Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Хотя роль противника принца де Конде и делала мне честь, я не настолько был ею польщен, чтобы не видеть всей глубины пропасти, к которой она меня вела. «Куда мы идем? – спрашивал я у президента де Бельевра. – Ради кого усердствуем? Я знаю, что мы принуждены делать то, что делаем, и делаем это наилучшим образом, но пристали ли нам радоваться необходимости, толкающей нас к этому лучшему, когда она вскоре почти неизбежно приведет нас к худшему?» - «Понимаю вашу мысль, - отвечал мне президент де Бельевр, - но позволю себе возразить вам словами, которые однажды слышал от Кромвеля (де Бельевр видел его в Англии и был с ним знаком); Кромвель сказал мне однажды, что всех выше поднимается тот, кто не знает, куда он держит путь». – «Вам известно, - заметил я, - что Кромвель мне отвратителен, а если он придерживается подобного мнения, я еще и презираю его, ибо подобное мнение достойно повредившегося в уме». Я пересказываю вам этот разговор, сам по себе ничем не примечательный, чтобы показать вам, сколь опасно судить вслух о людях, занимающих высокое положение. Президент де Бельевр, вернувшись в свой кабинет, где толпилось множество народу, повторил, не подумав, мои слова; их передали Протектору, вспомнившему о них с озлоблением. «Мне известен лишь один человек на свете, который меня презирает, - это кардинал де Рец», - сказал он французскому послу в Англии.»

Чернобыль. Быль и боль.
«В Припяти и опустевших деревнях Чернобыльского района дежурили круглосуточно наряды милиции. Это были добровольцы. После каждого дежурства писались рапорты.
Из рапортов того времени:
«В селе Корогод обнаружено много (посчитать невозможно) кур, коз, свиней, коров, собак, индюков, кошек. Все – одичавшие. В одном дворе собака на цепи. Хотел отвязать, но она не подпустила к себе. Вокруг нее много костей, наверное, задрала козу. В деревне Разъезжее обнаружил в усадьбе два бидона готовой закваски. Опрокинул их. Мл.сержант Кудрявцев».
«В деревне Страхолесье возле самого КПП обнаружил мину времен войны. Вызвал саперов, вывезли в лес и подорвали».
«В зоне задержали военнослужащего Зимина А.П., который приехал в деревню на БТРе и пытался проникнуть в один из домов. При задержании объяснил, что хотел раздобыть водки, ведь все равно пропадет. Задержанный передан в военную комендатуру. Лейтенант Андрусь.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Минут через двадцать меня оторвали от работы и вызвали к Широкому. В кабинете был и Доронин. Вид у него… Наверно, о таких и говорят: обмыть да в гроб класть можно. Широкий смотрел хмуро:
- У меня к вам один вопрос, товарищ Миронова: как случилось, что самая недисциплинированная работница на потоке избрана в бригадиры?
- Во-первых, Закурдаеву открытым голосованием избрали члены профсоюза. Во-вторых, стихийного бедствия не произошло. Закурдаева – высококвалифицированная работница.
Наверное, Широкому было противно смотреть на меня. Он демонстративно повернул голову к стене, с которой на него весело и нахально глядел нарисованный мною осел. Широкий сказал сквозь зубы:
- Позовите сюда Закурдаеву.
Я сбегала за Люськой.
- Начинается! – вздохнула она. – Ну и девки! Вот свинью подложили.
Лицо Широкого было непроницаемо, как гипсовая повязка. Люська улыбнулась ему снисходительно и нагло.
- Это правда, - спросил Широкий, - что вечерами вы ходите на вокзалы в поисках случайных знакомств?
Я едва устояла на ногах. Захотелось воды, чтобы унять тошноту, подступающую к горлу.
- Чушь! – Люська продолжала улыбаться, но теперь уже с открытым, как вызов, чувством превосходства. – Зачем вокзалы? Я не могу пройти от фабрики до трамвайной остановки, чтобы ко мне не пристал какой-нибудь нахал.
- Мы к вам приставать не будем.
- О вашей высокой нравственности, Георгий Зосимович, ходят легенды.
Широкий, покачивая головой, барабанил пальцами. Сказал:
- Раз цеховой комитет… Но вы, Закурдаева, помните. Вы теперь бригадир. Свои штучки-дрючки бросьте. Показывайте пример в дисциплине и труде.
Когда вышли из кабинета начальника цеха, Люська процедила:
- Какая сволочь. Я ему эти вокзалы до могилы не прощу.»

---

Читательский дневник

Чернобыль. Быль и боль.
«- Ту лесную дорогу от Чернобыля до ЧАЭС в 1988г. реконструировали в спешном порядке перед приездом Горбачева, поскольку правительственная комиссия сочла ее узкой для проезда президентского кортежа. Предстояло в два раза расширить полотно асфальта. Но прежде надо было вырубить вдоль него десятиметровую полосу когда-то чудесного молодого сосняка. После взрыва ядерного реактора с этим лесом произошли разительные перемены, он как-то порыжел. Мы его так и называли – рыжим лесом. Он вобрал в себя просто жуткое количество радиоактивных осадков, стал в полном смысле слова опасным для всего живого. Человеку в него лучше бы вообще не соваться. Коли возникла необходимость отодвинуть сосняк от дороги – а это ведь не графитные осколки ядерного реактора с крыши сбрасывать, вполне можно было один или путь даже пару бульдозеров задействовать вместо батальона «партизан». После выполнения всех работ на зараженной местности зарыли бы железо в яму-захоронку, и все в порядке. Однако сработала привычная логика у комсостава: технику надо беречь! А о солдатах подумать не удосужились… Я, когда мы ехали мимо того места на нашей БРДМ – это такая машина радиационной разведки вроде бронетранспортера, просто глазам своим не поверил: майор прохаживается по асфальту вдоль фронта работ, а солдаты топорами лесную полосу вырубают, купаются в прямом смысле в радиоактивной грязи! Да еще разделись до пояса, ремни, одежду на землю побросали. Это все в яму зарывать надо, а они потом наденут на себя… Едва машина остановилась, выскакиваю из нее и бегу к командиру батальона, кричу во весь голос: «Майор, немедленно сюда! Прекратить работы! Солдат вывести из леса, одежду оставить на месте!» Короче, по рации я тут же связался со штабом, вызвал автобус. «Партизан», как были раздетыми, сразу в него и срочно – в помывочную. А майора – в машину, и с ним к генералу, его начальнику. Тот, а он меня знал по оперативкам, сразу: «Петрович, чё случилось, ты чё злой такой?» «Вот, - говорю, - разбирайтесь с майором, он спалил бы сейчас по дурости батальон, не одну сотню человек…»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Буров решил познакомить меня со своей мамочкой. Я уже знала, что ее зовут Юлия Борисовна, что работает она вторым режиссером на «Мосфильме».
- Я не думаю, чтобы вы понравились друг другу, - честно сказал Буров. – Но бояться тебе нечего. На киностудии мать прошла хорошую школу жизни и умеет скрывать свои чувства за весьма приветливой улыбкой.
Юлия Борисовна оказалась хорошо сохранившейся женщиной. Косметика на ее лице была положена не только в меру, но еще и с большим искусством. Юлия Борисовна стояла возле кофеварки на кухне, словно вписанная в интерьер в своем хорошем костюме. Любезно, но несколько жеманно она воскликнула:
- Как мило, что вы приехали! У меня чудесный бразильский кофе. – И тут же, без всякого перехода спросила: - Вы читали, что сказал Антуан де Сент-Экзюпери об истине и здравом смысле?
- Не люблю Экзюпери, - простодушно призналась я.
Юлия Борисовна едва не выронила кофеварку. Буров был само спокойствие. Он смотрел на нас, как в телевизор.
- Вы читали его? – голос Юлии Борисовны был странным и далеким, словно говорил кто-то другой, в прихожей.
- Несколько раз принималась за «Маленького принца», но больше десяти страниц осилить не могла.
- Андрей говорил, что вы учитесь в институте.
- Моя специальность: технология обработки кожи.
- Надеюсь, вы не собираетесь снять ее с меня?
- Нет, нет. Она слишком старая для обработки.»

И.Матлак. Сумеречье. Ундина особых кровей.
«Принцесса Линария шла не одна. Конечно, она не могла похвастаться такой огромной свитой, какую имела ее младшая сестра, но все же на мосту я насчитала десять сопровождающих. Почти все были людьми, выделялись только двое зимних эльфов и старик, явно являющийся сильфом. Куда больше немногочисленной свиты меня привлекла тележка, которую катили зимние эльфы. На ней возвышался большой аквариум, украшенный серебряной ковкой и драгоценными минералами. В аквариуме непринужденно плавал белоснежный морской котик. Точнее, кошка. А еще точнее, не просто кошка, а леди Сапфира Раолира – законодательница кошачьей моды, модель и известная на все королевство кошачья личность. В отличие от хозяйки, которую простой народ считал несколько странной, леди Сапфиру обожали абсолютно все. Сейчас она вальяжно перебирала в кристально чистой воде лапами, чуть подрагивала пушистым хвостом и с ленцой поглядывала на отсек с мелкими рыбешками, уготованными ей в качестве корма».
***
«Пока я продолжала осматриваться, ши взлетел под самый потолок и снял с полки баночку с сушеными травками и соцветиями.. Опустившись обратно, кинул щепотку в варево и, вдохнув пар, причмокнул удовлетворенно.
- Это и есть чай? – не пытаясь скрыть скепсиса, уточнила я.
- Что б вы, смертные, в чаях понимали! – с важным видом упрекнул Ган. – Чай – это что, по-твоему?
- Напиток, травяной сбор.
- Во-о-от, - подняв указательный палец, протянул он. – А на самом деле чай – это состояние души. Каждый в него что-то свое добавляет: кто магию, а кто – неосознанно – настрой. Мой чай – с вкраплениями магии ши, а стало быть, самой Глубины.»

---

А.Н.Островский. "С/с в 12 томах, т.11. Письма. 1848-1880." А.Н.Островский - один из немногих представителей отечественной классики, у кого мне действительно хочется почитать сами произведения... То есть, я в школе читала какой-то сборник, но практически ничего и не помню... Так что думаю об этом, да. Хочется почитать эти комедии... про купечество, его быт и нравы... Кроме, конечно, "Грозы" и "Бесприданницы"! "Грозу" достаточно в школе заучили, спасибо, хватит... А о "Бесприданнице" только вспомнишь, сразу начинается - "Мохнатый шмель на душистый хмель", "Я словно бабочка к огню, стремилась так неодолимо" и проч. - этим и заканчивается. В общем, короче говоря, мне советовали просто браться за собрание сочинений, я так и собиралась... Но что-то даже не задумалась, что там еще могут быть и письма! мое любимое... Все, берусь за письма.
Письма тут расположены в двух последних томах. Привыкнув к многотомникам Чехова и Тургенева, я даже заволновалась - а вдруг тут не все? а вдруг выжимки? Но нет, видимо, все. Как выяснилось, Островский писал не то чтобы много... Письма большей частью короткие и написаны конкретно по делу. Или это краткие упоминания о здоровье, о семейных и личных делах, или это деловая переписка - по постановке и изданию пьес и прочих сочинений. Количество адресатов тоже довольно небольшое. Несколько самых близких друзей и знакомых, родственники - и то в основном жена, ну брату есть несколько писем...
По письмам Островский производит очень приятное впечатление. Такой серьезный, основательный человек... не склонный к пустой болтовне и всяким там лирическим отвлеченностям... Здесь нет каких-то изысканно сформулированных мыслей, поражающих оригинальностью, нет шуток и сарказма - не по характеру... Зато временами прорывается такая доброта, теплое расположение к собеседнику...
Жизнь у Островского выдалась трудная, прямо с самого начала (по мере чтения писем). Начинается с того, что он переписывается с... издателем? работодателем? - неким Погодиным. Как я поняла, тот вроде издавал журнал... где Островский начал работать в виде редактора и вообще всего прочего коллектива. Погодин, видимо, обещал передать журнал Островскому полностью, но обманул - тот, надеясь на это, старался изо всех сил, подключал к делу всех своих знакомых - которые его знали и уважали... Но Погодин не только не передал журнала Островскому, но и вообще часто зажимал оплату, пользуясь безвыходным положением Островского, платил какие-то смехотворные суммы и то нерегулярно... В письмах постоянно только и идут просьбы выдать денег, с объяснениями о нехватке дров, одежды, всего на свете.
Потом еще поворот - Островский решил подключиться к... проекту? о написании, в общем, материалов о российской жизни. Нужно было проехать по тому или иному региону, присмотреться на месте. Островский с удовольствием поехал, но вскоре попал в серьезную аварию на дороге, получил тяжелые переломы, оказался больной в глухой провинции... Его дотащили до гостиницы, и он там надолго застрял. Как сразу выяснилось, в провинции имеется серьезная нехватка врачей. А когда наконец Островский смог вернуться в Москву, оказалось, что его лечили как попало - переломы срослись неправильно, видимо, пришлось ломать и переделывать по новой! Ужас. Но несмотря на все это Островский все-таки ответственно пытался выполнить взятые на себя обязательства - выехал еще раз куда-то, переписывался с кем-то, прося ему прислать материалы о том и об этом. Не знаю уж, выполнил ли он этот заказ и как... Потом еще один раз Островский выбрался в заграничную поездку со своим приятелем (актером Горбуновым). Вообще, обо всех этих поездках письма идут очень интересные и занимательные... Но их совсем немного. Потому что скоро все поездки для Островского фактически закончились, точнее, свелись только к переезду из Москвы в свое дачное имение (Щелыково) на лето, или из Москвы в Петербург по рабочим вопросам. Работа поглотила Островского целиком.
Тут надо еще упомянуть о семейном положении! Судя по упоминаемому в письмах, и сам Островский происходил из большой семьи, и для себя ничего другого не представлял. Но с первой женой у него это как-то не очень, видимо, получилось (в википедии пишут, что Островский типа как сожительствовал с простой по происхождению женщиной, в с/с в комментариях определенно пишут о "первой жене", хм), и Островский каким-то образом стал проживать с актрисой ("милая Маша"!). Но, тем не менее, когда первая жена была серьезно больна, Островский взял на себя заботы о ней, пока она не умерла... Только после этого они с "милой Машей" поженились (это я по письмам пишу! он вообще много пишет жене и так и начинает - "Милая Маша!"). У них родилось шестеро детей... Островский очень любил свою семью, в письмах к жене это постоянно чувствуется, он все время выспрашивает, как там дети, просит, чтобы они тоже что-нибудь приписали. Так трогательно...
В общем, у Островского наконец появилась большая семья. И единственным источником дохода для них являлся талант Островского. Островский пишет постоянно - пьесы для театра, все сознательно, ответственно, планомерно, как на конвейере... У него все учтено - когда в театре какой сезон начинается, какие нужны пьесы, на какой состав труппы рассчитывать... а также, на какую публику... Может, это звучит слишком сухо, расчетливо - но Островского и вправду выручает огромный талант. Видимо. Во всяком случае, практически все его пьесы публика встречает неизменно хорошо. Актеры относятся с уважением, обращаются с просьбами о ролях...
В письмах Островский откровенно раскрывает "секреты мастерства", свою, так сказать, писательскую кухню. Первым делом он, видимо, постоянно обдумывает разнообразные сюжеты, делает наброски, может, и сразу несколько - чтобы мысль не пропала! Очередную пьесу также сначала записывает в виде наброска, потом уже постепенно отделывает. Вообще Островский пишет карандашом! Видимо, чтобы удобнее было по ходу исправлять и что-то вносить. Только когда уже пьеса готова - начинается ее переписка. Из-за этого у Островского постоянно мучения и сложности. Переписка занимает много времени... Островский объясняет, что сначала сам должен переписать пьесу со своего черновика, так как кроме него там никто ничего не разберет... И только потом уже отдать это все переписчикам, которые тоже еще могут работать по-всякому. А ведь пьесы еще нужно было для репетиций переписать для актеров-исполнителей, а до этого - отправить в цензурный комитет, чтобы получить разрешение... сколько забот... И это еще не считая того, что, благодаря известности Островского и его авторитету, его пьесы в цензуре не задерживали! рассматривали и выносили решение буквально за несколько дней.
Что меня удивило - ну, я, конечно, знала, что Островский написал очень много пьес! но я понятия не имела, что он еще успевал делать переводы! В принципе, логично - не могут же театры ставить одни только пьесы Островского... (и вообще - одних только отечественных авторов!) для публики интересны так же и пьесы иностранные - а их ведь надо перевести. И Островский этим тоже занимался! Хотя его фамилия и не указывалась на афишах. Переводы тоже приносили хоть небольшие, но деньги...
Интересно, что Островский с самого начала относится к своей работе здравомысляще - оценивает свой талант без ложной скромности, вполне осознает, так сказать, качество своей работы и общественную значимость... И в то же время совсем не ведет себя, как "звезда", с капризами и выкрутасами. Он - рабочая лошадка... Эх... Несмотря на все надежды Островского (что вот еще немного, еще чуть-чуть, и мы заживем хорошо и покойно!) - работы у него всегда было много, а денег всегда не хватало...

