Читательский дневник

М.Фрай, О.Недорубова. Вся эта кухня.
«Летом из нашего города пропадают чайки: улетают на море до октября, до конца хода ставриды. Кружат там над волнами, орут, пересмеиваются, рыбу серебряную из воды вынимают с налету, будто дюнеры отнимают у зазевавшихся туристов.
В городе становится тихо, и слышно, как мы живем.
В соседнем квартале живет маламут – сторожит дом. Ему очень скучно. Иногда он жалуется на то, как тоскливо сидеть на цепи; иногда негодует, отчего это хозяин опять прошел мимо, опять ушел куда-то или в дом вошел, собачку не погладив достаточное количество раз; а иногда спрашивает у прохожих, чой-та они здесь забыли. Волчий вой слышали? В кино – наверняка; представьте себе такой же, но ниже и гуще, наполните его нотками истинных чувств – тоски, негодования, раздражения, нежности, восторга (хозяин вышел на улицу с поводком, мы идем гулять!). Распространите на ближайшие четыре квартала. Вот так в светлое время дня звучит маламут. В темноте маламут переходит в бесшумный режим.
Надо мной живут Йобст и Ребекка. У Ребекки нежный смех. Йобст весьма дружелюбен; иногда они с друзьями засиживаются до рассвета в мансарде над моей спальней и спорят о жизненно-важных вещах по-английски, а иногда переходят на немецкий. Я понимаю, что случайно попала в учебник «Классическая философия в вашей жизни». Кроме того, Йобст исключительно музыкален. Он прекрасно играет на фортепиано, а иногда к нему приходят друзья с полным составом музыкальных инструментов для рок-группы.
Между Йобстом и маламутом живу я, которой распевка помогает переключить настроение на спокойную уверенность в своих силах.
И так звучит наш день:
- УУУУууууУУУУУУУ УАУУАУУАУ УУУУУ!!! – повествует маламут, мимо которого опять прошел хозяин.
- Ииии Эээээ Ааааа Ооооо Уууу! – распеваюсь я
- Тыдыдыщ, тыдыщ, тыдыщ, - аккомпанируют пришедшие к Йобсту друзья-музыканты
-Уррр, уррр, уррр! – воркуют голуби, празднуя отсутствие чаек.
- Ммммм-м-м-мяуууу! – орет кот Туман, жалуясь на одиночество в любви.
Хлопает крыльями белье на балконе, шкворчит рыба в сковородке дальней соседки…»

М.Лунева. В объятиях страха, или За котом на край Вселенной.
«-Ти-си, ты должна найти что-то, что доставит тебя к внешнему люку, - капитан вывел на большой монитор карту третьей палубы «Бриана».
- Точно! – воскликнула я и покосилась на монитор. – Ти-си, нужна медкапсула. Активизируем магнитную подушку. Кабинки же портативные, со встроенным движком.
- Ну, до медотсека здесь недалеко, - согласился со мной Айзек. – Только берите ту, что без трупа внутри.
- Это понятно, - отмахнулась я от него. – Давай, моя хорошая, спеши. Вперед небольшими перелетами.
Моя виртуальная помощница заметно ускорилась или просто осмелела. Добравшись до перегородки в медотсек, открыла дверь. Я тут же вспомнила, что падальщики были и там, но нет… помещение пустовало. Правда капсулы с телами оказались сдвинуты к стене и нагромождены друг на друга. Мы вглядывались в экран в поисках чего-нибудь, что могло бы придать скорости Ти-си. Я осматривала все столы и шкафы. Это что-то должно было состоять из металла и иметь мотор. В идеале – управляться извне. Мой взгляд наткнулся на небольшую переноск на тумбе.
- Ти-си, справа от тебя, - обрадованно воскликнула я. – Там переноска-скафандр для кота. Я помню, во время отлета она плыла впереди капитана.
Моя подруженька, натужно жужжа, устремилась в указанную сторону.
- Мяу! – все замерли. Это не могло мне показаться… - Мяу!!
Ти-си со вжихом взлетела выше и направила камеру внутрь переноски. На нас жалобным взглядом зеленых глаз смотрел тощий Мумрик. Шерсть свалялась, вокруг нечистоты. У меня сердце защемило. Нашлась наша пушистая пропажа. Выдохнув, вывела на экран данные из ветеринарной капсулы. Все показатели в пределах допустимого. Ничего инородного. Кота просто заперли там и забыли.
- Что он там ел все это время? – Ан подался вперед, разглядывая худущую морду кота. В этих огромных изумрудных глазищах было столько печали и муки.
- Судя по тому, как выпирают кости, - ничего, - пробормотала Ким. – Ти-си, вези кота сюда».

---

По поводу зачерканной стены Цоя - в телеграме пишут - что вот один фанат уже подъехал и принял какие-то свои меры...
(написал поверх надписи - "Цой жив, Техник мертв", и приклеил самодельные плакаты Цоя с неприличными жестами )

---

Просто в телеграме -

---

Юрий Левитанский "Избранное". Советская литература. Поэзия.
Вот все-таки люблю я эти толстые томики избранного, которые стали выходить примерно с начала 80-х... Просто замечательная идея у кого-то возникла. Хотя, конечно, наверно и стильно - знакомиться с поэтами последовательно, по тоненьким книжечкам разных сборников... Но вот тут берешь такой увесистый томик - и там они все и сразу. Просто-таки итог всей жизни...
Что сказать конкретно про Юрия Левитанского - ну, просто замечательные стихи. В детстве я его, разумеется, не знала, точнее, знала заочно - по песням бардов (еще одна замечательная идея!), ну или не бардов. А сейчас вот читаешь сборник - о, вот это знакомое! и это! и вот это... В общем, вы все знаете Левитанского, даже если не интересуетесь стихами, достаточно просто сказать - "Что происходит на свете? А просто зима..." или - "Ну, что с того, что я там был?.." И вообще пронзительное - "Жизнь моя кинематограф, черно-белое кино..."

«Слова – они, наверное, корнями, как дерева, уходят в глубину…»

«О, сообщничество карандаша и бумаги! Ты подобно содружеству путника и дороги. А точнее – содружеству воина и равнины, где под хрупким снегом хитрые скрыты мины».

«…Это синицей в руки выпавшая звезда. Это звезда и полночь, дождь, на воде круги. Это призыв на помощь – музыка, помоги!»

«Окна домов, улиц ночных удивительные глаза! Лампа горит, абажур, свеча ли – тысячи окон, тысячи глаз. Эти взирают на мир надменно, эти бесстрастно, недоуменно, эти так горестно и смиренно – веки опущены, свет погас».

«Что такое старость? Поединок. С берегами. С временем. С судьбой».

«…Женщина, которая летала, и был ее спасительный полет отнюдь не цирковым аттракционом, а поиском опоры и крыла в могучем поле гравитационном земных ее бесчисленных тягот».

«Есть час, незнаемый тобой, где две судьбы, еще не схожих, одной становятся судьбой… Который год, который месяц иду к тебе, а ты ко мне. О, как тропа моя извита, и ты на ней в иные дни то вдруг теряешься из виду, а то – лишь руку протяни. И снова пропасть под ногами непостижимой глубины и равнодушными снегами мы, как стеной, разделены»

«О, сигнал отправления! Ветер скорости. Вечный путь от скованности к раскованности. Обновление жизни. Езда в незнаемое. Покатилась где-то звезда в незнаемое. Никакой законченности и увенчанности. Только этот незыблемый отблеск вечности».

«Пока поеживается в постели мое постыдное «Не хочу!», упругим шагом подходит «Надо» - молоденький веселый трубач. И я иду по пыльной дороге, и черное солнце висит над ней, и я понимаю – это всего лишь дорога, которую я пройду. И когда у первого поворота мена обдает взрывная волна, я понимаю – это всего лишь ветер времени моего…»

«И вот пейзаж зимы… Белым-бело. Белы кусты, дорога и забор. И белый бор торжествен, как собор. Но вдруг над белым-белым – голубой. И это отдаленное пространство прозрачно, как намек на постоянство и на уменье быть самим собой».

«Разлюбили. Забыли. Так однажды забыли, будто двери забили и все окна забили. В заколоченном доме моем не светает».

«Если слово из песни я выкину – я порву лучше песню и выкину».

«Но иное у века на очереди, и иное ему по плечу. И горбушечка та – первородная, подгоревшая до черноты, как луны сторона оборотная, только так и видна – с высоты».

