С днем рожденья!

Alex_Wenke, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замечательного!

---

В новинках недели на LiveLib - это что, накропали книжку по сериалу Гримм?

Гримм. Ледяное прикосновение , Джон Ширли

18 июня 1815 года в лесу под Ватерлоо сошлись в смертельной схватке бывшие союзники-бонапартисты Альбер Денсво и Иоганн Кесслер. Австриец и немец. Хищник и охотник. Существо и Гримм. Первый проиграл, второй выиграл. Но сын погибшего выжил и поклялся отомстить не только убийце, но и всему его роду.

И вот, уже в наши дни, детективу Нику Бёркхарту, совмещающему службу в полиции Портленда с деятельностью Гримма, поручают расследование серии жестоких убийств. Ник и его напарник Хэнк Гриффин выходят на след «Ледяного прикосновения» — международного преступного картеля, во главе которого стоят Существа. И у его лидера давний счет к детективу Бёркхарту…

Боже мой...

---

На LiveLib почему-то в последнее время появляются ругательные рецензии на "Обрыв" Гончарова. Чего взъелись на роман, ума не приложу. То он им скучный, то затянутый, то неправдоподобный, то еще чего.
А мне он всегда очень нравился. Надо что ли перечитать.

---

---

Привет!

Муся-обормуся, приветствую!
Может, кошки?

---

Леон-Поль Фарг "Парижане и парижанки". Какая очаровательная книжка. Ну, конечно, чтение очень специфическое...
Это просто цикл заметок (эссе? очерков?) о Париже. Город, который автор явно очень любит и не мыслит жизни где-нибудь еще. Написано в известном стиле "пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную..." Но все это действительно очень мило, живо и выразительно. Парижские улицы, скверы, площади, набережные, пестрая толпа, дворцы, особняки и отели, ресторанчики и театры... Монмартр, Монпарнас, аристократические, буржуазные, рабочие кварталы... Сена и Эйфелева башня. Все проникнуто острым ностальгическим духом - ну да, в результате некоторого интересного эффекта прямо таки в двойном размере. Автор пишет свои заметки в 30-е годы и, описывая современный ему Париж, то и дело вспоминает Париж своего детства - на самом рубеже ХХ века. Но, поскольку мы знаем историю и последующие события, то и описываемый Париж уже является чистой ностальгией. Потому что скоро он исчезнет...
Здесь имеются иллюстрации - в виде черно-белых шаржей-карикатур. Но лично я считаю, что тут лучше всего бы подошли картины Бланшара.

"Не сродни ли мы, люди созерцательности, размышления и письма, фокусникам, чье умение выудить из своего канотье радужную форель обязательно вызывает желание узнать, как они этого достигают?"

"В темном царстве мысли вдохновение - это нечто вроде утра ярмарочного дня в провинции. В какой-то части серого вещества происходит некое оживление; возникает робкое шевеление, схожее с движением повозки зеленщика; звук тяжелой, как у старых кляч, поступи идей; сторожа и солдаты воображения вступают на чистый лист. И вот, словно под магическим воздействием, кажется, что бумага заполняется, - подобное бывает, когда мы чувствуем, как на пространстве, простирающемся от одного виска до другого, будто начинает строчить пишущая машинка. Вдохновение в искусстве производит на меня впечатление пароксизма легкости. И я предпочел бы ему замысел - другой микроб, еще более занятный."

"Писать - значит уметь раскрывать секреты, которые надо еще и уметь превратить в бриллианты."

"...Район, зажатый между заводскими трубами и озерами оцинкованных крыш, между которыми улица Обервилье движется, словно глянцевая река. Крики заблудившихся паровозов служат фоном этому пейзажу."

"... Лавчонки, которым шум подземной линии метро заменяет громыхание Вагнера и Зевса..."

"... поезда длиной в мгновение тоски..."

"... кошки, будто проглотившие урчащие кофемолки..."

"Вовсе не обязательно писать, чтобы наполнить поэзией свои карманы."

"Я понял, говорил мне недавно один англичанин, почему парижане не путешествуют: у них есть Монмартр. Ведь путешествуют именно для того, чтобы попасть на Монмартр."

"...маленькие довоенные государства, которые годятся только для создания оперетт, например, Босния и Герцеговина."

"Мир тогда был одновременно похож на картину Ватто и один из дней Великого поста."

"Сакре-Кер возвышается между Мулен де ля Галет и Мулен Руж, словно Иисус между двумя разбойниками."

"Там пребывали в вечной нищете столь трудноразличимые личности, что никто так и не узнал, были ли они художниками, скульпторами, граверами, шансонье, поэтами или философами."

"Бык" всегда был безупречен: продавцы наркотиков, спекулянты жемчугом или валютой имели, как правило, хорошую привычку держать свой товар в карманах."

"...жалкие папенькины сынки, ожидающие, что из парижского неба прямо им в рот свалится свежеприготовленная удача."

"Мне представлялось, что я сижу на некоем космополитическом вокзале, где каждый надеется на чудесный поезд, следующий к счастью."

"Фуке" - одно из тех мест, мода на которые может пройти лишь в результате сильной бомбардировки."

"...Как говорится, жить надо так, как живут в Париже..."

"Набережные, этот поэтический шедевр Парижа... Вот неповторимая страна, вытянутая, похожая на вьющуюся ленту, на нереальный полуостров, словно бы рожденный воображением восторженного существа."

"Я спрашивал у нищих, у настоящих бездомных, почему они предпочитают эти набережные другим. Мне ответили: "Потому что здесь мы в своей тарелке, как дома. К тому же и сны здесь особенные."

"Огромные и безучастные, по шелковой глади проплывали черные баржи, похожие на каких-то животных."

"И Париж ужимался для нас до сгустка впечатлений, в котором одновременно можно было увидеть прелестную женщину, фиакр, девушку на побегушках, старого генерала, цветочницу или молодого офицера на коне. Вот чем была для нас парижская улица."

"Площадь Французского Театра изменилась из-за автобусов. Революция, даже пожар не смогли сделать большего."

"Торговец туристским снаряжением, предметами для бойскаутов, миссионеров, колонистов, разного рода первопроходцев. Он не боится огорошить прохожего видом фонаря для туннелей, подземелий или вулканов, носящего название "Свет на всю жизнь."

"Неплохо было бы подумать о том, чтобы во времена, трудные для государственных бюджетов, награждать медалью или давать табачную лавку первому французу, который каждый год, не пытаясь ловчить, платит налоги."

"...при воспоминании о Санкт-Петербурге они дергаются, словно танцуют в одних носках."