@темы: Книги

---

Книжный столик

А.Н.Островский. Письма.

«Согласно понятиям моим об изящном, считая комедию лучшею формою к достижению нравственных целей и признавая в себе способность воспроизводить жизнь преимущественно в этой форме, я должен был написать комедию или ничего не написать. Твердо убежденный, что всякий талант дается богом для известного служения, что всякий талант налагает обязанности, которые честно и прилежно должен исполнять человек, я не смел оставаться в бездействии. Будет час, когда спросится у каждого: где талант твой?»

«Посылаю Вам статью Рамазанова, он просит напечатать ее в Изящной словесности. Я думаю, это можно сделать, потому что она невелика. Пришлите мне какого-нибудь переписчика. Если я сам стану переписывать, то кончу не ближе нового года… потому что буду по часу думать над каждой строкой, нельзя ли ее как поправить. Это уж моя страсть.»

«Вы лучше многих других знаете мой талант и что я могу сделать для русской драмы, Вы знаете мою горячую любовь к добру, Вы знаете также, что успех, который я заслужил, привлекает меня не блеском своим, а тем, что я нашел сердце у толпы: она плачет, где я плачу, и смеется, где я смеюсь; я могу вести публику и поведу ее к добру.»

«… Жить в наших северных губерниях и уездных городах дороже, чем в Петербурге, а захворать не дай Бог никому.»

«18-го числа давали у нас «Ревизора» с новой обстановкой. Такого художественного, благоуханного исполнения я не видывал в жизнь свою. Если бы Писемский был с нами в театре, он бы сошел с ума от наслаждения.»

«… Извините, что я Вам пишу так бесцеремонно, но, по-моему, уж лучше сказать, чем держать на сердце.»

«Наши книгопродавцы, зная, что я живу только литературой и, следовательно, постоянно нуждаюсь в деньгах, предлагают мне ничтожную цену и вполне уверены, что я в одно прекрасное утро отдам им свои сочинения почти даром.»

«Русскому жить в Париже оченно способно. Только зазевайся немного или хоть на минуту позабудь о деле, ну и не увидишь, как целый год проживешь.»

«Нашим критикам подавай бунтующую земщину; да что же делать, коли негде взять? Теоретикам можно раздувать идейки и врать: у них нет конкретной поверки; а художникам нельзя: перед ними – образы. Оппозиция, как личная, так и общинная, перед целым рядом самодурств была у нас слаба и оставила по себе весьма бледные краски.»

«… Многозначительные события одно за другим бежали так быстро, что мы не только Вам, но и себе не успевали дать в них отчета.»

«… Я пишу довольно эскизно (для того, чтобы поскорее записать все мысли, которые приходят мне в голову) и потом уже отделываю и даю произведению общий тон.»

«… Подарю тебе таких удочек и лесок, что стоял свет и будет стоять, а таких уж не будет.»

«Успокойся, а то ты своей горячкой можешь повредить себе и делу. Положись на меня, я свою решимость бороться за искусство энергически довел до полного спокойствия, меня теперь не возмутишь ничем.»

«В январе захворала Маша //жена//, и теперь едва только начинает оправляться и понемножку учится ходить. В продолжение трех недель я не отходил от нее и не спал ни одной ночи, и от отчаяния и бессонных ночей дошел до того, что был на волос от помешательства. Нервы мои дошли до крайней степени раздражения, и стали являться видения. Как это смешно со стороны и как это страшно, когда испытаешь сам.»

«Благодарю тебя за память и за письмо твое, я читал его в присутствии всей семьи, и даже Шарик слушал и мотал хвостом.»

«Пьесу «Не все коту масленица» я кончил, но, так как я пишу карандашом, надо было переписать самому и потом уж отдать переписчику, что, конечно, отняло много времени. То обстоятельство, что ты хочешь читать ее у великих князей, мне не очень нравится. В ней нет никаких сценических эффектов; эта вещь писана для знатоков, тут главное: московский быт и купеческий язык, доведенный до точки; а во дворце ни о том, ни о другом понятия не имеют.»

«Может быть, с Вами случилось тоже, что с подрядчиком моим Абрамом Иванычем? Они загуляли с Казанской и пили до Ильина дня, Ильин день и два дня после; на третий день явились пьяные со смирением, с слезами и с новоизобретенной фразой: приползаю к стопам вашим.»

«Стыдно тебе молчать, теперь такое время, что, не получая вести, всего надумаешься.»

«На каком же основании я назначу роль дочери Левкеевой 2-ой? Авторское право назначать роли основывается на том, что он лучше всех знает, кому и что дает, а я Левкеевой в глаза не видал.»

«Верите ли, как мне иногда бывает прискорбно, что я так дурно веду свои денежные дела. Имея четверых детей, это непростительно. Некрасов несколько раз мне в глаза смеялся и называл меня бессребренником. Он говорил, что никто из литераторов не продает своих изданий так дешево, как я.»

«Сочувствие возбуждает Иванов не бедностью, а тем, что всеми силами желает вырваться из грязи.»

«Живется мне по-прежнему, т.е. как приехал из деревни, так сижу безвыходно дома и один промежду себя думаю. Писать хочется, писать необходимо надобно, а не пишется; начинал до пяти пьес и бросал. Дума-то перерастает дарованьишко и не дает ему ходу; а не писать нельзя: хоть плачь, да пиши. Вот отчего седеет голова-то.»

«Я дал себе заклятие никогда не обещать к сроку – это пытка невыносимая. Точно какая ноша на тебе, постоянно озабочен, боишься опоздать, а тут, как нарочно, не пишется или нездоровится.»

«У вас в театре порядки нехороши, а у нас еще хуже: наши главные актеры все, что можно сделать скверного автору, - сделают неукоснительно.»

«… Здоровье мое неважное, впрочем, это дело обыкновенное, я здоров бываю только летом.»

«Мне очень обидно, что Бегичев меня обманывает; он сам мне сказал, что если представлять летом, то непременно откажут, и объяснил почему. Если представляют артиста к прибавке без обозначения источника, откуда взять нужную для прибавки сумму, то, какой бы великолепный отзыв ни писали об артисте, прибавки не дадут. Отзывы и похвалы они пишут для того, чтобы отвести глаза, и в них, кроме подлейшего притворства, ничего нет. Если хотят, чтобы артисту прибавили, то пишут просто: такому-то следует прибавить и на это имеется такая-то свободная сумма, и из Петербурга никогда не отказывают.»

«Милейший Михаил Провович, что Вы замолкли? Неужели из Москвы и написать уж нечего? Кажется, палестина большая, и народ живет шустрый.»

«Относительно распечатывания пьес Вы ошибаетесь: запечатанными остаются только конверты, в которых имена авторов, а все пьесы члены Комитета даже обязаны прочитывать, чтобы не завалить судей всяким хламом. Мне уже пришлось прочесть десятка полтора разных «пиэсов», но что только насочинено Прочтешь, разведешь руки да только скажешь: «Ах, боже мой!»

«Нервы разбиты, пишу пьесу, собираю последние силы, чтоб ее кончить. Трогательный драматический сюжет пьесы, в который я погружаюсь всей душой, еще более расстраивает меня.»

«Пьеса уже одобрена цензурой и Комитетом и пойдет в Петербурге 26 сентября. Я знаю петербургских актеров и уверен, что сыграна она будет плохо: что делать! К этому, как и к журнальной братии, надо притерпеться.»

«Стыдно делить роли на симпатичные и несимпатичные! Хороший актер должен работать и примировать, а не продовольствоваться только легкими аксессуарными ролями.»

«Для Вас роль не представляет никаких затруднений: Дульчин не сочинен, таких много; значит, талантливому артисту представляется возможность показать свою наблюдательность и создать живое лицо.»

«По актам я не могу посылать пьесу, потому что пишу не по актам; у меня ни один акт не готов, пока не написано последнее слово последнего акта.»

«Вам вообще рано приниматься за большие вещи, - у Вас нет необходимой для этого техники. Техника достигается или продолжительным опытом, или упорным, ломовым трудом, к которому Вы, как человек нервный, едва ли способны.»

«Любезнейший друг, я замедлил отвечать тебе по двум причинам: 1) наш посланный по случаю праздника (всех святых) не довольно отчетливо исполнил возложенное на него поручение, утратив всю корреспонденцию вместе с собственными сапогами и кафтаном; 2) мы должны были пропустить две почты по случаю двухдневной бури, уничтожившей мостки и поломавшей паромы на Волге.»

«На здоровье я не жалуюсь, я только слаб, теперь вопрос в том: окончательное ли это разрушение организма, или только усталость. Зная, как дорога моя жизнь для семьи, я, разумеется, строго следую всему, что предписывает врачебная наука. Я знаю, что я бы поправился, если бы имел возможность отдохнуть от работы и всякой думы месяца два или три; но об этом мне и мечтать нельзя. Я, как Вечный жид, осужден постоянно идти, идти без отдыха.»

«Тому, что ты пишешь об очень выгодном деле, я, извини меня, не очень верю; честные и благородные предприятия никогда очень выгодными не бывают. Надеяться получить такое дело все равно, что надеяться выиграть 200 т.; шансов столько же, если не меньше. Работать без отдыха и собирать за свою работу гроши – вот это наше дело, и дело верное и притом честное и благородное.»

«Сотрудничество возможно только тогда, когда участвующие в работе так сольются в одно лицо, что не только главная мысль, но и мельчайшая подробность каждому из них кажется своей, и он готов ее отстаивать, как свою.»

«Каждое время имеет свои идеалы, и обязанность каждого честного писателя (во имя вечной правды) разрушать идеалы прошедшего, когда они отжили, опошлились и сделались фальшивыми.»

«… Что касается таланта, я за него не отвечаю, - какой есть; но мной положены в эту работу все знания, вся моя опытность и самый добросовестный труд.»

«О портретах Вашей «Галереи» я по совести не могу отнестись иначе, как с большой похвалой. Фотография – не живопись; она передает выражение лица в данную минуту; уж не вина фотографии, что я, человек больной и нервный, бываю часто сам на себя не похож.»

«Почему ты думаешь, что я не дам тебе приличной роли? У меня в новой пьесе неприличных ролей нет, да я и вообще не пишу неприличных ролей, - неприличными их делают артисты.»

«Мы не подберем названия, - что это значит? Это значит, что идея пьесы не ясна; что сюжет не освещен как следует, что в нем трудно разобраться; что самое существование пьесы не оправдано: зачем она написана, что нового хотел сказать автор?»

«Вот что значит отсутствие генеральных репетиций, особенно когда актеры не репетируют как следует! В повторение пьеса прошла гораздо лучше и имела успех, в третий раз пройдет еще лучше и будет иметь успеха еще больше. Такова участь почти всех моих пьес в Москве: сильных талантов нет, репетиций мало, и пьеса слаживается только к четвертому представлению.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.И.Семевскому. 25 августа 1879.
Я очень хорошо чувствую и всегда памятую, что на мне лежит долг сказать всю правду, какую я знаю, о многих лицах, принадлежащих уже истории: о литераторах, артистах, художниках… Иных я знал хорошо, с другими был близок, а с некоторыми был в самой короткой дружбе. Я сам уже давно мечтаю, что «вот я буду писать свои воспоминания», как это будет живо и правдиво, сколько нового я скажу… Но я знаю в то же время, что мечты мои так мечтами и останутся. Чтобы привести в порядок свои воспоминания и хоть только начать их как следует, нужны покой и досуг; а ничего этого у меня нет, не будет и быть не может! Слишком 30 лет я работаю для русской сцены, написал более 40 оригинальных пьес, вот уж давно не проходит ни одного дня в году, чтобы на нескольких театрах в России не шли мои пьесы, только императорским театрам я доставил сборов более двух миллионов, и все-таки я не обеспечен настолько, чтобы позволить себе отдохнуть месяца два в году. Я только и делаю, что или работаю для театра, или обдумываю и обделываю сюжеты вперед, в постоянном страхе остаться к сезону без новых пьес, т.е. без хлеба, с огромной семьей, - так уж до воспоминаний ли тут!
Не рассчитывайте на меня, многоуважаемый Михаил Иванович, воспоминания – для меня роскошь не по средствам.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Рано или поздно настала и моя очередь. Вошла, сказала:
- Здравствуйте.
Рыженький не поднял головы, не ответил на приветствие. Махнул рукой на край стола, где ровной линией белел строй билетов., поредевший уже, как зубья старой расчески. Я поняла: надо брать.
- Седьмой.
Когда назвала номер, рыженький поднял глаза и какое-то время смотрел на меня, но в основном ниже колен. Чтобы не лишать его удовольствия, я села за передний стол, так, чтобы ноги были не под столом, а сбоку…
Вопросы в билете оказались легкими. Второй закон Ньютона. Электризация тел. Понятие о проводниках и диэлектриках. Однако задача… Я перечитала ее уже раз пять. «На какую высоту должен быть запущен искусственный спутник земли, чтобы его период обращения был равен периоду вращения Земли вокруг своей оси? Масса Земли…»
Такое зло меня взяло! Из-за этой задачи я получу пару. Разве справедливо? Реши я ее или не реши, на обувной фабрике я все равно не буду запускать спутники, в лучшем случае сошью туфли для космонавтов.»