«…У меня было все впереди, все впереди настолько, что я не мог оценить размеров своего богатства».

«…Наше время – время пик. Только стрелки сумасшедшие бегут. Стрелки, цифры, циферблаты, мерный гуд. Словно мир этот бессонный городской стал огромной часовою мастерской, где безумные живут часовщики. Спать ложишься – ходят стрелки у щеки. И летишь под этим небом грозовым – как на бомбе с механизмом часовым».

«Ветер гудит по нашим великим рекам. Снег над Россией. Что там, за этим снегом? Что там за снегом – что он, кого он прячет? Кто там за ним вздыхает, смеется, плачет? Скрипнули сани и затерялись в поле. И никуда не деться от этой боли».

«…А я так медленно пишу, как ношу трудную ношу, как землю черную пашу, как в стекла зимние дышу – дышу, дышу и вдруг – оттаиваю круг».

«…И лес напоминал строеньем клеток и всей своею сущностью прямой, что он не только современник мой, но и другого века однолеток и он другие помнит времена».

«Снегом времени нас заносит – все больше белеем. Многих и вовсе в этом снегу погребли. Один за другим приближаемся к своим юбилеям, белые, словно парусные корабли. И три, навсегда растянувшиеся, минуты молчания. И вечным прощеньем пахнущая трава… Море Терпения. Берег Забвения. Бухта Отчаянья. Последней Надежды туманные острова».

«…Ибо сам не найдешь себя, если кто-то тебя не найдет…»

«…Ибо жизнь, она мне и сама столько раз давала убедиться – поздний опыт зрелого ума возрасту другому не годится».

«И дьяволу душу не продал, а отдал за милую душу».

«…И я понял, что замысел, который движет нашей рукой, выше, чем вымысел, который доступен нашей руке».

«И все наши годы – лишь мягкие переходы между зеленым и красным, перемены погоды между апрелем и сентябрем».

«Ах, как этот рейнский металл надо мной витал! Из Мангейма, из Кельна, из Дуйсбурга шквал огня, как хотел он любой ценою настичь меня! Глухо била с правого берега батарея, и мальчишка, почти оглохший в этой пальбе – Лорелея, шептал я, ну, что же ты, Лорелея, ты зачем так губительно манишь меня к себе!»

«За всю свою жизнь ничего не скопил, ничего не имел. Не умел. Чувство юмора было единственным его капиталом – тем единственным драгоценным металлом, которым столь щедро наделил его господь…»

«Смотри, как зелен этот мир, как зелены моря! Отпразднуем же этот цвет в начале сентября. Еще так зелена лоза, так зелен виноград. Да будет нам зеленый цвет наградой из наград».

«Живу ожиданием встречи. А все, что меня окружает, - всего только лишь кануны ее и предтечи».

«И он сказал: - Запомни истину сию, и пусть она в твой трудный час тебе поможет – чему не должно быть, того и быть не может, а то, что быть должно, того не миновать…»

«И он сказал: - Вся наша жизнь – одно мгновенье, так как же можем мы его остановить!»

«Зашуршала листва на столетних дубах, словно некий неведомый нам календарь с декабрями, еще не пришедшими, и январями».

«…И казалась порою божественным женским задумчивым ликом, а порою застывшей в полете неведомой птицей казалась».

«Кочевником, кочующим в седле, всю жизнь меня мотало по земле. Откуда ж я? И верится с трудом, что все это я в сердце уместил. И там моя земля, и там мой дом, и там я тоже жил, а не гостил…»

«Расставится все по местам, и где-нибудь в памяти века проявится вся дискотека записанных им голосов».

«Увы, нам только кажется порой, что мы свой жребий сами выбираем. А мы всего лишь слезы утираем, чужие ли, свои – не все ль равно!»

«В стихотворенье – как в воду, как в реку, как в море, надоевшие рифмы, как рифы ,минуя, на волнах одного только ритма плавно качаюсь».

«Ну что ж мой друг, двух жизней нам не жить, и есть восхода час и час захода. Но выбор есть, и дивная свобода в том выборе, где голову сложить!»

Из переводов.

Ф.Пессоа.
«Лучше видеть что-то впервые, чем знать это прежде. Потому что знать – это ни разу не видеть впервые, а не видеть впервые – это значит знать понаслышке».

«Беспокойные мысли – они как дорога, на которой все время и дождь, и ветер».

«Не в том моя цель, чтобы быть поэтом. Это просто мой способ быть одиноким».

Б.Брехт.
«Ведь чем жив человек? Он ежечасно другого давит, жрет из века в век. Да, тем он и живет, что он прекрасно забыть умеет, что он человек».

«Малые измененья – враги больших изменений».

Владимир Голан.
«Это мы только любим все бренное, быстротекущее, любим так неизменно, что даже бессмертье считаем изгнаньем…»

«Гений есть присутствие навечно…»

«Любое громкое признание в любви – оно как гибель всех живущих разом. Любое тайное в любви признанье – как разом воскрешенье всех умерших».

Лацо Новомеский.
«На часах без башни, по циферблату неба стрелки – птичьи крылья – ходят как попало».

Дюла Ийеш.
«А звезды на вечерних небесах – как слезы у младенцев на глазах. Как в полдень аромат струят цветы – они струят надежду с высоты».

«Мы были как песочные часы. Два сердца словно точные весы, стремились к равновесью непременно».

«А ночью звезды так густы, и, споря, как стихи и проза, стоят над кучами навоза сирени дымные кусты».

@темы: Книги

---

В телеграме -



Станция Мир.
Комментарий космонавта Анатолия Павловича Арцебарского:⁠⁠
«Это фото станции "Мир" с флагом, который мы с Сергеем Крикалёвым установили на построенной нами 15-метровой ферме "Софора" в 1991 году. Это последний и самый высоко поднятый флаг СССР, который находился в космосе до марта 1992 года, т. к. никто не мог до него добраться!»

---

О, а вот такой фотки раньше не видела. Гагарин и сфинкс.

---

Читательский дневник

О.Борисов. Отзвучья земного.
«4 сентября 1974г. В театр пришел режиссер Давид Либуркин. Вроде как у него с Г.А. //Товстоноговым// такой уговор: в двух спектаклях он ему ассистирует, третий ставит сам. Сейчас Либуркин будет репетировать «Три мешка…». Так часто бывает: Г.А. подключается тогда, когда будет кем-то «размято». Но для меня «размять» - главное. Роль делается за столом. И чем упорней и скрупулезней будет эта работа, тем потом легче приспособиться к любой режиссуре.
В кино некоторые режиссеры меня окрестили «скрупулезником». По-моему, в этом нет ничего обидного. А вот что думают по этому поводу у меня в театре. «Давид, - говорит Товстоногов Либуркину, распределяя роли и напутствуя, - все актеры у нас замечательные. Посмотрите, какой букет: Стржельчик, Копелян, Тенякова, Медведев, молодой Демич… он уже заставил о себе говорить… Со всеми вам будет легко работать. Есть только одна трудность – Олег Борисов!!! С ним вам будет, как в аду. Каждую секунду будет останавливать репетицию и о чем-то допытываться. характер – уфф!! Мужайтесь, Давид, тут я вам ничем помочь не могу!» И развел руками.
Это уже как клеймо, как шлейф – на всю жизнь. А началось это в Киеве. Там была почти такая же версия. Артист Мажуга сокрушался: «Человек – г…о, а артист (колеблется)… артист – хороший». Спасибо и на том».