"Он носил бы, если бы посмел, баночку черной икры в верхнем кармашке пиджака - всем на обозрение."

"Один комитетчик представил мне краткий очерк парламентской жизни: "Депутат - это избиратель, выигравший в лотерею, а министр - депутат, улучшивший свое положение."

"Принято умиляться по поводу Монмартра и Монпарнаса. Оба эти квартала дополняют Париж, как прическа дополняет образ хорошо одетого персонажа. Уберите их - и у вас будет впечатление, что вы видите нечто столь же новое и незнакомое, как человек без галстука."

"Местный управляющий сказал однажды: "Мы неблагодарны, иначе должны были бы воздвигнуть здесь, между автобусной остановкой и киосками, памятники Ленину, Муссолини, Гитлеру и другим. Эти господа поставляют нам клиентуру и обновляют ее."

"Что понимать под очень парижским человеком? Совершенно очевидно: чтобы гордиться званием марсельца, надо родиться в Марселе, а чтобы объявлять себя венцем - в Вене. Но совершенно не обязательно увидеть свет в Париже, чтобы быть парижанином. Хотя, как говаривал Жарри, так было бы лучше, надежнее."

"За прежними парижанами нынче следуют "модерновые". И я придаю этому слову весь его уничижительный смысл. Модерновые - это вечно обезумевшие существа, для которых правительственный кризис является причиной катастроф, а провал театрального спектакля - предвестием конца света. Черт побери! А то мы не видели правительственных кризисов, да еще каких отменных... Парижский дух как раз и составлял ту самую легкость, которая позволяла сотням тысяч людей ничего не принимать трагически и полагать, что все идет довольно сносно."

"Слишком многим сегодня "захотелось" Парижа, этим занялась киноиндустрия, и мы увидели толпы сарацинов, ринувшихся на приступ того, что раньше предназначалось лишь немногим."

"Довольно трудно дать определение парижанки. Зато очень легко заметить, если женщина ею не является."

"Я был знаком с одним метрдотелем, который непрерывно и с силой массировал свою вставную челюсть. И однажды уронил ее в супницу. "Нет, спасибо, - пробормотал клиент, которого он обслуживал. - У меня уже одна есть."

"...и наконец, последняя справка для тех, кто бессмысленно тратит время на поэтическую карьеру: более менее расторопный коридорный может зарабатывать до десяти тысяч франков в месяц."

"Хорошо поесть недостаточно, надо еще суметь запомнить, о чем говорили за столом. Сколько забытых обещаний, утраченных сведений, испарившихся острот! Чтобы исправить этот недостаток, "Георг Пятый" с 1938 года начнет устраивать обеды на память! По просьбе клиентов все разговоры между закусками и подачей кофе будут записываться. "Память" вмонтируют под столом, чтобы никому не мешать. Забирая вещи, можно будет взять с собой протокол завтрака или обеда и создать себе библиотеку переговоров, которые могут оказаться полезными, если придется напомнить важным персонам, что они обещали вами заняться, женщинам - что они вас любят, друзьям - что они лгут."

"У него лицо человека, который способен просверливать дырочки в дверях."

"Нашелся шутник, сказавший: "Франция - это большой отель." Это так, но у нас не всегда найдется подходящий директор..."

"Иностранцы из очень отдаленных пределов по-прежнему стекаются сюда, привлеченные сиянием Парижа, как астрономы - светом погасших звезд... Элита изысканных путешественников, для которых Париж равнозначен какому-нибудь академическому диплому."

"В случае войны атака вражеских самолетов захлебнется под прицельным, хотя и приглушенным, огнем истории, элегантности и любви, исходящим от Парижа, и что само его ниспосланное Провидением присутствие, само его непреодолимое очарование даст им команду развернуться и оставить нетронутым на поверхности земли этот росток волшебства и наслаждений, который не скоро смог бы вырасти вновь."

"От своей юности не излечиться."

"...старые инструменты все еще в ходу, как ломовые лошади..."

"А жить - разве это не мечтать о сне?"

@темы: Книги

---

Увидела на озоне продают чайную пару... И прямо так меня на эту чайную пару переклинило.



Травки, листочки... плющ и... папоротник, кажется... стрекозы... Мне уже давно страшно хочется чайную кружку с орнаментом из листьев. Такого фэйрийного вида. Чтобы я из нее пила чай и проникалась фэйри-духом. Я даже одну уже пробовала заказать - там были листья с орехами на черном фоне. Но выкинули из заказа.

---

На озоне - с/с Киплинга в пяти томах. 1915 года издания. С иллюстрациями автора. И всего за 27 тыс рублей. Прямо для антиквариата очень недорого...

---

(лазая в ЖЖ) О, напоминают про дату.



Лично я голосовала "да". И насколько я помню по опубликованным результатом подавляющее большинство населения на всей территории СССР голосовали тоже "да".

---

Читаю в Geo статью про тибетских этих лам... Как они реинкарнируют... кто тысячу с лишком лет, кто пятьсот... Вот, значит, этот новенький лама родился в виде младенца бедных кочевников (в 1985 году, ага), и прямо были знамения. Что во время родов птица красивая села куда-то там... на юрту. И как он еще карапузом что-то умное изрекал. И объявил родителям, что он и есть лама. А потом монахи приехали искать ламу, и ребенок сразу безошибочно выбрал предметы. Какие-то. Видно, свои любимые из прошлой жизни. Читаю и думаю, с умным видом, что вот же - все-таки ведь какие-то таинственные явления происходят с этими реинкарнирующими ламами.
Потом соображаю - блин, ну как же получается много зависит от подачи материала и его общей направленности. Чего таинственного-то... Ну, ездят монахи с предметами. Так пусть у них не сильно многочисленный народ (не маломиллиардный Китай, ага), но ведь и не вымирающий. Уж несколько тысяч этих карапузов там наберется. А дальше чисто теория вероятности - первый попавшийся карапуз, выбравший нужные предметы и объявляется новым воплощением ламы. Ему же три-четыре года, за это время его и воспитают, и натаскают... А всякие знамения и речения легко появляются задним числом. По принципам... как разъяснял Канеман... как там он это по ученому назвал, я не помню... в общем, когда люди, вспоминая прошлое автоматически подгоняют реальные факты под ту картину мира, в которой они существуют. Были они или не были, будут на голубом глазу уверять, что были.
Так же, как у нас определенные личности сейчас бьют себя пяткой в грудь и рассказывают о голоде в СССР, который они лично в детстве пережили. И ходили в одном платье с детского сада до института.

