, - ее передернуло.
Это объясняло кривую улыбку девочки.
- Укол – самое страшное.
- А потом показалось, что мне в рот засунули свисток, - девочка изобразила звук, и ее голос перешел в крещендо.
- Неудивительно, что ты получила подарок. Какая молодец твоя мама.
- Ага, - девочка показала ей карту. На обороте было написано: «Умница, Дороти! С любовью, мама».
- Дороти – очень милое имя. Один из лучших персонажей всех времен – Дороти Гейл из книжки «Волшебник Изумрудного города».
- Папа говорит, именно поэтому он назвал меня Дороти. Он прочел мне эту книгу, даже самые страшные отрывки.
- Впечатляет».

---

Алена Федотовская "Лучшая роль для принцессы". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: юная аристократка Энита изо всех сил стремится выйти замуж за короля... чтобы достичь этой цели, она готова на что угодно. И вот, когда, казалось бы, победа уже в кармане, вдруг появляется попаданка - совершенно никчемная и туповатая девица - и король вдруг начинает уделять все внимание ей, а Эниту вообще перестает замечать! Но девушка не собирается сдаваться...
Какие-то книжки автора раньше читала - с переменным успехом. Вот еще одну углядела в библиотеке... Ну что тут скажешь - по крайней мере, я ее прочитала. В смысле, без особых усилий. Но и не могу сказать, что книжка произвела какое-то особое впечатление... Честно говоря, спустя какое-то время сюжет уже наполовину изгладился у меня из памяти. А это досадно в том плане, что здесь он местами как бы запутанный и автор делает хитрые финты и вотэтоповороты...
В общем - начало было бодрым, интересная задумка и нестандартный подход - тут действует попаданка из нашей реальности, но не она на первых ролях. ГГ здесь - условно говоря - та, что обычно в таких ситуациях является злодейкой. Потом автор проясняет ее мотивы, дает обоснуй... но в то же время, сюжет становится слишком сложным и запутанным - да еще с этими стараниями сделать побольше вотэтоповоротов, ага. Так что остается какое-то ощущение излишней резкости и дерганости. Досадно.

@темы: Книги

---

Книжный столик

А.Вертинский. Дорогой длинною.

Интервью.

«Каждая песенка связана с каким-нибудь переживанием. Но необязательно, чтобы они немедленно выливались в песню. Обычно они укладываются в каких-то далеких уголках сердца. И лежат там непотревоженными до тех пор, пока огонь творчества не призовет их оттуда».

«Как-то после одного моего концерта в Праге ко мне за кулисы пришла группа русских студентов и курсисток. Это были скромные, тихие молодые люди, застенчиво стоявшие у дверей моей уборной. И вот от них я получил один из самых приятных в моей жизни комплиментов. «Без ваших песенок жизнь была бы еще противнее», - сказали они».

«…Мои песни заполняют недостаток иллюзий».

«- Много мне пишут писем? Нет, теперь не очень много. Раньше я получал по 50 писем в день. И большая часть из них была любовных. Все такие письма начинались стереотипной фразой: «Когда вы откроете это письмо, вы будете очень удивлены… Но только, пожалуйста, не смейтесь». Я безошибочно узнавал эти письма и, не раскрывая, выбрасывал. Теперь письма приходят иного рода. В эмиграционной жизни не до любви. Теперь на первом месте стоят письма с просьбой о деньгах, потом просьбы прислать карточку, потом принципиальные споры («Что вы хотели сказать этой песней?») и, наконец, очень немного писем со словами любви. Да, теперь становится странным говорить о любви…»

«…Ведь я пою, а значит, и живу, только для них! Только для русских!»

«Петь на другом языке – значит вовлекать иностранцев в невыгодную сделку. Ведь смысл моего пения исчезнет, и люди уйдут разочарованными».