Е.Михалкова. Пирог из горького миндаля.
«Пару часов спустя в дверь осторожно постучали.
- Да-да, - рассеянно отозвался Лелик.
Вошел Пашка в куртке.
- Чего тебе?
- Извиниться хотел. За вчерашнее.
Лелик отложил книгу. Подозрительность сменилась удивлением. Извиниться?
- Ты правильно сказал, - Пашка присел на корточки у двери, как будто не смел пройти дальше. – Нравится мне твой батя. И я к нему, ну, того. Короче, хотел, чтобы он ко мне тоже со всем расположением.
- Подлизывался!
- Есть немного, - с улыбкой согласился Пашка.
Лелик по-прежнему смотрел настороженно, ожидая подвоха.
- А тут я прикинул, каково тебе все это видеть, - так же спокойно продолжал Пашка. – Как будто у тебя родного отца отбирают, да? Я б, наверно, вообще убил за такое. Так что я тебя понимаю. Короче, это… Не держи зла, ага? Я не из вредности, я просто… По глупости, что ли.
Пашка стоял, ссутулившись, опустив голову, и мальчик внезапно почувствовал жалость.
- Слушай, я еще чего зашел-то… - Пашка почесал нос. – В знак примирения, типа! Порадовать тебя хотел.
Пашка сунул руку в карман, вытащил что-то… Сделал два шага к мальчику и разжал кулак. В грязной ладони лежала мертвая малиновка. Это была одна из тех двух птичек, которых Лелик видел на сливе. Крошечные лапки скрючены, как старушечьи пальцы. Пленка на глазах. Лелик, окаменев, смотрел на существо, которое еще час назад было воплощением красоты. Оно жило, пело, оно было каплей прекрасного мира, и мир отражался в нем.
- Дарю! – с широкой улыбкой сказал Пашка.
- Как? – одними губами шепнул Лелик.
- Да из рогатки. Делов-то!
Мальчик перевел взгляд с жалкого, окоченевшего тельца на скуластое лицо, расплывшееся в довольной улыбке».

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Ф.Сологуб.
«Может ли быть искусство без грани между прекрасным и безобразным?»
***
«Воистину все предметы подлинные имеют в себе нечто радостное и праздничное. Как будто не для будничного употребления сделаны они. Таковы и все великие дела».
***
«Власть над людьми имеют слова «добро» и «зло». Но не согласны люди в том, что добро и что зло. И если бы могли согласиться, ложно было бы это соглашение. – Нет равенства между людьми, и свой путь лежит для всякого.
Не доброта, а голубиная невинность, не зло, а змеиная мудрость, - помните ли вы мудрое слово?»
***
«Из всякого слова делает человек вериги для своего духа. И хвалит совершенство в добре, хотя и осмеивает его, но хулит совершенство во зле».
***
«Хранить ошибки и увечья – это люди называют добротою. Но уметь уничтожить вовремя – такая же мудрость, как и уметь усовершить. Лечебницею ли стать миру? Кто бы пожелал иметь в своей библиотеке собрание всех опечаток?
Поймите, что ласкова и нежна смерть».
***
«В искусстве не прекрасное стоит мерою. Ибо нельзя ограничить для искусства лишь малый угол случайной красоты. Искусство берет для себя весь мир. Несовершенный еще мир находит оно, - и создает свой, совершенный. Не красота – а очарование совершенства. Не добро – а восторг совершенства. Не Истина – а блеск совершенства».
***
«Нужна вера человеку и то, перед чем преклониться. Возвышенное учение надо предпоставить человеку – чтобы он не мог потоптать его и осмеять».
***
«Изобретать хочет научный дух, а не открывать. Открывает счастливый случай. Но выше случая поставь науку. Изобретай».
***
«Право есть самообеспечение силы на случай ее временного умаления. Право создается силою. Право поддерживается уверенностью в том, что правополагающая сила в любой момент может возникнуть.
Но чтобы осуществить свое право, надо приложить хоть малую часть той же силы, какая установила право».
***
«Добродетель раба – возмущение. Мудрость его – приспособление. Воистину, раб – мягкая глина в руках того, кто делает события».
***
«Дать заповедь, общую для всех, не значит ли признать, что люди равны».
***
«Карманные руководители требуются вам, - но истину нельзя носить в кармане – дыру прожжет. Вы же требуете истины безопасной, удобной и дешевой. Карманной истины».

Ю.Корчевский. Ученик Путилина.
«Путилин продолжил:
- Мыслю я, это как раз «парголовские черти». Точно сказать не могу, они обычно жертв своих убивают. И лиц в темноте я толком не разглядел, уж очень темно было.
«Парголовскими чертями» называли жестокую банду, около полугода терроризировавшую жителей пригорода столицы. Грабили только в темноте на дорогах. Местные уже знали, по вечернему времени не ездили. А кто транзитом следовал в столицу – вот же они, уже огни города видны – жестоко расплачивались за свою торопливость и беспечность. И Путилин едва не пострадал, ибо оружия с собой никакого не брал, иногда только кастет.
- Прикажете сыскное дело завести, Иван Дмитриевич?
Путилин фыркнул возмущенно.
- Полноте, сударь. Мщения желаю и поимки. Вы, как человек не семейный, да из драгунов, очень могли бы помочь.
- Внимательно слушаю.
- Данилу Плещеева знаете? Себя шире и силы немеряной, жеребца на спор поднимал. Полагаю маскарад устроить. Данилу в женское платье одеть, в темноте усы-то видно не будет. Он со мной в коляске, а вы ездовым, уж простите.
- Вроде как на живца хотите людишек разбойных ловить?
- Абсолютно точно!
- Я согласен! – выпалил Павел.
- Тогда приготовьте оружие. Револьвер, только не в кобуре. И палаш обязательно. И в цивильном».