---

(лазая в ЖЖ) идиот Еськов твердо уверен, что "Россия - мировой лидер по количеству ментов на душу населения". Он это поди из кристально чистого либерального ресурса узнал.

Еще один взгляд на вывод войск из Сирии.

Смешные товарищи, однако.

Дано: Президент Сирии Башар Асад назначил парламентские выборы в стране на 13 апреля.

Спрашивается: Что бы сказали княгиня Марья Алексевна и "мировое сообщество", если бы во время выборов в Сирии присутствовали российские войска, а на выборах победил бы...Башар Асад?

sl-lopatnikov.livejournal.com/1434213.html?styl...

---

А.С.Суворин "Дневник". Я его таки дочитала. По уши нагрузилась революцией. Точнее, революционной ситуацией.
Очень интересный материал. Хотя, конечно, выглядит специфически... Это довольно разрозненные и не систематические записи, охватывающие период с 1887 по 1907 год. Специфика в том, что автор - газетчик, издает - судя по всему - довольно популярную и влиятельную газету. Поэтому он очень интересуется происходящим вокруг именно с точки зрения общественной, культурной, политической жизни. Записывает то, что сам видел и слышал, то, что ему стало известно из рассказов, слухов. Возможно, с прицелом на то, чтобы это - вдруг когда-нибудь! - можно будет использовать в газете. При этом круг общения у него весьма широкий - министры, чиновники, аристократы, военные, культурные деятели. Так что ему становятся известны и какие-то конфиденциальные сведения, которые не доводятся до сведения общественности, и личные мнения и оценки... С другой стороны, это уже очень пожилой человек, который постоянно думает о близкой смерти и старается подготовиться к этому. Поэтому записи ведутся нерегулярно. Иногда ему по причине депрессии вообще не пишется ничего. Так, к сожалению, полностью выпал 1905 год - все эти революционные события... В то же время, и предвестники революции в дневники были достаточно красноречиво освещены ранее. К тому же - война с Японией! Автор - вместе с обществом - воспринял ее очень тяжело. Так что, может быть, грянувшая на следующий год революция его совсем подкосила.
И все-таки это материал, как мне кажется, ценный как раз своей сиюминутностью, актуальностью. Это не мемуары, которые пишутся уже спустя много лет после событий, с приглаженным рассказом, с изменившимися взглядами, откорректированный под влиянием каких-то новых взглядов и идей... Это все записывалось практически по горячим следам. Так что можно вживую ощутить, как это все происходило "в режиме реального времени". Как империя скатывалась в пропасть. Чудовищная коррупция и разложение в верхах. Слабый, не особо одаренный и образованный царь. Обширная царская семья, давно потерявшая берега. Ширящиеся беспорядки среди студентов, рабочих, крестьян - но о них приказано молчать, чтобы не волновать общественность. Ужасно. Да уж, любителям потосковать о "вальсах Шуберта и хрусте французской булки" тут ничего не светит. Как-то нарисованная очевидцем картина общества от этих тоскований страшно далека!

@темы: Книги

---

Книжный столик

А.Суворин "Дневник".

"Лучше бы не читать газет. Спокойней гораздо. Ничего не знать, не делать сравнений."

"Эти дни читаю "Идиота" Достоевского. Странный писатель! Мне кажется, что все его люди - от его нутра, его души и воображения. Таких людей он не видал, да таких, может, нет и не было. Какую-то преступную душу, мрачную, таинственную он изображает. Есть ли это русская душа?"

"Когда умирают люди, самое грустное именно это: мысль, что никогда их не увидишь, никогда не скажешь с ними ни одного слова, а затем жалеешь, отчего не всегда был с ними предупредителен, любезен, ласков. Не следует огорчать кого бы то ни было."

"Александр III русского коня все осаживал. Николай II запряг клячу. Он движется и не знает куда. Куда-нибудь авось придет."

"Сегодня Крит сдался. Подлецы англичане! Как их у нас ненавидят! Ни одну нацию так не ненавидели. А раз государыня англичанка, то и ее не любят."

"Я жалею, что не вел правильного дневника. Все у меня отрывки и набросанные кое-как. Их выбросят, вероятно, как хлам никому не нужный. Но вести дневник - нелегкое дело для себя самого. Надо бы вести дневник своим ошибкам и грехам. Тогда можно было бы подвести итог и своим добродетелям. А то прожил жизнь и не знаешь, что она такое."

"Делянов воскликнул после убийства императора Александра II:
- Какое несчастье! Никогда еще этого не было!
- А Петр III? А Павел I?
- Да, но это на улице.
В комнатах можно душить, а на улицах нельзя!"

"Беллетристика стала публицистикой", - сказал Андриевский. Это верно. Но хорошего в этом много ли? Бог творил едва ли как публицист. Правда, он натворил множество всякой дряни."

"Сигма говорил, что великий князь прислал к нему своего адъютанта просить его, чтобы он сказал об его игре //играл в театре Гамлета//, не хвалил, а сказал бы правду. Ну, этой правды он не дождется, ибо ее нельзя сказать."

"Несколько лет тому назад Буренин позволил себе в фельетоне критически мягко отозваться о стихах К.Р. (великого князя Константина Константиновича). Феоктистов призвал меня в Управление по делам печати. "Скажите Буренину, охота ему говорить о стихах К.Р. Министр очень недоволен. Пусть лучше пишут великие князья стихи, чем баклуши бить."

"Великий князь Петр Николаевич взял пять миллионов рублей за основание "Феникса". Акции были вздуты до 700 рублей, а теперь продаются по 50 рублей. Витте в одном заседании Комитета министров сказал: "До чего мы дожили - великие князья становятся во главе дутых предприятий."

"Слышал, что Куропаткина назначают на Кавказ, а на его место варшавского князя. Куропаткин никак не может поладить с великими князьями. Великое это горе - великие князья! Только мошенники уживаются с ними, потому что дают им наживаться."

"В кабинете несколько человек разговорились о том воровстве, которое существует при дворе. Рассказали, что великий князь Владимир получил два миллиона под вексель из капитала барона Штиглица, завещанного им на художественные школы."

"Яворская в "Маскараде" умирала изумительно: она стала на четвереньки, лицом к публики и поползла: в это время груди вывалились у нее из-за корсета."

"Я взбесился и ударил о ручку стула палкой и отщепил от нее несколько планок. Мне было досадно на себя. Эта дурацкая вспыльчивость делает меня рабом тех, которые умеют быть спокойными."

