Вытянуть карту

Смешно, но я в самом деле люблю вертеть в руках ножницы... Прямо как-то без них чего-то не хватает...

---

(лазая в ЖЖ) - советы вырви-глаз... то есть, вырви-мозг...



вот целая куча, включая стул противозачаточный.

p-i-f.livejournal.com/6160240.html?style=mine&n...

@темы: С ума сойти

---

По-прежнему на озоне...
Боже, боже, за что нам это...



Издательство АСТ, привет из 90-х.

Понравилось. На бис. -



А вот это я даже не могу определить, испытываю сложные и неописуемые чувства.

@темы: С ума сойти

---

Привет!

Kianit, приветствую!
Я даже не знаю, что... Что-нибудь с куклами?

---

С днем рожденья!

Angelochek.St, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого прекрасного!

---

А на озоне предлагают (в буккниге) того самого "Узника Зенды", которого любят ставить в примеры, как только речь заходит о книгах про двойников.
Книга 1993 года издания. Издательство "Композитор". Конечно... Серия "Честь и шпага". Да, это очень соответственная тема для издательства по музыке... Аннотация - "Классический образец историко-авантюрного романа." Чисто музыкальная краткость!
Да, это было такое время... (ностальгически вздыхает)
Наверно, как некоторые (выросшие как раз в то время) воспринимают музыку 90-х, так я всегда буду с особым чувством вспоминать книгоиздание 90-х.

---

(лазая в ЖЖ) Захар Прилепин:
Какой будет реальность, нам покажут. Реальность - это не кино, её к показу на Украине не запретишь.

---

Книжный столик

Взялась читать В.А.Соллогуба. Воспоминания. Действительно, очень интересно...

"От отца моего я наследовал впечатлительность, причинившую мне много горя, от матери - чутье истины, создавшее мне много врагов."

"Как в старину, так и теперь в большом употреблении тонкие, хрупкие, круглые вафли. Все виды правительства изменяются во Франции, политическим преступлениям и счет потерян. Вафли непоколебимы. Это я понял с младенчества."

"В то время любви к детям не пересаливали. Они держались в духе подобострастия, чуть ли не крепостного права, и чувствовали, что они созданы для родителей, а не родители для них."

"...старушка Архарова, всегда неизменная в своих привычках. От них она отказалась только два раза: когда Иван Петрович был сослан и когда Наполеон занял Москву, - оправдания более чем удовлетворительные."

"Матушка встретила Иллариона Васильевича у М.А.Нарышкиной и поздравила с назначением.
- Вам-то хорошо, - отвечал он печально, - а мне-то каково. Всю ночь я не мог заснуть ни минуты. Боже мой! До чего мы дожили, что на такую должность лучше меня никого не нашли."

"В то же время возникли идеологи, мыслители, искатели социальной правды и даже философского камня, что, впрочем, одно и то же."

"Нельзя не обратить также внимания на тот факт, что либеральные мероприятия, имевшиеся в виду русской верховной властью, часто тормозились от запальчивости самих либералов, забывавших, что просвещение воспитывается, а не импровизируется."

"Гениальность и личность составляют два понятия совершенно разнородные, совершенно независимые друг от друга. Гений может гореть в человеке мимо и даже вопреки его личности."

"Он сделал то, что немногие сделали в России, он остановился на краю окончательного разорения. Он имел твердость отказаться от фамильных преданий, от личных глубоко укорененных привычек."

"Много видел я в Москве церквей, но в Арзамасе, кроме церквей, ничего не видел."

"Душа Жуковского, как и душа Плетнева были, так сказать, прозрачные, хрустальные. От них как будто веяло чем-то девственным, непорочным. Впоследствии я встретил такое свойство еще в третьем человеке - в Одоевском."