---

Юрий Скуратов "Кремлевские подряды". Мемуары типа.
Про что: бывший генеральный прокурор РФ рассказывает о том деле, из-за которого он стал бывшим...
Книжку увидела в библиотеке - ну и раз уж из библиотеки - решила взять почитать. Вообще-то при взгляде на обложку в мозгу самопроизвольно зазвучала фраза - "человек с лицом, похожим на генерального прокурора"... Да уж, вот до какой степени засело... Если уж я - честно признавая, что в 90-е вообще не обращала внимания на всякую политику, ну не до того как-то было - и то при первом же взгляде восклицаю... Вот какой был масштаб проникновения. Автор, как выяснилось на первых же страницах, об этом прекрасно понимает. Он с этого начал. Ну хорошо, я люблю почитать про дела разные уголовные, про расследования... а если еще из первых уст, так сказать...
Говоря обобщенно, суть этого опуса можно выразить опять же одной культовой фразой - "все вокруг п......сы, я один в белом плаще стою красивый". (хотя тут, скорее, будет - в 13 костюмах, пошитых в Италии )
Книжка сама по себе масштабная - почти 600 страниц мелким шрифтом. Внушает. Однако, как выяснилось, большая часть ушла просто на обличительную риторику и декламацию. В духе - "в Кремле сидят уголовники, которые разворовывают страну". Допустим, а конкретно? Ну, то есть, автор пишет как бы и конкретно - с перечислением фамилий, должностей, названий контор, фирм и т.д. Но он же вроде как генеральный прокурор? был? И как-то при такой должности и уровне доступа ожидаешь другого уровня конкретики? А то все это изложение больше походит на компиляцию различной прессы. Разоблачительного характера. Окончательно меня подкосило, что автор не погнушался привести буквально такой факт, достойный Экспресс-газеты и Спид-инфо (или что там еще подобного выходило в 90-х) - что Ельцину кололи препарат, приготовленный из мертвых младенцев... Не, железно - он сам видел! - то есть, что он сидел на каком-то совещании, и Ельцину явно было плохо и становилось все хуже - тут его вывели из комнаты, а через какое-то время он вернулся и был уже вполне бодрый! Умереть не встать. После того, конечно, сразу верится во все остальное, да уж. Или что - дочь Ельцина, Татьяна которая, потребовала то и это, приказала по телефону (!) поступить с тем-то так-то - и сразу все выполнили! Ну, вы понимаете, все тот же вульгарный вопрос - а автору откуда об этом известно? что именно сказала дочь Ельцина и кому она там звонила. Он там рядом с ней стоял? Потому что без этого все изложенное просто художественная литература. Вольный полет фантазии. Мне в трамвае сказали, и все такое. Генеральный прокурор... мда...
Помимо вышеуказанного здесь еще идет значительная часть на тему того, как его все травили и выгоняли с его должности. А потом не давали бороться за правду. Хорошо, тут автор, по крайней мере, действительно рассказывает конкретно... что он сказал, сделал, что ему сказали и т.д. Ну и - что же все-таки насчет конкретики по заявленной в заголовке теме? Так вот, конкретики тут... страниц пятьдесят от силы. Я фигею, дорогая редакция. Правда, это такого рода конкретика, что читать ее невозможно, не наживая себе воспаление мозга. Нет, серьезно - прочитаешь абзац, стараешься осознать, что тут автор излагает, еще раз прочитаешь... Глядишь, уже мигрень и дым из ушей. Ну до того скользкий товарищ... Вот, скажем, манера у него - он что-то излагает, излагает, излагает... разливает море разливанное... тонешь во всем этом... и среди этого слегка пускает какой-нибудь обрывочек... И получается - вроде как и сказал, и в то же время поди этот обрывочек заметь среди всего нагромождения, и опять же пущено это все так, между делом, невзначай - глаз скользит, мозг не вдумывается - а если что, то всегда и сомнение - а вдруг это шутка? Потом начинаешь соображать - но если до этого автор накатал 500 страниц гремящих обличений "во всех подробностях", почему он про этот обрывочек так же не расписал, а упомянул один раз? И вот такое идет - не чтение, а прямо таки сплошные логические построения... напоминает, как в детстве, когда читаешь журнал "Пионер", и там в конце помещен разворот с разными задачками на логику и сообразительность. Я их тогда, по лености, даже не думала решать, сразу лезла в ответы. А вот поди ж ты - во взрослом состоянии приходится таки все это пытаться проделать при чтении... великих умов современности... Конечно, голова заболит, а как же.
Для примера - вот автор говорит, что к нему обратилась Карла дель Понте, передала информацию о счетах наших деятелей в швейцарских банках... Для проверки-расследования-заведения уголовного дела. Потом говорит, что Понте привезла ему документы для этого самого. Потом опять передала документы через какого-то там сотрудника посольства. Все в строгой секретности и т.д. И вот говорит, говорит, говорит - все про эти документы... И тут где-то невзначай, один раз! упоминание - что это были и не документы, а распечатки. И копии, ага. И тут как будто морок спадает, и соображаешь - господи, ну конечно, она привезла/передала распечатки с копиями... Она же не дура. Я понимаю, что подавляющее большинство вообще не увидит разницы между упомянутым. Распечатки, копии - какая разница... Но мы же вроде как юристы? отчасти даже практики? включая бывшего генерального прокурора... А, кстати, потом он еще так же вскользь упоминает, что предложил Понте, ну и там швейцарским силовым структурам, чтобы они таки изъяли документы. Те, естественно, отказались. А жаль, с легкой печалью замечает автор. Угу, не прокатило.
В общем - так как мне невыносимо лень разбирать этот сборник логических задач - лично у меня получилась такая версия. Швейцарские банкиры/власти/спецслужбы через посредство Понте, честнейшей женщины и непреклонного борца с международной преступностью вышли на автора, который тогда еще был действующий генеральный прокурор, и передали ему информацию и эти самые распечатки и копии - для заведения уголовного дела. Для чего им это понадобилось, можно только гадать и строить конспирологические теории, каждому в меру своей начитанности в политических и шпионских боевиках - но лично я в любом случае не верю в изложенные автором альтруистические мотивы и непереносимое желание борьбы с преступностью в другой стране. Это даже не смешно. Автор же, невзирая на всю эту обличительную риторику, вовсе не собирался заводить уголовное дело и бороться с расхищением страны. Потому что это все делается совсем по-другому. То, что делал автор - это скорее походит на фикцию, сбор компромата на неких представителей неких группировок, борющихся за власть. А следовательно - настоятельно тянет предположить - автор не столько радел за борьбу с преступностью, сколько сам принадлежал к такой же группировке, борющейся за власть. Без понятия, к какой. Правда, он тут упоминает, к примеру, Лужкова. С большим уважением. Учитывая, что Лужкова потом так же выдавили с поста, как и автора, то, может, это что-то значит. А может, и не значит. Не суть важно. Главное, что борьба с преступностью тут вообще не при делах.
Для примера - из того обличительного, чем располагал автор, у него были те самые распечатки и копии, которые он получил от Понте и прочих швейцарцев в обстоятельствах прямо-таки шпионского романа. И протокол допроса свидетеля Туровера. Туровер - это непонятная личность, которая и поведала автору о всех махинациях. Еще он снял те самые копии с документов. С его слов вроде как он снял копии со всех документов. Непонятная личность - потому что сначала автор про него упоминал, что он сотрудник швейцарского банка. (я долго думала, каким образом сотрудник банка может получить доступ ко всей этой документации). Потом упомянул - еще более невнятно - что он работал с чиновниками из Кремля. Зачем он снимал копии с документов и хранил у себя, автор даже не стал задумываться. Ну,может, у человека хобби такое. А может, он душой болеет за Россию! Да, в самом деле! так переживает, кушать и спать спокойно не может. Неравнодушный гражданин. И только где-то невзначай автор опять пускает обрывочек - а может, он принадлежит к какой-нибудь разведке. Но это его тоже вообще не заинтересовало. Да в самом деле, ну принадлежит основной свидетель к ЦРУ или МИ-6, или к чему там еще, какая нафиг разница!
Так вот, с этим протоколом допроса автор так разошелся, что даже поместил в книжке его фотки! Точнее, первой и последней страницы. Ну, и их достаточно. Первая страница - видно, что это не типографский бланк стандартного допроса свидетеля, а отпечатанный на машинке. При этом дата и часы допроса вписаны вручную. Говорит, товарищи, это об одном - что допрос производился не в то время, какое указано в протоколе. То есть, приходил свидетель, его типа допросили...а дату вписали уже после официального заведения уголовного дела. И в самом деле - перечитав еще несколько раз эти злосчастные 50 страниц, я отыскала упоминание, что дело завели вот прямо в эту дату! указанную в протоколе! То есть, еще раз, человека типа допрашивали четыре часа, исписали восемь страниц - просто чтобы было. Чтобы если что вписать дату и пустить в ход. А так, можно выдвинуть предположение, нужен был как бы документ, который как бы официально выглядит. Чтобы кому-нибудь его невзначай показать и припугнуть/надавить, что там еще. А то, что дело и не собирались заводить, говорит такая деталь, что в этом самом типа протоколе - пропущена графа с номером дела! Которая так-то обязательно должна быть. В нее потом, когда всякие учетные системы внесут информацию в кучу разных журналов и присвоят номер дела, этот номер вписывается. А здесь ее нет. Прикольно - тут свидетеля предупреждают об ответственности за дачу показаний, требуют поведать все, что ему известно по данному уголовному делу - по какому??
Тут я еще раз перечитала эти 50 страниц... чтобы попытаться как-то определиться по датам... Потому что автор тут излагает, что вот он ездил в командировку в Париж, слегка заехав в Швейцарию - ну, по пути же, чего там - имел разговор с Понте и этим самым Туровером, где тот четко согласился дать официальные показания, после чего приехал в Москву, где его и допросили. В течение нескольких дней-пары недель вроде как приехал после разговора в Швейцарии. Ну и вот, я искала упоминания, может, где-то сказано, когда происходила эта эпическая поездка. А нету! Ну вот просто поехал в Париж, просто заехал в Швейцарию, просто вернулся. А когда это было - фиг знает. Зимой, весной, летом, осенью... Ну, понятно, что при желании установить, конечно, можно - поднять данные по официальным документам, все такое. Служебная же командировка и т.д. Но, понятное дело, у простых читателей таких возможностей нет.
В общем, книжка, конечно, в чем-то и интересная... познавательная... Главным образом для любителей логических головоломок. Юристам-практикам, особенно тем, которые "на земле" и в полной мере насладились прокурорским надзором - будет вообще весело. А остальным - ну, я не знаю, с тем же успехом можно читать желтую прессу того времени. Или нынешнего. Большой разницы нет.

@темы: Книги

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Э.Веркин. Пепел Анны.
«- Да ты не обращай внимания, - сказал я. – У моей мамы характер такой – критический. Она же критик по профессии, вот и критикует. Поколение такое – в голове вечный праздник непослушания.
- Это как?
- Ну… вот если она видит передачу про высадку на Луне, то сразу говорит, что это снял Стэнли Кубрик в Голливуде, а американцы на Луну и не совались. Что «Тихий Дон» написал не Шолохов, Бродский был агентом КГБ, ну и так далее. Поколение у нее такое.
- Она же… кандидат наук, - неуверенно произнесла Анна. – Почему такое поколение?
- Их так учили, - отмахнулся я.
- В школе?
- Не, в школе нормально учили, но они сами… с удовольствием выучились другому.
- Зачем?
- Да не бери в голову, - сказал я. – Используй принцип нейтрино.
- Это как?
- В одно ухо влетело – в другое вылетело. Нейтрино, пролетая через Землю, не взаимодействует с ее веществом. Так и я. Не взаимодействую с информацией, пролетающей через мозг.
- Почему? – опять серьезно спросила Анна.
- Потому что нельзя наверняка определить, вранье пролетает через твой мозг или правда. Критериев не осталось, приличные люди могут врать, лгуны говорить правду, самих оттенков правды может быть полсотни…
- Правда всегда одна, - возразила Анна.
- Да, но… Вот ты знаешь, что каждая ядерная ракета снаряжается десятками ложных боеголовок? Они летят к цели облаком, так что нельзя разобрать – где боевая ракета, а где фальшивая. То есть каждая правда, которая одна, сопровождается роем абсолютно неотличимых от нее неправд. И когда цель поражена – откуда мы знаем, что именно ее разорвало?»