"Целый день с Чеховым. Я ему много рассказывал. Он смеялся. Говорил о продаже им сочинений Марксу. У него осталось всего 25 тысяч рублей. "Не мешает ли Вам то, что Вы продали свои сочинения?" - "Конечно, мешает. Не хочется писать."
Я с Чеховым чувствую себя превосходно. Я на 26 лет старше его. Познакомились мы с ним в 1886 году. "Я тогда был молод", - сказал я. "А все-таки на 26 лет и тогда были старше."

"О государе:"Образованный, судит об отдельных фактах здраво, но связи в фактах и событиях совсем не видит. Самолюбие большое и уверенность, что он все может, потому что самодержавен. Любит блеснуть фразами. Когда видит, что хотят его убедить, говорит: "Об этом я имею полное понятие" или "Это мне очень хорошо известно", и прибавляет какое-нибудь общее место."

"В агентстве получен циркуляр, чтоб не говорили ни слова о приезде представителей буров. Этакое свинство, прости Господи! Перед кем они, эти дипломаты и правители, унижают народ и Россию? Не мы холопы, а правительство холопье и глупое, которое само ничего не умеет сделать путного."

"С Китая нет телеграмм. Слово стоит 3 рубля благодаря императрице Марии Федоровне, которая потребовала этого налога в пользу датской компании. Погибла Россия - лишь бы была жива Дания! Немка не делала того, что делает эта вдовствующая."

"В обществе что-то растет, и мне это сильно напоминает 60-е годы. У правительства вечная манера: сами не умеют управлять и винят тех, кто что-либо делает."

"В университете вывешено объявление от ректора с просьбою, чтоб студенты перестали волноваться "в ожидании разбора их дела в суде."

"Польша - хорошая школа для русских, ибо поляки замечают каждую ошибку и при каждом случае стараются делать затруднения."

"Газета меня угнетает. Я боюсь за ее будущее. Тьма сотрудников, большей частью бездарных и ничего не делающих. Я сказал, что юбилей - репетиция похорон. Так это и будет. Не был бы только он репетицией похорон газеты. Я должен умереть, но газета должна жить, и она может жить."

"Сипягин приказал закрыть газету на одну неделю за статью Никольского "По поводу рабочих беспорядков", ибо она нарушает Циркуляр 1899 года, в котором сказано, что газетам воспрещается говорить о рабочих беспорядках и отношениях рабочих к хозяевам."

"Хирург Троянов говорил мне: "Да, Сипягин - животное. Это продукт полного вырождения. Посмотрите на его череп, на его уши." В настоящее время продукты вырождения в цене, ибо они умеют нравиться и совершенно безопасны государю в том отношении, что во всем с ним согласны и во всем готовы угодить."

"Два царя у нас: "Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии. Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост."

"Вчера сгорел Малый театр. Мне очень тяжело. Храбрюсь, но напрасно. Завтра отсюда уезжаю в Петербург на разговоры, сожаления, аханья и прочую чепуху."

"О, родина, куда девались твои таланты? Или такое бездарное время мы переживаем? Есть такие времена, что дарования, если есть, то они не могут вложиться в устаревшую форму, а новая еще не созрела. Может быть, готовится что-нибудь великое, необъятное и, разумеется, оно сиднем сидит где-нибудь и занимается не своим делом."

"Деньги и богатство портят людей, особенно тех, которые должны быть независимы по самой своей профессии, как, например, журналисты."

"Все эти дни много разговору о Толстом, который заболел. Князь Оболенский сказал сегодня, что телеграммы с запросом о Толстом не принимаются. Распоряжение Главного управления по делам печати курьезно и глупо до последней степени."

"31 января отобрали подписку в магазине не выставлять портретов Толстого и от Главного управления по делам печати сказали, что портрет Толстого нельзя помещать ни в каком случае и никогда. Очевидно, эти парни рассчитывают на бессмертие! Действительно, бессмертные дураки, ибо трудно предположить в будущем еще больших дураков."

"Был на бегах. Строение стоило 1700000. Оно и половины этого не стоит. Чтоб зажать рот членам Бегового общества, в стойла поставили и лошадей великого князя Дмитрия Константиновича, председателя общества. Что мне рассказывали - уши вянут."

"Государь кому-то сказал по поводу покровительства одной промышленности:
- Если одна нога будет расти больше, а другая меньше, то ведь человеку ходить будет нельзя."

"Вчера видел Павлова, автора "Истории России" Он из Петербурга, представлялся царю. Государь был с ним чрезвычайно любезен. Когда Павлов говорил, что России придется скоро пройти через многие перипетии, государь повторял:
- Бог милостив. Бог милости."

"Вчера был в Художественном театре. "В мечтах" Немировича-Данченко. Плохая, вымученная вещь. Между Шекспиром и Данченко то сходство, что оба читали книги."

"У Леонида Андреева, беллетриста, был обыск. Была пачка писем Горького. Но полицейский не обратил внимания, ибо письма подписаны его именем: Пешков."

"В 10 часов вечера вчера по Никольской провели целую толпу арестованного народа. Бухарский эмир как раз следовал за этой толпою."

"Беспорядки в Харьковской и Полтавской губерниях. В Харьковской разграблено, разрушено и сожжено 20 богатых экономий. Сахарный завод Молдавского уничтожен с больницей вместе, причем тифозные больные были выкинуты. Следствие открыло, что укрывателем награбленного был священник, а среди грабителей действовал дьякон."

"У нас печаталась статья "О нужде кур". Слава тебе, Господи! Вспомнили кур. Их совсем забыли."

"После убийства Боголепова //министр просвещения// стали реформировать школу, точно убийца указал тот путь, которому надлежит следовать, а до этого никто не мог догадаться, что и как делать."

"Витте очень смущен положением. Факт равнодушия и радости после убийства Сипягина поразил его. "Он был таким хорошим человеком дома, - говорил он, - и вообще в личных отношениях. Но для человека другая мера в делах общественных."

"Иногда ужасно хочется высказаться, может быть, грубо, но все равно как-нибудь высказаться откровенно, чтоб меня дураком не считали. Мое самолюбие постоянно уязвлялось и уязвляется. Может быть, в старости это уязвление становится невыносимым, ибо чувствуешь свое бессилие что-нибудь сделать новое, достойное, удивительное и хочешь, чтоб тебя уважали за старое. А старое кому нужно? Его даже не замечали. Жили припеваючи, тратили уйму целую денег все на себя и для себя, эгоистично до безумия, никому не помогая, не замечая ни бедности, ни болезни, ни нищеты. Только собакам покровительствовали. Людей совсем забыли. "Разве всем людям поможешь?" Собакам всем тоже помочь нельзя, но собаки - рабы, они любят, они умеют нравиться и ростом и потребностями меньше человека."