"В большой зале их московского, на Смоленском рынке, дома был театр марионеток, изображавший для наглядного обучения важнейшие мифологические и исторические события. Помню, что однажды во время нашего проезда через Москву, где мы всегда останавливались у тетки, состоялся великолепнейший спектакль "Гибель Трои". В вечер представления все началось благополучно. Вид Трои, исторический конь, извергавший воинов, беспощадное сражение - все приводило зрителей в восторг; но, когда злополучный город долженствовал запылать со всех концов для завершения сценического эффекта, никакого пожара не последовало. В этот вечер Троя не погибла. Оказалось, что мастеровой Зуров, соединявший в себе должности декоратора, машиниста и режиссера, имел еще специальность горького пьяницы и лежал без чувств, выпив до последней капли приготовленный для пламени спирт. Вечер кончился без гомерической катастрофы. Это мне служило указанием, до какой степени доходит в России слабость к спиртным напиткам."

"Голицин, министр просвещения, председатель императорского тюремного общества и главноначальствующий над почтовым департаментом, был человеком набожным и мистиком и ловко подлаживался под общее придворное уныние. Но подле него звенела нота безумного веселья в его родном брате от другого отца, Димитрии Михайловиче Кологривове. Кологривов, хотя дослужился до звания оберцеремониймейстера, дурачился, как школьник. Едут оба брата в карете. Голицин возводит оче горе и вдохновенно поет кантату: "О творец! О творец!" Кологривов слушает и вдруг затягивает плясовую, припевая: "А мы едем во дворец, во дворец!"

"В этот вечер я испытал первый удар моему самолюбию, первое мое разочарование, первое внушение, что в жизни надо смиряться. Я должен был исполнить на сцене роль амура, и эту роль у меня отняли. Декорация представляла опочивальню Анакреона. Анакреон спал. Сбоку стоял трубадур и стихами, сочиненными Жуковским, объяснял публике:
Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Анакреон к покою
Сомкнул свои глаза.
Тогда входит купидон, и начиналась сцена. Роль Анакреона исполнял князь Федор Сергеевич Голицин, а купидон был, увы! не я, как мне было объявлено, а его сын Саша, ныне все еще красивый, но маститый старец, отставной генерал-лейтенант Александр Федорович Голицин-Прозоровский. Я смутно понял, что сделался жертвой деспотизма и придворных интриг, хотя таких мудреных слов я еще не знал. В особенности меня оскорбляла несправедливость: я обладал и голосом, и слухом, и драматической сметливостью, а Голицин и до сего времени не в состоянии спеть простого романса. Впрочем, я скоро успокоился. Голицин был замечательно красив и ловок, что для купидона - условие первой важности. Я же по своей нервности мог оробеть, сконфузиться и сделать какую-нибудь глупость. Следовательно, все было к лучшему. Приязнь моя с Голициным не нарушилась и, благодарение Богу, продолжается уже более шестидесяти лет."

"Старушка любила, чтобы ей читали русские романы. "Юрий Милославский" ей очень понравился, но когда герой подвергался опасности, она останавливала чтение с просьбой: "Если он умрет, - вы мне не говорите". Смерти она очень страшилась, а между тем скончалась с необыкновенною твердостью. Когда она уже была при последнем издыхании, ей доложили, что ее желает видеть богомолка Елизавета Михайловна Кологривова, сестра князя Голицина.
- Не надо... - отвечала умиравшая. - Она приехала учить меня, как надо умирать. Я и без нее сумею."

"- А что же ты так давно не был? - опять спросит Платона Степановича бабушка.
- Служба одолела, Екатерина Александровна.
Он служил под главным начальством всесильного тогда графа Аракчеева.
- У нас новый приказ отдан, что каждый усердный чиновник должен заниматься служебными обязанностями по крайней мере двадцать четыре часа в день, а кто может - то и более!"