З.Гаврик. Я – чертовка.
«Логово ведьмы располагалось рядом с дорогой. Через придорожную канаву к нему была перекинута широкая доска. Двухэтажный деревянный дом с трех сторон окружал невысокий радостно-желтый заборчик, за которым был разбит палисадник. И только со стороны крыльца к дому шла широкая утоптанная дорожка. Вообще, все выглядело так, словно дом еще жилой. Забор не покосился, кружевные шторки на окнах белели, как новые, да и сами стекла сверкали чистотой. Скорее всего ведьма наложила на дом и прилегающую территорию какие-то заклинания, которые поддерживают порядок.
Что интересно, в отличие от Ксюшиной квартиры, здесь я не ощутила чар, вызывающих неконтролируемый ужас и обращающий незваных гостей в бегство. Напротив, к домику хотелось приблизиться. Посидеть на крылечке с резными перилами, полюбоваться на необычные синие цветы в палисаднике… И только одна деталь выбивалась из общей гармонии. Ничего вроде особенного, но при виде ее мне захотелось как можно быстрее унести отсюда ноги. Портфель. Новенький кожаный мужской портфель, который валялся неподалеку от крыльца. Вряд ли кто-то небрежно бросил здесь столь дорогую вещь… так позвольте спросить, а куда делся ее владелец, а?!
Я замерла в отдалении, высматривая наиболее подходящую для меня растительность. Пожалуй, вот это дерево возле канавы подойдет. Оно растет достаточно далеко от входа, но на выгодной позиции. Оттуда должно быть видно всех гостей, если, конечно, у ведьмы не было черного хода для особо доверенных лиц. Я маленькими шажками направилась к дереву, постоянно делая остановки и боязливо озираясь. Остановилась под деревом, еще раз пристально осмотрела окрестности и протянула руку к ближайшему сучку.
- И что ты здесь забыла?
Голос из-за спины заставил меня взвизгнуть и подпрыгнуть».

---

Просто в телеграме -

---

В телеграме - ну, все ведь уже слышали новость, что какая-то компания вывела генетически лютоволков... -



Писатель Джордж Мартин встретился с «лютоволками», которых вывел стартап Colossal Biosciences

Компания и сам писатель опубликовали фотографии Мартина с щенками. «Вот я и Ромул. Или, может быть, Рем. Они близнецы, и их трудно отличить друг от друга», — рассказал (georgerrmartin.com/notablog/2025/04/08/d-day-co...) автор цикла романов «Песнь льда и пламени» в своем блоге (на его основе сняли «Игру престолов»). По словам Мартина, он познакомился с щенками еще в феврале.

Соучредитель Colossal Biosciences Бен Ламм рассказал, (www.independent.co.uk/arts-entertainment/tv/new...) что лично привез писателя на встречу с щенками. «Он плакал! Он просто рыдал. Мартин сказал, что это было одно из величайших зрелищ, которые он когда‑либо видел», — заявил Ламм.

*******
(и пометьте себе, товарищи, что люди дошли до того, что воплотили в жизнь придуманные писателем образы... но, думаю я, даже это не сподвигнет Мартина дописать наконец окончание эпопеи )

---

Читательский дневник

Федор Сологуб.

В поле девушка ходила
И случайно придавила
Голою стопой
Цветик полевой.
Он головкой лиловатой
Никнет до земли.
Вдруг к былинке полусмятой
Чьи-то кудри прилегли.
Смотрит девушка, вздыхая,
На больной цветок,
Осторожно выпрямляя
Тонкий стебелек.
Говорит она тихонько:
- Что мне сделать, милый мой?
Взбрызнуть венчик твой легонько
Свежею водой?
Иль от солнца в тень лесную
Мне тебя пересадить? –
Шепчет он: - Сам оживу я, -
Не мешай мне жить!

А.Селютина. И жили они долго и счастливо.
«- Неужели совсем не хочется романтики? – не поверила Василиса.
- Ну почему же? – пожала плечами Настя. – Хочется, конечно, иногда. В таких случаях я вылавливаю Финиста после работы, пока он не упорхнул из кабинета, прикидываюсь заблудившейся овечкой, которая с ним не знакома, и спрашиваю, как пройти до какого-нибудь места. И если он в настроении, то поддерживает игру.
- А если нет?
- А если нет, то просит не маяться дурью и довезти его до дома, - без всякого раздражения засмеялась Настя. – Всяко бывает. Назвал по имени – игра закончилась. Но раз в полгода может и согласиться…
Василиса представила эту картину, и ей выть захотелось. Вот живут же люди! Даже если и раз в полгода! И в этот момент стало очевидно, что ей тоже хочется романтики.
- Ладно, - решилась она. – Давай про флирт. Что нужно делать?
- Мне кажется, это должно идти от души, - созналась Настя. – Ну и язык тела никто не отменял. Взгляды там всякие.
Василиса мрачно посмотрела на нее, и Настя ей продемонстрировала. Она вдруг преобразилась: распрямила спину, закинула ногу на ногу. На губах заиграла зазывающая улыбка, в очертаниях тела появилась влекущая мягкость, а в глазах что-то манящее, многообещающее…
- Как ты это делаешь? – изумилась Василиса.
- Просто представляю, что Финист на меня смотрит, - улыбнулась подруга.
Василиса представила, что Кощей на нее смотрит. Захотелось немедленно встать с дивана и вытянуться по стойке смирно».

---

Харуки Мураками "Страна Чудес без тормозов и Конец Света". Современная литература... Магический реализм?
Сюжет: в одной реальности - как бы похожей на нашу - ГГ работает э... шифровальщиком данных... некий аналог компьютера в человеческом виде... пропускает через мозг массив информации, получая в итоге зашифрованный текст... при этом сам не вдумываясь и даже не осознавая, что это за информация... Он получает очередной заказ от ученого, который занимается исследованиями голосов на основании строения черепов всевозможных существ. Его исследования настолько важны, что за ним ведут охоту - а сейчас в поле зрения этих охотников попадает и ГГ...
В другой реальности ГГ попадает в некий замкнутый Город, из которого не существует выхода. Здесь запрещено иметь тени, и у ГГ тень тоже отрезали. ГГ хочет бежать из Города, хотя все уверяют, что это невозможно. Но он ощущает, что план может получиться, если ему удастся объединиться со своей тенью - которая слабеет и вот-вот исчезнет...
Решив знакомиться с творчеством автора, следующей я взяла в библиотеке эту книжку. Честно сказать - из-за завлекательного названия. Читала я ее довольно долго... И опять же честно признаюсь, что смысла происходящего так и не уловила. То есть, сконцентрировавшись, я могу кое-как изложить, что там происходит... Но вот что имеет в виду автор, что он хотел этим выразить, какая вообще идея у всего этого - я без понятия.
Скажем, упомянутая в названии Страна Чудес... Поначалу я решила, что автор собирается каким-то образом обыгрывать знаменитую сказку, и надо отслеживать соответствия и прочие аллюзии. И вроде бы поначалу так оно и было - ГГ отправляется на встречу с заказчиком по длинному коридору, спускается глубоко в подземелье, его ведет толстенькая девушка в розовом - ну, Кролик же! пусть и розовый... Но в дальнейшем особых соответствий мне не удалось обнаружить. И для чего тогда был намек на Кэрролла? Или - через какое-то время стало понятно, что обе реальности связаны между собой, и что ГГ в одной реальности и в другой - один и тот же человек. Только в одной дело происходит - условно говоря - в реальном мире, а в другой - во внутреннем мире ГГ, где находится часть его личности, которую искусственно заблокировали, когда его готовили на этого самого шифровальщика. ГГ хочет освободиться - то есть, вернуть себе цельность. В финале ему это удается - но что за этим следует? Я так и не уловила. Автор намекает на какую-то всеобщую катастрофу - почему, из-за чего - да черт его знает.
Тем не менее, читается вполне нормально - можно просто следить за яркими и безумными картинками, все такое. Не вдаваясь в их смысл. Язык у автора выразительный, всякие интересные наблюдения и рассуждения и т.д. Правда, для меня впечатления оказались подпорчены из-за того, что автору вздумалось написать какую-то херомантию про блокаду Ленинграда... Это меня взбесило. Ну, здесь упоминается череп единорога - редчайший и уникальный экземпляр, единственный в нашей реальности, типа его обнаружили в России, но не поняли, что это такое, он хранился в ленинградском университете... но во время войны - по автору - город полностью уничтожили совместно (!) советские и фашистские бомбардировщики, а череп единорога был спасен, потому что отступающие немцы увезли его с собой. Ну вот - хорошо, я понимаю, что автору по сюжету понадобился череп единорога... и он придумал историю для объяснения его происхождения... Но с какой стати он суется в блокаду Ленинграда и сочиняет про нее всякую дичь? Почему бы ему не ограничиться собственной историей - взял бы и написал, что череп единорога хранился в Хиросиме, и американцам пришлось разбомбить город своей атомной бомбежкой, чтобы вывезти этот череп. Чего же он не стал-то?