"Чехов удивлялся, что Горького считают за границей предводителем социализма. "Не социализма, а революции", - заметил я. Чехов этого не понимал. Я, напротив, понимаю. В его повестях везде слышится протест и бодрость. Его босяки как-будто говорят: "Мы чувствуем в себе огромную силу, и мы победим."

"Сколько раз я себе в последние годы говорил: "Не пиши под первым впечатлением. Обдумай. Не пиши ночью, а напишешь - оставь до утра, взвесь слова и выражения." Но система нервная такая стала истрепанная, что с нею не сладишь. В старости прямо сходишь с ума, становишься легкомысленным, раздражительным, безвольным."

"Для измерения патриотизма нет ни барометров, ни термометров, у всякого он свой."

"Наши поражения продолжаются. "Министры выдумали для меня особый слог в докладных записках, так что сначала я ничего не понимал, - жаловался государь. - Гессе говорит мне о министрах, это верный человек, и я все знаю." Ничего не знает."

"Витте: "Россия не может воевать. Она может воевать только тогда, если неприятель вторгнется в сердце ее."

"Витте мне представлял, как царь отвечает, когда ему Витте докладывает.
- Можно вот это сделать Мне бы хотелось.
- Нельзя, Ваше Величество, потому-то и потому-то.
- А вот это можно?
- И этого нельзя потому-то.
Затем царь начинает спрашивать его: "Можно ли принять такую меру?" Он кисло и нехотя отвечает: "Можно", или "Подумаю", или "Хорошо".
- А Плеве докладывал иначе, - продолжал Витте, - спросит царь - можно ли? - все можно, все хорошо.
Черт знает, как нами управляют все. Посидишь этак, послушаешь, и так становится скверно, так скверно, что понимаешь все, самое гнусное, самое отвратительное, все эти заговоры и убийства."

"Столыпин рассказывал о свидании Муравьева с царем на второй или третий день после убийства Плеве. Муравьев сказал царю откровенно о положении России. Оно отчаянное. Нельзя управлять без общества, нельзя управлять через министров при их очных докладах и при том обычае, когда министры выпрашивают у царя его подпись, и это является законом. Такой якобы разговор происходил. Муравьев выказал мужество и относительно Плеве, которого он представил государю деспотом, который пользовался именем государя, чтоб делать невозможные вещи. И он представил доказательства. Государь плакал, и Муравьев также. Слезливые люди!"

"Только еще русский язык выдерживает статьи о самодержавии. От них тошнит на всяком другом языке."

"Новик" японцы потопили у Сахалина. Это лучший наш крейсер. Не объявляют по случаю радости крещения. В царские дни несчастья и поражения не признаются. Им хорошо в дворцах и поместьях. Лучшие места России забрали и благоденствуют. Что им русские несчастья. Вот революция - ее они боятся. Но до нее так далеко, что они еще успеют увеличить свои богатства."

"Самодержавие стало давно фикцией. Государь сам находится во власти других, во власти бюрократии и не может из нее вырваться."

"Кто не предан всей душой пользе отечества, тот никого и ничего не может любить, кроме своей выгоды."

"Народ устрашить невозможно, а привязать к себе легко."

"Святополк-Мирский, говорят, благородный и хороший человек. Но именно поэтому он ничего не сделает. Надо быть умным и дальновидным."

"Можно спросить: есть ли у правительства друзья? И ответить совершенно уверено: нет. Какие же могут быть друзья у дураков и олухов, грабителей и воров."

"Витте находит, что положение безвыходное вообще. Один из великих князей был у него за советом. Он отвечал, что у больного такая болезнь, что лечить ее можно, но выздоровеет ли он - это зависит от Бога."

"Теперь кто едет из Петербурга - берет револьвер, а потом билет. Ходить с револьвером, ведь это значит жить на войне."

"Столыпин говорил мне:
- Теперь лучше. Революция уменьшается. Губернаторы большей частью так доносят.
Верьте губернаторам!"

"Ничего не будет хорошего, когда нет государственных людей. Страна не может управляться сама собой."

"Что беспокоиться о будущем, когда оно для меня такое короткое? А все беспокоишься, точно жить будешь вечно или в могиле чувствовать, что делается у живых."

"Витте в Государственном совете сказал, что мы с 12 декабря 1904 года по 17 октября 1905 года прожили не год, а, может быть, полстолетия. Постарели на 50 лет, поэтому все валится из рук. Песок сыплется, а все государственные вопросы решают. А у молодых нет молодости. Только отупели или с ума сошли от преждевременной старости."

"Преобразователь вроде Петра Великого при самом крутом спуске держит лошадей в сильной руке, и экипаж безопасен, а правители вроде Людовика XVI и Александра II пустят лошадей во всю прыть с горы, а сдерживать их не умеют, а потому экипажу предстоит гибель."

"Рачковский поступает в охрану государя. История его связана с Филиппом. Анастасия Николаевна Черногорская (теперь жена Николая Николаевича) увлеклась столоверчением в Ницце, рекомендовала его государыне. Выписали, занимались столоверчением, вызывали Александра III, который давал советы Николаю II. Гессе очень встревожился, поручил Рачковскому разузнать о Филиппе. Тот написал о нем, как об обманщике и шантажисте, сидевшем в тюрьме. Царь прочел, но под влиянием своих дам, презрительно отнесся."

"Наши революционеры всему ведут протоколы, все записывают, все сохраняют в архивах. Очень заботятся об истории, как бы она их не пропустила. У них, как у женщин, страсть хранить любовные письма."

"Соната, написанная для скрипки Страдивариуса, положена на балалайку", - говорил Шванебах о русской конституции."

"Что-то мало из дворян святых выходит. Всю свою святость по ресторанам прокучиваете."

"Громко кричат "ура", а визжат про себя "караул".

"Законы и политические учреждения - пустые рамки, которые стоят как раз столько, сколько стоят те личности, которые должны действовать в этих рамках."

"Трепов говорил о царе: "Я делал все, чтобы спасти его. Но нельзя спасти человека, который этого не хочет."

"Душевная муть не проясняется и густеет. Человек живет в атмосфере кровавых образов и злобных представлений. Чем бороться с этой растущей волной взаимной ненависти?"

---

На рамблере в новостной ленте -

МВД России пока не вышло на качественно новый уровень работы, кардинальный перелом в борьбе с преступностью не обеспечен, а именно этого ждут от ведомства граждане страны, заявил президент РФ Владимир Путин.
"Базовая задача, о которой мы говорили на коллегии в прошлом году, пока не решена: а это выход на качественно новый уровень работы всей системы МВД, обеспечение кардинального перелома ситуации с преступностью. Ведь именно этого ждут от вас граждане страны", — сказал Путин на коллегии МВД во вторник.