«Я не люблю на концертах бисировать. Повторять пропетую вещь – это то же самое, что раскрывать перед слушателями тайны колдовства. И если мне все-таки приходится петь на бис, я каждый раз пою по-новому. Кроме того, разве бисирование не напоминает вам… вторичное объяснение в любви любимой женщине? Это то же самое Вы объяснились ей один раз. И она откликнулась вам всем своим сердцем. Это – чудно хороший миг! Но вы недовольны результатом и желаете объясниться вторично… Как будет ваша женщина слушать во второй раз те же пламенные слова? Ясно, что уже с оттенком легкого анализа, с закрадывающимся сомнением в искренности…»

«В переводы я вообще не верю. Перевод – это рецепт вещи, а не сама вещь, в нем никогда нельзя передать того, чем она сильна».

Стихи.

«Старой забытой дороженькой между заросших могил добрый и ласковый Боженька нынче во сне приходил».

«В этот вечер Вы были особенно нежною, как лампадка у старых икон…»

«Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки… По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке и в снегах голубых за окном мне поет Божество!»

«Упокой меня, Господи, скомороха смешного, хоть в аду упокой, только дай мне забыть, что болит!»

«Нас обманули, нас ложью опутали… Выпили нас, как бокалы хрустальные с светлым душистым вином…»

«Он Вас так искалечил! Тупой и упорный, как «прилично» подстриг он цветы Ваших грез! Это грустно до слез. И смешно, к сожаленью, что из «Розы поэта» - и это не лесть – этот добрый кретин просто сварит варенье, спрячет в шкаф и зимой будет медленно есть».

«И любовь мою тихо и бережно я несу, как из церкви свечу».

«А любовь твою я, как веточку, засушу между старых книг. Время быстро сотрет отметочку, все сотрет его грозный лик».

«А в камине поет зола, что любовь, как и жизнь, ушла…»

«…Вы – точно факел, брошенный во тьму».

«Я озябшая хмурая птица. Мой хозяин – жестокий шарманщик – меня заставляет плясать. Вынимая билетики счастья, я смотрю в несчастливые лица…»

«Измельчал современный мужчина, став таким заурядным и пресным, а герой фабрикуется в кИно, и рецепты Вам точно известны! И мне жаль, что на тысячи метров и любви, и восторгов, и страсти не найдется у Вас сантиметра настоящего личного счастья».

«…Ваших песен светлые наркозы укачали сердце до весны».

«И сквозь строй мужчин, как сквозь горилл, Вы прошли с улыбкой антиквара».

«В нашей жизни многое не нравится, но зато в ней столько раз весна!»

«Разве можно от женщины требовать многого? Там, где глупость божественна, ум – ничто!»

«Я увидел Вас в летнем тире… В этом мертво кричащем мире Вы почти недоступная цель».

«…И, звеня погремушкою, был я только игрушкою у жестокой судьбы на пути».

«…Это бред. Это сон, это снится… Это юности сладкий обман. Это лучшая в книге страница, начинавшая жизни роман».

«В кабаках Вы танцуете пьяный фокстрот. А оркестром раздавлены – звуки, выползают, как змеи из труб… В барабан свое сердце засунуть! Пусть его растерзает фокстрот!»

«Победителей будут судить побежденные, и замкнется возмездия круг роковой».

«…Мы пригласили тишину на наш прощальный ужин».

«Я знаю, даже кораблям необходима пристань. Но не таким, как мы! Не нам, бродягам и артистам!»

«Есть слова, как монеты истертые, как средь ярких цветов травы сорные, неживые, пустые и мертвые…»

«Гудит оркестр. Напев банальный стучится в сердце, как в окно».

«Каждый тонет – как желает, каждый гибнет – как умеет. Или просто умирает – как мечтает, как посмеет».

«…С каждым годом все трудней работа. Люди не смеются. Людям не смешно. Их обидел кто-то, оттого и стало людям все равно».

«И уходят в закатные дали золотые кораблики – сны, те, что в детстве когда-то пускали мы, играя по лужам весны».

«Да… Любовь – это Синяя Птица, только птицы не любят людей…»

«Вот и листья кружатся печально, точно порванных писем клочки. Это осень меняет кочевья, это кто-то уходит навек. Это травы, цветы и деревья покидает опять человек».