«Почему-то становится грустно. Отчего именно – я понять не могу. Будто сама причина этой грусти проплыла, как корабль за окном, и исчезла бесследно за пять минут до того, как я понял, что происходит».

«Странно, думаю я. Обычно люди считают, будто тепло человека – это он сам. Хотя на самом деле тут нет ни малейшей связи».

«- Я не могу до конца разобраться, чего хочу. И в душе у меня полный хаос.
- Значит, ты не понимаешь самого себя?
- Когда как. Бывает, сделаю все как нужно, а почему сделал именно так – понимаю гораздо позже. А иногда понимаю, как нужно, лишь когда уже ничего не исправить. Чаще всего мы совершаем поступки, так и не разобравшись со своей памятью, и этим доставляем кучу неудобств окружающим.
- Похоже, эта твоя память – очень несовершенное создание, - улыбается она.
- Это правда. Ужасно несовершенное. Но оно оставляет следы. Примерно как отпечатки ног на снегу. И если захотеть, можно проследить, куда они ведут.
- И куда же?
- К себе. Для этого человеку и нужны мысли. Когда их нет, идти некуда».

«…В итоге я решил не думать ни о чем вообще. Лучше уж ходить с пустой головой, чем барахтаться в каше из недодуманных мыслей».

«- В каждом из нас достаточно таланта, чтобы стать лучшим хотя бы в чем-то одном. Проблема лишь в том, как его в себе откопать. Те, кто не понимает, как, годами мечутся туда-сюда и лишь закапывают себя еще глубже. Поэтому лучшими становятся не все. Очень многие просто хоронят себя при жизни и остаются ни с чем».

«Лучшие люди оттого и становятся лучшими, что верят в свои способности с самого начала. Из тех же, кто не верит в себя, ничего путного обычно не получается».

«Маньяк – это человек, который все время глядит в одну сторону и бьет в одну точку».

«- Настоящий гений – человек, живущий в том мире, который он сам придумал и построил.
- Все это замечательно. Но как насчет окружающих? Когда люди поймут, что он гений, они сразу захотят проломить, как стену, эту его самодостаточность и как-нибудь его использовать. Потому и творятся всякие гадости – вроде той, в которую мы влипли. Будь ты абсолютный гений или абсолютный дурак, никогда не удастся жить обособленно в своем абсолютном мире. Кто-нибудь обязательно заявится в твою жизнь и перевернет ее вверх дном».

«- Если каждый будет верить, что все кончится хорошо, в мире станет нечего бояться.
- С возрастом верить все трудней. Примерно как жевать стертыми зубами. Мои зубы не стали циничнее или малодушнее. Они просто стерлись».

«Странное состояние – не видеть себя. Чем дольше я в нем, тем сильнее кажется, что тело – лишь одна из гипотез о том, что такое «я».

«Ведь если душа и в самом деле мучается от раны в животе, язвы желудка или геморроя – где тогда искать спасения, и зачем нам душа, которая неотделима от тела?»

«- Это Гора – средоточие мировой скверны. Вся грязь внешнего мира в конце концов собирается здесь. Подземелье – что-то вроде ящика Пандоры, прицепленного снизу к земной коре. И мы сейчас проходим его насквозь.
- Как же мы уцелеем?
- Главное – верить. Если верить, то ничего не страшно. Во что угодно: в смешные воспоминания, в людей, которых когда-то любил, в слезы, которыми когда-то плакал. В детство. В то, что хотел бы сделать. В любимую музыку. Если думать только об этом, без остановки – любые страхи исчезнут».

«- А знаешь, о чем здесь думает дед?
- О чем?
- Он не думает. Вообще ни о чем. Умеет освободить голову от мыслей. Такое вот гениальное свойство. Очень удобно: в голову без мыслей Зло не заберется!»

«Когда люди хотят чего-то достичь, они, как правило, ставят перед собой три вопроса: 1) сколько я прошел до сих пор? 2) Где я сейчас? 3) сколько еще осталось? Отними у человека возможность отвечать на эти вопросы – и в нем не останется ничего, кроме страха, неуверенности в себе и бесконечной усталости».

«- А ты когда-нибудь терял любимых людей?
- Несколько раз.
- И теперь совсем один?
- Ну что ты. В этом мире не получается остаться совсем одному. Здесь всегда что-то связывает человека с другими. Когда идет дождь, когда поют птицы. Когда человеку режут живот, или когда он целует девушек в темноте.
- Но тогда выходит, что ничего не существует без любви. Мир без любви – все равно что ветер за окном. Ни потрогать его, ни вдохнуть».

«…Здесь царит Вечность, которая избавляет любые вещи от необходимости принадлежать и носить названия».

«Здесь можно лишь действовать, не понимая, что происходит. Поэтому я бежал, перескакивая через бездонные пропасти между моей фантазией и тем, что творилось на самом деле».

«Конечно, в минуту опасности наши способности обостряются. Но только не умение собраться в кулак. Эта способность, как ни жаль, у нас весьма ограничена. Даже в самой опасной ситуации, если долго ничего не меняется, она катастрофически падает. И чем дольше опасность висит над нами – тем небрежнее мы относимся к ней, тем меньше боимся смерти, и тем красочнее наши иллюзии о безоблачном небе над головой».

«- Когда я не знаю, куда идти, я всегда вспоминаю птиц».

«- Я только хотел сказать, что иногда чистота научного подхода ранит людей. Точно так же, как их ранит чистота природных явлений. Извержения вулканов хоронят города, наводнения уносят тысячи жизней, землетрясения раскалывают кору планеты, как яичную скорлупу. Но никто же не обвиняет Природу в злонамеренности…»

«- Любой шифр основан на каком-то принципе. Каким бы сложным и изощренным он ни был, этот принцип – не более чем перекресток сознания многих людей. Понял принцип – разгадал шифр».

«- Конечно, наука нового времени много занималась вопросом о наличии в человеке свободной воли. Но что это за зверь – ответа нет до сих пор. Никому еще не удалось подобрать ключ к Фабрике Грез у нас в голове. И Фрейд, и Юнг предлагали много гипотез, но в итоге они всего лишь придумали язык, на котором об этом можно рассуждать. А что такое свободная воля, так и не определили. Они лишь придали разговорам о человеческой психике школярско-философский оттенок»».

«- Лучшие музыканты переводят свое сознание в звуки, художники – в краски и формы, писатели – в слова. Конечно, даже через самые яркие и отчетливые картинки мы не постигнем чужого сознания в целом. Но большую часть сознания мы улавливаем, и это действительно очень удобно».

«- Если бы тебя не затянули в Эксперимент – ничего бы с тобой не случилось, жил бы себе долго и счастливо. Но в том-то и дело: в реальной жизни всегда что-нибудь да случается».

«- Конечно, мир, в котором мы находимся, абсолютно реален. Но у него может быть бесконечное множество версий. Ты создаешь его новую версию, даже когда решаешь, с какой ноги сделать шаг. Мир действительно выглядит так, как мы его себе представляем".

«…И только гул от ветра, словно прозрачная вода, нарушает тишину комнаты».

«- Вы знаете, как ими пользоваться?
- Не беспокойтесь. Мне это не нужно. Смотреть на них – уже приятно».