---

"Школьные годы". Советская детская литература... точнее, "для старшего школьного возраста. Сборник повестей о старшеклассниках, о первой любви, ну вы понимаете... Вообще, один такой сборник я уже себе покупала, еще в 90-е - в буккниге - и была очень счастлива, потому что там были включены мои любимые детские книжки. Но я тогда и понятия не имела, что этих сборников была целая серия! Случайно увидела в библиотеке и тут же взяла почитать.
Что характерно - из всего сборника я ни повестей этих не читала, ни об авторах в жизни не слышала. Возможно, тут сказались причуды советского книжного дефицита, возможно, дело в том, что эти авторы были, так сказать, региональными? то есть, в первую очередь попадали в библиотеки своего региона? (у нас, например, в детской библиотеке так не оказалось вообще книг Зои Журавлевой, что жаль!) А может, к тому времени, как эти книги до нас дошли, меня уже перевели из "детской" библиотеки в "юношескую"?? Как разберешь - ну да ладно.
В.Алексеев. Прекрасная второгодница. Небольшая повесть, а может, даже и такой большой рассказ. Очень хорошо. Сюжет: в центре повествования старшеклассник Игорь, он младший сын в большой и дружной семье, он отличник в школе и уже определился со своим будущим - куда поступать, на кого учиться. Но у Игоря есть одна большая проблема - он влюбился... В соседку по подъезду, Соню, она недавно переехала в Москву со своей матерью, она чуть старше, но осталась на второй год, так что они оказались в одном классе... Соня плохо учится, и Игорь взялся/прикреплен ее подтягивать по учебе. Соне откровенно наплевать на учебу и на школьные дела, да и на самого Игоря, но он счастлив уже просто иметь основания регулярно к ней приходить делать уроки... И тут в семье Игоря происходит знаковое событие - возвращается любимый старший сын/брат. Ранее он был отправлен в зарубежную командировку, а сейчас едет домой. Они все считали, что во внезапный отпуск, но оказалось, что не все ладно. Брат определенно серьезно болен... И внезапно Игорь осознает, что между Соней и его братом существуют какие-то связи, какое-то напряжение...
Итак, повесть о первой любви, причем любви несчастливой... Как-то совсем нехарактерно для советской школьной литературы. В смысле, не то даже, что "он любит ее, а она его нет" - такое мне попадалось... Но в тех книгах все равно оставалось какое-то светлое и легкое ощущение, такая грусть-печаль. А здесь - впечатления тягостные, темные. Это прямо таки драма, на полном серьезе. ГГ просто вдруг осознает, что любит - хотя девочку определенно нельзя назвать для этого удобным и подходящим объектом. Она сама по себе не очень хороший человек - относится к окружающим с презрением и откровенным высокомерием, она открыто высмеивает все декларируемые обществом принципы и идеалы - а Игоря этому учили, он в это верит... Она эгоистичная и недобрая... Наконец, она даже некрасива - во всяком случае, ее внешность не вписывается в общепризнанные стандарты. ГГ это все понимает, но ничего не может с этим поделать.
Да уж... Серьезно, необычно... И написано великолепно - такой образный язык, очень поэтично... Но все равно очень тяжелое ощущение - от отсутствия хэппи-энда. Заглянула в отзывы - кое-где пишут, что прямо интересно, хотелось бы знать, как у героев дальше сложится жизнь! Ой да, чего тут знать. Книга вышла в 1983 году, значит, скоро все рухнет. Игорь может попрощаться со своими мечтами об ученой карьере. Ну, или по крайней мере - на родине. Об авторе написано, что он в 90-е эмигрировал в Германию, где пропал без вести, возможно, умер. Зато у Сони все будет прекрасно. Настает ее время.
Е.Криштоф. Современная история, рассказанная Женей Камчадаловой. Сюжет: дело происходит в небольшом городке на черноморском побережье... в Крыму что ли? непонятно, ничего конкретно не говорится. ГГ - старшеклассница Женя Камчадалова происходит из известной в городе семьи, местной элиты - дед был героем войны, отец - известный археолог, ведет раскопки древних поселений. Мать - известный в городе хирург. Но сейчас у них нелегкие отношения в семье - Женя уже скоро заканчивает школу, мать, деловой человек, уже прикинула и распланировала, что дочери надо получать высшее образование в Москве, для этого лучше заранее туда переехать, есть варианты, уже все схвачено... Но отец не хочет никуда переезжать, у него здесь любимое дело, раскопки и все такое. В семье постоянные споры и ссоры, родители дошли до развода... Сама Женя от этого чувствует себя раздираемой на части, не может определиться, чего лично ей хочется... И тут внезапно, в школе она подслушивает разговор учителей - оказывается, их проблемы ни для кого не являются секретом, и более того - Женю из-за этого уже списали со счетов... В смысле, молодая амбициозная классная руководительница очень хочет добиться в своем классе выпускников с золотой медалью, Женя до сих пор была для этого кандидатом, но сейчас - по исследованиям психологов! - классная уверена, что Женя не потянет, раз у нее проблемы в семье, так что надо срочно подыскать и тянуть другого кандидата. Женю это сильно задевает... Но тут возникают и другие проблемы - рядом с ними начинает крутиться заезжий парень, он уже совсем взрослый, он потрясно выглядит... Женя очень им заинтересована. Но неожиданно понимает, что этот парень больше обращает внимание на ее лучшую подругу, которая из-за этого начинает от них ото все отдаляться... А тут еще внезапно оказывается, что и у отца большие проблемы на раскопках - в городе пошли разговоры о появлении незаконных золотых находок. Это уже дело уголовное...
Очень интересно, и написано опять же очень хорошо. Тонко, проникновенно, художественно-образно. Разные психологические моменты, острые конфликтные ситуации. Под конец даже пошел прямо-таки приключенческий сюжет и экшн. Хотя автор тут все завернула довольно странно - на мой взгляд. Как-то дико тут все устроено - чисто по форме... Но все равно затягивает. За исключением одного - это не настоящие живые подростки-старшеклассники из 80-х. Уж это-то я прекрасно помню. Они тогда так себя не вели, так не разговаривали, очень подозреваю, что - так не чувствовали... Это какие-то искусственные сферические подростки в вакууме. Такие идеальные представления, как с плакатов. Это, конечно, не удивляет - тогда, в 80-е такое, к сожалению, случалось в детской школьной литературе сплошь и рядом, в большей или в меньшей степени... Тут плакатность идет в повышенной концентрации.
Я посмотрела на LiveLib, что там пишут про автора - и у меня сразу пропали все вопросы. Автор - женщина 1925 года рождения! О господи боже мой... Повесть вышла в 1985... То есть, это она в 60 лет задумала для современных подростков написать острую повесть с современными проблемами, про любовь и все такое? да она поди к тому времени современных подростков в глаза не видела. Ничего не хочу плохого сказать про бабушку, в конце концов, у нее были самые добрые намерения, и написано хорошо... Кстати, она действительно из Крыма, где всю жизнь живет. Жила. Написано, что она умерла в начале 2000-х. Но все-таки, мне кажется, для подростков бы лучше пошел кто-нибудь более молодой, близкий им по возрасту? понимающий их лучше? Автор, наверно, когда писала, больше представляла подростков своей молодости...
Л.Нечаев. "Ожидание друга, или Признания подростка". У... какая гадость. Отвратительно. Сюжет: да я не знаю, как это все можно выразить... Здесь просто один вязкий тягучий тошнотный рассказ от первого лица - ГГ рассказывает о своей жизни, начиная с первого класса, сейчас он уже дорос до старших классов... И все время он выдает - я, я, я... И все время он страшно тоскует и мучается, что он такая тонкая натура, а его никто не любит, не ценит, не понимает, начиная с родителей, которые тупые и приземленные, и друга-то у него нет, вот никого не находится подходящего, его окружают сплошь моральные уроды... А если кто вдруг и появляется, то или куда-то исчезает, или я не знаю что. Но все время ему вот что-то мешает дружить и т.д.
Повесть небольшая. К счастью. Я ее все равно насилу одолела. Такая мерзость... Хотя сейчас, наверно, вполне современно - у нас же сейчас все помешаны на "тонко чувствующих" креативных... Да нет. Даже для тонко чувствующего и креативного - ГГ абсолютно ненатуральный. Я сразу прониклась теплыми чувствами к бабушке Криштоф и оценила ее творение по достоинству. Пусть у нее были сферические подростки с плакатов - здесь автор, такое впечатление, сляпал своего ГГ из кусков трупов...
Э.Пашнев "Белая ворона". После предыдущей повести я к этой подходила с опаской - но оказалось опять хорошо и прекрасно. Сюжет: дело происходит в некоем городке... не пойми в каком... Старшие классы, весна, приближается конец учебного года, страсти кипят. В смысле, страсти, не связанные с учебой. А учителям, конечно, хочется, чтобы старшеклассники относились к учебе ответственно. И вот происходит вялотекущий конфликт, который описывается автором с двух сторон - с одной стороны старшеклассница Алена Давыдова, фантазерка и заводила, немного не от мира сего, вечно что-нибудь придумывает, пишет стихи... С другой стороны пожилая учительница литературы по кличке Рыба - она уже устала от жизни и от преподавания, она одинока, муж ее бросил, работа перестала приносить удовлетворение, Рыба любит литературу (Великую Русскую!), но она осознает, что уже не понимает, не чувствует современных подростков, не может до них достучаться... Тем временем в воздухе носятся перемены - все твердят, что в школу нужно вносить что-то новое, свежее. Рыба этого не может понять, она по привычке пытается требовать с учеников, как это она делала всегда, но они неожиданно взбунтовались. Класс сбежал с урока. Администрация попробовала обычные увещевания. Класс уперся и решил писать в газету - сейчас не прежние времена! в газетах есть журналисты, пишущие на острые темы, пусть разберутся с косностью учителей... Рыба попадает в больницу с сердечным приступом... В школу приезжает модная журналистка - и оказывается, что при близком столкновении она вовсе не выглядит такой крутой... И т.д.
В повести, что называется, открытый финал - нет какого-то конкретного, определенного завершения и разрешения. Нельзя сказать, что персонажи с чем-то окончательно определились, что что-то наладилось. С другой стороны, может, это вполне в духе времени? Если в стране перестройка? Мы же знаем, что последовало дальше. Прямо можно сказать - до сих пор до конца еще ничего не определилось. Хотя тут есть странные моменты. Вот когда я читала - сборник вышел в 1990г. - в тексте определенно упоминается про перестройку, и что нужны новые методы. В то же время, когда я посмотрела страничку автора на LiveLib, так, оказывается, книга выходила в 1982 году! Ну, это я железно знаю - в 1982г. никакой перестройки не было, она определенно началась не раньше 1985. Что ли автор вносил позднейшие изменения? Или он того - пророчествовал и предчувствовал? А к финалу было еще более странно - там в одном эпизоде типа приходит в школу кинокритик, и старшеклассницы кидаются к нему задавать вопросы, раз разрешили спрашивать все подряд - они спрашивают, а правда ли, что Высоцкий женился на Марине Влади? Хм. А это точно вопрос из 1982? Мне почему-то кажется, что он более органично выглядит для 70-х... Интересно, а в 80-е вообще кто-то из подростков помнил, что есть какая-то Марина Влади? Я что-то не помню, чтобы тогда вообще ее упоминали, фильмов с ней точно в прокате не было... Ну, разве что где-нибудь в столицах, в элитных кинопоказах и фестивальных программах... Но здесь определенно не столица! Странно, непонятно. Про автора, кстати, сказано, что он после развала СССР эмигрировал в США, скончался недавно. От коронавируса что ли. Что за притча - в этом сборнике все авторы интересных повестей уже умерли!
Ну, по любому, вносил автор какие-то изменения в текст или не вносил - это было интересно. Как мне показалось, автор здесь хорошо и удачно изобразил какую-то всеобщую отчужденность. Люди не понимают, не слышат друг друга! Вот Рыба - ее показывают глазами учеников-старшеклассников, она жесткая, авторитарная, пытается давить авторитетом - вызывает негатив и возмущение. Но затем автор все показывает с ее стороны - и читатель видит одинокую пожилую женщину, растерянную, не знающую, как ей дальше жить, что делать. И ясно, что она действует совсем не со зла, она всю жизнь вот так преподавала, но сейчас это перестало действовать, и она не может понять, почему, что нужно сделать, чтобы ученики ее услышали... Это драма, ее начинаешь жалеть, переживать... Опять же с другой стороны, старшеклассница Алена - всю повесть автор ее подает, как такую девочку-весну, она вся такая тонкая-звонкая, она сочиняет стихи, она что-то придумывает... Еще одна тонко чувствующая, ага. Хотя на этот раз автор все-таки более-менее обосновал это все. Алена действительно вызывает симпатию. За нее тревожно - с одной стороны, в классе к ней привыкли и не травят (а могли бы! если вспомнить железниковское Чучело, тот же типаж), но с другой - класс ее больше воспринимает как шута, как привычное развлечение... А Алена действительно пишет стихи, роль шута ее уже начинает тяготить... Но она не может уже из нее вырваться - как Рыба не может вырваться из сложившегося образа противной училки... Но! всю повесть автор вот так излагал про Алену, а в финале вдруг все повернулось немного под другим углом. Когда Алена придумывает что-то свое очередное творческое, а ее школьная подруга Раиса пытается ей рассказать о своих проблемах - у Раисы отец-алкоголик, он терроризирует их с матерью... И Алена ее не слышит! Хотя она вся такая творческая и тонко чувствующая... Просто не воспринимает Раису с ее действительно серьезными проблемами... Алена тоже зациклена на себе... Интересно, неоднозначно...
В общем, несмотря на одну провальную повесть, сборник получился интересный. Хотелось бы познакомиться и с другими сборниками, какие там еще выпускали... Но понятия не имею, где их брать, где вообще про них узнавать.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«А.С.Суворину, июнь 1879
Помогите мне в моих заботах об Н.Я.Соловьеве //начинающий драматург//. Его положение не только серьезно, но даже опасно. Он человек вообще хороший: правдивый, сердечный и даровитый, но, как видно, смолоду не приобрел привычки к труду, а теперь уже едва ли имеет настолько нравственной силы, чтобы успешно бороться с вошедшею в кровь ленью и считать ее в своем положении преступлением. Я не буду распространяться, как он чуть не погиб, как я его вывел из беды; но я должен Вам сказать, что своею помощью я поставил его в ложное положение, т.е. я дал ему возможность понюхать чаду успеха (не заслуженного им) и немножко угореть. Если моя заботливость о нем ограничится только тем, что я для него сделал, то он запутается опять, и уж безвозвратно. Но я, пока у меня есть силы, ни в каком случае его не оставлю; теперь я только о том и хлопочу, чтобы заставить его зарабатывать свой успех задним числом, т.е. самым прилежным образом изучать технику драматического искусства, для того, чтобы стать мастером и легко и с уменьем распоряжаться тем материалом, который дает ему его талант. У него приемы самые первоначальные: он не умеет расположить пьесы и не владеет диалогом, и ему надо работать крепко, чтобы стать на ноги. Вот тут-то и закорючка, как говорят семинаристы. Как кажется, у него для труда мало внутренних побуждений, надо поискать внешних. Один из хороших стимулов для труда есть нужда. Вот мне и хочется, чтобы у него было поменьше средств для беспечной жизни, которой он несколько подвержен. Он торопится поскорей извлечь все выгоды из своих сочинений – литографировать их, печатать и продавать; потом он, разумеется, проживет эти деньги, и ему придется занимать их и торопиться работать, что, при его неумении, будет для него пагубно…»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«- Ты хорошо подумала? – спросил Буров строго.
Я пришла в редакционную комнату после смены. И Буров сидел за своим, заваленным гранками, как мусорный ящик хламом, столом и смотрел на меня с таким превосходством, словно я была не его законная жена, а какой-то докучливый, неинтересный автор.
- Хорошо.
- Высшее образование – это на всю жизнь, - произнес он традиционным нравоучительным тоном. – Институт кончают один раз.
- Можно два.
- На этот счет пословица есть. Для умного и одного института много, для дурака и двух мало.
- Умный – это, конечно, ты.
- Все-таки подумай, Наташа. Я тебя не отговариваю. Инженер-технолог по обработке кожи – это хорошо. Но, может, лучше модельер. Ты же рисуешь.
- Ну, как и рисую! Глупости.
- А если выбрать другую науку: филологию, историю искусств?
- На вечерний принимают прежде всего по профилю работы. Сам знаешь! А филология, история искусств… Господи! Мне сочинение хотя бы на тройку написать.
- Сочинения пишут по шпаргалкам, - сказал Буров. – Во всяком случае, все приличные люди. – Он сказал это убежденно. Без всякого юмора.
- Как минимум, для этого нужно уметь пользоваться шпаргалками, а как максимум, иметь шпаргалки, - предположила я.
- Пиши, - посоветовал Буров.
- Я купаюсь в свободном времени.
- Я помогу тебе, - сказал он. – Экзамены – это спортивная игра. А у каждого спортсмена есть тренер. Я буду твоим тренером.
Увы! Тренерские возможности Бурова оказались ограничены лишь знаниями в области русского языка. О физике, химии, математике он имел туманные представления, несмотря на свое высшее, университетское образование.»