«Я всегда был за тех, кому горше и хуже, я всегда был для тех, кому жить тяжело. А искусство мое, как мороз, даже лужи превращало порой в голубое стекло».

«Жил я странною жизнью моих персонажей, только собственной жизнью пожить не успел. И, меняя легко свои роли и гримы, растворяясь в печали и жизни чужой, я свою – проиграл, но зато Серафимы в смертный час прилетят за моею душой!»

Мемуары.

«Чем больше живет человек, тем яснее становится ему, в какую ловушку он попал, имея неосторожность родиться!»

«Мы живем трудно, неустанно боремся за каждое препятствие, напрягаем все силы для преодоления сволочных мелочей, учимся, постигаем, добиваемся побед – напрягаем свое мышление и разум до предела. И как только мы добиваемся наконец некоторой ясности мысли, силы разума и что-то начинаем уметь и знать, знать и понимать – нас приглашают на кладбище. Нас убирают, как опасных свидетелей, как агентов контрразведки, которые слишком много знают.
И другие, новые, юные, неопытные, начинают разбивать свой лоб о то, что нам уже давно известно. Такова жизнь. И нам, старым и мудрым, как змеи, остается только улыбаться и притворяться, что все хорошо, все правильно, все так, как надо… Чтобы не разочаровывать их, начинающих жизнь…»

«Жизни как таковой нет! Есть только огромное жизненное пространство, на котором вы можете вышивать, как на бесконечном рулоне полотна, все что вам угодно. Жизни нет. Есть только право на нее. Жизнь надо выдумывать, создавать. Не надо на нее обижаться и говорить, что она не удалась. Это вам не удалось – по бедности своего воображения. Жизнь помогает только тем, кто стремится к чему-то. Ибо нас много, а она одна. И всем она помочь не может!»

«Многое я помню ясно и отчетливо, но многое стерлось в памяти. Что же осталось? Лоскутки… Маленькие, разноцветные лоскутки… Обрывки, клочки минувшего, обрезки и остатки. Ну что ж. Ведь из лоскутков можно сшить, например, одеяло. Или даже ковер! Правда, он будет пестрым, но и вся жизнь моя была пестра. Эта книга даже не мемуары. Это сильно потрепанная записная книжка, найденная на самом дне сундука памяти, добрая половина страниц которой вырвана или унесена ветрами времени».

«В общем, я считаю, что в нашей бурной, торопливой и занятой жизни самое главное – это «добежать до кладбища вприпрыжку».

«Да… Если и есть на свете любовь, в чем я очень сомневаюсь, то она бывает только в юности. А теперь, перебирая в памяти все свои многочисленные «любви», которые заполняли когда-то мою жизнь, когда я вспоминаю, из-за каких женщин я страдал, и переживал, и мучился, я изумленно думаю: «Какой же я был дурак! Как я мог страдать из-за таких обыкновенных, злых, расчетливых и ограниченных женщин? Наваждение какое-то! Да повторись все это еще раз теперь – я бы и глазом не моргнув отвернулся…» И что же? Только вот об этих влюбленностях и бедной юности моей я и вспоминаю нежно и светло…»

«Из окон нашего номеришка был виден двор, заставленный извозчичьими пролетками, а посреди двора стоял железный рельс, на котором укреплена огромная вывеска: «Просят господ извозчиков матерными словами не выражаться!» Это была уже явная забота администрации о постояльцах гостиницы».

«Он всегда был в весьма хорошем настроении. Я подозреваю, что он даже обедал каждый день. Эдакая свинья!»