"Живо помню один бал у Бутурлина. Это было в зиму с 1835 на 1836 год; я уже в то время вышел из университета. Бутурлин этот... имел сына Петра; этому сыну было тогда лет тринадцать, он еще носил коротенькую курточку и сильно помадил себе волосы. Так как в то время балы начинались несравненно раньше, чем теперь, то Петиньке Бутурлину позволялось оставаться на балу до мазурки. Он, разумеется, не танцевал, а сновал между танцующими. В тот вечер я танцевал с Пушкиной мазурку и, как только оркестр проиграл ритурнель, отправился отыскивать свою даму; она сидела у амбразуры окна и, поднеся к губам сложенный веер, чуть-чуть улыбалась; позади нее, в самой глубине амбразуры, сидел Петинька Бутурлин и, краснея и заикаясь, что-то говорил ей с большим жаром. Увидев меня, Наталья Николаевна указала мне веером на стул, стоявший подле, и сказала: "Останемтесь здесь, все-таки прохладнее"; я поклонился и сел. "Да, Наталья Николаевна, выслушайте меня, не оскорбляйтесь, но я должен был вам сказать, что я люблю вас, - говорил ей между тем Петинька, который до того потерялся, что даже не заметил, что я подошел, - да, я должен был вам это сказать, - продолжал он, - потому что, видите ли, теперь двенадцать часов, и меня сейчас уведут спать!" Я чуть удержался, чтобы не расхохотаться, да и Пушкина кусала себе губы, видимо, силясь не смеяться; Петиньку действительно безжалостно увели спать через несколько минут."

---

С днем рожденья!

Оуу... совсем забыла...

Alaric, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого-самого! Побед и свершений!

---

Вспомнила про флэшмоб у Белейшей Мыши, который мне тоже хотелось сделать.
Саундтрек вашей жизни...


Опенинг: You'd Better Love Me (Mel Torme)
Пробуждение: The Woman I remember (Gato Barbieri)
Первый день в школе: The Draugt (The Kill Devil Hills)
Влюбленность: Janus (Wolfenmond) - //что-то явно языческое//
Сражения: I Love a Violin (Liza Minelli) - //по крайней мере, энергично, напористо...//
Неприятности: Kick Drum Heart (The Avett Brothers)
Выпускной: Flycatcher (The Tornados)
Жизнь прекрасна: La Sombra (Dionicio de Jesus Valdes)
Душевные страдания: Nancy Alice (Bridget St.John) - //не знаю, про что, но что-то долго рассказывается//
Погоня: Parolibre (Ryuichi Sacamoto) - //как-то вкрадчиво и расслабленно для погони... наверно, это я по кошковому методу лежу в засаде и жду, когда мечущаяся добыча ко мне прибежит...//
Ретроспектива: St.Malo (Poney Express) - //приятная спокойная песня про зиму, приморский городок, с криками чаек на заднем плане//
Снова вместе: Pancho & Lefty (Gillian Welch & David Rawlings) - //не знаю, про что, но во всяком случае, поют дуэтом//
Финальная битва: Абордаж (Агата Кристи)
Сцена смерти: Flamenco Rock (Milva) - //звучит бодро, но что-то там про тореро и фламенко. Это какой-то вестерн из моей жизни снимают//
Похоронная песня: Silly Confusion (Boney M) - //короче, на моих похоронах или похоронят не того, или я буду, как Дункан МакЛауд//
Эндинг: Abstract Fever (The Mighty Bop)

Я даже не знаю, как воспринимать.

---

С днем рожденья!

Bamka, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

Нет, но это все-таки маразм... В ЖЖ-феминистках пишут, что завтра выборы (уж не знаю, где, кого и куда, в Москве что ли ), так надо сходить и выбрать женщину! А потому что. Феминистки мы типа, вот. Больше женщин везде!
Но это же не шутки и не детсадовские игры. По крайней мере, в теории. А если это плохая женщина - в смысле, для политики? Если у нее, ну я не знаю, плохая политическая история... если она поддерживает черт знает какую программу, которая лично мне поперек шерсти? Зачем я буду за нее голосовать, только потому что она женщина?
У меня были многие начальницы-женщины - почти все редкие суки, отборные... (не сочтите, что я совсем уж против феминизма... но надо же разумно подходить! )

---

Чтение книжки Гюго произвело на меня странный эффект. Я сейчас соображаю - надо ли мне читать "Историю консульства" Тьера (о которой упомянуто в примечаниях)? А заодно и историю ВФР...
В смысле, не вопрос, что надо, но насколько надо?? Учитывая, что она дорогая. И написана реакционным политическим деятелем. Но по источникам... Но дорогая...
Это психоз.