Караван историй.
Евгения Лютая, актриса: «Одевалась я концептуальненько. Все годы учебы проходила в длинных черных юбках и черных водолазках. Такой лаконичный наряд казался мне как нельзя лучше подходящим для будущей звезды экрана.»
«Считаю, что на данный момент как актриса еще не реализовалась в полной мере, хотя моя энергия способна поднять стадионы.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.О.Микешину. 27 апреля 1878.
Любезнейший друг Михаил Осипович, поздравляю тебя с прошедшим праздником! А для меня и праздник был не в праздник, меня замучила лихорадка, и теперь еще едва держу перо в руках. Ты желаешь знать, что за вещь я для тебя готовлю, - изволь, я скажу, - но попрошу помолчать покуда! Это перевод в стихах только что появившейся итальянской пьесы «Фрина». В ней одно из действующих лиц скульптор Пракситель. Задержал я перевод потому, что люблю опрятность. Перевесть ее недолго, и труда большого нет; - но для людей, не знающих древней греческой жизни, в голом переводе она будет непонятна; понадобились примечания и объяснения. Для этого пришлось забрать из университетской библиотеки охапку книг на разных языках, преимущественно древних. Выписки и переводы и заняли у меня очень много времени. Теперь эта работа почти кончена и я скоро пришлю тебе половину своего перевода. Вся пьеса займет номера четыре, а может быть, и более. Я из дому уж давно не выезжаю никуда… Пишу тебе, а лихорадка меня так и бьет. Есть великолепная картина Жерома «Фрина перед судьями»; пьеса, которую я перевожу, служит как бы объяснением к ней.»

Литературная газета.
«По данным статистики в 1975г. в РСФСР было 646 музеев, а в СССР в целом – 1295 (один музей на 226 тыс.населения). Если сравнивать с зарубежным опытом, то современное число музеев в России сопоставимо с Францией. Там их 1200 (один музей на 55 тыс.населения, в РФ – один музей на 47 тыс.населения). В открытых источниках можно прочитать, что лидером по числу музеев на душу населения является Израиль – там один музей на 45 тысяч. Но безусловный лидер сегодня США (один музей на 9 тыс.населения). Но здесь тоже надо отдельно разбираться с тем, что там называют музеем.»
***
Мохаммед Латиф Бахаит, посол Афганистана: «На Востоке большие книги – это в основном поэзия. Например, «Шахнамэ» или «Маснави-Маанави». А тут – проза. В «Войне и мире» есть места, где одно предложение занимает целую страницу. «Тихий Дон» я впервые прочел на фарси. Это, по-моему, самая потрясающая проза, к тому же идейно близкая Афганистану. То, что происходит в романе, очень похоже на то, что происходило в Афганистане. Гражданская война, белые, красные, предательство, любовь…И, конечно, мысль о том, что в конце не остается ничего, кроме своей земли и детей.»
***
Павел Крусанов: «Если грезы культурного мифа народа что-то могут сказать о самом народе, то стоит иметь в виду, что ведущая тема американской фабрики грез – месть, возврат обиды обидчику в форме неприемлемого ущерба. Нет чтобы бегать с сачком за бабочками!»
***
Борис Чичибабин. «А слова… Мы ж не дети, словами беды не убавишь. Больше тысячи лет как не Бог нам диктует слова…»

О.Куно. Шпионка в графском замке.
«Есть раны, которые никогда не затягиваются до конца. Они проникают под кожу, постепенно становясь частью нас самих. Убери их – и мы тоже развеемся по ветру, обернемся безликими серыми тенями, обреченно озирающимися, затерявшись в чужом мире.»

---

Ольга Куно "Жена по призванию". Фэнтези, любовный роман. Вторая часть.
Сюжет: и вот Вероника с мужем наконец пришли к взаимопониманию и счастливо наслаждаются семейной жизнью. Но прошлое не оставляет в покое... Старый враг Дамиана, который однажды уже почти разрушил его жизнь, снова строит козни. Когда Вероника с Дамианом отправились - как они считали - в небольшую увеселительную поездку, злодей подстроил им ловушку. Дамиана захватили... однако в последний момент он постарался предупредить жену. Конечно, от этого мало толку - когда она оказалась одна, без средств, без поддержки, в чужом краю... И, кажется, их с супругом ждет неминуемая гибель... Но спасаясь бегством, Вероника натыкается на развеселую компанию авантюристов, которые от скуки на все руки - и они, почему-то проникшись к ней сочувствием, решают помочь.
Да вот, после первой книжки - которая мне очень понравилась - я сразу схватилась за вторую (благо есть!). И она у меня вызвала некоторые опасения и настороженность. Судя по аннотации. Ну, потому что тут что-то слишком много скопилось всего, чего я не люблю в ромфанте... Я терпеть не могу, когда вот история идет себе, идет, сюжет развивается - и вдруг автор решает разделить героев... и начинаются томления, поиски, скачки туда-сюда, герои где-то лазают вдали друг от друга - вместо того, чтобы радовать читателя своими отношениями! Кроме того - продолжая обдумывать аннотацию, заподозрила я - очень может быть, что тут еще будут происходить скитания по дикой местности. Я это просто ненавижу...
В общем, я подумала, что буду с этой книжкой долго мучиться, постаралась сначала морально подготовиться... Потом решила таки попробовать потихоньку почитать... И как ни странно - но книжка меня затянула! Невероятно, фантастика... Автор даже смогла преодолеть вот эти мои заморочки... Я до сих пор сижу и удивляюсь. (ну, если у кого еще встречаются такие же завихрения, так могу сказать, что герои соединились опять довольно быстро - к счастью. А что касается скитаний по дикой местности, или, как вариант - приключений куда-то в сторону от основного сюжета - так они все-таки вместе во всем участвовали )
Ну что же, книжка опять прочиталась быстро, бодро, опять здесь было полно чего-то странного и с выкрутасами, но не раздражало... Видимо, это фирменный авторский стиль. Наверно, надо уже ей присвоить звание - автор-карнавал.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«Н.В.Бергу. 27 октября 1877.
Любезный друг, Николай Васильевич, благодарю тебя за подарок. Извини, что долго не отвечал. Я недавно приехал из деревни и сейчас же стал перевозиться на квартиру из своего дома, или, лучше сказать, домишка: теснота помещения и нездоровая местность выгнали меня из-под родного крова. А так как для меня это дело непривычное, - такой казус случился со мной в первый раз в жизни, то, само собой, оказалось много хлопот, лишнего беспокойства и всякой суетни. Кроме того, я торопился кончить к сроку новую пьесу, начатую в деревне. Теперь я отработался и сижу в кабинете между упакованными ящиками, недоумевая, с чего начать разборку. Как только разберу книги, пришлю тебе полное собрание моих сочинений.
Что ты женился, я уж давно знаю, от души поздравляю тебя; а знаешь ли ты, что у меня уж шестеро детей? За границу я часто порываюсь, да, по русской пословице, «сам-то прост, да привязан хвост», т.е. семья велика. Я очень чадолюбив, уехать надолго не могу: тоска по детям отравит мне всякое удовольствие.
Новый мой адрес: Пречистенка, против храма Спасителя, дом князя Голицына. (Рядом с той треклятой гимназией, в которой мы с тобой учились.)»

И.Арьяр. Тирра. Невеста на удачу, или Попаданка против!
«- Приехали, мэйс! Дальше пешочком.
Дверца распахнулась, кучер вытащил меня – ноги я отсидела, и они не слушались – и прислонил к прохладной коже кареты.
Летом светлеет рано, и небо уже жемчужно светилось и подрумянивалось на востоке. А на западе так и вовсе, казалось, солнце взошло – так ярок светился контур висевшей в воздухе арки – огромный обруч со световыми спецэффектами и непроницаемым белесым туманом внутри. В фильмах так обычно выглядели порталы, а значит, замок далеко от столицы…
В поле зрения появились всадники – сэр Гринд и сэр Кенз.
- Поторопитесь, мэйс! Остальные уже прошли. Вы ходили когда-нибудь порталами?
- Не доводилось.
- В таком случае, мне придется взять вас за руку. Ваш обет это позволяет?
- Вполне, если нужно для дела.
Кенз, наблюдавший за нами, заржал не хуже своего жеребца.
У самого портала, почувствовав на коже адский холод и что-то совершенно жуткое, потустороннее, выворачивающее душу, я уперлась, вырвала руку из хватки рыцаря и побежала прочь.
- Ни за что! Я не хочу! У меня порталофобия! Я разрываю контракт в одностороннем порядке, причем по эту сторону портала!
Не помню, что я еще кричала и как отбивалась. Сэр Гринд, рыча и ругаясь на «глупую деревенскую курицу» чуть ли не матом, под хохот Кенза поймал меня и втащил на руках в эту кошмарную хищную дыру. Я успела лишь попрощаться с жизнью, зажмурить глаза и набрать воздуха в грудь, как перед прыжком в воду.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.Е.Салтыкову. 11 апреля 1872
Многоуважаемый Михаил Евграфович, в Общество для пособия бедным литераторам и ученым недавно подал прошение о вспомоществовании один молодой писатель, Иванов; сделайте доброе дело, замолвите за него словечко. Он так беден, что даже смешно. Он живет в свином доме; так называется ночлежный притон мошенников и бродяг на Хитровом рынке, в доме Степанова, бывшем Свиньина. Какие усилия он употребляет, чтобы вырваться из свиного дома в какое-нибудь человеческое помещение, каким рысаком бегает по Москве за грошовой работишкой! Теперь самое время помочь ему: он еще без озлобления, а с улыбкой отирает пот с лица, пробежав верст семь за пятиалтынным. Я не знаю, сколько он просит, но рублей 25 или 30 дать надо. Деньги невелики, а ими можно спасти человека на всю жизнь от пьянства, буянства и ночного шатания. Рублей 30 я ему достану в Москве, но надо, чтобы и Фонд помог сколько-нибудь, а иначе зачем же он существует.»

Э.Пашнев. Белая ворона.
«Звонил чей-то папа. Голос у него был сердитый. Андрей Николаевич никак не мог понять, чего сердитый папа хочет.
- Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Прибылов с вами говорит из горпроекта. Мне сказали, что калькулятор передали вам.
- Какой калькулятор?
- ЭВМ, счетная машинка в виде блокнота.
- Да, - сказал Андрей Николаевич, - да, передавали.
Он вспомнил: Коровина Светлана Викторовна принесла ему вчера этот «блокнотик».
- Фамилия вашей дочери…
- Такая же, как у меня – Прибылова Ольга!
- Вам надо зайти в школу, забрать калькулятор. И пожалуйста, проследите, чтобы ваша дочь не приносила в школу никакой счетной техники. Алло, вы меня слышите?
- Эта вещь принадлежит дочери. И прошу вас вернуть калькулятор ей, - жестко, с нажимом проговорил сердитый папа.
Андрей Николаевич считал, что он уже все объяснил и отвлекся от разговора.
- Фамилия вашей дочери Прибылова?
- Разве я говорил, что у нее другая фамилия? Прибылова Ольга.
- Не Ольга, Оленька, - сказал директор. – Она учится в третьем классе. – Он вынул «блокнотик» из ящика стола и прочитал бумажку, приложенную к калькулятору. – Ваша дочь не знает таблицы умножения.
- Учите ее думать, а считает пусть машина.
- К тому же, вероятно, это дорогая вещь для третьеклассницы?
- Дорогая? Не знаю, - сказал сердитый папа. – Двести рублей – это дорого? Всего двести рублей, чтобы облегчить ребенку, человеку, всему человечеству примитивный процесс вычисления.
- Но мы не можем позволить. У нас в старших классах никто не пользуется…
- Не отбирайте у моей дочери того, что является прогрессом! – сердитый папа повесил трубку.»

И.Матлак. Сумеречье. Девчонка из слезных трущоб.
«Воспоминания возвращались медленно. И чем ярче становились они, тем хуже становилось мне. Нет, с физической точки зрения все было в порядке, но с моральной… А может… может, адмирала здесь вовсе и нет? Подумаешь, увидел в следственном отделе девушку, которую подвозил накануне. Ну лишилась она чувств… снова…
Поочередно открывать глаза уже входило у меня в привычку. Медленно приоткрыв один, я прерывисто вздохнула, крепко зажмурилась и тут же притворилась спящей. Как говорил наш преподаватель самообороны в школе, самое главное правило при угрожающей опасности – уметь притворяться мертвым!
Видимо, низший балл господин Трисс ставил мне не зря, потому что сейчас меня моментально раскусили.
- У вас привычка такая – падать в обморок? – с неподдельным интересом осведомился адмирал Рэй.
- А вы всегда помогаете девушкам, теряющим сознание в вашем присутствии? – спросила я и тут поняла, насколько двусмысленно это прозвучало. Поднебесные, что я несу?
- Почему вы солгали о том, где живете? – задал очередной вопрос адмирал.
Как говорил господин Трисс: главное правило номер два – если вас раскусили, храните молчание и упорно продолжайте притворяться мертвым. Я промолчала, снова следуя совету бывшего учителя. Адмирала в этой мудрой теории явно что-то не устраивало, потому что он просто вжимал меня взглядом в диван, явно ожидая ответа. А когда на вас так смотрит морской демон, это действует лучше специально оснащенной говорящей камеры!»

---

Е.Кукуленко, Г.Мастридер "Сленг Бэнг! Путеводитель по английскому сленгу". Это, в общем, словарик. Посвященный разным идиомам и фразеологизмам - но современным. Используемым в разговорной английской речи. Сленг, как и указано в названии. Вроде бы, авторы изначально ведут соответствующие каналы в интернете... в телеграме и на ютьюбе. А в книги, соответственно, видимо, помещается какой-то материал оттуда.
Все расположено по темам - например, "путешествия", "здоровье", "еда" и пр. Внутри каждой главки идиомы/фразеологизмы расположены по алфавиту, с кратким пояснением и приведенным примером (на английском).
Например: Sit next to Nellie. - Учиться в процессе наблюдения за работой другого человека. - Most of our training consisted of sitting next to Nellie.
Иногда среди этого материала попадаются вставки с объяснениями, откуда в языке произошли эти выражения. Реалии из культуры и истории. Вот это очень интересно, я бы не возражала, если бы их было побольше.
В конце каждой главки авторы типа устраивают маленькую контрольную - дают ряд вопросов на проверку усвоения материала. Переведите это... вставьте правильное выражение... в таком роде. (ответственный читатель взялся бы это ответственно выполнять, я пропустила )
Поскольку я владею английским языком на уровне, можно сказать, букваря, мама мыла раму и все такое - то не могу судить, насколько собранный материал соответствует реальному положению дел в современном общении носителей языка... (о как! ) Но было интересно. Единственное только меня не устроило, что объем книжечки все-таки очень маленький... и как по мне, очень бы не помешал более подробный перевод. В смысле, авторы дают какую-то идиому/фразеологизм и объясняют его значение. Но хотелось бы, чтобы был еще и буквальный перевод... то есть, каждого слова... ну так, для общего развития... А то вот я, скажем, не уверена, что понимаю значение английского слова, так по ходу приходится все равно разыскивать в словарях или интернет-переводчиках. Что бы сразу в книге не поместить!
Например: Fossil - родитель. (проверила по словарю, да, fossil значит - ископаемое )

Для интереса - словарик по общению в этих ваших интернетах...