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

В.Каверин. Вечерний день.
«Я упомянул, что он //Вс.Иванов// писал на оборотной стороне географических карт, но, без сомнения, среди его ранних рукописей найдутся и толстые, разлинованные листы бухгалтерских книг. Мы все писали тогда на конторской бумаге. На Большой Морской, очень близко от Дома искусств, где мы собирались, был банк, в котором никто не работал – саботаж – и куда мог зайти любой прохожий через распахнутые настежь огромные двери. Это было навсегда запомнившееся зрелище неизвестной, сложной, остановившейся на полном ходу, полной самоуважения жизни. Темный, сумрачный свет стоял в высоких залах с тяжелыми люстрами, с высокими, пыльными, лакированными барьерами. Отодвинутые кресла еще хранили, казалось, движение быстро, в испуге или негодовании, вскочивших людей. И везде на столах лежали толстые, как Библии, гроссбухи – бумага, бумага, прочная, линованная, довоенная, дореволюционная, забытая, как забыт был тогда вкус белого хлеба.
Мы писали на ней долго, годами. Помнится, зайдя к Тихонову в 1928 году, я удивился, увидев, что его новые стихи написаны на этой бумаге».

О.Шерстобитова. Злодей для ведьмы.
«Я достала из плаща вчерашние записи и пакет с ингредиентами для зелий. Разложила на столе, рассмотрела. Попробовать? Если ничего не приготовлю, на глаза Ингару все равно показываться не стоит. Волнуясь, взялась читать рецепт.
Первое зелье могло избавить любую ткань от грязи. И зачем тогда покупали его у магов? За неимением котелка или кастрюли я положила в глубокую тарелку три вида трав, добавила, как написано, щепотку оранжевого порошка, потом светло-коричневого, подождала, пока эликсир зашипит, закрепила каплей своей силы. Осторожно подошла к шторам, капнула на них сотворенным чудо-зельем и… Нет, шторы никуда не исчезли, но почему-то превратились из алых в нежно-голубые.
- Лис! – застонала я.
Отряхивая пыль, фамильяр выскочил из библиотеки, откуда начал вытаскивать книги.
- Ого! – оценил он мой шедевр, - я о таком заклинании даже не слышал. Рецепт проверь и снова пробуй.
И мы битый час экспериментировали с зельем. Белое оно превращало в светло-зеленое, синее – в алое, а черное – в розовое! Я стонала, потом хохотала в голос, снова пробовала смешивать ингредиенты, затем махнула на это дело рукой. Что с того, если скатерть у нас будет не белая, а светло-зеленая? И цвет штор не имеет значения. Дом-то обит деревянными панелями, с которыми можно комбинировать какие угодно цвета.
С опаской заглядывая в рецепт зелья, уничтожавшего пыль, я немного погоревала решительно приступила к очередному испытанию. Осторожно отсыпала тимьяна и сосновых иголок, добавила сухие ягоды черники, седьмую часть корня какого-то арнуриса и цветок василька, а затем уже закрепила силой. Капнула на поломанный стул и замерла в ожидании. Сначала ничего не происходило, а потом поломанные части поднялись, странно заскрипели и стали состыковываться друг с другом. Бах! – и абсолютно целый стул ударился о пол.
Лис, после моего визга появившийся в дверях, присвистнул и заявил:
- За это зелье будем брать только золотом.
- Вообще-то оно должно убирать пыль, - пожаловалась я».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Уральский следопыт.
«Кабаны. Еще сравнительно недавно этих интересных зверей на территории Свердловской области не было. Первые встречи с кабанами у нас были отмечены в 1969 году в Артинском районе, куда они зашли, по-видимому, из Башкирии».
***
«При встрече с агрессивно настроенным кабаном в лесу человека может спасти дерево и некоторая близорукость этого сильного зверя».
***
«Как ни странно, чем выше мы поднимались от Конды, тем болотистее становилось вокруг. Это особенность югорского ландшафта, вывернутого наизнанку. Болота здесь занимают самые возвышенные участки. Озеро Энетор расположено на 38м от уровня моря, перепад с устьем Камы составляет целых 14м, но все междуречное пространство затянуто болотами, лишь редкие гривы боров окаймляют реки, которые петляют как змеи. Так мы и ехали по Мордъеге – реке без берегов, где лес растет будто из воды и зеркально отражается в глади».
***
«Интересно, что Шаманского острова не было на карте 1932г., вероятно, его позже прибило штормами на мель посреди озера, оторвав от одного из берегов».
***
«Чтобы веревка нигде не терлась во время спуска и подъема, нужно вязать аккуратные правильные узлы, ведь, чем меньше узел, тем меньше веревки на него расходуется, значит, больший запас остается для колодцев ниже и ниже».
***
«С первых шагов тайга дала понять, что просто не будет. Тропы начали попадаться только через километр, и то звериные, нам не по пути и легко теряющиеся. Каждый шаг давался с некоторым усилием, ведь нечасто приходится ходить по мхам, густым травам, вперемешку с поваленными деревьями. Искать тропу между буреломами и кустами. Петлять, как заяц, выбирая кусты или поваленное дерево: продраться или перешагнуть. Первый раз посмотрев на навигатор, я был весьма удивлен цифрой в 150м – вместо ощущаемых 800…»
***
Юрий Пронкин: «Пробуждаясь, Пак после ярких красок и нежных изысканных звуков симуляции, насыщенной приключениями, загадочными событиями и жестокими схватками, чувствовал отстраненность, даже отвращение к реальности с ее приглушенным светом, землистыми тонами в интерьере, раздражающими шумами. Не сравнить лязг мечей с грубым стуком захлопнувшейся двери, а пение стрелы – с деловитым жужжанием лифта! А коридоры, что всегда приводили лишь туда, куда ты отправился, а потом обратно, нагоняли тоску».
***
Виктор Слипенчук: «- Последние секунды состоят из земной материи, и они действительно длиннее дня, потому что твоя мысль быстрее скорости света и быстрее времени.
- Нет-нет, хронометр, то, что ты имеешь в виду – это вездесущность, а она подвластна только Богу.
- В последнюю долю секунды ты станешь Богом, потому что круг твоей жизни сожмется в такую маленькую точку, в которой даже самому ничтожному насекомому не составит труда стать вездесущим. В последний момент его лапки будут видны за линией горизонта и предстанут многотонными стопами великана, спустившегося с небес. А ты – Человек, твои чувства и мысли будут изливаться в чужие миры из этой маленькой точки, словно из переполненной чаши.
Он усмехнулся.
- В таком случае… мне самое время уяснить – к чему тяготеет душа, когда ей дана вездесущность».
***
«Во всяком случае, у нас есть возможность поселиться в любом уголке своей памяти».