---

Будни чайника

Включила компьютер, включила проигрыватель... Он как-то всхлипнул, но заиграл... включила интернет...
И тут как все полетело - в верхней строчке поиска стрелка сама собой едет и не останавливается, пока не дойдет до правого края. Нажала дайрики - страница сама собой едет вниз и не останавливается, пока не дойдет до конца! Пытаюсь поднять наверх - не поддается...
Хотела нажать перезагрузку - окно зафиксировалось... Потом компьютер сам собой выключился вместо перезагрузки.
Включила еще раз - вроде нормально работает.
Что это такое нафиг было?

---

Решила посредством Спаркса немножко посмотреть, что там на западе со СМИ и информацией. А то одни говорят - на западе нас поддерживают, другие говорят - это все вранье, там вообще никому нет дела, голова кругом. А Спаркс все равно болтается в твиттере со всякой ерундой, пусть пользу приносит.
Вчера это было - всех бомбануло с выступлением Обамы насчет очередной войны с "оплотом исламских террористов" в Ираке и Сирии. Кучи ссылок. Про Украину было - что Порошенко предлагает чего-то там... договариваться с rebels.
Сегодня - продолжают обсуждать "Обаму-против-исламских террористов". Про Украину помещена статья из Guardian про жертвы среди мирного населения от бомбардировок в Луганске.
www.theguardian.com/world/2014/sep/11/despair-l...

Комментов много - и ничего, вроде достаточно много народу возмущаются политикой ЕЭС и США в поддержку про-нацистского киевского режима, который совершает военные преступления. Ну, насколько я уловила, разбирая фразы со словарем... Ну, по крайней мере, не все врут на про-путинской стороне конфликта?

Но боже мой, идиотов везде хватает, там вроде один (обвиняющий Россию и Путина) сослался на исторические прецеденты, что Россия ввела в Луганск войска казаков, как некогда их предки были введены в Париж, потому что Французская революция угрожала уничтожить рабство в России.
Офигеть. Он про Наполеона, вторгшегося в Россию, слышал??

---

Вот интересные моменты в записках Гюго.
Как изменилось отношение к возрасту... и вообще трудовой деятельности. Там указан один канцлер - активно исполняющий обязанности! - в 82 года. При этом сам Гюго отмечает, что в его возрасте ему это, наверно, трудно... но не по причине здоровья или чего! а в части силы духа что ли, чтобы противостоять массе.
Потом еще упоминается священник, который должен сопровождать приговоренных на казнь. Осужденный заявляет претензию (Гюго инспектировал условия содержания), почему тот к нему до сих пор не пришел. Директор тюрьмы говорит - да другой придет, этот уже старенький, ему 86 лет... Но осужденный - и сам Гюго - указывают, что это глупости! "Ну что же такого, почему ему и не придти".
А ведь Гюго - гуманист, социалист (это я обобщенно) и все такое! Но вот замечаете - если в обществе вообще нет такой идеи, как пенсионный возраст, так и для всех все нормально! Работай, пока не упадешь и не помрешь.