Blinking или b-linking – читать блог за блогом, переходя по ссылкам.
Blurker – читатель блога, который следит за его активностью, но сам ведет себя тише воды, ниже травы.
СВ. Аббревиатура, которая расшифровывается как comment back. Так одни жаждущие внимания пользователи просят других поставить лайк и обещают сделать то же самое в ответ.
Clapback – остроумный комментарий.
Deepliking – «отлайкать» фотографии и посты человека, которые были опубликованы много месяцев и даже лет назад.
Deface – удалять малознакомого человека из друзей на фейсбуке, решив, что вы добавили его по ошибке.
FBO – Facebook official. Отношения, которые воспринимаются серьезно настолько, что о них не страшно заявить на весь фейсбук.
FOMO – аббревиатура, которая расшифровывается как fear of missing out – паническая боязнь пропустить что-то важное.
FR – for real, то есть «на полном серьезе».
ICYMI – In case you missed it. Эта аббревиатура обычно сопровождает информацию, которую пользователь мог узнать из других источников.
NSFW – not safe for work. Сопровождает ссылку на материалы, которым лучше не появляться на экране вашего монитора, если за вашей спиной стоит начальник или коллега.
RLRT – real-life retweet. Используется при рассказывании историй из реальной, а не виртуальной жизни.
TFW – that feeling when… «То чувство, когда…»
TIL – today I learnt. Обычно открывает пост, в котором содержится только что узнанный автором факт.
TL;DR –too long, didn’t read. Так можно ответить на отправленную вам ссылку с объемным текстом, который лень читать.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Кардинал де Рец. Мемуары.

«Во времена гражданской войны утаить то, что следует, от друзей труднее, нежели предпринять то, что следует, против врагов.»

«Когда зреет мятеж, все, что заставляет в него уверовать, его раздувает.»

«Люди, которые сами всегда действуют с тайным умыслом, неизменно подозревают его во всех других.»

«Испанцы обещают нам все, ибо, заключая договор, сильная сторона может позволить себе любое обещание, но стороне слабейшей должно действовать с большой осторожностью, ибо она никогда не может все исполнить.»

«Если нам не удастся удержать Парламент соображениями и мерами, о которых мы так давно толкуем, на мой взгляд, лучше уж предоставить ему действовать по его собственному усмотрению и побуждению, а самим положиться на чистоту наших помыслов, чем использовать народ, дабы его сокрушить. Знаю, что люди, которые выносят суждения на основании одних лишь результатов, не поверят в нашу искренность, но знаю и то, что счастливых результатов нередко можно ожидать лишь от исполнения долга.»

«Партия наша обладает двумя преимуществами, весьма значительными и редкими. Первое из них состоит в том, что выгоды наши – общие и частные, вполне согласны друг с другом, а это случается далеко не всегда. Второе – в том, что пути к достижению этих выгод уже очень скоро сходятся и сливаются в один, а это случается еще реже.»

«Должно прежде всего… стремиться лишь к общему благу, быть и в самом деле готовыми принести все в жертву этому благу – оно столь велико, что каждый непременно обретет в нем много более того, чем ему пожертвует.»

«Мы станем действовать через Парламент, - он и будет нам посредником, с помощью которого мы удержим в руках народ, ибо народ всегда надежнее обуздать чужими руками.»

«… Мы окажемся в необходимости прибегнуть к народу, а это я считаю наистрашнейшей опасностью.»

«Ничто так не обесценивает достоинства человека великого, как неумение угадать решительную минуту своей славы. Упускают ее почти всегда ради того, чтобы поймать миг удачи, и в этом случае обыкновенно обманываются вдвойне.»

«… Мы из кожи лезли вон, чтобы отговорить его от этой затеи, пустили в ход сотни разумных доводов, чтобы выбить эту мысль из его головы, однако мы не могли привести самый веский довод: что он глуп и болтлив.»

«Таково злосчастье междоусобицы: во время нее ошибки нередко совершаешь, следуя правилам трезвой политики.»

«Деревенским жителям разрешено было собираться, заслышав удар в набат, и задерживать всех, кто будет бить в набат без приказания Парламента.»

«На мой взгляд, тот, кто умеет признаться в своей ошибке, обнаруживает величие духа более, нежели тот, кто умеет ее избежать.»

«Один из величайших пороков человеческих состоит в том, что в несчастьях, постигших их по их же собственной вине, люди, прежде, нежели искать средства от бед, ищут как бы оправдаться; зачастую они потому-то и находят эти средства слишком поздно, что не ищут их вовремя. Так случилось и на совете у герцога Буйонского. Я уже рассказывал вам, как он, ни минуты не колеблясь, признал, что неверно судил о положении вещей. Не так поступили другие. Мы оба с ним имели удовольствие наблюдать, как они отвечают более своим мыслям, нежели тому, что им говорят – а это почти всегда бывает с теми, кто знает, что по справедливости заслуживает упреков.»

«Мы все поступали так, как считали должным поступить – не следует судить о наших действиях по их результатам.»

«Благоволите судить о будущем по прошлому.»

«Людям легче раскаяться на словах в ошибке, которая привела к печальным последствиям, нежели на деле изменить свой взгляд на причину, которая, по их мнению, понудила их ее совершить.»

«Источником неосторожности чаще всего бывает уверенность в том, что никогда не поздно прибегнуть к запасному средству.»

«Гражданская война принадлежит к числу столь тяжелых болезней, что лекарство, предназначенное для излечения одного из симптомов, порой усугубляет три или четыре других.»

«… Одно примечательное своей неожиданностью обстоятельство, какие воображение способно почерпнуть лишь в самой действительности.»

«Мне не приходилось встречать человека, который мог бы сравниться с герцогом Буйонским в умении пользоваться этим приемом в рассуждении… Граф Мориц не раз с укором говаривал Олденбарневельту, которому позднее велел отсечь голову, что тот доведет Голландию до переворота, выдавая Генеральным Штатам за безусловную истину самый предмет разногласия.»

«Я замечал не раз: все, что представляется дерзким, почти всегда оказывается мудрым.»

«Люди нерешительные всегда охотно и даже с радостью хватаются за предложения, которые открывают перед ними два пути, и, стало быть, не требуют от них выбора немедленного.»

«Иные недостатки свидетельствуют о благородстве души более иных добродетелей.»

«Едва испанцы вышли, я заметил ему, что еще не встречал человека, столь убедительно доказывающего собеседникам, будто перемежающаяся лихорадка полезна для их здоровья. «Беда в том, - отвечал он мне, - что на сей раз мне приходится убеждать в этом самого себя.»

«… Тот, кто в великих делах доставляет другим повод совершить промах, зачастую виновен более, нежели они сами.»

«… Это привело к следствиям, которые должны были бы научить и ту и другую стороны, что в важных делах не бывает поступков маловажных.»

«С теми, в чьих руках королевская власть, шутить опасно. Каковы бы ни были их недостатки, люди эти никогда не бывают слабы настолько, чтобы не стоило постараться либо ублаготворить их, либо уничтожить. Врагу не должно ими пренебрегать, ибо только этому сорту людей иногда выгодно быть пренебрегаемыми.»

«Я заметил, что ничто так не убеждает людей неумных, как то, чего они не могут понять.»

«Мы почувствовали явственно: того, чем потешить воображение народа, нам хватит еще надолго, а в подобного рода делах это самое главное.»

«Короля встретили так, как в Париже всегда встречали и будут встречать королей, то есть восторженными криками, верить которым может лишь тот, кто любит обольщаться.»

«Один из главных пороков кардинала Мазарини в том и состоял, что он никогда не верил ни в чьи благородные намерения.»

«Трудно избежать западни в ту пору, когда самые искренние твои приверженцы полагают, что лучшее средство доказать тебе свое усердие – преувеличить грозящую тебе опасность.»

«Доводы мои были столь вескими, что могли бы убедить тех, кто не знает страха; зато одержимые страхом внемлют лишь тому, что он им внушает; множество раз в моей жизни вспоминал я потом то, что наблюдал во время этого спора: страх, когда он доходит до известной точки, производит то же действие, что и смелость.»

«… Смута, когда обдуманным действиям не будет уже места, ибо решение придется принимать мгновенно. А такого положения дел следует избегать с особенным тщанием.»

«Пушечные выстрелы, произведенные в Бордо, были услышаны в Париже прежде даже, нежели к пушкам поднесли фитиль.»

«Мудрое правило… велит нам никогда не обижаться на прегрешения наших союзников так сильно, чтобы этою обидою могли воспользоваться наши противники.»

«Я не раз замечал, что люди такого склада берут не убеждением, а внушением, а способность внушать куда важнее способности убеждать, ибо внушению подвержен всякий, убедить же почти никого нельзя.»

«Нет ничего хуже, как быть правою рукою принца, не состоя у него в фаворитах, ибо одному только фавориту дана власть распоряжаться мелочами его обихода, за которые общее мнение все равно полагает тебя в ответе, видя твою власть в делах более важных, нежели домашние.»

«… Когда дело подобного рода перестает казаться тайной, поправить его нельзя. Я хотел бы обратить Ваше внимание, что быть тайной и казаться тайной – понятия совершенно различные. Мне не раз приходилось замечать, что это вовсе не одно и то же.»

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«15 февраля в Париже стало известно, что принцы на свободе, и Месьё отправился с визитом к Королеве. 16 февраля принцы прибыли в Париж. 17 февраля Месьё привел принцев с собою в Парламент, и примечательно: тот самый народ, который тринадцатью месяцами ранее зажигал праздничные огни по случаю их ареста, теперь с тем же ликованием жег огни по случаю их освобождения.»
«… Это утверждает меня в мысли, что в каждом деле бывают обстоятельства, которые в силу даже причин естественных ускользают от взгляда самых проницательных свидетелей; о них куда чаще упоминалось бы в истории, если бы историю всегда писали люди, сами причастные к ее тайнам и потому способные подняться над мелким тщеславием вздорных писак, которые, будучи рождены на задворках и ни разу не допущенные в переднюю, похваляются тем, будто им известно все, что происходит в кабинетах. Однажды на столе принца де Конде я увидел два или три сочинения, писанных этими угодливыми и продажными душонками. Видя, что я их перелистываю, он сказал мне: «Эти пигмеи изображают нас с вами такими, какими были бы они сами, окажись они на нашем месте».

Литературная газета.
«Мы обратили внимание на железнодорожные традиции русской литературы – такие привычные, но не всегда очевидные для миллионов читателей».
***
«Героиня 1976 года на наших глазах, как Золушка в полночь, превращается в лохушку в 2019 году.»
***
Елена Сазанович, драматург: «Мы не захотели учиться на американских ошибках. Мы захотели их повторить. Зачем? Чтобы закончилось это американской трагедией… по-русски?»
***
«В романе Михаила Елизарова мы наблюдаем эффект матрешки, принцип которой сформулировал историософской формулой: «Российское государство обретается в трупе СССР».
***
Валентин Красногоров, драматург: «При всем уважении к классикам уже просто невозможно смотреть тысячную постановку Шекспира или Чехова. Из каких соображений нынешние постановщики вопреки здравому смыслу и в ущерб современным и живым (пока что) авторам нещадно эксплуатируют классическое наследие? Сам я люблю классику. Однако ее современные постановки часто вызывают у меня скуку и раздражение. Классики отражаются в этих спектаклях как в кривых зеркалах комнаты смеха. Спектакль превращается в мясорубку, перемалывающую высокое произведение искусства в ширпотреб. В своей книге я перечислил десяток причин, побуждающих театры ставить классику. Это престижно и удобно: не надо рисковать, искать и читать новые пьесы; авторы не путаются у постановщиков под ногами, не качают права, не просят денег за свой труд и не возмущаются, когда одновременно с клятвой любви к ним, их безбожно перевирают и на их именах въезжают в известность.»
***
«В наших СМИ, вместо того, чтобы сделать привлекательными для граждан рабочие профессии, рекомендуют такие виды непроизводительной деятельности, как работа менеджера, специалиста по подбору кадров, телеведущего, тренера, блогера или торговца. Не может существовать государство, в котором никто не создает материальные ценности, а все трудятся маникюрщицами, официантами, продавцами или выходят замуж за миллионеров, которых на всех не хватит.»

Э.Пашнев. Белая ворона.
«У Анны Федоровны в этот день были еще два урока в параллельных 9 «А» и 9 «Б». Она провела их собранно, поразив ребят вступительным словом о Великой Русской Литературе. Она говорила минут двадцать сначала с ноткой равнодушия, какой-то безнадежности, как бы для себя, а не для класса. А потом крикнула, обернувшись на шум, с болью:
- Ну, что же вы не слышите никого – ни Чехова, ни Толстого… Вы же наследники Великой Литературы. Вы всегда найдете в ней опору для своих сомнений и страданий… Если, конечно, будете способны сомневаться и страдать.
Надо было им сказать еще что-то. Она видела: не доходят ее слова. Только удивление в глазах: «Чего расстрадалась?» Но уже подступала головная боль и бессмысленными казались сквозь эту боль слова: «Великая Русская Литература! Великая Русская Литература!» Общие слова – великая или какая, если не прочитаны книги, если прочитан только учебник для того, чтобы, заикаясь и спотыкаясь, разобрать у доски образы. И получаются из образов образины. Как же объяснить? И можно ли объяснить?»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«П.В.Анненкову. 30 апреля 1871.
Ваши слова, всегда искренние, тронули меня очень чувствительно. В настоящее время мы, нехитрые художники, и особенно я, не слышим ничего, кроме брани, или, что еще хуже, снисходительной похвалы свысока. Для меня особенно утешительно, что Вы оценили работу и отделку, на что теперь не обращают никакого внимания. Имея постом свободное время, я нарочно взял немудреный сюжет, чтобы, не стесняясь сложностью задачи, заняться любезной для всякого художника работой: отделкой внешности, по возможности до той степени, которая называется оконченностью. Я наперед знал, что тешу себя только и что труд мой не будет оценен ни во что; а работать с такими ожиданиями подчас бывает очень горько. Поэтому можете судить, как я рад Вашему отзыву и как благодарен Вам за него.»

Олег Даль. Дневники, письма, воспоминания.
«Бинокль у него появился так. Когда 9 июля 1980 года они с Лизой купили новый телевизор и уже погрузились в машину, Олег вдруг сказал:
- Подожди! Минуточку, минуточку…
Вернулся в магазин и возвратился обратно с биноклем, который по тем временам стоил довольно дорого – сто с чем-то рублей, по-моему. Лиза удивилась:
- Зачем тебе бинокль?
- Не-е-ет… Когда живешь на семнадцатом этаже, надо такую Москву видеть… Бинокль обязательно!
И он действительно «путешествовал» по Москве с биноклем. Садился в свое кресло, ставя его у самого окна и вот так вот «ездил» по всем районам, улицам, зданиям, куполам… Потом «приезжал» к этим нашим домам, стоящим напротив. Он опять выбрал себе одну семью в доме напротив. Все остальные какие-то неинтересные, а тут так: у них была очень приятная обстановка на кухне, красивый цвет абажура. Вот их он и приметил, и они ему нравились. Первое время, когда бинокль у него только появился, он восхищался тем, как все приближается сквозь линзы:
- Вот он пришел… устроился… читает газету… но я не могу рассмотреть какую – не видно… очень жалко!
Пользуясь своим биноклем, он частенько сверял свои часы с Курантами на Спасской башне Кремля – это его очень забавляло.»

Чернобыль. Быль и боль.
«При работе на крышах, где концентрация смертоносного излучения была особенно велика, никакие самые современные аппараты не выдерживали: невидимый враг мгновенно блокировал электронные микросхемы, вылетали приводы. Конструкторы нашего Уралвагонзавода пытались помочь с наименьшими потерями эту графитную грязь поскорее удалить – источник постоянного и очень опасного альфа-излучения – создали электронное устройство типа небольшого дистанционно управляемого бульдозера. Увы, не по силам оказалось ему заменить советского солдата. Графит с крыш от начала до конца удаляли вручную. Рабочий день ликвидатора тут длился ровно 47 секунд – «боевая доза» достигала критической отметки. Так что четко надо было действовать. Добежал до края крыши, швырнул лопатой раз-другой-третий, раздается дозиметрический звонок. Моментально возвращайся в зону защиты. Иначе рискуешь досрочно закончить службу.»