К.Баркер. Проклятая игра.
«- Теперь вы должны познакомиться с Беллой, - сказала Лилиан.
Внутри запах дезинфекции, застоявшейся мочи и шерсти усилился. Их появление псы встретили еще одной длинной серией лая и прыжков на сетку. В центре сарая располагался проход, справа и слева от которого стояли клетки. В двух содержалось по одной собаке: обе суки. Обходя клетки, Лилиан подробно рассказывала обо всех подробностях жизни псов, называла их имена и место на кровосмесительном фамильном древе. Марти немедленно забывал их. Его мысли уже отвлеклись от раздражающе близкого присутствия собак; он думал об удушающей узнаваемости этого интерьера. Коридор, клетки с твердым полом, лежанки, голые лампочки; он как будто попал из дома домой. Теперь он смотрел на собак в ином свете, увидел иной смысл зловещего взгляда Иова, отвлекшегося от своего омовения; понял лучше Лилиан или Уайтхеда, каким он сам и его род должны представляться здешним узникам.
Он остановился и вгляделся в одну из клеток, просто чтобы сосредоточиться на чем-то и прогнать тревогу.
- Как его зовут? – спросил он.
Пес в клетке подошел к самой двери; еще один здоровый кобель.
- Ларусс, - ответила Лилиан.
Собака выглядела дружелюбнее остальных, и Марти, преодолевая свой страх, попытался протянуть к ней руку. Ларусс с любопытством обнюхал пальцы; его нос был твердым и холодным.
- Хороший пес, - сказал Марти.
Собака принялась вилять хвостом, радуясь тому, что незнакомец назвал ее по имени. Здесь, совсем рядом с лежанкой, запах экскрементов и шерсти стал еще сильнее. Но собака была счастлива оттого, что человек снизошел до ее уровня. Ларусс выказывал неподдельное удовольствие и энтузиазм. И тут Марти ощутил на себе испытующий взгляд Уайтхеда».