А вот еще очень показательный момент! Гюго упоминает колонизацию Алжира, экспедицию французских военных частей, все такое. Встречается где-то на обеде с генералом, которого туда как раз назначили. Генерал недоволен - зачем нам сдался этот Алжир, там же ничего нет, песок, пустыня. И Гюго возражает - ну как же! мы же несем туда свет цивилизации!! И вообще, если приложить усилия, то почему бы там не выращивать сельскохозяйственные культуры.
Спустя какое-то время - опять упоминается какой-то торжественный прием, и там оказывается пленный арабский командир. Которого как раз захватили во время сражений в этом Алжире. Ага, а до этого вообще звучало только все о земле и климате, как будто в Алжире пустота, а тут, значит, выясняется, что там еще и население! Которое даже оказывало сопротивление несомому свету цивилизации.
И Гюго, описывая этого араба, пишет, что он молодой, красивый, но в лице что-то неприятное! Прямо чего-то он недружелюбно смотрит.
Фантастика. А ведь, опять же, - гуманист, социалист... Но понятия вообще нет - гуманизм гуманизмом, но африканское население ничего не значит по сравнению с европейцами?
Так кто там сейчас любит писать, что Франция страдает от нашествия арабов из северной Африки? А как все начиналось-то...

О - опять же случай с герцогиней. Аристократы поженились в юности, она родила мужу десять (!) детей. И тут в сорок лет он завел себе любовницу из гризеток. Задумал развод и девичью фамилию, видимо. Жена не стала молчать. Он ее жестоко убил. Реакция от друга семьи - "герцогиня была умная и красивая, но потолстела". А любовница, конечно, сексуальная девочка.
Смотри-ка, эти вещи как-то не меняются.

---

Книжный столик

Виктор Гюго. "Посмертные записки".

"Неужели, в самом деле, законы истории могут проявляться так же неотвратимо, сурово, жестоко, как и вечные законы природы?"

"Бог даровал человеку два блага: надежду и неведение будущего. Последнее еще лучше первого."

"Король Луи-Филипп: "О, вы не знаете, какая редкость настоящий министр! Ведь все они словно школьники, только и думают о том, как бы поскорей вырваться со своих заседаний, а потому самые важные, самые серьезные вопросы решают второпях, не давая себе труда вдуматься и обсудить как следует. Им привольно только в своих министерствах да в комиссиях, где они больше заняты болтовней, чем делом."

"Знаете ли, самое трудное и самое необходимое в жизни - это научиться пренебрегать. Презрение защищает и служит в то же время очень сильным орудием - это непроницаемая кираса для самого себя и крепкая дубина для всяких медных лбов."

"Самое лучшее средство избежать войны - это не бояться ее. Чтобы убавить спеси в других, нужно быть гордыми самим; уступчивость и мягкость только увеличивают дерзость противника."

"...успокоительно-буржуазный вид, который вообще обладает свойством отнимать у вещей ужас точно так же, как их красоту."

"Странная вещь: близость смерти во всем изменяет человека; у одного исчезает доброта, у другого проходит злость, из мягкого, добросердечного человек делается желчным, раздражительным, из грубого - кротким, но одно остается в нем неизменным - это аффектация. Желание порисоваться не оставляет его до последней минуты, и, умирая, он все-таки продолжает быть не тем, что он есть."

"Беранже: "В какую неволю попадает человек, имевший несчастье приобрести такую популярность, как я! Ведь это просто положение придворного шута. Да, по-моему, решительно нет никакой разницы между королевским шутом и шутом народа, то есть, между поэтом по понятиям двора и поэтом по понятиям народа."

"От площади Пале-Рояль до Тюильри - всего один шаг для такого гиганта, как народный мятеж."

//Толпа, ворвавшаяся в парламент// "- Погодите, завтра мы поставим для вас в Париже столько же гильотин, сколько в ней посажено деревьев свободы."

"Канцлер Паскье принял шутку и отвечал, также улыбаясь:
- Не я один разрушаюсь, а и все кругом валится. Все вы еще более стары, чем я.. Если мне восемьдесят два года, то вам за сто. Вот, например, наша республика; она только что народилась в феврале, а уже старше меня, дряхлого старика, и умрет, наверно, прежде, хотя я уже умираю. Мне столько пришлось видеть падений на своем веку, увижу, должно быть, и это.
Так как канцлер находился в разговорчивом настроении, то я старался не прерывать его и только слушал с особенным вниманием: мне казалось, что его устами прошедшее судит о настоящем."