---

"Олег Даль. Дневники, письма, воспоминания". Мемуары, советская эпоха... эх, vita nostra, так сказать... (у меня уже лежит новенькая книжка от Дяченко, за которую я даже боюсь браться ) Сразу предупреждаю - буду тут излагать ересь и прочее в том же духе. Ну, потому что книжка меня перетряхнула... До сих пор корежит... У меня тут произошел момент срывания покровов и расставания с иллюзиями (моего счастливого детства). Что же я тогда, молчать что ли буду...
Но какой получился интересный материал! Вот никто же специально этого не планировал и не ожидал - включая читателей (в лице меня, например! я просто, предаваясь своей страсти, хотела почитать дневники и письма, которые упоминаются в названии! раз уж книжка мне попалась на глаза в библиотечном каталоге... ) - а получился опус почище любого продукта наших отечественных современных тружеников пера. С такими откровениями и предметами для размышления...
Короче, как построена эта книга: движение внутрь! сначала идут краткие речи и воспоминания коллег и соратников - ГГ предстает со своей внешней, парадной стороны, официальной, той, которая предъявляется всему миру... Потом идут несколько страниц воспоминаний жены и большой кусок дневников и воспоминаний тещи (так и называется!) - ГГ предстает с обратной стороны фасада. И если только посмотреть под определенным углом и при определенном настроении (а у меня вот как раз все сложилось!) - то все, что раньше было парадно продемонстрировано, является совсем в другом свете, ну или рушится, оказавшись фикцией, фальшивкой, иллюзией... И наконец - буквально несколько страничек с прямой речью ГГ - те самые дневники и письма. Завершающий штрих в получившемся портрете, финальная точка в представлении! Чтобы читатель (зритель пьесы) мог для себя понять, для чего и из чего было это все... был ли в этом какой-то смысл... мог бы быть какой-то смысл...
Как я читала эту книгу (подойдя к ней абсолютно невинно и доверчиво, на волне счастливых детских воспоминаний, ага): сначала все было прекрасно, меня захлестывала ностальгия и светлая грусть, и все такое. Вот же - один за другим проходят известные личности (ну, или неизвестные, но рассказывающие об известном) и красиво, проникновенно повествуют о знакомом с детства Олеге Дале. Очень красиво и очень проникновенно! Прямо один круче другого... Я даже слегка обиделась на... кого там? Елену Козелькову (чтобы я ее еще где-то видела - но знала, у меня была ее открытка в коллекции фоток советских киноактеров, я их собирала!) - что она как-то по сравнению с другими сухо и сдержанно что-то там рассказала. Как они вместе играли в театре. Даже внезапное явление Аксенова (книжка издавалась в 90-е, так что он вполне успел отметиться) - которого я терпеть не могу - меня слегка напрягло, но, в общем, не насторожило.
Затем... затем было выступление какого-то там... режиссера что ли... и вот оно меня встряхнуло. Нет, там все было чинно, как положено. Он вещал о том, как делал с участием Даля телефильм что ли - о Пушкине, выезжали куда - в имение, да... И вот это меня прямо взбесило. Все, как всегда, но взбесило! Вот с таким благоговением, прямо с придыханием он излагает - ах, Пушкин! ах, стол Пушкина! ах, стулья Пушкина! и т.д. пистолеты Пушкина... платки Пушкина и носки Пушкина (злобствую). Ах, Даль смог к этому прямо прикоснуться прямо руками - ему позволили сотрудники музея!.. У... КАК же меня это бесит... И вот я читаю и думаю - сволочи, что же вы творите... вот уже несколько веков... Ну что это такое - это же натуральный культ личности, а что это еще такое? Они все были абсолютно обычные, живые люди, со своими достоинствами и недостатками - Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский и прочие... А вы превратили их в религиозный канон, в закаменевшие статуи, да еще при этом только вы присвоили себе право определять, как говорить, как трактовать... Великая русская литература... это ненормально, это какое-то чудовищное уродство - все это религиозное почитание...
Ну вот, после этого я уже на той же волне не могла это все читать... появилась настороженность... А дальше было еще хлеще - небольшая такая вставочка! Умереть не встать. Они додумались натягивать сову на глобус - доказывать, что Олег Даль - это был не просто Олег Даль! В смысле, а он происходил из старой отечественной аристократии! И даже не просто из нее, а вот прямо от Даля (создателя всем известного словаря). В доказательство приляпано пара страниц офигенно крутого "экспертного исследования" - "эксперт" (уж не знаю, где они его взяли) типа подобрал портреты того Даля и этого Даля в примерно схожей позиции и сделал типа научное заключение - у того овальное лицо и у этого овальное лицо, у того улыбка с прищуром и у этого улыбка с прищуром и т.д. - бинго! один явно происходит от другого. Железобетонно. Не сомневайтесь. Я не буду вдаваться в вопросы, похожи тот Даль и этот, или нет. Я просто о том - насколько же это жалко, смехотворно... это раболепие нашей креативно-либеральной тусовки перед чинами и титулами... это непрошибаемое убеждение, что они-то уж отличаются от всего остального народа - от быдла... - и если у кого и проявляется какой-то талант, то это определенно значит, что он все равно где-то как-то произошел от аристократии! не от мужичья же в самом деле. Боже, какая тошниловка...
Да, мы сейчас можем это наблюдать во всей красе. Думаете, Олег Даль был какой-то другой? Не надейтесь. У него это было выражено в еще более концентрированной степени.
После этого я уже не могла это все читать спокойно и в том же настрое. Ну, как будто рядом со мной крикнул тот самый мальчик - а король-то голый! Ну а дальше перешли к обратной стороне - слово жене и теще. И вот тут уже все полилось широким потоком... Нет, опять же, надо понимать - они этого ничего прямо не выдавали. Они обожали своего Алечку слепо, до безумия... Но что они излагали... Боже мой, это же натуральный капец, если подумать, как следует. Отвлекаясь от мифов и канонов...
В общем, что нам подается - этот миф - вот были у нас талантливые, гениальные артисты - Высоцкий, Олег Даль, к примеру! - они так трагически и преждевременно нас покинули... потому что их угнетала система, а они, обладая тонкой и чуткой душой, не могли этого вынести! Ну хорошо, я никогда не была в этом мифе согласна на бубнеж против советской, социалистической системы, которая их угнетала - но, по крайней мере, была твердо уверена, что какие-то, скажем, нехорошие отдельные люди, чиновники там из области кинематографии или бесталанные коллеги, завидующие таланту, их угнетали и доводили, и довели. Не буду здесь рассуждать про Высоцкого, речь тут не о нем (и этот вопрос надо отдельно исследовать, если уж на то пошло), но здесь собраны материалы по Далю, и из этих материалов следует, что - никакая система и даже никакие нехорошие чиновники его не довели. Он довел себя сам, допившись до точки, не имея сил и воли справиться со своей расхлябанностью, распущенностью... растеряв все способности просто трудиться, зарабатывать...
И вот наконец перешли к этой сердцевине - прямой речи... Я уже не знала, чего ожидать... что из себя представляет все-таки Олег Даль сам по себе, без масок и мифов? Ну, здесь этого не лишку. Я так понимаю, у Даля были потуги на творчество, претензии, что он что-то такое может творить... Несколько стихов, пара как бы рассказов - творчество. Несколько страниц дневниковых записей. Пара каких-то отзывов. И все. Ну ясно, за постоянным пьянством откуда большему-то взяться. Но там действительно мелькают такие... малые блестки чего-то истинного, прекрасного... последние крохи таланта... намеки на что-то, что могло бы быть, если бы не... Какая действительно ужасная трагедия - человек был так талантлив, так одарен от природы - и все это ушло на что? на безудержное пьянство? на потакание себе? на раздувание своих обид, своего самомнения?
"Продал ты свой божий дар... за рюмку водки... " (с) Бумбараш.
Внезапно пришло осознание - да Даль даже, по сути, не был актером! Он мог бы им быть, у него для этого были все данные, талант от природы... Но один талант, сам по себе, еще ничего не значит... Потому что профессия актера - как и любая другая профессия - включает в себя не только что-то радостное и приятное, но и, в гораздо большей степени, огромный труд, огромное напряжение сил - через не хочу, через не могу... выйти на сцену и отыграть свою роль, все такое... А Даль не в состоянии был этим заниматься! не выработалось в нем этой готовности к напряжению и усилию. Или, если оно было, то впоследствии атрофировалось - от пьянства и самомнения. Ну вот, как получается - когда готовят роль, ему это по нраву, он фонтанирует идеями, выискивает гениальные находки (если, конечно еще, ему сама роль нравится, в противном случае - бээ, отстаньте от меня, я тонкий творец). Когда спектакль представляют публике, идут первые представления - Далю это по нраву, он блистает на сцене, публика в восторге. Но дальше - эта праздничная суета стихает, переходит в повседневную жизнь, повседневную рутину, обычную работу - Далю это не нравится. У него тонкая натура! Он не желает изо дня в день, из спектакля в спектакль делать одно и то же! Он начинает выкидывать на сцене какие-то фортеля - разнообразить роль. А потом... ну, ясное дело, переходит к пьянству. Скучно же, не возвышенно. Что там коллеги по театру, что там зрители. Срываются спектакли, приходится уходить из одного театра, из другого... Дома всегда ждут с утешениями и любовью - Алечка гениален! Эти убожества и посредственности его не понимают, не дают ему прохода!.. Какой кошмар.
Тут где-то в чьих-то воспоминаниях приведены рассуждения Даля - он съездил за границу с гастролями, он имел возможность смотреть закрытые кинопоказы (притесняла система на всю катушку) - и вот он пришел к заключению, что - проклятый совок!! А вот на западе-то, а?! А там вон какие звезды, как живут! Как к ним относятся - не то что у нас! А вот Габен - ну звезда, ну играет, ну да, но у нас-то таких Габенов завались. А они не звезды ни разу. А все почему - уродство советской системы. Я читаю и прямо как наяву вижу, как это все высказывалось все в той же тусовке, и как они все восторженно поддакивали...
Боже, какая глупость... У нашей креативной интеллигенции... Вот они превратили литературу в религиозные догматы, они повторяют как святое писание - а Пушкин сказал! гений и злодейство - вещи несовместимые! А гений и глупость? ну и что, что Пушкин сказал. История показывает, что все прекрасно совмещается с гением - и злодейство, и глупость.
И Даль, и Высоцкий были исключительно советскими артистами. Ни в какой другой системе они бы не могли не возникнуть, не существовать. А уж в капиталистическом раю они бы не прожили и месяца.
У нас таких Габенов полно, ага... Товарищи (которые нам уже не товарищи), вы удивитесь, но таких Габенов и на западе полно. Только их никто не знает, они всю жизнь бьются изо всех сил, и счастливы, если удается в кои-то веки получить какую-нибудь роль, занимающую в кадре (на сцене) пять минут. А если уж раз в жизни выпадает шанс на "роль, заметную на экране" - то за этот шанс вцепляются всеми когтями и зубами... Почему у нас Габенов полно - и их знают, и они любимы зрителями - да именно потому, что подход другой! Что система социалистическая!! что не поддерживается культ нескольких звезд, и не позволяется отдельным личностям тянуть на себя всю славу...
Боже, какие идиоты, какие феерические, самовлюбленные идиоты... Они в своем самомнении разрушили страну, утянули за собой в пропасть - считая, что это они не падали, а наконец воспарили, а что разбились, так это проклятый совок виноват. Тошниловка...
Но все же как интересно, смотрите, как это работает - культ личности. В данном случае - Олега Даля. Они же любят восклицать - нам все врали! Хотя следовало бы говорить - мы все врали... Вот они подряд тут выходят и врут, врут как дышат, в полном самозабвении... Про тонкого артиста, которого погубила проклятая советская система... Они что, не знали, что он запивается по черному? Он не у них срывал постановки и спектакли? Не им устраивал дикие пьяные выходки и отвратительные скандалы? Но врут. И ведь даже как - что-то вот прямо же излагается, как оно и есть. Но подача. Что это не мерзкая выходка охамевшего алкаша. Что это милое чудачество! что это просто прикольный момент жизни! хи-хи. Вот, скажем, Конецкий. Замечательный писатель, мне очень нравится. Он был его соседом. Вот он рассказывает историю, что ему нужно было что-то там много работать, нервы расстроены, сон нарушен, приходится пить снотворное, чтобы хоть отдохнуть. И вот он выпил снотворного, только заснул... явился Даль, пьяный в матину. На увещевания, что ночь на дворе, что человек под таблетками - пофиг, ему надо срочно спиртного, ему надо укрыться от домашних, ему приспичило сидеть и болтать. И вот Даль полночи сидит с Конецким, тот его прячет от жены и тещи и покорно выслушивает какие-то идиотские истории (идея для сценария, ну Конецкий же писатель, ага). Это я так излагаю. А Конецкий излагает - ах, Олег Даль, как это было прикольно, ну вот он такой, очень тонкий и чуткий, такой весь замечательный... Подача такая. Я так на автомате и восприняла. Потом уже, после перелома, думаю - но это же мерзко? И если по правде, то надо честно и откровенно признать, что это просто мерзкая, пьяная выходка... По идее, нужно бы не возиться с пьяным соседом, мешающим не очень здоровому человеку спать, а высказать ему это все в глаза и выставить... (Между прочим, все это не помешало Далю затем в письме Эфросу упоминать, что он проживает, окруженный бесчувственным соседским быдлом, воздействующим на его обостренные артистические нервы).
С женой и тещей, конечно, другая история. Они, прямо выражаясь - фанатки. Обе обожают Даля до полного самозабвения и саморастворения. Несчастные женщины... Это просто ужасно, по сути-то! мне кажется... От жены тут есть несколько страниц в общих воспоминаниях, а от тещи - довольно большой кусок. Она вообще-то не просто так, а тоже из старой отечественной интеллигенции, дочь Эйхенбаума (я про него читала у Лидии Гинзбург в ее записках). И вот судя по ее записям - здесь немного дневника, потом она еще написала мемуары - это действительно очень тонкий, талантливый человек. Она интересно пишет, высказывается, размышляет... Но, видимо, всю жизнь находится в тени - сначала своего великого отца (я не в курсе, но подача такая), потом вот Даль им с дочерью встретился... И они его окружили любовью и заботой, сносили все выходки, пьянство и уж даже не знаю, что еще. Она пишет с такой тоской, с любовью... Фанатки, как есть. Что бы ни случилось - ни тени сомнения. Если какая-то постановка (фильм, спектакль) удался - это заслуга исключительно необыкновенного Алечки... И вообще, было бы еще гораздо лучше, если бы Алечке дали свободу творить, не зажимали, прислушались бы к его мнению... Если провал - то это виноваты все вокруг, начиная с системы и кончая тупыми чиновниками и завистниками-коллегами, только не Алечка. Он невинный страдалец. Если Даль срывает в пьяном виде спектакли - ну надо же понимать, что у него тонкая натура... И вообще - простодушно-наивно рассуждает Эйхенбаум - в театре же тяжело! там вот вышел на сцену и так и должен до конца играть спектакль - а то ли дело кино! там, если нет настроения, то можно прерваться, съемки не пострадают... Ну да, ну да... говорю я, вспоминая записки Козинцева, которого киносъемки доводили до отчаяния, и он их сравнивал с такси, в котором постоянно тикает счетчик, в то время как тысячи причин и мелочей мешают снять какую-то выстраданную сцену... Но Эйхенбаум такие грубо-материальные соображения, конечно, в голову не приходят. Конечно, рассуждает Эйхенбаум, советская система так губительна для артиста! Вот Алечке не дали осуществить то и это... Не дожил он... А сейчас бы - глушит наивным простодушием Эйхенбаум - он мог вволю творить, ставя задуманные постановки по Лермонтову и Пушкину, и прочему... пантеону... Ну да, ну да... Книжка вышла в 90-е... Оглянуться вокруг женщине, конечно, не судьба... Открыть глаза, воспринять происходящее... Много она там вокруг наблюдала Лермонтова и Пушкина в 90-е? Ими что ли были все телеэкраны заполнены? или все же бесконечными фабриками звезд и поющими трусами?
Потом - видимо, когда всем стало ясно (но никто бы в этом никогда не признался, само собой), что Даль уже не способен играть в театре - у Даля возникла идея стать режиссером. Для этого надо окончить хотя бы режиссерские курсы. И что? его приняли... ему дали спокойно ходить на эти курсы... все же его прекрасно знали... Эйхенбаум пишет, что для поступления надо было представить какую-то работу - хотя бы для приличия, как я понимаю... И Даль написал эту работу, и дал ей "посмотреть и исправить", но "она ничего исправлять не стала, потому что и так все прекрасно!" Ну да, ну да... Что-то мне уже не верится... Учитывая, что там приведены образцы творчества Даля, имеется и какой-то отрывок о кино... Это интересно - но... Что ли действительно там на курсах их устроили бы невразумительные отрывки на полстраницы?? Вот что-то я сомневаюсь... У меня подозрения, что Эйхенбаум таки писала за Даля требуемые работы для этих курсов. Неважно - он все равно не смог там учиться - там уже никто от него ничего не требовал, просто сидеть в аудитории! он не смог!! Ну естественно, потому что невыносимо сидеть с каким-то быдлом, которое он глубоко презирает, и слушать какое-то быдло, которое он глубоко презирает - и в перспективе стать таким же быдлом, что ему внушает глубочайшее отвращение. Пишет Эйхенбаум.
Заметьте, опять же, как работает культ личности. Мифотворчество на марше. Вот Эйхенбаум пишет в воспоминаниях, что - Даль получил травму на спектакле, потому что - у него внезапно нога застряла в сценических механизмах, а он не заметил, и повернулся, и ногу повредил... вызвали скорую, хотели везти в больницу, но Алечка героически отказался, чтобы не срывать спектакль и героически доиграл до конца, а потом еще добирался домой, а потом оказалось, что нога адски болит, и он вообще не смог подняться и пойти на работу, и пришлось лечиться... И от этих мучений Алечка скромно хотел только одного - что вот у него должен был идти спектакль, а раз он болеет и не может, то он ожидал, что спектакль отменят, а черствый режиссер просто поставил другого актера ему на замену! Как?! Заменить Даля?! Такое бездушие его потрясло, он страдал... и т.д. Я это к чему - этот же эпизод ранее упоминался в ее же дневниках. И там было так слеганца по-другому написано! Что Даль, повредив ногу, сам отказался ехать к врачу, а вместо этого поехал домой, потому что хотел посмотреть футбол! А потом все-таки оказалось, что травма серьезная и т.д. Ага, мрачно соображаю я - а может - очень вероятно - что и нога у него внезапно застряла на сцене по причине того, что он вышел играть пьяный в матину... Под это же дело он и доиграл, и домой поехал... Ничего - она пишет спокойно, как так и надо. Миф развивается...
Последнее время перед смертью Даля - это вообще что-то запредельное... Скажем, эпизод - Даль приходит домой пьяный в матину. Мать от него спряталась. Он идет к Эйхенбаум, которая возится на кухне и заявляет, что хочет есть. Эйхенбаум ему налила супу. И Даль стал лакать суп из тарелки! потому что она забыла ему подать ложку!! Выскользнула мать и, видя такое, решила укорить Эйхенбаум, почему она так обращается с Алечкой. Алечка мать обматерил, та опять побежала прятаться. Эйхенбаум к нему бросилась, умоляя ее простить, что она забыла ему подать ложку... Капец. Им там, по-моему, всем не помешало бы у психиатра понаблюдаться, полечиться... А, да. К концу года Даль, судя по всему, допился чуть ли не до белой горячки. Сорвал новогодний спектакль, так как пьяный стал что ли швыряться на сцене бутылками в партнеров... Жена с тещей ждали его дома праздновать новый год, накрыли праздничный стол, его нет и нет, потом он явился пьяный в матину. Жена психанула, позвонила знакомой, которая до этого их звала к себе, попросила их забрать. Та приехала и увезла Эйхенбаум с дочерью. Мать пряталась. Потом они явились и умоляли Алечку их простить. Далее там текст становится загадочным... Явился врач. Непонятно, из театра что ли направили. И это оказался психиатр. Даль взбесился, врачиха сбежала. Прислали другого врача, видимо, более опытного. Та стала смеяться, мило разговаривать - посмеялись, чего это вдруг Далю прислали психиатра... хотя эта пришла тоже психиатр... и между болтовней и смехуечками она таки его поставила на учет в психдиспансере и выписала больничный... Эйхенбаум это все описывает с переживаниями, как же тяжело приходится Алечке, которого окружают сплошь бездушные люди, вот психиатр зачем-то... (а потом, когда он вскоре умер, она же возмущается, что Алечку не стали жестко лечить). Ну прекрасно... Моя темная Ванесса в натуре. Прерванный полет ...
Ну вот скажите же, есть у нас в современной прозе нечто подобное?! Хотя, конечно, нужно стотыщпиццот раз раскрыть глаза на кровавых большевиков и ужасов гулага. Не разоблачать же возвышенных интеллигентов-шестидесятников, в самом деле. Это святое.
(подумав) Мне представляется так - Даль, конечно, был необыкновенно талантлив... и все это было спущено в унитаз... Некоторые знаковые события, ставшие для него роковыми - соединившись с не в меру раздутыми амбициями и самомнением, привели к тому, что весь этот редкий талант оказался спущен в унитаз... Это я имею в виду - в начале карьеры встреча с Козинцевым и совместная работа - в "Короле Лире" Даль играл шута. Фильм получился выдающийся (и я по-прежнему так и не собралась посмотреть... ), Козинцев - великий режиссер с мировой славой... Мне кажется, это зародило в Дале мысль, что его успех в этой роли это не заслуга Козинцева, а исключительно его, Даля. Видимо, еще и соответствующее окружение помогло... Возникли непомерные амбиции у совсем еще молодого актера. А далее Даль встречает на своем пути Эйхенбаум, мать и дочь... которые его немедленно стали обожать до безумия... Раздувая тем самым и подпитывая все те же амбиции... Между прочим, Даль заставил жену уйти с работы, потом убедил их бросить дом и переехать вслед за ним в Москву, где они оказались замкнуты в этом тесном мирке, зацикленном на одного Даля... у них удивительным образом даже куда-то исчезли друзья и знакомые! Эйхенбаум сама упоминает... И вот эта уродливая конструкция из кумира и поклонников работает в постоянном режиме... Нет, натурально, им бы всем не помешал психиатр...
Ужасно это все, по сути, ужасно... Если взять того же Высоцкого, то - ничего про него не знаю! - у того, по крайней мере, по любому была отдушина в его творчестве - Высоцкий же выдавал без конца сплошной поток всего - песни, прозу... А Даль бы тоже хотел, но он этого не мог... У него этого творческого было слишком мало... Мда.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Олег Даль. Дневники, письма, воспоминания.