---

В телеграме, в каком-то канале по искусству прочитала -

Проект художника Ай Вэйвэй представлен в виде более 100 млн фарфоровых семян подсолнечника усыпанных по всей площади самого большого зала музея. С первого взгляда можно подумать, что семена настоящие, однако при внимательном рассмотрении становится ясно, что каждое из них — это искусно созданная керамическая копия.

Фарфоровые семена, сделанные вручную, слоем в 10 см покрывают площадь в 1000 кв. м. 100 миллионов семян весят около 150 тонн. Каждое семя выполнено из чистого фарфора вручную.

Над экспозицией работали свыше полутора тысяч китайских рабочих в течение 2,5 лет, и все это время информация о проекте не разглашалась!

Современное искусство... У меня тут только один вопрос возникает - ну и зачем??

@темы: С ума сойти

---

Наталья Косухина, Ольга Гусейнова "Твой совет online". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: очередной мир с магией, где происходят прорывы и в них из другой реальности ломятся монстры... А специальные службы магов это все контролируют и направляют отряды на место прорыва для зачистки и ликвидации, и все такое. И вот в этом мире последовательно развиваются истории двух героинь. Одна девушка - энергичная, решительная и боевая - как раз служит в одном из таких боевых отрядов. Работа ей нравится, но возникли некоторые проблемы с напарником... и тут наметился какой-то кризис, прорывы учащаются, разбираться с ними все сложнее и т.д. В это время другая девушка - нежная и хрупкая аристократка из замкнутого на себе клана вампиров - вынуждена бежать из дома, потому что отец решил ее продать в связи с долгами, ну то есть выдать замуж за нужного человека. А жених внушает ей ужас. Так что сейчас впервые в жизни она в одиночку оказывается в непривычном ей мире и должна сама о себе заботиться. Но ей повезло найти себе работу в должности секретарши в частной магической детективно-охранной конторе...
К книжке я приступала с большим энтузиазмом, поскольку авторов я знаю, и они входят в мой список... Но тут что-то сразу пошло не так, читалось довольно трудно и через пень колоду... и в итоге таки сложилось впечатление, что эта книжка для них оказалась ниже привычного уровня...
Ну, понятное дело, что здесь идут две линии, и каждый автор пишет за свою героиню, повествование периодически переходит от одной линии к другой. Связаны они чисто номинально - этот мир такой развитый, что здесь дошли до интернета и девушки именно там знакомятся и вступают в переписку, как бы делясь своими проблемами и помогая друг другу советами. Я думала, что потом эти линии сольются в одну, но практически до самого конца это так и оставалось просто параллельным рассказом про двух разных героинь! никак между собой не связанных - ну, если не считать этой переписки, которая вообще шла в виде интерлюдий между переходом от одной линии к другой.
И да, обычно меня всегда страшно раздражает эти скачки туда-сюда, но здесь даже это играло не главную роль. Просто... получилось как-то скучновато, простовато... Причем, если сначала мне показалась как-то более интересной линия Н.Косухиной (определить, кто из авторов за какую героиню пишет, труда не составляет, они вполне характерные! ) - эти отряды, вылазки, сложные отношения с коллегами, все такое... а линия О.Гусейновой сразу как-то напрягла - вампиры? серьезно? (а мне-то казалось, что они были тыщу лет назад и сейчас уже не в тему... )... То потом наоборот - линия этой злосчастной вампирочки выправилась, автор подогнала обоснуй - ну, в том, что касается приемов крови - тут опять же работа в этом агентстве и все такое, в общем, стало интересно. А линия Н.Косухиной совсем завязла - на ровном месте! ГГ просто стала тупить ни с того, ни с сего, а автор сосредоточилась именно на этом тупизме и страданиях (ах, он, наверно, меня не любит, что же делать, если я его, кажется, люблю и т.д. ), а все остальное было резкое и дерганое, да уж... До такой степени, что я уже не могла дождаться, когда же очередной фрагмент закончится и можно будет опять перейти к вампирочке в детективной конторе. Мда.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Д.Рубина. Одинокий пишущий человек.
«Едва ли не самый волнующий и уж точно –самый ответственный момент: имя книги. Тут ваша привилегия творца достигает наивысшей точки, вдумайтесь: подобно Создателю всего живого и неживого, вы даете имя новому творению.
Когда-то давным-давно, лет сорок назад некий драматург и режиссер учил меня называть книги: «Это как афиша для бульварного зрителя, - говорил он. – Буквально: человек идет по бульвару, видит афишу спектакля. Не знает ни автора, ни пьесы, но… название его интригует. Он покупает билет и садится в тринадцатый ряд. Вот так и следует называть свои книги».
Анатолий Георгиевич Алексин, с которым мы часто перезванивались в последние годы его жизни, считал, что в идеале имя книги должно включать существительно и прилагательно:
- «Зеленая лампа», - говорил он. – Вот это самое то!
- «Немного солнца в холодной воде», - возражала я.
- Совершенно провально!
- «Над пропастью во ржи».
- Необъяснимый собачий бред! – вставлял он.
- «Мой брат играет на кларнете», - говорила я невинным тоном, и Анатолий Георгиевич довольно хмыкал, услышав название своей самой популярной повести.
Имена своих книг я ощущаю более беззащитными, более зависимыми от моей воли и придури, чем имена собственных детей. В случае недовольства своим именем или по каким-то соображениям человек может изменить вывеску – и, между прочим, многие эмигранты, переезжая в новую страну, меняли свои имена, сообразуясь с какими-то обстоятельствами. Но имена книг…
С именем каждой книги у меня связана какая-то история, и только так оно должно приходить в этот мир: преисполненное значительности, в тишине дыхания, в полноте всеобъемлющего смысла. Оно должно быть стереоскопически многоликим; должно бликовать при каждом новом повороте темы, при каждом взгляде – сбоку, сверху, снизу и со стороны. В идеале: весь роман с его тремя томами и тремястами героями должен вспыхнуть в мозгу читателя, когда произносится имя прочитанной книги; и с неистовой силой с трамплина этого имени должна выстрелить в небо тугая пружина сюжета».