Хо-хо. Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки...
Какого кардинального перелома в борьбе с преступностью можно ожидать, если
- в ведомстве уже скоро десять лет беспрерывно проводится не работа, а реформа...
- в ходе реформы ведомство избавилось от подавляющего большинства рабочих кадров, причем еще более-менее-около советской подготовки... в смысле, если даже человек не успел поработать в советской милиции, то, по крайней мере, успел пожить в СССР хотя бы в возрасте, когда доступно осознание окружающего мира... а следовательно, у него хоть в чем-то но другие понятия касательно гражданского долга, военной службы и подобных же, таких не любимых в нынешнее время понятий...
- законодательные институты активно проводят политику, направленную не на борьбу с преступностью, а на защиту ее прав...
Ну вот я действительно не понимаю!

---

Заглядываю на лабиринт - там они в последнее время приспособили еще раздел "книги с автографами авторов"...
И вот рассеянно пробегаю мимо раздела, вижу название - "Молот ведьм". И прямо на автомате - господи, кто же там автографы на него пишет, Шпренгер с Инститорисом что ли?
Но это, ясное дело, какой-то молодой отечественный автор старается.

@темы: С ума сойти

---

Холли Блэк "Костяная кукла". Совершенно детская книга. Герои - отроки по 12 лет... главная идея - тема взросления... Но мне, как фанату автора, все очень здорово. Прекрасно все тут устроено и построено и что там еще.
Сюжет: Зак, Поппи и Элис проживают в не самом благополучном районе не самого процветающего городка где-то в американской глубинке. Родители - если у кого есть - в основном заняты тем, чтобы отыскать работу или удержаться на ней, подрастающие детки сколачиваются в подростковые банды... Знакомая, в общем, картина. Но эти трое нашли для себя свою особую отдушину - они играют. Игра длится уже несколько лет, у каждого имеется свой набор кукол, которые возникают разными путями - отыскиваются на дешевых распродажах или даже на помойках, куклам придумываются судьбы, характеры, совместными усилиями придумываются приключения в сказочной стране, которую, за неимением лучшего изображает окружающая реальность, причем в качестве декораций выступает исключительно воображение игроков. Главной куклой считается старинная кукла из костяного фарфора, которую мать Поппи отыскала на помойке и рассчитывает выгодно продать, как только представится случай. Поэтому она закрыта в стеклянном шкафу. Детей эта кукла скорее пугает, поэтому, следуя логике игры, они решили включить эту куклу в общий сюжет, может, тогда она не будет казаться такой зловещей? Так что костяная кукла поименована Королевой, которая сидит в своем заколдованном стеклянном замке и управляет всеми в волшебной стране. Не дай боже кому вызвать ее гнев, потому что тогда Королева наложит на виновника свое проклятье!
И как тут разберешь, что из-за чего началось - то ли Королева разозлилась на игроков и строит козни, то ли реальность решила напомнить о себе посредством родителей и школьных приятелей - поставить ребят перед фактом, что они уже не малыши и пора взрослеть... Но в один совсем не прекрасный день Зак обнаруживает, что отец тайком выкинул всех его кукол - о, конечно, исключительно в заботе о сыне, которому нужно расти настоящим мужиком, а Поппи обнаруживает, что кукла Королева, запертая в шкафу, начала подавать признаки жизни и выдвигать требования. Со слов Поппи, Королева сказала, что ее создали из костей маленькой девочки, теперь она хочет, чтобы ее похоронили! И вот, мучаясь от страхов и сомнений, компания пускается в путь. Планировалось, что они просто тайно проедут в указанный город на автобусе, быстро выполнят свою миссию и вернутся - никто даже ничего не заметит! Но без сложностей, конечно, не обошлось...
В книге нет ни каких-то особых ужасов - хотя атмосфера хоррора присутствует! , ни какой-то особой фантастики - хотя многие эпизоды напрашиваются на такое толкование. По сути она вообще очень реалистична, пожалуй, самая реалистичная из книг Холли Блэк, которые мне до сих пор попадались. Просто типичная (видимо) американская глубинка, просто дети и их отношения со сверстниками, с родителями, вообще с окружающим миром. Но мне понравилось, как это выписано, весь этот небольшой квест. Герои книги и сами находятся на грани - между детством и юностью, и идут все время по грани - между реальностью и чем-то потусторонним. Так что все автором специально подается так, чтобы можно было воспринять двояко. Можно считать, что происходящее с героями вызвано воздействием волшебства, магии, но можно и придерживаться строго реалистичного объяснения. Скажем, разгромленный лагерь в лесу - можно посчитать, что это последствия буйства со стороны Королевы, которая разозлилась на то, что ребята сбились с прямого маршрута - но скорее всего это действительно просто нападение белок и енотов, раз уж горе-путешественники не имеют никакого опыта туристических походов... А кукла, которая за ночь оказалась лежащей не в том месте, где должна быть - ну, может, она действительно передвигается по ночам... а может, и в самом деле, девочка просто случайно отбросила ее, ворочаясь во сне... И так продолжается до самого конца. И что самое интересное - герои так и не делают выбора. Они в равной степени подвергают сомнению оба объяснения происходящего и точно так же допускают и то, и другое. Кажется даже, что именно поэтому им удается успешно преодолеть испытания и завершить свое путешествие. Дальше, конечно, возникает вопрос, собираются ли ребята и дальше придерживаться этой двойственности, балансировать между двумя мирами... Но тут автор тоже ничего определенного не говорит - так что, на выбор читателя.

"Вот потому эта история такая страшная. Ведь даже если ты знаешь, как себя защитить, не факт, что у тебя получится."

"В рассказах, которые он читал, мальчики-сироты нанимались в подмастерья или становились учениками волшебников. Но в реальности все наверняка по-другому."

"Посреди ночи город был совершенно пустынным, и мальчик был словно единственным, кто сейчас не спал. Воздух дышал волшебством и бесконечными возможностями."