«Он напоминал колеблющееся, мятущееся, стелющееся пламя от свечи, которую несут против ветра.»

«Есть мнение, что внешность обманчива. На самом деле она обманчива либо когда обманывают, то есть если человек надевает на себя маску, либо когда сам не умеешь смотреть. Если же этого не происходит, то внешность говорит многое. Почти все.»

«Есть такая профессия – актер. И уже много лет в основе актерского мастерства лежит формула, почти аксиома: «Я – в предлагаемых обстоятельствах». То есть, чтобы хорошо сыграть любую роль, надо вообразить, как бы ты себя повел в предлагаемых обстоятельствах. Все бы хорошо, если бы знать, что такое эти обстоятельства и кто такой ты сам. А разве это известно?»

«Что такое душа, мы, конечно, не знаем. Когда-нибудь объяснят и это, но отсутствие ее видно сразу.»

«Он счастлив, когда он один. Его много, очень много. И он никогда не скучает с самим собой.»

«Конечно, конечно, профессия актер – это аномалия. Профессия, которая не поддается никаким законам, режимам, кардиограммам, протоколам…»

«Он очень странно молчал. Он громко молчал!»

«Он был по-кошачьи подвижен той, всем нам знакомой – бесшумной, гибкой и грациозной – подвижностью, которая свойственна этим мудрым животным.»


«Не могу представить, чтобы он приятельствовал «про запас», как это делают многие его собратья по профессии. Одни шлют поздравления с праздниками, с рождениями, другие оказывают «невинные» услуги, используя свою популярность, сводят перспективных режиссеров со сферой обслуживания, торговли. Одна известная актриса в течение многих лет словно гимнастикой занималась – ежедневно звонила нужным людям по списку-календарю и преуспела…»

«Начались пробы. Олег очень мне помогал. Он так улыбался мне, что не сыграть было невозможно.»

«Как-то зашел разговор о «Приключениях принца Флоризеля». Должно было быть продолжение. Не успели. Решили делать продолжение с его сыном: повесить где-нибудь его портрет, для того, чтобы напомнить о нем. Но из этого ничего не получилось. Где найдешь актера, который мог быть сыном Олега Даля?!»

«Видно было, что ему тяжело жить и участвовать в том, что мы делаем и играем. Ему это стоило больших сил. Сам он был уже в другом измерении.»

«Артист, - это тайна, - говорил Даль. – Он должен делать свое темное дело и исчезать. В него не должны тыкать пальцем на улицах. Он должен только показывать свое лицо в работе, как Вертинский свою белую маску, что-то проделывать, а потом снимать эту маску, чтобы его не узнавали».

«К сожалению, с Олегом произошел тот самый жуткий случай, когда Гамлет есть, а время его не хочет.»

«Мне его уход из жизни показался естественным. Неестественно, что мы оставались жить.»

«Дело не в том, что он стал старше. Дело в том, что улыбаться ему уже было довольно сложно.»

«Каждый человек – загадка, стоящий – особенно. Сам человек и себя-то до конца понять не может, так и умирает, не выяснив, кто он и что у него внутри. Это очень сложная проблема. А уж другого понять… Это уже просто невероятно. Понять же Олега до конца…»

«Часто он любил повторять: «Давай организуем лесной театр». – «А что это такое?» - «Будем в лесу играть, как джазмены». – «А кому мы там будем играть – птичкам что ли?!» - «Ну вроде того». Сиречь для себя. Творить для себя, независимо, творчески. Независимость… Пушкин говаривал, что слово-то ерундовое, но уж больно сама вещь хороша.»

«Было что-то в столь хорошо знакомом мне Дале, что никогда не позволяло общаться с ним на полном «коротке», какой-то всегда присутствовавший или угадываемый холодок, какая-то иногда явственней, иногда туманней ощущаемая запертая на замки комната в столь, казалось бы, открытой, даже распахнутой квартире его жизни. Чтобы не упустить эту мысль, выскажу сразу: может, потому он так свободно и неразборчиво распахивал наружные двери, что сам знал и помнил в себе эту тайную, почти для всех закрытую комнату.»

«Он вошел в роль сразу и сидел в ней крепко, уверенно, как опытный кавалерист в седле».

«Жизнь сейчас стала подвижной, даже сверхподвижной, и в этой сверхподвижности надо уметь сохранить себя.»

«Даль так часто опускался, а потом так сильно возвышался. А ведь вся эта амплитуда остается в душе.»

«В век пластика не нужна исключительность, и китайская ваза, существующая в одном экземпляре, смешна, если ее можно выпустить массовым тиражом.»

«Птицы, которые в Москве садились на кресты, сейчас садятся на антенны телевидения.»

«Пушкин есть везде, не хватает времени на его восприятие.»

«Надо торопиться увидеть прошлое, иначе настоящее будет казаться мгновением».

«Комедия, хорошая. Но смотреть не мог. Тяжело смотреть на двигающихся, говорящих, смеющихся людей, которых уже нет на свете, - тут уже не до комедии.»

«Я завела разговор о работе. Олег ответил мне: «Когда ты служишь мне, ты приносишь больше пользы кинематографии, чем сидя за монтажным столом. Там тебя могут заменить». И я стала служить ему.»

«Я знала Олега в разных состояниях. По собственному его выражению, ему нужно было иногда «окунуться в грязную лужу». Может быть, ему нужно было выпачкаться, чтобы потом все это сбросить и опять стать самим собой. Не знаю, болезнь ли это времени или профессии. Но почему-то так получается, что срываются и выходят из формы именно большие актеры. Я думаю, что дело прежде всего в нервной системе, которая поставлена в тяжелые условия.»

«Если уж сквозь ту пьянь, которая вокруг него всегда витала, я смогла разглядеть в нем все то милое, что в нем есть, значит – он хороший человек!»

«Сложностей впереди много, если считать сложности отдельно от жизни. А если их не отделять от жизни, то это и есть она самая – жизнь!»

«Мы ведь не понимаем, что же происходит, когда умирает человек? Не могу душа, талант, разум не уйти из мертвой оболочки куда-то! Где-то это все воплощается в чем-то! Или я ошибаюсь?»

«Моэм писал: «Вспомнишь парня, который час назад был полон жизни, а теперь лежит мертвый, и так все покажется жестоко и нелепо. Поневоле задаешься вопросом, что такое вообще жизнь и есть ли в ней какой-то смысл или она – всего лишь трагическая ошибка незрячей судьбы». Конечно, страшно находиться в руках незрячей судьбы, но ведь не пошлешь ее к глазному врачу – к Федорову, например! Просто не надо, нельзя думать и планировать, развязывать узлы и т.д. Живи и делай свое дело, люби, старайся не обижать и не обижаться, старайся больше верить людям, хотя это иногда и очень трудно.»

«Какая страшная закономерность: увидеть талант, сказать о нем открыто, потому что его уже нет.»

«Горе – реальное, обыкновенное человеческое горе и страдание – это не одно и то же! Страдая, можно все-таки надеяться, можно думать, что пройдет, обогатив твою душу, твой ум, даст тебе, освободившись от него, быть счастливым. Горе никогда не уйдет. Оно всегда будет рядом и счастье не сменит его, особенно если это горе ты познаешь в старости.»

«Мы осиротели совершенно. Нет никого, кто мог бы нам помочь. И мало того, что осиротели, но жизнь, которой нам теперь приходится жить – безрадостна. И тускла, как лампочка в 15 свечей. Но ведь жили же люди и при одной свече! И к этому надо приноровиться.»

«Он удобно и уютно укладывался в постель, и на лице его появлялось какое-то милое и спокойное выражение довольства. А утром и днем лицо его выражало обычно или страдание, или нервозность – надо было идти куда-то, встречаться со всякой нечистью: просто ли с улицей, или с плохими режиссерами, или с плохими людьми.»

«Он не любил дом – тесный, шумный, чужой, мещанский. И он искал именно такой дом, который в конце концов и сделал. Не нашел, а сделал сам. Увидел подходящий материал, из которого и сделал свой дом. Лизу он любил и сделал ее такой, какой хотел. Домашней. Уютной. И я полюбила наш дом. Наш жизненный уклад… Вот поэтому еще так трудно привыкать к другой жизни… Ну и кроме того, я лишена всякого общения с друзьями. Я их лишилась давно, но был Олег.»

«Посмотрела на свою люстру, в которой должны гореть пять лампочек, а горит всего две. Олежечка не любил перегоревших лампочек, и сразу их заменял. А мне вот сейчас все равно, пусть горит хоть одна. Ужасно тяжело жить, когда даже не хочется заменить перегоревшую лампочку…»

«Почему так не подвластны нам наши сны. Это очень большое упущение! Одно дело вспоминать, другое – увидеть; хоть и странно, часто непонятно, но все-таки иногда, редко-редко видим своих дорогих ушедших. Не бывает вечера, чтобы я долго с ним не разговаривала, не вспоминала, а снов не вижу.»