Е.Малиновская. Прыжок под венец.
«- Что-то случилось? – спросила у меня Тереза, заметив, как я глазею в зеркало.
- Я… я привыкла, что… - замямлила я, никак не в силах объяснить, что чувствую. Боюсь, женщина сочтет меня сумасшедшей, если услышит, что за неполные сутки в этом мире я вдруг похорошела.
- А, зеркало… - Тереза понимающе улыбнулась.- Отражение изменилось?
- Ну… да… - призналась я, хотя понимала, насколько дико это звучит.
- Не переживай, все в порядке, - заверила меня Тереза. – Зеркала… Нет более коварного предмета, чем они. Лживые, мстительные и удивительно ловко перенимающие настроение окружающих.
- То есть? – не поняла я, что она хотела этим сказать.
- Видишь ли, милая, чаще всего зеркала показывают отношение окружающих к тебе, - Тереза пожала плечами, словно удивленная, что надлежит объяснять настолько очевидные вещи. – Сама, небось, замечала, что когда ты прихорашиваешься перед зеркалом в одиночку, то настоящая красотка. А приходишь в компанию, глянешь в зеркало – и куда только что делось.
Я глубокомысленно хмыкнула. В словах Терезы был резон. И действительно, я не раз замечала сию обидную деталь. Порой час потратишь на то, чтобы более-менее прилично выглядеть. А придешь в гости, посмотришь в зеркало – и плакать охота… Это что же выходит? Получается, в этом не мои кривые руки виноваты? Просто кто-то рядом хотел видеть во мне неухоженную страшилу?
- Мы в Драконьем замке, милая, - мягко сказала Тереза. – Пожалуй, это единственное место во всех мирах, где зеркала говорят правду. Здесь слишком близко к небу. И слишком много потаенного огня. Пламя сжигает всю ложь».