«Мою память раздавили в лепешку пневматическим прессом, точно старый автомобиль. Она, моя память, стала похожа на банальную кредитную карточку. Взгляни на нее спереди – выглядит лишь чуть-чуть неестественно. А посмотри сбоку – просто бессмысленная пластинка. С одной стороны, в ней хранится вся моя жизнь. С другой – просто кредитка. И пока не считаешь ее специальной машиной, от нее нет никакого проку».

«…То, как вертится этот мир, крайне плохо соединялось с моим воображением».

«Самые разные вещи и события то приближались ко мне, то опять уносились, как на карусели».

«…Все-таки разным людям плевать на совершенно разные вещи…»

«Сколько ни выстраивай один за другим отдельные звуки, если нет Песни – это просто отдельные звуки».

«- А зачем нужна эта яма?
- Низачем. Они роют яму, потому что хотят ее рыть. Так что это идеальная яма.
- Не понимаю.
- Очень просто. Хотят – и роют. Больше никакой цели нет. Примерно так же, как я играю с тобой в шахматы. Смысла это не имеет и ни к чему не ведет. Но ничего страшного в этом нет. Никто не нуждается в смысле и не собирается ни к чему приходить. Все мы здесь роем свои идеальные ямы. Бесцельные движения. Бесплодные усилия. Никуда не ведущие шаги. Замечательно, ты не находишь? Никто не обижает и никто не обижается. Никто не побеждает и не проигрывает. Возможно, что-то в Городе тебе и кажется странным. Но для нас это все Природа. Все естественно, идеально, спокойно. Я всю жизнь был военным и ни о чем не жалею. Моя жизнь по-своему удалась. Я и сейчас еще вспоминаю, как пахнут порох и кровь, как сверкают клинки и зовет в атаку труба. Хотя ради чего мы сражались, я давно уже позабыл. Слава, любовь к Родине, боевой дух, ненависть к врагу – ничего не осталось… А ты, я вижу, очень боишься потерять себя. Я тоже боялся. Но когда потеряешь себя, приходит покой… Глубокий покой, какого ты никогда не испытывал прежде. Помни об этом».

«…То была очень правильная полнота: если смотреть в глаза, очень легко забыть о том, что она толстушка».

«- Человек, который забыл, кто он на самом деле, - не человек, а ходячий мираж. И ради чего жить такой жизнью до бесконечности?»

«Все-таки Время – ужасно отвлеченная категория. Пробуешь выразить ею какие-то материальные объекты – и сразу непонятно, чему они больше принадлежат, времени или же материальному миру».

«Что же такого я потерял? Я почесал лоб и задумался. Потерь, конечно, хватало. Если составить подробный список, пожалуй, на толстую тетрадь наберется. С чем-то расставался легко, а потом вспоминал о потере с горечью. С чем-то – наоборот. Я беспрестанно терял какие-то вещи, людей, чувства, воспоминания. Образно говоря, моя жизнь давно уже напоминает пальто с безнадежно прохудившимися карманами. Какие иголки с нитками ни подбирай – штопать бесполезно. Сидишь, размышляешь, как еще выкрутиться, а кто-нибудь обязательно сунется к тебе в окно и крикнет: «Твоя жизнь – полный ноль!» И даже возразить ему нечего».

«Все-таки человек планирует любые свои действия из предпосылки, что его жизнь продолжается. Отбери у него эту предпосылку – и его тут же парализует».

«- Подобрать к чувствам слова непросто. Все мы что-нибудь чувствуем. Только мало кому удается сказать».

«Я попытался представить, что значит быть женой революционера. С одной стороны, революционер – все-таки не профессия. А вот политик – профессия. Но революция ведь тоже политика, как ни крути. О чем говорит такой муж за ужином после работы? Неужели о том, насколько назрела сегодня революционная ситуация?»

«Все, что в нас исчезает – даже если оно исчезает навеки, - оставляет после себя дыры, которые не зарастут никогда».

«- Ведь должен быть какой-то выход. И я обязательно его найду.
- Но это же все равно что искать дождинку в Реке…
- Послушай. Жизнь человека – не капля дождя. Она не падает с неба, и ее не спутать с миллионами ее близнецов».

«Если б я не проигрывал, игра бы длилась бесконечно, а в бесконечной игре нет никакого смысла»..

«Разглядывая старшеклассников, я вдруг поймал себя на мысли, что тинейджеры, в принципе, - довольно неестественные существа. В каждом что-то переразвито, а чего-то пока не хватает. Хотя, возможно, я в их глазах выгляжу еще неестественнее. Такая уж это штука – разница в возрасте».

«- Пускай и не памятник литературы, зато увлекательно. По-моему, лучше так, чем наоборот».

«- Очень сильно запутался, да?
- Настолько, что сам не пойму. Да что там я… Весь мир запутывается все больше и больше. Расщепление ядра, раскол в соцлагере, компьютерный прогресс, эмбрионы в пробирке,спутники-шпионы, искусственные органы, лоботомия и так далее. Люди садятся в машину, даже не зная, как ею управлять. Меня же, если говорить очень просто, засосало в информационную войну. Иными словами, все это замыкается на проблему одушевления искусственного интеллекта.
- Стало быть, у компьютера когда-нибудь появится душа?
- Скорее всего. Придет день, когда машина сама будет выбирать, какую информацию в себя закладывать и обрабатывать. И никто не сможет эту информацию украсть».

«Я закрыл глаза и почувствовал, как время перекатывается в моей голове, точно лед на донышке пустого стакана. Мне чудилось, будто однажды – когда-то очень давно – все это уже случалось со мной. Женщина раздевается, мягкая музыка, слова, которые мы говорим друг другу – все словно скопировано откуда-то. Копия картинки немного изменена. Но в самой перемене особого смысла нет. Как бы ни закрутилось теперь – результат будет тот же. Нельзя обскакать кого-то на карусели. Здесь никто не обгоняет, никто не отстает. И все прибывают туда же, откуда уехали».

«…Главное – распахнуть свою память, как крылья, и подставить ее всем ветрам».

«Музыка размягчает все, что одеревенело в душе и в теле за долгую зиму, и наполняет израненные зрачки своим теплым, давно забытым сиянием».

«Проснулся оттого, что кто-то старательно тряс меня за плечо. Ей-богу, население планеты, словно полчище назойливой саранчи, делает все, чтобы отнять у меня последний шанс выспаться в этой жизни по-человечески».

«Любая вещь, попавшая в море, становится удивительной. Даже старый хлам морская вода отмывает до девственной чистоты. Отстирывает всю грязь. До такой чистоты, что потрогать страшно. Море – очень специальная штука. Когда приходится в жизни что-то менять, я всегда вспоминаю берег моря и хлам на песке. Вся моя жизнь – как это море. Собираю чужой хлам, отстирываю его как могу – и тоже выбрасываю. Все равно в хозяйстве не пригодится. Очень чистое – но в хозяйстве не пригодится…»

«- Когда-нибудь все это исчезнет, правда? Все оборвется, как струна, и ничего уже не вернешь».

«- То, что в Городе должен быть выход, пришло ко мне по наитию. Подумай сам. Город совершенен. А значит, в нем возможно буквально все. Стало быть, это даже не совсем город, а какой-то саморазвивающийся организм. Он постоянно подкидывает тебе новые возможности, сам принимает новые формы – и так поддерживает свое совершенство. Если ты захочешь, чтобы из него был выход – он даст тебе выход. Понимаешь меня? Когда мы поймем, что выход есть, останется только вычеркнуть все лишнее».

«- Я, конечно, не думаю, что людей можно классифицировать, но условно я бы разделил их на два типа. Люди с универсальным видением мира – и люди с ограниченным взглядом. Я свой взгляд на мир ограничиваю. И дело тут не в том, правильные у меня границы или неправильные. Все равно где-то протянется граница: что мое, а что – нет. Для кого-то очевидно, а кто-то вообще так вопрос не ставит.
- Но ведь те, для кого очевидно, тоже стараются свои границы раздвинуть, разве нет?
- Возможно. Но у меня не так. Почему все люди сегодня должны слушать музыку в «стерео»? От того, что скрипка зазвучала слева, а контрабас справа, музыка лучше не стала. Просто усложнился способ воспроизведения».