"Зак в свои годы успел усвоить, что у сказок не бывает счастливых концов. Отец называл их городишко "Западное Нигде, Пенсильвания", добавляя, что он граничит с "Лучше-не-Вспоминать, Западная Виргиния" и "Забыть-Как-Кошмарный-Сон, Огайо". Когда Зак был маленьким, ему казалось, что это какие-то сказочные названия. И только позже он понял, что это был сарказм. Мать Зака выучилась на арт-терапевта, но на работу ее взяли только в исправительный центр для трудных подростков. Если она хотела заниматься с детьми живописью, ей приходилось самой приносить все материалы и забирать их после каждого урока, потому что ее начальник боялся, как бы дети не ткнули фломастером друг другу в глаз. Самые счастливые истории всплывали, когда его родители заговаривали о том, что скоро дела наладятся, хотя сами они в это, кажется, не верили. И Зак тоже вскоре перестал верить.
Три года назад отец Зака ушел от них, сказав, что откроет собственный ресторан в Филадельфии, и что у него будет своя передача на местном кабельном и он сколотит на этом целое состояние. Но пару месяцев спустя он вернулся и въехал в обшарпанную квартирку... С тех пор он периодически появлялся в жизни Зака пока, наконец, не вернулся снова к ним в дом. Казалось, будто город не хочет расставаться со своими жителями. Но Зак знал, что это просто еще одна сказка. На самом деле отец вернулся, потому что не смог ничего добиться. Вот и все.
Зак иногда раздумывал: раз он понял, что большинство сказок - просто выдумка, означает ли это, что он повзрослел?"

"- Все мы уже герои, - пробормотала Элис. - У каждого из нас своя история. Так говорит миссис Эванс на уроках английского.
- Нет, - резко перебила Поппи. - Есть люди, которые что-то делают, и те, которые не делают никогда и ничего. Они говорят себе, что когда-нибудь их час придет. Но он так и не приходит."

"Он решил, что пусть это и глупо, но ему тоже хотелось быть человеком, достойным разговора с призраком."

"- Ну, конечно, давайте пойдем по самой темной и страшной дороге.
Заку было и страшновато, и весело. Ему казалось, будто им отдали поиграть ненадолго целый мир."

"Когда они впервые встретились все вместе, то пошли висеть на турнике вверх ногами, чтобы кровь прилила к голове, мозг заработал на полную катушку, и они смогли силой мысли двигать предметы."

"Привидений быть не должно. Потому что если это правда, и какая-то незнакомая девчонка общается с Поппи, то почему мои погибшие родители ни разу не пришли поговорить со мной?"

"Я думал, что тебе надо быть пожестче, но понял, что нельзя защитить кого-то, причиняя ему боль."

"Ты отдала свою куртку привидению и считаешь, что это нисколько тебя не изменило?"

"- Приключения и должны менять нас.
- А реальная жизнь?"

"- Это несправедливо! - сказала Элис.
- Да, и я ничего не забыл! - подхватил Зак.
Поппи говорила прямо как его отец. Он не хотел забывать или взрослеть, ему хотелось, чтобы все вокруг перестали говорить об этом как о чем-то неизбежном. Как будто это случится независимо от его желаний.
Элис закатила глаза.
- Мы же не превратились в зомби только потому, что нам нравится что-то еще кроме того, что любишь ты.
- Нет, ты права, - начала Поппи, говоря все быстрее и громче, как будто боялась, что ее перебьют и она не успеет договорить. - Это несправедливо. У нас была игра, и она была для нас важной. И меня бесит, что вы можете просто уйти и забрать с собой часть моей истории. И вам абсолютно наплевать. Меня бесит, что вы можете заниматься чем-то другим, а я не могу. Меня бесит, что вы готовы бросить меня. Все называют это взрослением, но это похоже на смерть. Как будто вы перестали быть собой и скоро придет мой черед."

@темы: Книги

---

Просто музыка...

---

С днем рожденья!

Подвальный кот, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замурчательного!

---

Суворин по женскому вопросу.

"Девушка должна как можно экономнее расходовать свою красоту и все те прелести, которыми она привлекает мужчину. Чем она экономнее, тем лучшее для нее... Елена в "Накануне" говорит: "Возьми меня всю". Эта глупая фраза увлекала многих девушек, которые спешили сказать: "Возьми меня всю". А только исключительно благородные мужчины в состоянии понять и оценить такую жертву девушки и на жертву ответить жертвой - отдать всего себя ей. Обыкновенные мужчины далеки от этого. Если отдать им всю себя, они возьмут, и женщина скоро им наскучит. Как бутылку шампанского, они выпьют и бросят, прежде чем успеют овладеть их сердцем и привязать к себе."

---

Книжный столик

А.Суворин "Дневник".

"Соловьев, главный начальник по делам печати, велел сказать Шубинскому, что "Павел I может быть сумасшедшим для него, Шубинского,, но не может быть таким для публики." Пришлось в ноябрьской книжке "Исторического вестника" перепечатать три страницы."

"Был И.П.Коровин. "Говорит ли государыня по-русски?" - "Нет еще, она знает, но не решается говорить."
На половине великой княжны Ольги Александровны в клетке канарейка, которая поет "Боже, царя храни". И.П. слышал и говорит, что поет очень хорошо. Выучивший птицу получил высочайший респект."

"Великий князь Сергей Александрович возвратился в Москву. На фонарных столбах полиция срывала афиши: "Возвращается князь Ходынский для охраны Ваганьковского кладбища".

"Театр - это табак, алкоголь. От него так же трудно отвыкнуть."

"Был князь Ухтомский. Разговор о М.П.Соловьеве. Он просто с ума сходит. Он сам рассказывает, что в образе Хитрово ему является дьявол. Он пишет миниатюры. Хитрово попросил их показать одному из великих князей. Проходит несколько дней, является Хитрово и приносит миниатюры. Он кладет их в стол и запирает. Через несколько дней он открывает стол и не находит миниатюр, поднимается шум, делаются обыски у прислуги, у полотеров, он рассказывает своим знакомым, что обокраден. Слышит об этом Хитрово и спешит его успокоить: "Да миниатюры у меня, я их вам не возвращал." - "Но вы мне их приносили." - "Нет." и т.д. Он убедился, что дьявол приходил к нему и смущал. Князь Ухтомский говорил об этом Горемыкину. Горемыкин говорит: может быть, я заменю его, но некем. Куда его девать?"

"Меня обвиняют в том, что я ставлю "Квартирный вопрос". А для меня это любопытно: придет ли публика и какая?"

"Заговорили о государе.
- Вы бы поехали к нему, Вы бы его убедили.
- Если жену свою не убедишь, - сказал Лев Николаевич, - то государя уже подавно.
- Ну, жена другое дело, она слишком близка.
- А государь слишком далек."

//Куинджи// " - Если с Вами поступили несправедливо, то остальные профессора должны бы подать в отставку.
- Они боятся. Все пристроились. У Репина такая квартира, точно церковь, за десять тысяч такой не найдешь."