«А жизнь летит без крыльев в тупом однообразном пространстве, и лишь иногда мелькнет момент радости: то ли книгу хорошую прочтешь, то ли друзей повидаешь, то ли просто погода хорошая! Радость может дать многое, а вот счастья уже не будет!»

«Вообще жить трудно и поэтому надо жить легко! Надо! Путем внушения, вероятно. Вечером настраивать себя, как инструмент, и вставать утром уже настроенной, а не расстроенной!»

«Вот и живем с Лизочкой жизнью без удивления, без восхищения. Это давал нам Олег.»

«Я даже не могу сказать, что больше всего люблю: как только на экране появляется Олег, все постороннее и прочее становится мне безразлично. Ничего не могу сделать с этим! Раньше можно было рассуждать, а сейчас невозможно, потому что смотришь на это лицо, знаешь, что он там на полтора часа живой, и все другое исчезает из сердца…»

«Потом он плюнул на это дело, разорвал последний лист бумаги и сказал Лизе: «Этого не было и все!» Очень часто он успокаивал и себя и нас этой фразой. Тоже вариант защиты от хамства, когда нет никакого другого способа…»

«С «Выбором» Олег успел еще съездить на гастроли в Горький летом 1972 года. Вот тогда-то и проявилось вовсю его отвращение к этому спектаклю, потому что он все-таки не позволял себе выходить на сцену в сильном опьянении, а там вышел в таком состоянии, что, когда лег по ходу действия на шкуру белого медведя, расстеленную на сцене, то потом не смог с нее встать. Мне это рассказывали позднее с некоторым ужасом. Был скандал в театре. И вскоре после этого случая он ушел – сам ушел.»
Даль.

«Да разве можно что-нибудь понимать или, вернее, нужно ли? Может быть, чувствовать и тогда знать. Говорят, философия – ступенька к познанию смерти. Живут люди по-разному, а родятся и умирают одинаково. А чем занимаются в промежутке. Кто чем хочет? Или кто чем может?»

«Прошлое живет своей тихой и отдельной жизнью. Оно похоже на дикий куст орешника на склоне глубокого оврага, по дну которого течет холодный прозрачный ручей.»

«Я осмотрелся. Все было так же. Время здесь не обитало. Ему здесь не было места.»

«Знаете, что нас спасет? Униформа. Надо всех обрядить в форму. И нацепить знаки различия. И тогда наступит желанная гармония. И не надо будет говорить по душам, чтобы выяснить, каков ты есть. Посмотрел на погоны – и готово. Все ясно. Чего достиг и какова перспектива.»

«… Порыв одиночества, так похожий на тусклую лампочку в подворотне.»

«Люди готовятся ко сну, тихо переговариваются. Слушают музыку и совсем не думают о бесконечности над ними и под ними, пронизавшей их по вертикали, у которой нет ни конца, ни начала. Все мы нанизаны на эту невидимую вертикаль. Невидимую. Но иногда до боли ощутимую. И есть одно движение: вверх и вниз.»

«Человек всю жизнь бывает… вернее пребывает… с самим собою. Понимаете? Он – двое…»

«Мне думается, что кино – не случайное изобретение человечества. Кино было всегда. Кино было даже в ту пору, когда не было языка, но уже существовала наскальная живопись. И даже раньше. Кино было с тех пор, как появились глаза и мозг. Все мы носим на плечах маленький, бесплатный многосерийный кинотеатр. Кино мы смотрим всю жизнь – хотим мы того или нет. Но вот из того, что мы видим, - не всем хочется поделиться. Пересказываем только то, что нас поразило, выбилось за рамки обычного или привычного, - то есть, происходит непроизвольный отбор, а может быть, сознательный монтаж?»

«Многие критики, очень многие критики- оказывают самый сердечный прием банальным пьесам и сценариям. А я спрашиваю себя – почему? А потому что их очень легко объяснить. А понять… Об этом и речь быть не может. О, как их легко понять!»

«Реальная пьеса о реальных людях – что сие означает? Реальная пьеса с реальными людьми в реальном театре, на реальной сцене – перед реальными зрителями. Реальный бегемот – это реальный бегемот. Реальная кошка – это реальная кошка. И, заметьте, кошка – не бегемот, а бегемот – не кошка, хотя они более чем реальны.»

«… Многоточие и раздумчивость зрителей после спектакля и есть то главное, ради чего разыгрывается драма.»

«Я не думаю, что не стал бы хорошим режиссером, особенно в наше время, когда можно подворовывать чужие идеи и мысли и никто не догадается, а если и догадается, то промолчит, потому что сам – ворует. Однако, когда пришло время Высших режиссерских курсов и меня стали учить какие-то дуболомы, которых я не уважал и не уважаю и не смогу никогда уважать, - я не выдержал. Кроме того, я понял, что в этом болоте легко потерять себя, своя «я», свою индивидуальность, стать исполнителем чужой музыки.»

«Я люблю работать много и хочу, но между «хочу» и «могу» космическое расстояние…»

«Вы сожалеете об утере эпистолярного жанра, но мне кажется, что в наше безумное время «летающих тарелочек» люди общаются некими биоволнами. Когда научатся их улавливать и потом воспроизводить, потомство не будет обижаться на нас.»

«Умчалась в прошлое гражданская война одиноким конем, потерявшим седока в далекой степи.»

«Произведение – как дом с подвалом и чердаком, с живущими в нем людьми, с парадными и черными лестницами.»

«Мысль – суть глаза, обращенные внутрь себя.»

«Уметь сдержать эмоции! Помолчать, послушать и подумать – единственное средство сберечь свои мысли, а стало быть, себя.»

«Артист не должен играть героя, если он его ненавидит или ненавидит его прообраз – эмоции могут исказить подлинную картину.»

«Ты есть сосуд. Граненый. Чем больше граней, тем они незаметней, тем ты круглей, совершенее.»

«Если люди не читают книг, то их читают КРЫСЫ.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«Н.А.Некрасову. начало декабря 1869.
Дорогой мой Николай Алексеевич, зачем Вы пугаете людей, любящих Вас! Как Вам умирать! С кем же тогда мне идти в литературе? Ведь мы с Вами только двое настоящие народные поэты, мы только двое знаем его, умеем любить его и сердцем чувствовать его нужды без кабинетного западничества и без детского славянофильства. Славянофилы наделали себе деревянных мужичков да и утешаются ими. С куклами можно делать всякие эксперименты, они есть не просят….
Вы пишете, что Вы хандрите, о чем бы Вам хандрить! Я понять не могу. Вот мне так можно хандрить, у меня большая семья, в театре мои пьесы нейдут и мне (просто сказать) грозит нищета. Вот Вы похлопочите за человека, любящего Вас по-братски, может быть у Вас от доброго дела хандра и пройдет.»

Олег Даль. Дневники, письма, воспоминания.
«Дневник Эйхенбаум. 10 марта 1983.
Смотрю в окно. Вижу только небо и пролетающих птиц. Это если смотреть лежа на диване. По небу плывут облака, и, как всегда, мне видятся лица – иногда лица близких, навсегда ушедших людей.
А в ленинградской квартире вид из окна был совсем другой: у самого дома стоял огромный тополь, и лица людей я видела на его коре. Но там лица не менялись, как на облаках. Там я видела какое-нибудь лицо очень четко и, когда приходила с работы и ложилась отдохнуть на диван, я сразу же находила это лицо. Я бы могла его нарисовать, если бы была художником. Я и сейчас его помню. А квартира наша когда цвел тополь, была вся в тополином пуху. Многих это раздражало, а мне нравилось…
Но зато птицы там были близки: на деревьях, на балконе, а здесь я вижу только летящих ворон и голубей. Воробьи и синицы там были рядом. Особенно воробьи. Веселые, неугомонные, хорошенькие.
Я вспомнила сейчас, как кормила в Монине синиц 3 марта 1981 года, а Олег уже умер. Он умер утром, а мы узнали о его смерти около 4-х часов дня.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.В.Васильевой. 8 ноября 1867.
Милочка Маша, вчера, когда я уже отправил к тебе письмо, я получил от вас короткое известие, что тебе Бог дал дочку. Это меня и обрадовало и опечалило тем, что вы коротко пишете, - ни слова о том, здоровы ли вы, мои милые, ты и дочка. Я бы к тебе не то что приехал, а на крыльях прилетел, если бы только можно было. Да дело-то в том, что мне надобно заработать и получить побольше денег; особенно теперь, когда у меня будет расти невеста. Только бы нам здоровья, тебе и мне, а то Бог даст, можно будет жить хорошо.
16 января 1868.
Милочка Маша, у нас шестой день стоят такие морозы, что носа показать нельзя. У меня шуба теплая, и я выезжаю закутавшись, но все-таки в субботу немного простудил глаза и теперь сижу дома. Завтра последний разговор с Кожанчиковым, сегодня жду Серова; покончивши с ними дела, приеду в Москву. Страшно ехать в такие морозы, - поезды опаздывают, лопаются колеса и рессоры, бывают и другие случаи: подожду, когда будет хоть немного потеплее. Вчера «Василиса» шла в третий раз, я, боясь холода, не был в театре и очень жалею, потому что был государь и остался доволен и пиэсой и игрой. Я так измучен разными хлопотами, что сплю и вижу, как бы приехать в Москву поскорей и отдохнуть.»

Олег Даль. Дневники, письма, воспоминания.
«28 июля 1980. Сегодня Олег ушел – хоронят Володю Высоцкого. 42 года. Пил страшно. Умер во сне. Очевидно, паралич сердца. Такой талантливый человек. Олег очень страдает. Мы, конечно, не поехали. Там будет очень много людей, много любопытных. И на Марину Влади интересно посмотреть: как она страдает в жизни, а не на экране. Ну что поделаешь, с этим бороться невозможно. Почему, когда человек попадает в катастрофу, собирается толпа посмотреть?! Ну а если все будут проходить спокойно мимо – это тоже плохо.
1 июня 1981. Я часто так сидела и думала: где-то наш Алечка? Скоро ли он придет, насколько он пьян и не угрожает ли ему опасность? А сейчас я знаю, где он, и знаю, что ему уже ничто не угрожает. Что же лучше? Ах, нет! Пусть бы пил – он все равно перестал бы, он слишком любил свой дом, мир в своем доме, Лизу. Он шел к выздоровлению, а попал в безжалостные руки смерти. Неужели он хотел этого, понимая, что не может справиться со своей болезнью? Нет, он не знал, что идет умирать – человек не может этого знать. Он плохо чувствовал себя и, приняв таблетку, решил полежать. А она его и схватила. Мерзкая тварь! Всякая нечисть живет, а наш светлый, добрый и талантливый, наш дорогой, наш маленький был так жестоко выхвачен из жизни, так рано сбит с ног. Он обратился в одном своем стихотворении-молитве к Господу. Он просил помощи!. И в этом оказалась помощь? В смерти? Нет, я не верю…»

Л.Нечаев. Ожидание друга, или Признания подростка.
«Я еще не знал, не ведал, на что гожусь в жизни, а он уже твердо знал, что будет профессиональным барабанщиком. «Зачем мне знать теорему Виета, - говорил он в седьмом классе учителю алгебры, - когда я хочу стать барабанщиком? – «Ты еще не знаешь, кем ты будешь», - внушал учитель. «Знаю, - отвечал Перерепченко. – Вот другого я не знаю: зачем алгебра отравляет мою молодую жизнь?» - «Школа не производит ни представителей точных наук, ни гуманитариев, - терпеливо объяснял учитель. – Средняя школа только лишь выявляет способности». – «Ну, повыявляли класса этак до пятого – и хватит. Сами же в шестом классе сказали мне, что я не Лобачевский. Не могу я, не смыслю.» - «Зачем мне географию знать, - улыбался учитель, - когда извозчики есть. Кажется, так рассуждал Митрофанушка». – «А зачем, действительно, Митрофанушке знать географию?.. Обучать меня всей этой алгебраической абракадабре – значит впустую тратить государственные средства».

---

Валентина Савенко "Секретарь палача". Фэнтези-детектив, любовный роман. Ну... как обычно - для фанатов жанра.
Сюжет: девушка Арлина - сиротка. Когда-то ее семья попала в очень тяжелые жизненные обстоятельства, и родители Арлины погибли, пытаясь спасти дочь. Арлина сумела сбежать и сейчас много лет скрывается под маской. Но однажды девушка столкнулась с неким мерзавцем и не смогла остаться в стороне... так что сейчас находится в тюрьме, приговоренная к смертной казни. Неожиданно палач , посмотрев на девушку, он ей сделал странное предложение - он поможет ей инсценировать ее смерть, а она отправится с ним и будет на него работать. Ему нужен секретарь... Арлина соглашается, да у нее и нет особого выбора. Но она совсем не ожидала, что ей, вслед за новым работодателем, придется отправиться в столицу - откуда она когда-то с таким трудом бежала и где она может столкнуться со своими старыми врагами... Но в конце концов, решает Арлина - она же может и попытаться разобраться, что случилось тогда с ее семьей... Вот только оказывается, что и у ее работодателя тоже есть свои опасные тайны, и они как-то подозрительно переплетаются с тайнами прошлого...
Ну, вот мне и удалось прочитать самую первую книжку автора (из изданных! ), а то, когда я их стала читать, она уже везде пропала из продажи... Нашла в библиотеке. Оказалось интересно! Мило и занимательно.
Название вышло такое себе... броское и эпатажное. ну, само собой - палач! а у него вдруг секретарь! прямо обещает всякие эксцессы и извращения. Но очень быстро выяснилось, что все это было в значительной степени для привлечения внимания... В смысле, герой - роковой и сексуальный, все как положено! - вроде бы и производит исполнение приговоров... но тут просто автор придумала такой мир, что большая часть населения относится к нелюдским и магическим расам, которые все отличаются сверхспособностями, сверхсилой, долголетием - некоторые вообще практически бессмертны. То есть, убить их могут далеко не все и не всегда, вот и существует специально подготовленные специалисты со специально изготовленным оружием... К тому же, как повествует далее автор, эти самые специалисты даже в основном не сами занимаются казнями, а "проверяют вынесенные приговоры", ну там - правильно ли проведено расследование, нет ли каких по этому поводу жалоб и донесений, все такое. То есть, более точно выражаясь, то героя следовало бы именовать не палачом, а - скажем, инквизитором... в рамках жанра... (а то, я смотрю, хлесткое поименование "палач" у многих сразу авансом вызывает неприязнь и негатив )
Так же, как мне кажется, обложка у книги не совсем удачная. Роковой и сексуальный сам по себе еще ничего (хотя этого типа я уже видела на обложках, например, в цикле про академию... стихий что ли? Жильцовой и Гавриловой не знаю, какое издание было раньше, но все равно забавно ), а вот ГГ там изобразили натурально в виде девахи (по-другому не скажешь! выглядит довольно дешево и вульгарно ). Мне кажется, что такая визуализация дополнительно вызывает раздражение у читателей (в дополнение к "палачу") - меня-то уж точно порядком раздражала... Вызывает к ГГ и к книжке в целом предубеждение, хотя, по ходу чтения становится совершенно ясно, что автор изображает совсем другой типаж - более... как сказать... более сдержанную девушку...
А так, как я уже и говорю - книжка вышла симпатичной. Автор придумала интересную систему магии, с этими магами прошлого, будущего... с разнообразными расами фениксов, у которых свои магические особенности... Детективная линия получилась вполне занимательной, особенно с этими фишками с бессмертием, воскрешениями - про которые автор не забывала, что приятно... Даже жаль, что такой интересный и перспективный мир остался заброшенным - можно бы там и еще другие какие-нибудь истории написать, с другими героями...

@темы: Книги