"Отличительная черта нашего времени в том и состоит, что мы к крупным глупостям постоянно еще прибавляем мелкие."

"Несчастная герцогиня буквально вся изрублена, изрезана кинжалом, избита пистолетной рукояткой. Алар, преемник Видока в сыскной полиции, сказал: "Это дурная работа; профессиональные убийцы работают не так. Тут наверняка действовал кто-нибудь из привилегированного класса."
- Новая подробность, - сказал граф де Носе, подойдя ко мне в гардеробной, - доказано, что герцог затопил камин после убийства, чтобы уничтожить свой халат.
- Не халат ему следовало бы уничтожить, а самого себя пистолетным выстрелом, - заметил я."

"Накануне казни с Тапнера сняли дагерротипный портрет; аппарат был поставлен на том крылечке перед камерой, куда свободно проникал солнечный свет. Позируя, Тапнер почему-то никак не мог удержаться от смеха. Впрочем, и череп мертвеца кажется смеющимся.
- Да не смейтесь же, - говорил ему наместник, - примите серьезное выражение, иначе ваш портрет будет неестествен. Не думаю, чтобы вы могли теперь искренне смеяться. Это невозможно.
Когда Тапнер умер и правосудие "удовлетворилось", на сцену в свою очередь выступило суеверие, оно не пропускает таких случаев, как виселица. Собрались нервнобольные, одержимые припадками, и не было возможности оттащить их от рук повешенного, которые они исступленно прижимали к себе и проводили ими по своим искаженным лицам. Через час мертвец был снят с виселицы, и тогда бросились к веревке, каждый желая захватить хоть маленький кусочек от нее; бросились все гурьбой, напирая и давя друг друга, так что наместник велел снять веревку и бросить ее в огонь. Когда он ушел, толпа снова собралась и стала подбирать золу."

//Из письма лорду Пальмерстону// "Послушайте, милостивый государь, ведь это ужасно. Мы с вами занимаем бесконечно малое место в пространстве. Я - только изгнанник, вы - только министр. Я - пепел, вы - пыль. Песчинки могут беседовать друг с другом, ничтожные могут говорить друг другу правду... Вы не поддались никакому влиянию; вы сказали: "Пусть свершится правосудие", вы отдали этот приказ, как отдали бы всякий другой; разговоры о смертной казни мало вас трогают. Повесить человека - все равно что выпить стакан воды. Вы не сознаете всего значения этого факта. Это несерьезность государственного деятеля, больше ничего. Милостивый государь, оставьте ваше легкомыслие для земных вещей, пусть оно не касается вечности. Поверьте, не нужно играть с такими глубинами; не бросайте в них ничего от себя. Это неосторожно. К этим глубинам я ближе вас, я их вижу. Изгнанник подобен мертвецу. Я говорю с вами из загробного мира."