"Глупости говорят, что мы не созрели для парламентаризма. Напротив, созрели совершенно, да и созревать для этого нечего. Дело обсуждения - самое обыкновенноедело, привычное всем, а дисциплина усваивается легко, если руководитель способный человек."

"Сегодня молодежь университета, технологии, строительных училищ, женских курсов и проч. хотели сделать демонстрацию панихидой по девушке, которая, пользуясь керосиновой лампой, облила себя керосином и подожгла в Петропавловской крепости, куда она была заключена за участие в каком-то политическом деле. Панихиду разрешил митрополит Палладий. К Казанскому собору собралась сегодня толпа. Полиция приготовилась еще вчера, окружила молодых людей и погнала их по Казанской улице в часть. Дорогой девушки пели "со святыми упокой". Масса публики наполняла площадь и улицы. Горючего материала у нас сколько угодно."

"Третьего дня у Чехова пошла кровь горлом, когда мы сели за обед в "Эрмитаже". Он спросил себе льду, и мы, не начиная обеда, уехали. Он испугался этого припадка и говорил мне, что это очень тяжелое состояние. "Для успокоения больных мы говорим во время кашля, что он желудочный, а во время кровотечения, что оно геморроидальное. Но желудочного кашля не бывает, а кровотечение непременно из легких. У меня из правого легкого кровь идет, как у брата и другой моей родственницы, которая тоже умерла от чахотки."
Я дважды был вчера у Чехова в клинике. Как там ни чисто, а все-таки это больница, и там больные. Чехов лежит в №16, на десять номеров выше, чем его "Палата №6", как заметил Оболенский. Больной смеется и шутит по своему обыкновению. Но когда я сказал, что смотрел, как шел лед по Москва-реке, он изменился в лице и сказал: "Разве река тронулась?" Я пожалел, что упомянул об этом. Несколько дней тому он говорил мне, что, когда мужика лечишь от чахотки, он говорит: "Не поможет. С вешней водой уйду."

"Сегодня был граф Степан Апраксин, камер-юнкер, написавший роман "Князь Белелюбский". Это молодой человек, должно быть, совершенно глупый. Он принес мне "мысли" из своего русского романа, написанного по-французски, и спрашивал, одобряю ли я эти мысли? Я старался ему объяснить, что такое роман и что роман должен быть художественным произведением, что "мысли" высказывают разные люди и т.д. Ничего не понял! Говорит только, что мысли эти такие добрые, что генерал Богданович посоветовал ему напечатать их на отдельных листках, чтоб раздавать даром в церквах. "Ну и раздавайте, что мне за дело." - "Но я советовался с отцом Смирновым, и он нашел, что мысли эти не могут быть пропущены цензурой." Черт знает что! Я говорил ему резко. Уходя, он спросил: "А не правда ли, это хорошо, что такой молодой человек, как я, распространяет добрые мысли?" Я ему сказал, что молодой человек должен быть молодым человеком и что, может быть, добрые мысли окажутся совсем не добрыми. Вечером от него письмо, просит позволения, чтоб я разрешил ему посвятить роман мне. Я отвечал, что этой чести не желаю: бывают же такие идиоты!"

"В "Москвоском сборнике", изданном Победоносцевым, в статье о печати задается вопрос: "Можно ли представить себе деспотизм более насильственный, более безответственный, чем деспотизм печатного слова?"

"Целые вечера сижу за антикварными каталогами и выбираю книги. Любезная страсть! Надо иметь какую-нибудь страсть, а это - самая невинная и милая."

"Можно подкатывать под трон государя, но отнюдь не под трон министра, который имеет полную возможность Вас устранить за какой-нибудь ничтожный пустяк. И это называется прессой?"

"Чехов говорил, что будет переводить Мопассана. Он ему очень нравится. Он научился по-французски достаточно."

"Государю говорил Гурко, что очень трудно принимать меры и предупреждение антиеврейских беспорядков - войска радуются, когда евреев бьют. Государь, перебивая: "А я, знаете, признаться, и я рад, когда их бьют."

"Сегодня вечером Боря вошел и говорит:
- Правда, что Порт-Артур вошли английские корабли?
- Правда.
- Что же это государь, проглотит такую обиду?
- Отчего не проглотит? Он только полковник.
- Ну пускай он произведет себя в генералы и таких обид не прощает."

"Один адвокат: "Это - гвоздь дела, который мы разберем психологически." Это гвоздь-то?"

"Один почтовый чиновник промочил пролитою водою на несколько рублей почтовых марок и с отчаяния, что заплатить нечем, пошел и повесился."

"Запрашивал телеграммой Петербург, как принята в России речь Чемберлена. Сегодня у Щукина все возмущались. Такую речь можно сказать только в пьяном виде. Чемберлен применил к России поговорку, что "обедать с чертом можно, только имея длинную ложку." С англичанином и с длинной ложкой ничего не достанется - все возьмет себе и сожрет."

"Вчера Яворская мне говорила, что ее поклонники постоянно угрожают застрелиться, когда она не отвечает на их любовь. "Да вы бы им сказали: "Стреляйтесь." Охотников не нашлось бы."

"Но ведь недостаточно для благородства и честности только считать себя честным и благородным. Надо уважать права другого на это же самое..."

"Если ближе присмотреться к истории, то ряд революционных вспышек окажется почти непрерывным. То, что я вижу и наблюдаю теперь, - это бессилие правительства против кучки нигилистов."

"Мы переживаем какое-то переходное время. Власть не чувствует под собою почвы, и она не стоит того, чтоб ее поддерживать. Беда в том, что общество слабо, общество ничтожно, и может произойти кавардак невероятный. Он нежелателен."

"Полемика должна резать ножом остроумия или одушевления, иначе она - плохое дело."

"Мне говорят многие: "Я признаю дуэль в важных случаях, в исключительных, но не из-за вздора". Вот в этом-то и беда, что вы признаете все-таки ее. А вы не признавайте и в важных случаях - тогда она не будет иметь места в случаях пустых."

"Вечер у Ефремова. Ему 68 лет. Сколько этот человек литературных фактов, слышанных им от разных лиц, унесет в могилу. Сколько раз я ему говорил, чтобы он записывал. "Не могу, - говорит. - Вот если б кто сидел в другой комнате и записал. Когда говоришь, одно сменяет другое, вспоминается невольно. А с пером в руке не знаешь, с чего начать."

"Чехов сегодня пишет. "Я бы на Вашем месте роман написал. Вы бы теперь, если бы захотели, могли бы написать интересный роман, и притом большой. Благо купили имение, есть где уединиться и работать." Он бы, на моем месте, конечно, написал. Но я на своем не напишу. Мне жизнь не ясна."