«Глядя в небо, я ощутил себя маленькой лодкой в бескрайнем море. Вокруг – ни волн, ни ветерка, я тихо себе дрейфую. Есть некий смысл в крохотной шлюпке, затерянной посреди океана.
Глубокое небо сияло над головой, как прописная истина, сомневаться в которой бессмысленно. Когда глядишь в такое небо с земли, кажется, будто оно впитало все сущности этого мира. С морем – та же история. Если каждый день разглядывать море, начинает казаться, что больше на свете ничего нет».

«Есть на свете такая тоска – от невозможности плакать. По-прежнему бесформенная, никак не выраженная, она просто копится на сердце всю жизнь, как снег в безветренной ночи».

«Что ни говори, а справедливость применима только в страшно ограниченном мире. Но зато – ко всей жизни сразу. От улитки в скобяной лавке – до супружества. И даже если моя справедливость никому не нужна, ничего другого я предложить все равно не могу. В этом смысле она сродни любви. Но то, что хочешь отдать, далеко не всегда совпадает с тем, что от тебя ожидают. Вот почему в моей жизни – и рядом со мной, и через меня – столько всего прошло и, не задерживаясь, кануло в Лету…»

«- Ты можешь понять, что такое долг? Не могу же я бросить мир, который создал, и людей, которых породил, даже не спрашивая их согласия…»

@темы: Книги

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

А.П.Ермолов. Кавказские письма.
«С.Н.Ермолову. 20 февраля – 1 марта 1849г.
«С сожалением проводил я детей моих. В Клавдии нашел добросердечного молодого человека, из которого выйдет славный и известный офицер; ветреный мот всегда без гроша. Был бы и без куска хлеба, но достанет его службою. Я его люблю душевно. В Викторе самолюбие необузданное; обращение, не допускающее иметь друзей. Мне кажется, он поставляет в большой порок, что нет у меня состояния Шереметева, из которого должна принадлежать ему, конечно, большая, нежели другим, часть по неумеренным его расходам. Ко мне я ожидаю доброго его расположения, если буду исправным его казначеем. Смело скажу вам, что вы в познании людей далее своего носа не видите!»
***
«Здесь во время пребывания своего Виктор подал мне счет своих долгов, восходящих до 2625 рублей серебром, которые рассылаю я к разным лицам, уверен будучи, что он не уплатил бы их с такою, как я, точностию, рассчитывая, что некоторые могли бы подождать и часть денег, конечно, осталась бы здесь на покупки столько же ненадобные, как и не совсем благорассудительные. Одному служителю, плуту маркеру, должен был я заплатить 220 рублей серебром, потому что и у него он успел сделать заем. Ему всяких средств мало, ибо высокомерие безрассудное и во многих случаях отзыв «я себя переделать не могу», в глазах его он всех совершеннее. Хорошо распознавши мудреца, признаюсь я, им не восхитился и не им утешена будет старость моя. Клавдий прекрасный малый и сердце чудесной доброты, но так ветрен и легко может быть увлекаем, что Виктор управляет им как хочет и может заставить его делать глупости. Долги обоих меньших, прежде мною уплоченные составляют четвертую часть долгов Виктора, и я всем им объявил, что ни копейки платить не стану и объявлю, чтобы им, как не имеющим состояния, никто в долг не верил. Это замечание не понравилось, но я божился и готов сделать! Прилагаю список суммы, которую, сделай дружбу, разошли по назначению. Поблагодари любезную сестру от меня и представь ей 50 рублей серебром, которые взял у нее Виктор. Остальным отошли через кого-нибудь и прикажи взять расписки. Полюбуйся превозносимому вами Виктору. Как прилично офицеру задолжать 85 рублей за духи и помаду и ни гроша за книги? Этот Адонис проводит время перед зеркалом и полвека своего в постели, что всякий день мог я видеть. Словом, в нем есть все, что не понравилось бы мне и в постороннем совершенно молодом человеке».

П.Хайсмит. Выкуп за собаку.
«Честно исполнив свой долг и избежав, к большой радости родителей, службы во Вьетнаме, Кларенс получил работу в отделе кадров большого нью-йоркского банка. Через полгода Кларенсу наскучила эта работа. Закон о преимущественном праве приема на работу представителей «малых рас», принятый Комиссией по правам человека, заставлял его давать рекомендации людям, не имеющим необходимой квалификации, и он сам, и его начальники испытывали неловкость, узнавая позднее о промахах их протеже. Наверное, над этим можно было лишь посмеяться, и Кларенс до сих пор помнил Берни Олперта из их отдела, который говорил: «Не принимай все это так близко к сердцу, Клар, ты только что из армии и привык подчиняться приказам, разве нет?»
Работа в отделе кадров банка не только не приносила Кларенсу морального удовлетворения, но и не давала ему ничего как профессионалу: у него не было возможности рекомендовать на вакантную должность наиболее подходящего человека, чем, собственно, его и учили».

---

Просто в телеграме -

---

Читательский дневник

Григорий Поженян.

Млел август сорок первого…

Два раза в жизни я боялся ветра.
Один раз в детстве,
взяв у друга шлюпку,
с портретом Грина, с ножиком из кухни
и парусом косым из раскладушки
я вышел в море испытать характер.
Но ветер с гор застал меня в пути.
Он вырвал парус,
бросил за борт Грина
и сделал небо — морем,
берег — морем,
то близким — надо мною,
то далеким,
зеленым почему-то и глубоким,
и если бы не пограничный катер,
мне б из объятий моря не уйти.
...Напуганный тогда афганским ветром,
быть может, я не стал бы мореходом,
не властны были б Грин и Айвазовский,
и вдаль меня не позвала б волна,
но тот моряк, что в плащ меня укутал,
сказал мне, улыбаясь:
— Ты не бойся
и знай, что после лютой непогоды
всегда приходит к людям тишина...

Я вспомнил моряка под Инкерманом
в седых каменоломнях ноздреватых.
Млел август сорок первого безводный,
и в знойный полдень после всех атак
над вражескими трупами, лощиной,
опять поплыл коварный мой знакомый
афганец —
ветер дальних плоскогорий,
и за холмами оживился враг.
Он все поймет,
он все оценит сразу,
он вновь пошлет своих солдат к окопам,
а ветер,
напоенный трупным ядом,
матросов одурманит допьяна...
Но, сжав штыки,
надев противогазы,
лежали мы,
как будто так и надо,
и верили, что после непогоды
всегда приходит к людям тишина.

А.Селютина. И жили они долго и счастливо.
«- Перунов цвет существует, - тихо сказала Василиса, и ее услышали.
Баюн и Сокол как по команде обернулись к ней. Кощей тоже посмотрел – внимательно, изучающе.
- И ты туда же! – взвился Баюн и снова выпустил когти. – Бред теперь передается воздушно-капельным путем? Или только половым, и можно не беспокоиться?
- Я видела его, - спокойно ответила Василиса. Баюн злился, потому что боялся. Это она могла понять. – Я видела его, пока бродила в Лесу. Однажды ночью я наткнулась на заросли папоротника. Он расцвел совсем рядом с тропой.
- И какой он? – тихо спросил Сокол.
- Он… - Василиса нахмурилась, вспоминая. Вот она идет по тропе, и на обочине среди черных в темноте листьев ярко сияет что-то белое с алой сердцевинкой. Но важно ведь не внешнее… - Он робкий. Нежный. Мне показалось, ему хотелось увидеть небо и вдохнуть ночной воздух. В том месте кроны деревьев расступались, образуя просвет. Было много звезд…
Цветок заметил ее и замер. И в этом чувствовалось нечто надсадное. Обиженное. Словно ему было горько оттого, что она потревожила его покой, что нашла его, и одновременно он будто заранее смирился с тем, что она унесет его с собой, не дав прожить эту ночь…
- И что ты сделала? – мурлыкнул Баюн.
- Близился рассвет, - пожала плечами она. – Я подумала, что он предпочтет встретить его в одиночестве. Так, чтобы никто не мешал. Поэтому я поклонилась ему… Нет, немного в сторону, чтобы не смущать… Поклонилась и тихо пошла дальше, не оборачиваясь. Ему ведь хотелось остаться незамеченным.
- Ты не сорвала его! – глаза Баюна из золотых стали медными. – Как же ты справилась с искушением?
- Не было никакого искушения, - устала качнула головой она. Говорить об этом было все равно что объяснять простые истины годовалому малышу: не все, что ты видишь, можно взять, существует чужое, не твое. – В этом и есть разница между светлыми и темными магами. Не важно, какова мощь, - можно просто пройти мимо».