---

Виктор Гюго. "Посмертные записки".
"Виктор Гюго - яркий представитель романтизма..." Эту фразу из какого-то что ли древнего учебника по зарубежной литературе я повторяла, как заведенная, чуть ли не на каждой странице этой занимательной книги. Ну, потому что иначе просто нельзя, фраза сама собой произносится... Уж очень характерный и своеобразный стиль. Тут даже не сразу сообразишь, как вообще определить, что это за произведение, к какому разделу и подвиду его вообще отнести. Что-то вроде публицистики? Но где, для кого? По некоторым заметкам отчетливо видно, что вряд ли они устроили бы действующий режим. Дневниковые записи? Но для этого они слишком бессистемны, нерегулярны... порою с перерывами лет на двадцать... И зачем тогда в дневниках - то есть для самого себя - нужна такая детальная, чисто литературная обработка, прорисовка? Рабочие наброски, с целью дальнейшего использования где-нибудь в романах?
Как заявлено в предисловии издателя, эти тексты были найдены в архивах писателя уже после смерти, систематизированы и изданы. Что, видимо, и послужило логическим обоснованием для такого красочного названия в русском переводе. Французы ограничились сухим "Виденное".
В общем, непростая книга, на которую надо специально настраиваться и определяться, что именно хочешь от нее получить. Хронологию каких-то глобальных исторических событий - определенно нет. Свидетельство частной жизни знаменитого писателя, развитие его взглядов, идей - тоже как-то не очень... Скорее это похоже на фотоальбом ушедшей эпохи, случайные снимки того, что попалось в поле зрения, привлекло внимание. Автор не вдается особо ни в предысторию описываемых событий, ни "что было дальше". Изображено то, что сейчас - вот как выглядит тот или иной персонаж, попавший в фокус, как он одет, какое у него выражение лица, поза, кто его окружает, какая вокруг обстановка, мысли и чувства самого автора, которые возникли в связи с увиденным... Что особенно ценно - автор в этом смысле отличается искренностью. Если, скажем, какое-то событие записывается в течение нескольких дней, то отчетливо заметно, как меняется отношение в зависимости от новой информации. Гюго не редактировал и ничего не подчищал...
Так что, если это читать, чтобы проникнуться эпохой, ее событиями, живыми и сиюминутными, но для нас-то уже неизвестными - то и будет очень симпатично и здорово. (Если при этом еще помнить, что Виктор Гюго - яркий представитель романтизма... ) Короли, министры, академики, богема, убийцы, революционеры и эмигранты, похороны Наполеона, мятежные толпы на улицах Парижа, заседания палаты пэров, устройство тюрем - что только не привлекло внимание автора... И все эти люди получились живыми и яркими и, кажется, никого автор не осудил безоговорочно.
Да и чего другого ожидать, если в этих заметках первая фраза оказалась -
"На улице Сен-Флорантен есть великолепный дворец и есть сточная канава."
А последняя запись (за 31 декабря 1875 года) гласит -
"Были у меня друзья и союзники во всех слоях общественной иерархии, много народа проходило передо мной в разных обстоятельствах жизни, со многими сталкивала меня судьба, а иногда и сближала серьезно. Я принимал у себя канцлеров, пэров, герцогов, великих людей, президентов республики, вождей революции, народных полководцев, артистов, маршалов, сержантов, епископов, министров и посланников, крестьян, принцев и сапожников, королей и императоров... Мне приходилось иногда одновременно держать в своих руках и нежную белую руку в перчатке, протянутую мне сверху, и черную, грубую, протянутую снизу: но вот какое убеждение я вынес из всех этих встреч: человек - всюду человек, на какой бы ступени он ни стоял. Когда перед моими глазами прошла вся эта вереница разнообразных людей, я сказал себе: человечество и равенство - синонимы. В мире есть только два достоинства, перед которыми можно и должно преклоняться с благоговением: гениальность и сердечная доброта."

@темы: Книги

---

Прочитала в новостной ленте, что в ответ на новые санкции от Европы, наши могут ввести санкции на автомобили и одежду. Думаю - если от хамона и пармезана началась такая истерика, то от одежды и машинок и вовсе же башню снесет... Или как?
И тут же соображаю - ага, не зазря прошли эти годы чтения гламурных модных журналов! Потому что все это время я там читала, что истинные уважающие себя люди из светской тусовки покупают одежду только на западе! Ибо - у нас отчего-то те же истинные люди делают на эту западную одежду адские наценки. Но истинно не видят в этом ничего странного, а только богом установленный истинный порядок вещей.
И вот прямо мне так интересно стало - начнется ли истерика за одежду, если введут такие санкции, или не начнется? Будут ли звучать жалобы, что мы останемся без красивой, удобной, модной европейской одежды?
(с увлечением ждет развития событий )

---

Древнеегипетское гадание на скарабеях